«Её звали Делия» — Глава шестнадцатая

Виталий Иволгинский

Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)

Часть четвёртая — Исчезновение дяди Джо

Глава шестнадцатая

Из воспоминаний маленькую девочку вывели первые капли дождя, забарабанившие по оконному стеклу. Делия поспешно спрыгнула с подоконника, стряхнула крошечные мокрые капельки со своей сорочки и, недолго полюбовавшись ночным небом, затянутым мрачными тучами, захлопнула ставни, нисколько не заботясь о том, что этот звук может легко достичь чувствительных ушей её матери. Малышка намеренно не стала задергивать портьеры — она хотела, чтобы утром в её комнату проникли солнечные лучи, которые подарили бы ей немного света и тепла, которого ей так не хватало в последнее время — как в переносном, так и в буквальном смысле.

Малышка повернулась спиной к окну и подошла к своей кровати. Убедившись, что там никого нет — ох уж эти детские страхи! — Делия откинула край одеяла и опустилась на холодные простыни, но ложиться не спешила. Вместо этого она села на край кровати и начала медленно раскачиваться взад-вперед, словно в кресле-качалке. Почти мечтательная улыбка блуждала по её сосредоточенному лицу — казалось, она представляла себя стоящей на палубе маленькой яхты, плывущей по волнам бескрайнего моря. Как бы то ни было, ритм, в котором она раскачивалась, пошел ей на пользу — к тому времени, когда на улице уже пошёл дождь, Делия уже справилась со своими эмоциями и откинулась на подушку с улыбкой на губах.

Однако она всё ещё не могла уснуть — всё, чего она могла добиться, это заменить одно воспоминание другим. Натянув на себя одеяло, Делия устремила немигающий взгляд прямо в потолок и тут же погрузилась в мирное оцепенение, которое было так характерно для неё в ту ночь. Никто не вмешивался в этот процесс — мать, по-видимому, давным-давно спала как убитая, поскольку женщину не разбудил ни один звук из спальни ее дочери, который она восприняла бы как сигнал тревоги. А что касалось её отца, то Делия даже не была уверена, действительно ли он сейчас находился дома — кто знает, может быть, он остался на ночь в квартире своего друга, как он часто делал, когда у него был завал на работе.

Девочка продолжала испытывать беспокойство за своего взрослого друга — ей казалось, что Джордан в этот самый момент томится где-то в плену, подобно молодому вождю из сказки, которую она услышала, находясь в гостях у дяди Джафа. Делия до сих пор помнила тот день, когда впервые за два месяца их отношений она не застала дядю Джо в его собственном доме (не считая, конечно, тех моментов, когда тот ездил в центр по делам). Это было примерно через день после её визита к его близкому другу Джафету — сначала без видимой причины родители отвели девочку к одному моложавому доктору по имени Мэдисон Фрейзер, который, небрежно (можно даже сказать, «для галочки») проведя обследование, сказал мрачной матери Делии, что у её дочери «всё именно так, как вы подозреваете!», после чего отпустил свою пациентку на все четыре стороны.

Делия, привыкшая к тому, что родители никогда не обсуждали с ней медицинские вопросы (так уж получилось, что у неё было на редкость завидное здоровье), не задавала им никаких вопросов о случившемся и покорно отправилась с матерью в квартиру Хорхе Когхилла — старого друга отца, где обе женщины остались на ночь, в то время как сам глава семьи отправился домой «по неотложным делам», как он кратко объяснил жене и дочери. На следующее утро Делию разбудил хозяин квартиры, седовласый и высокий мужчина — сам мистер Когхилл. Угостив своих гостей кофе и тостами, он поделился с матерью Делии двумя ничего не значащими новостями из жизни нью-йоркской богемы, а затем пригласил их на какое-то очень значимое мероприятие, но мать вежливо отказала мистеру Когхиллу и, сославшись на нехватку времени, поспешила уйти с дочерью, оставив его наедине с женой — миссис Сьюзен Когхилл, такой же старой и высокой, как и её супруг.

В течение всего следующего дня Делия была крайне необщительна со своей семьей — когда маленькая девочка вернулась домой на автобусе, она даже не поздоровалась с отцом, который приветствовал обеих своих женщин с несвойственным ему чувством такта и терпимости. Казалось, он намеренно держал себя как можно более вежливо — он даже позволил малышке начать ужин, не заставляя её произносить молитву перед едой, что в обычное время, вероятно, было бы невообразимым нарушением установленных обычаев в их семье.

Делия подозревала, что её отец намеренно разыгрывал роль доброго семьянина, чтобы загладить перед ней какой-то свой проступок, о котором девочка не имела ни малейшего представления. Однако через день она начала кое-что понимать. Когда за завтраком, по своему обыкновению, она объявила своей семье, что собирается навестить Джордана, мать посмотрела на неё так, словно та говорила о чем-то совершенно немыслимом, а отец, мрачно уставившись в свою тарелку, взял бутерброд в руки и вздохнул.

— Тебе не следует этого делать, — твердо сказал он, жуя бутерброд с ветчиной, щедро намазанный горчицей.

Маленькая девочка вопросительно посмотрела на отца, но он продолжал размеренно двигать своими огромными челюстями, не обращая внимания на дочь. Затем Делия перевела взгляд на мать.

— Мам, почему я не могу пойти к дяде Джо? — спросила она, чувствуя, как в груди нарастает чувство чего-то нехорошего.

— Дело в том, дорогая, — ответил за неё маму отец, который уже закончил жевать бутерброд, — что соседская собака взбесилась от жары и убежала за ворота дома, и теперь она бродит поблизости и может наткнуться на тебя.

— Вы что, совсем не собираетесь меня отпускать? — Делия изобразила обиду.

— Мы можем отпустить тебя на улицу, но не ходи к соседу, — продолжил отец, — кто знает, вдруг собака уже успела укусить его самого?

— Он прав, — вдруг подала голос мать девочки, которая до этого сидела молча, — слушай папу, Делия, и не броди по окрестностям одна.

— Так вы позволите мне пойти к нему или нет? — громко и настойчиво повторила Делия, отчаявшись дождаться внятного ответа от родителей.

— Нет! — таким же тоном ответил отец, который как раз потянулся к горячему чайнику, чтобы долить себе чаю в кружку.

— А теперь собирайся в школу, иначе опоздаешь! — сказала мама. — Ты и так уже пропустила вчерашний экзамен по литературе!

Девочка бросила недоеденный бутерброд на тарелку и, вскочив из-за стола, побежала в свою комнату, на ходу схватив замшевую куртку, висевшую на двери столовой — потому что через пять минут отец должен был отвезти её в школу на своей машине. В спальне она быстро взяла свой портфель и бросилась к двери, которая вела на улицу. Отец всё ещё продолжал завтракать, и только когда девочка уже выбежала на крыльцо, он соизволил оторваться от еды и неохотно пошел одеваться.

Тем временем Делия забралась на забор и уселась на свое обычное место, свесив ноги вниз. Ожидая, когда выйдет отец, она стала заглядывать в соседний двор — действительно, её любимый Буффало больше не бегал по другую сторону забора, а самого Джордана также не было видно. Но девочка тогда не придала этому особого значения, потому что подумала, что он мог либо быть на работе, либо просто спал до обеда (что часто случалось с ним, когда мать Делии не будила его телефонным звонком по утрам).

Затем, два дня спустя, однажды утром родители сказали своей дочери, что она сегодня не пойдет в школу — дело в том, что отец отвезет мать в аптеку, где он работал, потому что ему понадобится её помощь. С этими словами родители заперли входную дверь и уехали в центр, оставив Делию сидеть дома одну. Их дочь не могла понять, в чем дело — причина, приведенная её отцом, казалась малышке настолько нелепой и неубедительной, что она решила, что в их семье произошла какая-то неприятность, о которой папа почему-то не хотел говорить. И именно тогда у Делии вдруг мелькнула догадка, что её родители решили скрыть от неё что-то, связанное с судьбой дяди Джо.

Как только Делия услышала, что машина родителей отъехала от ворот, она тут же выбежала из прихожей и, распахнув ставни, уставилась в окно, которое как раз выходило в соседний двор. Как и прежде, там не было видно ни души — ни бельгийской овчарки, ни её владельца. Затем малышка начала всхлипывать — сначала тихо, потом все громче. Далее она бросилась на кровать, зарывшись лицом в подушку, и в ту же секунду из её глаз хлынул поток слез.

Когда Делия немного успокоилась, она снова подошла к подоконнику и стала напряженно вглядываться в окно соседского дома, надеясь увидеть в нем знакомое лицо, но, увы, за стеклом никого не было. До ушей девочки доносилось пение птиц, которое в этот момент показалось ей насмешкой — как будто сама природа издевалась над Делией и смеялась над её горем. Бедняжке снова захотелось заплакать, но у нее не осталось на это сил — тогда она сделала над собой усилие и попыталась взять себя в руки, но ощущение беды, нависшей над головой Делии, не покидало ее до тех пор, пока не вернулись её родители.

Когда вечером вся семья собралась за столом, девочка заметила, что взрослые явно чем-то расстроены — в их движениях чувствовалось заметное напряжение и какой-то бессильный гнев. Прочитав молитву, они минуту или две молчали, не спеша приступать к еде — её отец выглядел озабоченным и печальным, а мать была необычно тихой и поглощенной своими мыслями. Вскоре отец, обменявшись взглядами с женой, вдруг повернулся к дочери, которая сидела по левую руку от него.

— Делия, — с усилием произнес он, поворачиваясь к ней, — я хочу попросить тебя об одном одолжении.

При этих словах он проглотил комок, вставший у него в горле.

— Что ты хочешь сказать, папочка? — как святая невинность, спросила его дочка.

Делия не могла себе представить, о чем он попросит её, но, почувствовав неладное, инстинктивно поджала ноги под стул и, подняв глаза на отца, увидела странный блеск в его глазах.

— Забудь о нем, — сказал он тихо, — об этом Джордане, — мрачно добавил он.

Девочка была готова услышать от отца что угодно, но только не это. Хотя, честно говоря, с самого первого дня переезда в Портленд Делия подозревала, что её отец всем сердцем ненавидел своего соседа, но по крайней мере она никогда раньше не слышала, чтобы её отец публично выражал свою неприязнь. Поэтому, когда глава семейства произнес эти шесть слов, они произвели на девочку не меньшее впечатление, чем сам факт того, что дядя Джо вместе с Буффало так и не соизволили порадовать Делию своим присутствием на их прежнем месте.

Ошеломленная маленькая девочка молча смотрела на отца, не находя в себе сил заговорить — только плотнее вжалась в спинку стула и захлопала ресницами, как часто делала в состоянии крайнего шока. Вскоре Делии удалось взять себя в руки и облизать пересохшие от возбуждения губы.

— Почему, папа? — заикаясь, пробормотала девочка, неотрывно глядя на морщинистое лицо своего старого отца.

— Потому, милая, что дядя Джо умер, — ответил тот с удивительной мягкостью, отправляя в рот ломтик бекона.