«Её звали Делия» — Глава сорок вторая

Виталий Иволгинский

Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)

Часть десятая — Сказал мальчик в сердце своем: «нет любви»

Глава сорок вторая

Когда инспектор, наконец, поведал заключенному свой длинный рассказ — начиная с инцидента с воришкой в продуктовом магазине и заканчивая своим последним разговором в кабинете господина главного инспектора Сеймура, Гэлбрайт вытер пот со лба и облизал пересохшие губы. Мистер Тёрлоу всё ещё сидел напротив него на своем неудобном деревянном стуле, сложив руки перед собой. Почувствовав на себе выжидающий взгляд господина инспектора, Джордан вздрогнул всем телом и поднес правую руку к своему мертвенно-бледному лицу.

— Что случилось, вы не очень хорошо себя чувствуете? — с сочувствием спросил Гэлбрайт.

Вытирая слезы с глаз, Джо шмыгнул носом и шумно вдохнул. Инспектору стало немного не по себе при виде плачущего преступника, и он невольно перевел взгляд на поверхность стола, за которым они сидели всё это время. В то же время он задавался вопросом, что в его рассказе могло так сильно расстроить этого двадцатишестилетнего мужчину.

— Делия… — донесся до его ушей шепот Джордана.

«Ну да», — подумал Гэлбрайт, — «это всё из-за девочки, той самой, из-за которой он угодил за решётку». С этой мыслью инспектор снова поднял голову, обращаясь к своему собеседнику.

— Я вижу, — начал он, — что некоторые части моего рассказа расстроили вас. Прошу простить меня, но это факты.

Произнося эти слова, инспектор мысленно упрекнул себя «Как ты, полицейский, опустился до того, чтобы извиняться перед преступником?»

— Правда глаза колет, я в курсе, — тихо пробормотал Джордан, сморкаясь в рукав, несмотря на то, что инспектор подарил ему свой носовой платок.

— Меня самого совершенно не устраивает такое положение дел, — продолжил Гэлбрайт, игнорируя действия собеседника, — но вы можете быть уверены…

Инспектор внезапно прервал свою речь — он подумал о том, что было бы очень странно, если бы он, полицейский, дал растлителю малолетних обещание привлечь к ответственности детоубийцу. Но первые же слова этой непроизнесённой речи возымели действие на его собеседника — Джо внезапно перестал шмыгать носом и устремил на Гэлбрайта красные и мокрые от слёз глаза.

— Вы сделаете всё, что в ваших силах? — сказал он с тоской. — Чтобы душа ребёнка была отомщена?

— Я удивляюсь на вас… — начал инспектор, но заключенный не дал ему договорить.

— Я хочу, чтобы Делия не чувствовала себя брошенной на том свете. Вы понимаете меня, инспектор?

В отчаянии выпалив эти слова, Джо уронил голову на руки — эта мольба явно истощила его. Гэлбрайт продолжал молча сидеть в своем кресле, не зная, что ответить своему собеседнику. Прошла минута, но Джордан не подавал признаков жизни, и Гэлбрайт подумал, что заключенный, вероятно, уснул. Инспектор встал из-за стола, собираясь покинуть комнату для допросов, но как только он сделал несколько шагов от стола, Джо внезапно разлепил веки и с тихим стоном схватился рукой за грудь.

Когда Гэлбрайт быстро подошёл к двери, которая находилась сразу за мистером Тёрлоу, и, распахнув её, то он столкнулся лицом к лицу с мрачным полицейским, державшим в руках резиновую дубинку — то был охранник, которому было поручено следить за происходящим. Инспектор тут же обратился к нему с приказом:

— Препроводите этого человека обратно в камеру!

Неуклюжий и пожилой мужчина бросил на инспектора какой-то насмешливый взгляд.

— Надеюсь, мистер не умер со скуки, выслушивая лживые оправдания этого мерзкого п… — начал было охранник.

— Пошути у меня тут! — инспектор погрозил ему пальцем и быстро покинул эту скучную и, что уж тут скрывать, на редкость унылую комнату.

Охранник, бормоча себе под нос «Какие же нервы нужно иметь, чтобы на протяжении нескольких часов выслушивать такое…», медленно подошел к стулу, на котором сидел мистер Тёрлоу, и, слегка напрягшись, схватил его обеими руками за плечи. Джо, глаза которого лихорадочно вращались в орбитах, попытался инстинктивно сбросить схватившие его пальцы, но охранник с невероятной для его возраста и габаритов ловкостью оторвал заключенного от стула и повёл обратно в камеру.

Надзиратель, стоявший рядом с дверью, ведущей в камеру Джордана, открыл её для охранника, который втолкнул туда мистера Тёрлоу. Через пару мгновений тяжелая стальная дверь захлопнулась за ним, и звук тяжелых шагов обоих слуг правопорядка затих в коридоре. Теперь этот человек был надёжно отрезан от всего остального человечества. Но двадцатишестилетнего Джордана Тёрлоу больше не волновало то, что происходило в этом бренном мире. Он лежал на полу в неудобной позе, тупо уставившись в стену. В его камере было невыносимо душно, поэтому Джо автоматически открыл рот пошире, чтобы вдохнуть хотя бы немного воздуха.

Мало-помалу Джо потерял представление о том, где он находится, как вдруг до его ушей донеслись весёлые детские крики. Он с трудом открыл свои глаза и остолбенел в немом изумлении — вокруг него открылся вид на поросший травой холмик. Над его головой сияло полуденное солнце, где-то весело пели птицы, а с ветвей абрикосового дерева, под которым он, собственно говоря, и находился, свисали спелые оранжевые плоды. Поднявшись на ноги, Джо медленно — как будто каждый шаг, который он делал, был для него невыносимым бременем — побрёл в ту сторону, откуда доносились возбужденные крики детей. Сделав несколько шагов вперёд, он невольно остановился. То, что он увидел, потрясло его до глубины души.

По хорошо протоптанной тропинке прямо к нему приближалась небольшая процессия из пяти человек. Впереди всех шла, широко расставляя длинные ноги в красных туфлях, молодая черноволосая женщина с прической каре — кремовое вельветовое платье придавало всей её фигуре слегка напыщенную серьезность, делая её похожей на учительницу начальных классов. За ней, словно выводок маленьких утят, шагали четверо детей — два мальчика и две девочки. Они были босиком, одетые в яркие платья, штанишки и рубашки. Детям, судя по их хорошеньким личикам, было от семи до десяти лет, не больше. Мальчики, щурясь от яркого солнца, держались немного позади, девочки, наоборот, старались вырваться вперёд и, весело переглядываясь друг с другом, постоянно пытались обогнать свою взрослую наставницу.

— Матушка Джоу, глянь, абрикосы! — раздался громкий, пронзительный голос.

Это крикнул мальчик помладше, шедший в самом конце процессии. Вытянув свою тонкую руку, он указал прямо на Джордана, стоявшего у дерева. Тот почувствовал себя немного неловко — ему было неловко, когда все дети начали бесстыдно смотреть на него. А тем временем женщина остановилась на дороге и, повернув голову в ту же сторону, куда смотрели дети, улыбнулась.

— Матушка Джоу, можно нам их съесть? — спросил другой голос, более мягкий.

Этот вопрос задала девочка в желтом платье. «Любопытно, Джоу — это сокращённо от Джозефин?» — подумал Джордан…

— Конечно, дети мои, — сказала черноволосая женщина и улыбнулась ещё шире. — Вы можете собирать эти фрукты сколько вашим душам будет угодно.

После её слов дети, все как один, бросились к дереву. Джо, дрожа всем телом, отступил назад.

— Но, пожалуйста, будьте благоразумны! — женщина, оставшаяся стоять на дороге, сделала серьезное лицо и погрозила им пальцем.

Дети, не обратив никакого внимания на её предупреждение, подбежали к дереву и стали с криками подпрыгивать и срывать с веток оранжевые абрикосы, нисколько не беспокоясь о том, что неизвестный взрослый мужчина стоял буквально в двух шагах от них. Кажется, что это был первый раз, когда дети увидели такое плодоносящее дерево — с удивительным упорством и методичностью они собирали плоды прямо с ветвей. И вдруг Джордана осенило, что никто из этих пятерых — четверых несовершеннолетних и одного взрослого — просто не видит его!

— Вы наелись, дети мои? — пять минут спустя крикнула женщина, которая осталась стоять на некотором расстоянии от дерева.

Джордан подумала, что либо она просто не любила абрикосы, либо верила в то, что перед употреблением фрукты обязательно нужно мыть.

— Матушка Джоу, может быть, ещё немножечко? — капризным тоном попросил старший мальчик.

— Всё, пора в дорогу! — уже с ноткой приказа сказала женщина. — Нам предстоит очень долгий путь!

Дети перестали кричать. Они молча переглянулись между собой и с явной неохотой направились к дороге. Женщина терпеливо подождала, пока все четверо соберутся рядом с ней, а затем медленно пошла вперёд. На этот раз девочки еле тащились за ней, а мальчики шли впереди неё и тихо о чем-то спорили между собой. Джордан, всё ещё стоявший под абрикосовым деревом, с некоторой грустью смотрел вслед удаляющейся процессии. Он невольно почувствовал себя никчемным, никому не нужным человеком, которого никто никогда не вспомнит и — как он только что увидел — никто не заметит.

Размышляя об этом, Джордан вдруг заметил, что одна из девочек, шедшая последней, внезапно остановилась. Он подумал о том, что она, очевидно, хотела перевести дух, но когда она повернула к нему голову с чёрной челкой на лбу, он почувствовал, как бешено забилось его сердце, потому что этой девочкой была не кто иная, как сама Делия. Её бездонные глаза смотрели на него в упор. Она выглядела божественно в своем темно-синем платье. Девочка улыбнулась, как будто долго ждала этого момента, и начала медленно приближаться к дереву, под которым находился Джо.

Джордан не мог поверить своим глазам и подумал, что он видит перед собой галлюцинацию. Он неловко попятился и, уткнувшись спиной в ствол абрикосового дерева, сполз по нему на землю. Маленькой девочке, очевидно, это показалось забавным, потому что она рассмеялась и протянула руку вперёд. Джордан несколько секунд нерешительно сидел под деревом, а затем, покраснев, взял Делию за руку и робко улыбнулся малышке.

Сейчас, когда девочка стояла перед ним, сидящим на лужайке, ему многое хотелось ей сказать. Например, сделать ей комплимент о том, что она стала ещё красивее… Спросить о том, не обижает ли её кто-нибудь… Извиниться перед ней за долгую разлуку… В конце концов, просто поинтересоваться, рада ли она его видеть… Но Джордан Тёрлоу все еще не мог подобрать нужных слов.

Всё ещё держа её нежную руку в своей грубой ладони, он проглотил вставший в горле комок и, стараясь, чтобы голос не дрожал от охватившего его волнения, почти прошептал слово, только одно слово:

— Милая… — на его губах появилось подобие улыбки.

В ответ на это слово пухлые щёчки Делии вспыхнули румянцем. Она отпустила его руку и несколько застенчиво улыбнулась ему. «Идеал человечества», — подумал Джордан, — «или, точнее, женственности». Насколько он мог понять, ей было уже целых десять лет и четыре месяца от роду. Он почувствовал что-то вроде раскаяния за то, что два года назад так бесцеремонно вторгся в её маленький уютный мирок, но он ничего не мог поделать — ведь прошлого не вернуть…

— Я знаю. Я помню, — неожиданно тихо произнесла Делия.

Джордану показалось, что её голос странным образом изменился, но это могло ему только показаться — в конце концов, он давно её не видел. И всё же, услышав это «Я помню», он почувствовал, как у него сжалось сердце. «Неудивительно, что когда говорит такой идеал добродетели, то у меня по коже бегут мурашки», — подумал Джордан, не сводя с неё глаз.

— Дядя Джо, никаких неприятностей не будет, — совершенно четко произнесла Делия, — я обещаю, — добавила она.

Он хотел спросить её о том, «Неприятностей какого рода не будет?», но девочка не дала ему такой возможности, потому что в следующую секунду из глаз Делии потекли слёзы, после чего она внезапно бросилась к взрослому мужчине и обхватила его своими тонкими руками. Джордан, забыв обо всем на свете, схватил Делию за плечи и, прижимая малышку к себе, начал гладить её по голове. Тело маленькой девочки, сотрясавшееся от рыданий, излучало слабое тепло…