Просветлённый и святой диван

Он, безусловно, любил Кришну.

Особенно в мыслях.

Особенно лёжа.

Особенно под пледом с чашкой заваренной ромашки.

Он не был ленив.

Он был бережным к своему уму, чтобы не перегружать его фанатизмом.

Он не считал, что не нужно ничего делать.

Он просто знал: всё уже сделано.

По крайней мере, за сегодня.

И пусть мир подождёт — у него период внутреннего очищения через горизонтальное положение.

Иногда он повторял мантру.

Особенно когда лежал.

Особенно перед сном.

Особенно на пике полубессознательного транса, называемого «глубокой погружённостью в гуны».

Он был философ.

И знал:

— Всё, что происходит — к лучшему.

А если ничего не происходит — значит, всё уже хорошо.

Он не критиковал тех, кто вставал рано по утрам и начинал служить.

Он просто знал, что его путь — внутренний.

Путь духовной йоги покоя.

Однажды он услышал лекцию, где говорилось:

— Настоящее служение начинается за пределами комфорта.

Он напрягся.

Встал.

Подумал.

Почесал затылок.

Сел обратно.

И сказал:

— Но ведь и душа — вечная, полная знания и блаженства. А это довольно удобно.

На следующий день он всё-таки пошёл и занялся делом.

На него напал дождь, собака и три мысли:

1. Я не готов.
2. Это не моё.
3. Зачем напрягаться, если Кришна в сердце?

А потом в магазине он достал упаковку с верхней полки для старушки, не потому что она просила личного его об этом, он просто это увидел. Она улыбнулась и сказала:

— Спасибо.

И в этом «спасибо» было больше Бога, чем во всех размышлениях лёжа.

И он понял:

— Покой — не тогда, когда лежишь.

А когда служишь, даже если тебе лень.

И в этой лени — встречаешь самого себя.