Проповедь на 3-е воскресенье после Троицы

Приближались к Нему все мытари и грешники слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: «Он принимает грешников и ест с ними». Но Он сказал им следующую притчу: «Кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью, и, придя домой, созовет друзей и соседей, и скажет им: „Порадуйтесь со мной: я нашел мою пропавшую овцу“. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии.

Или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет, а найдя, созовет подруг и соседок и скажет: „Порадуйтесь со мной: я нашла потерянную драхму“. Так, говорю вам, бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся».

Еще сказал: «У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: „Отец! Дай мне причитающуюся [мне] часть имения“. И [отец] разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю страну и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: „Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: "Отец! Я согрешил против неба и пред тобой и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих"“. Встал и пошел к отцу своему.

И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился, и, побежав, пал ему на шею, и целовал его. Сын же сказал ему: „Отец! Я согрешил против неба и пред тобой и уже недостоин называться сыном твоим“. А отец сказал рабам своим: „Принесите лучшую одежду, и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите: станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся“. И начали веселиться.

Старший же сын его был на поле; и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: „Что это такое?“ Он сказал ему: „Брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым“. Он рассердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: „Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка“. Он же сказал ему: „Сын мой! Ты всегда со мной, и всё мое – твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой этот был мертв и ожил, пропадал и нашелся“». (От Луки 15:1-32)

В апреле позапрошлого года в рамках празднования Пасхи в Риме, по предложению римского папы Франциска, часть традиционного крестного хода по «Вечному городу» процессионный крест несли две женщины — уроженка Украины Ирина и уроженка России Альбина. Стоит ли говорить, что этот жест являлся неадекватным? Еще не прошло два месяца с начала полномасштабного вторжения и уже стало известно о зверствах российской армии в буче, Ирпене и других местах.

Стоит ли говорить, что подобное действие в глазах украинцев, да и многих других людей, верующих и неверующих, выглядела совершенно неадекватно и даже оскорбительно. Ее сразу интерпретировали как уравнивание жертвы агрессии и агрессора, пострадавшего и преступника. Пресс-служба Ватикана объяснила произошедшее «попыткой примирения», что вызвало новую волну недоумения и критики, в том числе и со стороны католиков.

Тем не менее, существует ли адекватный способ выразить характер Бога и его волю по отношению к человеку, не только словами, но и действиями, в том числе символическими? И что вообще означает адекватность? Не должен же Бог, который всегда и навеки тот же, на самом деле, подстраиваться под чаяния общественности, чтобы ее чувства не оказались оскорблены? И что делать, если разные группы воспринимают мир совершенно по-разному, и могут оскорбиться от совершенно противоположных вещей?

В пятнадцатой главе Евангелия от Луки Иисус Христос рассказывает три притчи, поведение персонажей которых выходит за пределы адекватности, в одном случае очень далеко. Делает он это из-за того, что фарисеи — ревнители иудаизма, с крайним неодобрением относились к тому, что Иисус позволял приходить и учиться у Него мытарям — сотрудникам Римской имперской администрации, в подчинении которой находились иудеи, и прочим «грешникам», под которыми мог пониматься крайне широкий круг людей, от тех кто вели аморальный образ жизни, до тех кто просто был недостаточно религиозен по меркам фарисеев.

Более того, Иисус, как они считали, поступал совершенно неадекватно разделяя с ними пищу. В древние времена совместная трапеза говорила о том, что людей, ее принимающих связывают тесные узы, и они являются частью единого целого. Разве Иисус, который претендует на роль духовного учителя, а может быть даже и Мессии Своего народа, должен ассоциироваться с подобными личностями, олицетворяющими все, что противно «настоящему» иудею, страдающему от произвола римских властей и их приспешников?

В первой притче Иисус обращается к образу пастуха и потерянной овцы. Первый ведет себя странно. Да, конечно, пастух отвечает за целостность всей отары и каждое животное на счету, но разве разумно покидать 99 овец в пустыне ради поиска одной? Что если придут воры или волки и нападут на отару? Почему бы не предоставить потерявшуюся своей судьбе, точно сохранив, то что есть? Вместо этого пастух отправляется на поиски, находит эту овцу и делает что-то совершенно странное — начинает рассказывать о произошедшем друзьям и соседям. Как они посмотрят на него? Это явно не поведение хорошего овцевода. Но Иисус делает из этого парадоксальный вывод: «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии». (От Луки 15:7)

Вторая притча рассказывает похожую по структуре историю о женщине, потерявшей драхму — серебряную монету. Это не самая маленькая сумма в те времена, но и не самая значительная. Наверняка стоило приложить усилия, чтобы ее найти, но вот звать своих подруг для того, чтобы вместе отпраздновать потерянную и снова найденную монету — странно. Сомнительно, что кто-то, не переживший подобный эмоциональный опыт, даже если во всех красках эмоционально его передать, в итоге проникнется радостью. Но для Иисуса это именно т от образ: «Так, говорю вам, бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся». (От Луки 15:10)

Третья притча, так называемая притча о блудном сыне, возможно, самая известная из всех. Она рассказывает историю про отца и двух сыновей. Младший из них, отчаявшись ждать смерти отца, попросил продать причитающуюся ему по наследству треть имения, что само по себе было неслыханным скандалом и оскорблением, и дать ему вырученные деньги. Отец имел полное право за такое неуважение лишить его наследства вообще. Вместо этого он все же исполняет просьбу сына, который все наследство прогулял и, столкнувшись с нищетой решил вернуться в домой, в надежде получить место работника, которое позволило бы ему не нуждаться, а также хотя бы частично возместить тот ущерб, который нанес семье.

И мы в этой притче видим не совсем адекватное, а точнее даже совсем неадекватное поведение отца. Во-первых, он очевидно ждал возвращения сына, который его оскорбил и, по сути, ограбил, так как мы видим, что он издалека увидел его приближение. Во-вторых, уже почтенный человек, патриарх семейства, побежал навстречу, обнял и целовал — крайне неприличные действия, даже без учета обстоятельств. В-третьих, отец вручил сыну перстень — что означало полное восстановление прав сыновства, в том числе, он снова имеет право на часть наследства. И, наконец, в-четвертых, отец приказал заколоть откормленного теленка и устроить праздник в честь этого события.

Самый адекватный в этой истории — старший брат. Он в этой истории — главная жертва. Узнав о том, что младший брат вернулся и восстановлен отцом в правах, он справедливо возмутился. Всю свою жизнь о прилежно трудился на благо отца и имения, которое планировал унаследовать, а теперь брат, мало того, что познал все радости жизни, так еще и теперь снова имеет право на треть наследства. Несмотря на то, что, отказавшись участвовать в празднике старший сын также поступает непристойно, по крайней мере его возмущение кажется оправданным. По крайней мере, оно вполне укладывалось в мировоззрение фарисеев.

Это совершенно несправедливая, неадекватная ситуация, описание которой Иисус подытоживает словами отца из притчи, за которым явно угадывается Бог: «Он же сказал ему: „Сын мой! Ты всегда со мной, и всё мое – твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой этот был мертв и ожил, пропадал и нашелся“». (От Луки 15:31,32)

Кроме мотива потери и возвращения, все три притчи имеют еще один общий элемент: это радость. И эта радость тоже кажется неадекватной, несоразмерной ситуации, в первых двух притчах, а в третьей - так и прямо идущей в разрез с общественными устоями, как древними, так и современными. И это может много нам сказать о Боге.

Неоднократно в Священном Писании новая эра взаимоотношений Бога и человека, наступающая после Второго пришествия Христа и всеобщего воскресения из мертвых, описывается как пир, как праздник, где необходим отбросить все свои заботы и пребывать в радостном общении с Богом и друг с другом. Когда речь о том, что на этом пиру будет присутствовать каждый из нас, то это кажется совершенно прекрасным и вдохновляющим образом. Но на пиру будет и много других людей.

Фарисеи совершенно нормально относились к тому, чтобы участвовать в одной трапезе с Иисусом, но не могли терпеть рядом с Ним, и рядом с собой общество мытарей и грешников. И первые и вторые не просто плохие верующие — они предатели своего народа. Первые открыто работают на врага, обирая простой народ, а вторые, не соблюдая заповеди, навлекают на него гнев Бога и оттягивают момент прихода Мессии и долгожданного восстановления

Иисус оставил нам образ этого будущего праздника — Святое Причастие. Его празднуют самые разные церкви в разных уголках мира. Красота Таинства в том, что вкушая тело Христа в виде хлеба и Его кровь в виде вина, те, кто разделен тысячами километров становятся причастными жертве Христа и принимаются Богом.

И все бы хорошо, но среди них есть в том числе и россияне. И не только те, кто выступает против войны или кто пытается жить своей частной жизнью, боясь заявить позицию, но также и активные сторонники путинского режима, поддерживающие диктатора на «выборах» или волонтерящие в пользу армии агрессора.

Есть среди них и граждане Украины в Крыму, Донбассе и оккупированных территориях, те кто уехали от боевых действий в Россию. И среди них доже достаточно тех, кто добровольно или принудительно пошли на сотрудничество с врагом, от который принес в нашу страну смерти и разрушения. И мы принимаем Причастие, в том числе, и с ними. Вместе находимся у стола Господнего.

Хорошо православным — они могут объявить какую-то церковь неканонической и заявить, что ее Таинства, включая Причастие недействительны. «Отключить» неугодных от благодати Бога. У лютеран так не работает. Точнее, так называемые конфессиональные лютеране, более или менее последовательно отказывают неправильным, с их точки зрения церквям, в том что у них правильно совершается Причастие, но даже среди них российские церкви никто не «отлучил».

Организаторы крестного хода в Риме два года назад поступили неадекватно. Но это решение людей, и оно подверглось справедливой критике. Но Причастие, которое мы принимаем, в этом контексте, куда более неадекватно. И оно установлено самим Господом. В нашем контексте полномасштабной кровопролитной войны, оно ставит нас пере фактом, что жертвы находятся за одним столом с теми, кто в той или иной степени является вольным или невольным пособником агрессора.

И логична реакция фарисеев, как и старшего брата из притчи — мы не хотим иметь ничего общего с теми, от кого терпим страдания. О какой искренней радости можно здесь говорить? Но Бог нас ставит перед фактом, что Он любит и принимает всех Своих детей, и за Его столом всегда есть для них место.

Бог солидарен со страдающими, особенно несправедливо страдающими. Но наши страдания не оправдывают нас, не делают праведными и безгрешными. Это могли сделать лишь страдания Иисуса. Более того, концентрируясь на статусе жертвы, очень легко обозлиться. Обозлиться на людей и даже на самого Бога, ведь он куда более милостив, чем мы можем себе представить и в себя вместить.

Потому что, что может быть более неадекватным, чем отдать Своего Сына в жертву за грехи людей, а со стороны Иисуса на это пойти, зная, что грех все равно будет глубоко сидеть в каждом человеке, как агрессоре, так и жертве, проявляясь в разных формах, в зависимости от обстоятельств и возможностей. Притчи Иисуса из 15й главы Евангелия от Луки адресованы в первую очередь не «мытарям и грешникам», а тем, кто считает себя праведным и страдающим от их действий. Они призывают нас увидеть сердце Бога и Его любовь к своим детям и учиться радоваться тому, как может измениться жизнь самых разных людей, находящихся в присутствии Бога.