«Её звали Делия» — Глава двадцать шестая
Виталий Иволгинский
Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)
Часть шестая — Пригородский парабеллум
Глава двадцать шестая
Не зная, что делать, инспектор ухватился за последнюю представившуюся ему возможность.
— У тебя есть близкие друзья или одноклассники? — обратился он к Делии.
По какой-то причине этот вопрос смутил девочку. Её щечки покрылись румянцем, и она опустила глаза. Гэлбрайт не был психологом, но подобная реакция навела его на мысль, что девочка была явно влюблена в одного из своих школьных товарищей. Наконец она решилась ответить.
— Нет, — коротко и четко произнесла девочка.
— Совсем никаких? Ладно, не близких, просто знакомых?
— Ну правда нет! — девочка почти кричала.
Лицо Делии внезапно заострилось и приняло выражение недовольства. Она даже топнула ножкой, отчего Гэлбрайт сделал шаг назад.
— Хорошо, Делия, я понял, — успокаивающим тоном ответил он.
Затем инспектор вытянулся во весь рост и повернулся к доктору:
— Дела плохи. Видимо, в это дело придется подключить органы опеки.
— Не смотри на мир так мрачно, — без тени грусти ответил доктор, — мы ведь ещё не отправляли запрос на поиск её родственников. Молодая леди, возможно, не знала о существовании своих двоюродных братьев и сестёр, но это не значит, что она одна в этом мире.
— Ты оптимист, Мэтт, мне это в тебе всегда нравилось, но тут такой случай…
— Ещё не все потеряно, дружище.
— Как хочешь. Но все же, куда нам её поместить до выяснения обстоятельств?
— Ты можешь поговорить с той женщиной, свидетельницей. Мне показалось, что они с девочкой хорошо знали друг друга.
«Хорошая идея», — подумал Гэлбрайт, — «но куда она делась?». Инспектор подошёл к выходу из дома и крикнул молодому сержанту, стоявшему во дворе у ворот:
— Сержант Соссюр, вы не знаете, куда пошла та женщина?
— Какая именно, господин инспектор?
— Вы имеете в виду Эльзебет Розелье? Она вышла за ворота, и её след простыл.
Гэлбрайт обернулся, но Делии в холле не было.
— Мэтт, где ребёнок? — спросил он доктора с озабоченной интонацией.
— Девочка поднялась наверх, — ответил доктор, не замечая состояния инспектора, — она сказала, что хочет переодеться.
— Хорошо, — успокоился Гэлбрайт, — я пока отойду.
Сказав это, он вошел в ванную комнату, совмещавшую в себе ванну и туалет. Сделав свои грязные делишки, он вымыл руки и вышел обратно. За то время, что инспектор провел в ванне, Делия уже успела спуститья в холл и теперь стояла рядом с зеркалом. Мэтт говорил чистую правду — малышка и вправду сменила платье и теперь была одета в синие брюки и бежевую куртку на молнии, под которой виднелась розовая рубашка.
— Куда ты направилась, если не секрет? — Гэлбрайт был немного удивлен её сменой одежды.
Девочка, положив расческу на столик, стоявший у зеркала, отвернулась от своего отражения и посмотрела на мужчину с некоторым удивлением.
— Я что, не пойду с вами? — спросила она, слегка наклонив свою голову на правое плечо.
— Ну, знаешь… — инспектор замялся.
Но тут к Гэлбрайту подошел человек из Федерального бюро расследований. Его словно подменили — теперь этот высокий юноша производил впечатление не сурового полицейского, но тихого ученика кадетского училища. Он обратился к инспектору с уважением:
— Господин инспектор, пока вы были в ванной, наверху зазвонил телефон. Я поднял трубку и мне было приказано доложить вам, чтобы вы немедленно прибыли в полицейское управление.
— Любопытно… — услышав это, Гэлбрайт снова приготовился к худшему. — Звонивший не представился?
— Нет, но по голосу я определил, что он был в возрасте, — послушно ответил агент.
«Это Сеймур, без сомнений», — с некоторым недовольством подумал Гэлбрайт. «Неужели господину главному инспектору так скучно, что он сначала зовёт меня к себе домой, а потом на следующий день в офис?»
— Принято, — Гэлбрайт подошел вплотную к агенту, — а теперь послушай меня. Если уж мне сейчас приказали идти, то я не смею ослушаться приказов начальства, но я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу одну вещь, — при этом Гэлбрайт сжал кулаки, — если в твою глупую башку снова придет мысль нагрубить этой девочке, то я клянусь, что я из под земли тебя достану. Понял? — сказал он, гневно сверкнув глазами.
— Так держать, господин инспектор! — ответил агент с такой интонацией, как будто ему сообщили хорошие новости.
— Что ж, свободен, — успокоился Гэлбрайт и разжал кулаки.
Человек из Федерального бюро расследований вышел во двор. Гэлбрайт, вздохнув от облегчения, подошел к прикроватному столику, который стоял рядом с зеркалом. Пока он собирался с мыслями, его взгляд вдруг упал на фотографию, лежавшую там среди глиняных кошечек и искусственных ягод. На этой фотографии были запечатлены все трое из этой семьи — мистер Йонс в строгом чёрном костюме и по его левую руку — миссис Йонс в подвенечном платье. Женщина держала на руках завернутого в пеленки младенца — как сразу понял инспектор, саму Делию. В правом нижнем углу фотографии стояла дата — 20 мая 1981 года. Любопытно, подумал он, оказывается, родители Делии решили расписаться только после её рождения…
Гэлбрайт, не отдавая отчёта в своих действиях, схватил эту фотографию и положил её в карман пиджака. Услышав шаги за своей спиной, он обернулся. Слава богу, это был Мэтт. Доктор, обливаясь потом, обратился к инспектору:
— Этот парень сказал мне, что ты сейчас идешь в полицию, — сказал он несколько усталым тоном, — что ж, удачи тебе.
«Похоже», — подумал инспектор, — «что доктор имел в виду человека из Федерального бюро расследований».
— Спасибо за добрые слова, Мэтт, — проникновенно сказал он.
Гэлбрайт пожал доктору руку и вышел на улицу. Делия стояла у ворот, очевидно, ожидая, когда её посадят в машину. Инспектор, проходя мимо неё, поймал её несколько печальный взгляд. У Гэлбрайта было странное чувство, что он видит эту девочку в последний раз в своей жизни…
— Прощай, Делия, — коротко сказал он, пройдя мимо неё и выходя за ворота.
При этом он проглотил комок, который подступил к его горлу.
— Вы что, бросаете меня? — девочка сделала два неуверенных шага к нему.
— Оставайся здесь, мне нужно в город. Они позаботятся о тебе, — не оборачиваясь, громко сказал инспектор.
«Они позаботятся о тебе… Господи! Если бы только…» У Гэлбрайта не было времени додумать эту мысль, потому что, бросившись вперёд, он чуть не сбил с ног какую-то старую женщину.
— Извините, вы не знаете, как отсюда добраться до центра? — извиняющимся тоном Гэлбрайт обратился к едва не потерявшей сознание женщине.
— Вы что, не местный? — недовольно спросила она. — Вы чуть не убили меня!
Без лишних слов Гэлбрайт показал ей свое полицейское удостоверение. Эта бумага, как по мановению волшебной палочки, сразу же заставила старушку поклониться инспектору.
— Отсюда можно добраться до центра на автобусе, — услужливо объяснила старушка, — вы как раз вовремя…
— Где остановка? — перебил её Гэлбрайт.
Пожилая женщина поправила фартук и начала говорить, моргая глазами.
— Пойдете по этой дороге, — при этом она указала рукой налево, — потом повернете направо, пройдете мимо табачной лавки, а потом прямо. Когда вы упрётесь в бетонный барьер, поверните налево и там будет автобусная остановка…
— Спасибо, — кивнул инспектор и тронулся с места по дороге.
— Вы доберётесь до города примерно через сорок минут! — крикнула ему вслед старушка, но Гэлбрайт уже не слышал её слов.
Когда он добрался до нужного места, то увидел, что автобус стоит на месте, а водитель уже завёл двигатель. Не прекращая бега, Гэлбрайт начал отчаянно размахивать руками, подавая знак. Вскоре он уже стоял посреди кабины, крепко вцепившись в поручень правой рукой. Всё, что он пережил в тот день, перемешалось в его голове — анализ происшествия с загадочной галлюцинацией в переулке, завтрак с кофе и сосисками, песня о ядерной войне, распитие сладкого кофе из термоса Мэтта, разговор с Эльзебет Розелье — соседкой семьи Йонс, преподавание человеку из Федеральном бюро расследований урока по поведению и, конечно же, глаза, тёмные и бездонные глаза десятилетней девочки, которые навсегда запечатлелись в его памяти…
Прогремел выстрел. На бумажной мишени для стрельбы с изображением чёрного человеческого силуэта появилось небольшое пулевое отверстие, и в воздух поднялось небольшое облачко дыма.
— Опять мимо! — с досадой сказал Гэлбрайт, опуская пистолет.
— А вы представьте себе, что целитесь не в абстрактную фигуру, но в своего врага, — посоветовал ему Сеймур.
Сказав это, господин главный инспектор прицелился и нажал на спусковой крючок. Раздался следующий выстрел. Пуля попала в девятый круг.
— Да, мне за вами не угнаться, — устало сказал Гэлбрайт.
Положив свой пистолет на стол, он взглянул на мишень для стрельбы, почти полностью изрешечённую пулями. Господин главный инспектор последовал его примеру. Затем он взял тряпку и, вытирая о нее руки, сказал:
— Послушайте, Гэлбрайт. Я понимаю состояние вашего здоровья и решил пойти вам навстречу.
— А если поконкретнее? — не понял его собеседник.
— Я имею в виду то, что вы должны отдохнуть. До послезавтра никаких заданий не будет.
— Я польщён, но… — инспектор смутился.
— Хотите вы этого или нет, но это необходимо. Мы не машины, Гэлбрайт. Полицейским, как и всем людям, тоже нужен отдых. Я разрешаю вам провести один день так, как вам заблагорассудится.
— Что ж, я не посмею ослушаться вашего приказа.
Он несколько театрально поклонился Сеймуру и направился к выходу с полицейского стрельбища. Уже закрывая за собой дверь, он обернулся. Господин главный инспектор стоял на всё том же месте, продолжая вытирать руки старым полотенцем. Во всей его позе было что-то настолько величественное, что Гэлбрайта внезапно охватил почти священный трепет, и он, засунув руки в карманы пиджака, решительно зашагал прочь из полицейского участка.
Пройдя несколько кварталов, инспектор оказался на проспекте и, взглянув на яркие неоновые вывески, поднял воротник и направился к станции метро — теперь ему было всё равно, встретит ли он там этого странного двойника мистера Йонса или нет. Собственно говоря, поездка в метро прошла без каких-либо происшествий — может быть, тот случай был всего-лишь совпадением. Выйдя на нужной станции, Гэлбрайт заметил, что у него кончились сигареты. Не откладывая это дело в долгий ящик, он купил их в киоске, который находился тут же на платформе. Он закурил сигарету и, затягиваясь на ходу, направился в сторону Эббаутс-стрит.
На душе у него было легко и спокойно, как никогда раньше. Гэлбрайт даже почувствовал себя мессией или спасителем, отправленным на заслуженный отдых. Всё, что происходило весь день, по его мнению, было отличным поводом для того, чтобы отправиться в бар — не потому, что там было что-то достойное особого внимания, просто инспектору в данный момент хотелось погрузиться в атмосферу всеобщего веселья. Именно с этой мыслью он спустился вниз по ступенькам.
В этот вечер в подвале, где располагалось заведение, было очень многолюдно — несмотря на то, что к этому времени людей на улицах почти не было, внутри яблоку негде было упасть. Гэлбрайт, который до сих пор отчетливо помнил тот случай с подогретым пивом, решил не экспериментировать с заказом и на автоматический вопрос бармена «Браун Хорс?» утвердительно кивнул головой. Вливая янтарную и отдающую сивухой жидкость в горло, он без особого интереса наблюдал за тем, как тощие парни дрыгаются всеми конечностями под аккомпанемент синтезаторной музыки, доносящуюся из динамика, подвешенного к потолку…
Через некоторое время, которое Гэлбрайт потратил, наполняя себя дешевой выпивкой, он почувствовал себя полностью расслабленным и, уже начав клевать носом, двинулся к выходу из бара. На улице он на пару мгновений вспомнил о Делии и о своих собственных словах, которые он произнёс ей тогда на прощание — «Они позаботятся о тебе». По хорошему, ему следовало бы сейчас позвонить в полицейское управление и спросить о судьбе ребёнка, но, во-первых, было уже слишком поздно, а во-вторых, больше всего на свете инспектору хотелось сейчас лечь спать. Когда Гэлбрайт почти добрался до подъезда своего дома, вдруг начался сильный ливень, и он, щурясь от света фар изредка проезжавших по улице машин, невольно замер на месте, подставляя лицо струям холодной воды.
«На самом деле, было бы очень даже неплохо умереть прямо здесь и сейчас», — подумал Гэлбрайт, отрешённо глядя на тяжелые капли дождя, падающие с неба. «Для меня это намного лучше, чем дожить до старости, ничего не поняв в этой жизни…» Но здравый смысл, смешанный с трусостью, настойчиво подсказывал ему, что нет, умирать стоит только в крайнем случае, он не может сдаться на пустом месте, даже если его душа действительно этого хочет, потому что жизнь — это подарок судьбы, которым нужно пользоваться как можно бережнее…
Когда Гэлбрайт наконец вошёл в свою квартиру, вся его одежда была насквозь пропитана водой. Стянув с ног тесные лакированные туфли, он встал в одних носках перед зеркалом и пристально вгляделся в свое отражение. Ему было трудно узнать себя в этом промокшем до нитки существе, лицо которого под воздействием алкоголя выражало лишь тупое, почти животное безразличие.
— Неужели это я? — сорвалось с губ Гэлбрайта. — Как я дошёл до такого?
Продолжая смотреть в зеркало, инспектор думал о том, как ему, если что-нибудь случится, объясниться о своём состоянии. Не считать же за объяснение тот факт, что накануне целого дня отпуска он решил — вероятно, впервые в своей жизни — напиться до потери человеческого облика? Мало кто воспримет подобную отговорку всерьёз. Хотя, подумал инспектор, это не так уж и страшно — главное не забывать о том, что послезавтра ему нужно будет вернуться к рабочему процессу. В глубине его души вдруг шевельнулось и заныло предчувствие чего-то плохого…
Он ожидал встретить следующее утро с горячей головой, заложенным носом и упадком сил, но каково же было удивление инспектора, когда он проснулся в своей постели совершенно здоровым. Определенно ничто не указывало на то, что вчера он провел вечер под проливным дождем. Гэлбрайт даже специально измерил свою температуру — тридцать шесть и шесть по Цельсию — термометр, в отличие от самосознания, обмануть было невозможно. «Что ж», — подумал он, — «это значит, что один день своего отпуска я проведу в отличной форме».
Садясь завтракать, он подумал, что причина, по которой он не подхватил простуду, заключалась в том, что до этого он выпил в баре по меньшей мере десять стаканов «Браун Хорс» — неудивительно, что при таком количестве алкоголя в его организме простуда просто не могла взять вверх. Гэлбрайт вспомнил, что вчерашним вечером он просто сбросил свою мокрую одежду в ванной, даже не потрудившись отжать её. Слава богу, в его гардеробе висел точно такой же строгий костюм — в свое время инспектор специально купил два одинаковых комплекта, понимая, что ему, будучи полицейским инспектором, всегда нужно появляться на публике в манере, внушающей уважение.
Надев новый костюм, от которого исходил лёгкий аромат одеколона, Гэлбрайт посмотрел в зеркало в прихожей — да, теперь никому точно не придет в голову мысль о том, что прошлой ночью этому суровому усатому мужчине довелось опуститься до уровня самых отвратительных отбросов общества. Он вышел из дома, не имея никакого плана дальнейших действий. Вчерашняя попойка была настоящим «расслаблением» — если это можно было так описать. Гэлбрайт всегда питал отвращение к азартным играм или поиску девочек лёгкого поведения — можно даже сказать, что он приходил в ужас от одной мысли о том, что такое вообще возможно. Поэтому он решил просто прогуляться по городу. Отряхивая пыль с рукавов, инспектор шёл вверх по улице, бесцельно оглядываясь по сторонам и слегка покачиваясь в такт звучащей в его голове песне, которую он слышал ещё в бытность свою студентом Полицейской академии Портленда.