чб см
текст написан в качестве пропущенной сцены сексов в ау Мары "чб_цв"
соответственно, присутствуют отсылки на события, произошедшие там 😘
приятного прочтения и помните, что вы все умницы.
Хёнджин нервно крутит кольцо на среднем пальце. Ему не нравится носить что-то на руках, но чего не сделаешь ради образа. Блеск предвкушения в глазах его партнёров каждый раз, когда он мучительно медленно его снимает и кладёт на тумбочку, определённо стоит такого временного неудобства.
Сынмин уже пару секунд как зашёл в квартиру, но неотрывно смотрит в телефон, что-то судорожно печатая и приговаривая “ща-ща-ща”. Выглядит он откровенно нелепо: эта шапка с ушами, за которую хотелось подёргать; плюшевая куртка, наверняка очень мягкая; сосредоточенное лицо ещё сохранило румяный макияж с блёстками и поплывшим пятачком тинта на губах.
Когда Сынмин всё же убирает телефон, Хёнджин слышит звук уведомления на своём телефоне.
— Это ты мне только что писал?
— Ну да, надо же было ответить, — Сынмин говорит это, как что-то очевидное, садится на обувницу и развязывает шнурки кед.
— Ты мог ответить лично. — Хёнджин чувствует себя растерянно.
— Я сюда, по-твоему, пиздеть пришёл? — Сынмин смотрит на Хёнджина, как на полного дурака, и снова встаёт, — Ты зачем переоделся?
Хёнджин даже осматривает себя, пытаясь понять, о чём Сынмин. Он в домашней одежде у себя дома, разве это не логично?
— Ну, я в душе был, как пришёл, вот и…
— Попу мыл? Это хорошо, хорошо, — Сынмин кивает с видом знатока, — я у тебя тоже сполоснусь, ладно? А ты пока тот свой костюм обратно надень.
— Ага, полотенце там в чехле на стиралке, — Хёнджин следует его указаниям слишком послушно, и осознание этого приводит его в себя, — погоди, что? Зачем костюм?
— Я хочу сам его с тебя снять.
Сынмин дарит напоследок серьёзный взгляд и скрывается за дверью ванной. Почему-то Хёнджин отмечает, что Сынмин не закрылся на замок.
Хёнджин задумчиво снимает домашние брюки и резко оборачивается на дверь ванной, пугаясь грохота за дверью. Та остаётся закрытой.
Так странно. Они же договорились переспать, и этот странный парень рано или поздно увидел бы Хёнджина обнажённым. И всё же Хёнджин сутулится и отворачивается, когда снимает футболку. Он задумчиво надевает брюки и застёгивает пуговицы бархатного жилета винного цвета, что уже был на нём этим вечером. Кажется, на мягкой ткани ещё остался запах сигареты, выкуренной в кафе, и парфюм того парнишки, с которым Хёнджин успел пососаться в баре. Бархатный удлинённый пиджак в цвет жилета ложится на плечи мантией. Какой смысл надевать, если он всё равно окажется на полу первым?
Хёнджин осматривает себя в напольное зеркало и разочарованно хмыкает, когда слышит, что звук воды прервался. Он хотел успеть нанести тон и подвести глаза, чтобы вид был безукоризненный. Хотя кто знает, вдруг он просто окажется лицом в подушку, и никому его хорошенькое личико интересно не будет.
Хёнджин смотрит на Сынмина через зеркало. Он держит руки скрещенными на груди и смотрит прямо в глаза в отражении. На нём уже нет той плюшевой куртки, и Хёнджин отмечает под чёрной футболкой широкие плечи. Вот чёрт, и кто тут теперь чбчг или как там его?
Хёнджин собирается духом и подходит к Сынмину.
— У тебя тут глиттер остался, ты знаешь? — Хёнджин касается кончиками пальцев румяных скул с блёстками и чешет мокрые виски, — Да и волосы сырые.
— А? Да похуй вообще, — руки Сынмина мгновенно оказываются на талии, а лицо приближается.
— Только без поцелуев, милашка, — Хёнджин готов сам себя ударить за то, что привычка оказалась быстрее здравого смысла. Он прислоняет пальцы к тянущимся к нему губам, останавливая.
Не успел Хёнджин возмутиться, как юркий язык Сынмина мелькнул между пальцами, а мягкие губы обхватили сразу оба, погружая во влажность рта. Тёмный взгляд неотрывно смотрит, читая каждую реакцию на лице Хёнджина. В коленках чувствуется слабость, и Хёнджин невольно делает шаг назад, упираясь в край кровати, застеленной пледом.
— Так быстро хочешь перевести всё в горизонтальную плоскость? — руки на талии пробираются под бархат жилета.
Хёнджин собирает всю свою выдержку. Да, это его первый раз в новой позиции, но он не позволит своей гордости рассыпаться к ногам этого самоуверенного, но бесспорно очаровательного парня.
— Ещё бы, — Хёнджин скидывает пиджак с плеч, — покажи мне, что хорошего в этом вашем анальном сексе.
Они действуют, предугадывая движения друг друга. Хёнджин опускается на кровать, пробираясь к изголовью. Сынмин ползёт следом, упирает руки у самой головы нависает над ним почти хищником. Хёнджин видит, как Сынмин на него смотрит, как бегает его взгляд, как он кусает губу, будто бы решая, с чего начать. Хёнджин схитрил, запретив Сынмину начать с самого простого. Раззадорить поцелуями может кто угодно, а ты попробуй переманить на другую сторону гейского секса, не отвлекая поцелуями.
— Детка, в твоей сладкой дырочке уже было что-нибудь? — Сынмин цепляет первую пуговицу жилета, поглаживая пальцами подрагивающую от сильного сердцебиения грудь.
— Бля, да ты заебёшь, — Хёнджину и без того неловко от собственной манеры общения, а этот ещё и передразнивает.
— Я надеюсь, что так и будет, малыш.
Сынмин уже справился с третьей пуговицей. Он раздвигает Хёнджину ноги, устраиваясь между ними, прижимается ближе и давит животом на пах. Хёнджину определённо нравится его напор, и он сам притирается тазом. Он закрывает глаза, стараясь полностью сконцентрироваться на ощущениях, и чувствует, как Сынмин широким движением лижет его грудь. Прохлада после тёплого влажного языка посылает мурашки до самых ушей. Сынмин лижет, покусывает, целует. Он исследует обнажённое тело под ним, мнёт его, оглаживает каждую тонкую линию.
Хёнджин всё ещё не уверен в том, что ему будет хорошо от нового опыта, но пока действия Сынмина точно не оставляют его тело равнодушным. Он выгибается навстречу, ощущая, как неприятно тянет поясницу. Желание быть привлекательным почему-то сильнее собственного комфорта. Руки сами тянутся к успевшим подсохнуть волосам, пальцы чешут затылок, и Хёнджин слышит довольное урчание.
— Ты не против, если мы оставим эту красоту на тебе? — Сынмин выпрямляется и раскидывает края жилетки, проводя ладонью по худой груди, — Этот цвет так хорошо будет смотреться с моими метками на твоей нежной коже.
— Чел, а без засосов никак? — Хёнджин резко дёргает головой.
— Тогда пообещай мне быть хорошим мальчиком, — Сынмин садится между ног Хёнджина и гладит по ширинке, где уже выпирает возбуждение.
— Я не могу обещать тебе того, чего не умею, — Хёнджин подаётся бёдрами вперёд, следуя за движениями руки.
— Ничего, я тебя научу, — Сынмин растёгивает пуговицу и молнию брюк, и Хёнджин тут же поднимает таз, чтобы их было проще снять. Тёплая ладонь снова оказывается на члене, массируя его сквозь бельё, — Давай растянем тебя, где мне взять смазку и презики?
— В шкафу под раковиной? — несмотря на шутку, Сынмин безошибочно тянется к ящику тумбочки, — Оп-па, а что это у нас тут?
Хёнджин прячет лицо в подушку, когда понимает, что нашёл Сынмин. Буквально на днях он забрал это из пункта выдачи, но так и не рискнул воспользоваться. Теперь же Сынмин издевательски трясёт коробкой.
— Ты говорил, у тебя с собой своя игрушка, — Хёнджин косится и видит непонимание, — ну, какая-то игрушка, которая тебя успокаивает.
— А, это? Там буквально игрушка, ничего такого, — Сынмин видит, что Хёнджин не верит, — обычная мягкая набитая ватой игрушка в виде тайяки.
— Не открытая коробка с анальной пробкой, серьёзно? — передразнивает Сынмин, меняя тему, и рвёт скотч на упаковке, — тогда с неё и начнём.
— И-и-и это должно оказаться внутри? — Хёнджин смотрит на вынутый из коробки предмет с нескрываемым страхом в глазах и подбирает под себя ноги, словно пытается защититься, — Оно же разорвёт меня.
— Не демонизируй судьбу пассивов, — Сынмин вертит пробку оценивающе, — это призвано расслабить тебя больше, чем напрячь. Пойду помою её.
Сынмин выходит из комнаты, а Хёнджин остался сидеть, обнимая колени, всё ещё с трудом принимая, что его ожидает. Он вслушивается в шум воды и невольно морщит нос от звуков натираемой под водой силиконовой поверхности игрушки.
— И что, её прям так сразу? — осторожно спрашивает Хёнджин, когда Сынмин возвращается.
— Если хочешь прям так сразу, я бы мог тебе и просто засадить, — Сынмин щёлкает крышкой лубриканта и гладит Хёнджина по обнажённой коленке, — но тебя в любом случае нужно растянуть. Если ты ещё не передумал.
Сынмин смотрит внимательно, и Хёнджин не знает, куда деться от этого взгляда. Он тяжело вздыхает и вытягивает ноги, снова укладываясь на подушки.
— Как мне лучше лечь? — Хёнджин устал уже реагировать на эти поддразнивания. Может, если их игнорировать, Сынмину надоест?
— А как ты своих нежных омежек укладываешь? Приподнимись-ка, — Сынмин тянется за подушкой, подсовывает её под бёдра Хёнджина и снимает с него бельё, — хотя ты же и сам всё хорошо знаешь, да? Так будет комфортнее, и нежная омежка не будет лишний раз напрягаться.
Хёнджин шипит, когда пальцы в смазке касаются ануса.
— Тише-тише, малыш, ещё ничего не происходит, — Сынмин водит пальцем по кругу, — я сейчас просто разминаю и грею твою сладкую дырочку.
— Прошу, не называй моё очко так, — Хёнджин прячет лицо в руках и чувствует, как стыд растекается по шее и груди.
Он не видит Сынмина, но чувствует его внимательный и чуткий взгляд. Хёнджин вдруг понимает, что он в надёжных руках, и несмотря на все язвительные фразочки, Сынмин старается, чтобы первый опыт Хёнджин был комфортным. Иногда даже возникает мысль, что Сынмин и сам переживает, как всё пройдёт.
— Как ощущения? — Сынмин уже ввёл один палец, аккуратно двигая им внутри.
— Как будто я хочу в туалет, — Хёнджин закусывает ноготь и шипит, когда Сынмин добавляет ещё один палец.
— Ты очень точен в своих описаниях, не думал стать писателем?
— Ты серьёзно хочешь обсудить сейчас эт-Айщ-щ… что это было?
— Самое хорошее в этом нашем анальном сексе, я полагаю, — Сынмин усмехается, продолжая двигать пальцами, — потерпи ещё немного, будь хорошим мальчиком.
После внезапного приятного спазма проходит какое-то время, но повторных не было. Хёнджину уже кажется, что он не чувствует ничего, кроме странного тянущего ощущения в заднице. Даже возбуждение уже спало, а член обмяк и завалился набок.
— Кажется, я теперь каждую предварительно растянутую попку буду ценить, как мать родную, — говорит он, уставившись в потолок.
— Значит, моя миссия выполнена, — Сынмин хлопает свободной рукой по бедру и вынимает пальцы.
— А что, мой нежный малыш хочет большего? — Сынмин снова нависает над Хёнджином, ехидно улыбаясь, — Твоя дырочка хочет чего-то значительнее, чем пара пальцев, да?
Хёнджин едва подрагивает. Он не замечал за собой подобных фетишей, но слова, сказанные Сынмином, вызывают волнение и желание, ранее неведомое или неосознаваемое.
Хёнджин прерывисто выдыхает и кивает.
— Сло-ва-ми, — на каждый слог Сынмин касается пальцем обеих щёк и кончика носа, — скажи это словами.
— Малыш, — Сынмин смеётся, качает головой и гладит растерянное лицо, — такой хорошенький, но такой глупенький. Тогда повторяй за мной. Моя.
— Да бля, нет, не моя, а твоя.
— Да блять, стоп-игра, не повторяй ничего, забей.
Сынмин выпрямляется и снова берёт в руки смазку. Растирает её в руке и прислоняет ладонь к анусу, слегка сгибая пальцы и проникая ими внутрь буквально на фалангу. Щедро смазав и распределив остатки по пробке, он вертит её в руке и фыркает от смеха, прежде чем сказать:
— Открывайте ворота, на пороге суета.
Хёнджин от неожиданности подтягивает колени к груди. Он весь сжимается и, кажется, пищит от страха, думает, что прямо сейчас, разрывная, тараном.
Но то, чего Хёнджин боится, не происходит. Он лишь чувствует, как что-то, вероятно, пробка упирается между ягодиц. Её округлый кончик медленно кружит и вкручивается, то растягивая сфинктер, то позволяя ему расслабиться.
— Чем ты обычно завтракаешь? — вдруг спрашивает Сынмин.
Хёнджин, удивлённый вопросом, расслабляется. Он отнимает руки от лица, складывает их на груди и серьёзно задумывается над вопросом.
— Я люблю завтракать. Делать красивую подачу, знаешь, как на картинках. Мне нравится, когда получается встать пораньше. Я включаю музыку и готовлю что-нибудь. Не то чтобы я хорошо готовлю, но просто пожарить яичницу с помидорами уже круто. Правда, это случается редко. Я так плохо сплю и просыпаюсь за десять минут до выхода. Завтракаю в итоге паршивым кофе и сигаретами-и! Ты что творишь?
Сынмин смотрит из-под чёлки. Глаза тёмные, во рту член Хёнджина. Он выталкивает мягкий орган языком и причмокивает.
— Грею тебя, — просто отвечает Сынмин, — ты продолжай. Кофе, говоришь, паршивый? А какой любишь?
— Пиздец ты странный, конечно, — Хёнджин роняет голову на подушку, чувствуя, как тёплый влажный рот снова вбирает его член, но ничего с ним не делает, — я люблю холодный кофе, даже зимой его беру. Мне нравится, как лёд гремит в пластиковом стаканчике. Тут по пути к метро есть кофейня, меня там уже знают и даже не спрашивают, что мне приготовить. Вот там варят хороший кофе. У них, вроде, своё зерно, я даже домой его покупаю, правда пачка так закрытая и стоит, потому что у меня кофемолки нет.
Хёнджин вдруг чувствует, что края сфинктера больше ничего не растягивает, а Сынмин двигает головой вверх, облизывая член, отчего Хёнджин дёргается, хватая ртом воздух.
— В смысле? — Хёнджин смотрит на него, глупо моргает.
— Устройство внедрения в девственный анус установлено и готово выполнять свои функции, — Сынмин выпрямляется, осматривая проделанную работу с довольным видом.
— Да ладно? — Хёнджин тянется рукой, ощупывая плоский ограничитель полностью введённой пробки, — Ахуеть, ты когда успел?
— Пока ты тут лялякал, — Сынмин дёргает футболку за ворот вверх, снимая её, — аж вспотел.
Хёнджин тут же прикладывает руки к щекам и лбу, ощупывая кожу. Сухо. Ну и славно.
Сынмин снова укладывается между ног Хёнджина и медленно, почти лениво двигает рукой по едва возбуждённому члену.
— Полежим так немного, — он смотрит лукаво и трётся носом о кожу внутренней части бедра, — ты умница, Хёнджин.
Руки Хёнджина сминают скомканный плед. Внутри вдруг всё тянет, но не физически от установленной в нём пробки. Он чувствует, как возбуждение вновь растекается по внутренностям. То ли дело в ладони, что играется с его членом, то ли в словах, так просто и без издёвки брошенных Сынмином. Хёнджину хочется убедиться.
— Я хорошо справляюсь? — Хёнджин отворачивается, не желая видеть усмешку.
— О-о-о, ты так хочешь быть хорошим и послушным мальчиком, да? — по голосу слышно, что Сынмин и правда улыбается, — Ну, до хорошего пассива тебе ещё расти и расти, но…
— Н-но? — Хёнджин содрагается, когда Сынмин двигает кулаком несколько раз.
— Но ты такой старательный и так доверяешь мне, — слышится шорох, на члене чувствуется тёплое дыхание, когда указательный палец стучит по уретре, — раз-раз, меня слышно? Ты хорошо справляешься, Хёнджин.
Тёплая влажность снова опускается на член, и Хёнджина окатывает первой волной жара, когда он двигает бёдрами навстречу. Так хочется запустить пальцы в густые волосы на затылке, зафиксировать голову и толкнуться в этот красивый большой рот. Но доминант сегодня не Хёнджин, а вот ведомый и покорный должен быть как раз он.
Сынмин сосёт очень умело. Он не строит из себя ничего, не пытается выглядеть красиво, не выбирает угол с выгодным освещением, не стонет и не причмокивает. Он фокусируется на собственных действиях и на единственной цели — доставить удовольствие Хёнджину. Он втягивает щёки, двигает головой медленно и ритмично, то ослабляя обхват губами, то смыкая их сильнее.
У Хёнджина уже крепко стоит. Он ёрзает, хнычет и подаётся навстречу. Это так хорошо и приятно, что ему кажется, что ему ещё никто не сосал так, как это делает Сынмин.
Хёнджин чувствует тёплую ладонь, накрывающую пробку. Она надавливает мягко, двигается к копчику, и Хёнджина снова пронизывает спазм, который он ощущал от пальцев Сынмина. Хенджин хрипит, едва сдерживая голос, и тяжело дышит. Сынмин не даёт передышки. Он повторяет своё действие, и ещё один спазм заставляет Хёнджина трястись от побежавших под кожей разрядов.
— Сынмин… — он тянется рукой, бьёт ладонью, словно птица, разучившаяся управлять крылом, — Сынмин, пожалуйста…
— М? — Сынмин вынимает член изо рта, удерживая его рукой, — Мне прекратить?
Сынмин действительно останавливается, и Хёнджин беспомощно мотает головой. Внезапное отсутствие стимуляции бьёт так, что плакать хочется.
— А, может, ты хочешь мой член? — Сынмин опирается руками с двух сторон и притирается пахом к пробке.
Хенджин может лишь хватать воздух ртом и елозить затылком по подушке. Он чувствует имитацию толчка и скулит. Ему так мало и он чувствует такую несправедливость и обиду за то, что Сынмин не даёт ему того, что он хочет. А чего он хочет?
— Уже представил, как будешь принимать меня, да? — Сынмин снова толкается бёдрами, и Хенджин скребёт его руки в поиске опоры, — Как я буду трахать твою узкую омежью дырочку, а ты будешь сладко стонать подо мной.
Хёнджин ноет и кивает головой. Все слова вылетели, а в мыслях только одно конкретное желание:
Сынмин действует быстро. Руки дрожат, но расстегивают ширинку с первого раза. Он спускает джинсы сразу вместе с бельём, и Хёнджин не без интереса смотрит, что сейчас окажется в нём. Сынмин смотрит в ответ, проводит пару раз рукой по собственному члену, прежде чем раскатать презерватив. Он тянется к пробке и покачивает её, вынимая. Хёнджин хнычет от ощущения пустоты.
— Умница, хороший мальчик, — он шепчет, но Хёнджин слышит, сотрясаясь, пока Сынмин гладит по бедру, — вот так, тихо-тихо, сейчас.
Сынмин мягко разводит колени и подползает ближе, направляя головку в блестящий от смазки анус. Он мягко толкается внутрь, и Хёнджин не ощущает ничего, кроме долгожданной комфортной заполненности. Сынмин не двигается, только поправляет подушку под Хёнджином и тяжело дышит. Он меняет положение, опираясь на локти, выходит не до конца и снова толкается. Руки Хёнджина тут же обнимают худое тело над ним и царапают лопатки, стараясь притянуть Сынмина ближе.
— Сильнее, пожалуйста, — Хёнджин шепчет куда-то в висок, уже близкий к тому, чтобы потерять контроль.
Сынмин в ответ молчит, но выполняет эту просьбу. Он толкается снова уже сильнее. И ещё раз. И снова. Он набирает темп, вбивается в послушное тело быстрее, но успевает подставить ладонь к макушке, уберегая от удара об изголовье кровати. Пальцы зарываются во взмокшие волосы и тянут, отчего Хёнджин закатывает глаза. Он уже и сам подмахивает, трётся членом о плоский живот, жмурится и скулит.
— Ещё чуть-чуть, малыш, ещё немного, — шепчет Сынмин куда-то в шею.
Звуки влажных шлепков, тяжёлого дыхания и сдавленных стонов сливаются в единый белый шум, когда Сынмин толкается последний раз и резко выходит, кончая в презерватив. Он падает вбок, тычется поцелуями в блестящую от пота шею, лижет за ухом и быстро двигает рукой по члену Хёнджина, помогая ему, наконец, кончить.
Хёнджин дёргает бёдрами вверх и пачкает свой живот и руку Сынмина спермой. Дышит загнанно, но облегчённо. Он чувствует себя так хорошо, как ему не было никогда.
Хенджин трёт ладонью лицо и замирает. Пот льётся с него ручьём.
— Блять, грязный пидор, — Хёнджин шипит больно пихает Сынмина локтём подальше от себя.
Он не может сейчас думать ни о чём. Ни о ярком оргазме, который он только что испытал, ни о желании понежиться, проживая это событие, ни об ощущении пустоты в растянутой заднице. Он хочет поскорее в душ, чтобы не быть потной мокрой скотиной рядом с Сынмином.
Хёнджин запирается в ванне и чувствует стыд. Это ощущение не смыть ничем. Ему не стыдно ни за то, что он подставил кому-то зад, ни тем более за то, что это был Сынмин. Ему стыдно за то, что он такой грязный, некрасивый, полнейшее месиво.
Будучи топом, он легко скрывал этот свой недостаток. Зацеловывал содрогающиеся лопатки и обещал скоро вернуться. Сейчас он даже представить не может, как ужасно он выглядел. Мокрый до самых кончиков волос, обильно потеющий — настоящее противоядие от сексуальности.
Он трёт кожу мочалкой до красного и долго стоит под расслабляющими струями воды. Когда паника в груди наконец успокаивается, Хёнджин кутается в большой махровый халат и облегчённо вздыхает.
Сейчас он обязательно объяснит Сынмину причину своего странного поведения.
Однако, выйдя из ванной, Хёнджин обнаруживает, что Сынмин ушёл.