Прогулка в ночи цветов. Глава 183, 184
Услышав голос императора, Дам Со Джун отпустил клинок и поспешно отшатнулся. Он попятился, но его так сильно трясло, что ноги заплелись, и он рухнул на землю. Съёжившись, он отчаянно пытался отползти назад.
Ён О медленно оседал на землю, чувствуя незнакомое головокружение. Он не был уверен, принадлежал ли голос, пронёсшийся у него в ушах и звавший его по имени, тому человеку, о котором он подумал.
Передний двор Сокхянчжэ не был большим - но это по меркам императорского дворца. Мужчина, в мгновение ока преодолевший пространство, достаточное для целого павильона, закричал, подбегая к рухнувшему Ён О.
Этот мужчина был тем самым виновником, из-за которого Ён О считал себя самым ничтожным созданием во дворце.
Мужчина, не знавший в этом мире страха, смотрел на Ён О мертвенно-бледным взглядом. Он был похож на испуганного ребёнка. Этот высокомерный и жестокий человек, которому было неведомо понятие страха, вырвал кинжал из тела Ён О, отшвырнул его в сторону и дрожащими руками зажал рану.
Этот мужчина был властителем Поднебесной. Рождённый в императорской семье, он никогда в жизни не касался коленями голых каменных плит.
Было до странного дико видеть, как мужчина, который даже до того, как стать императором, во время покаяния или наказания преклонял колени лишь на шёлковых подушках, принесённых евнухами и слугами, теперь стоял на коленях на голом полу с искажённым от ужаса лицом.
Император, чьё лицо при малейшем расслаблении приобретало холодное и надменное выражение, смотрел на Ён О с болезненно искажёнными чертами.
- Ён О-я, Кё Ён О! Слышишь меня?
Сквозь пелену угасающего сознания Ён О видел его глаза, блестевшие от непролитых слёз.
Император одной рукой зажимал его рану, а другой осторожно гладил Ён О по лицу. Ён О не мог понять этого жеста: император касался его так бережно, словно его лицо было из хрупкого фарфора и могло треснуть от любого неверного движения.
Этот человек так долго его обманывал. Был так жесток. И каждый раз, когда этот император, причинивший ему столько боли, вёл себя так, словно любил его, всё казалось сюрреалистичным.
Его собственные клятвы не верить ни единому жесту императора казались теперь такими тщетными и жалкими. Мрачная реальность, в которой одна лишь нежная улыбка этого мужчины могла с лёгкостью сокрушить всю его волю.
Ён О попытался покачать головой, но его глаза широко распахнулись. Окровавленный клинок снова летел на него.
Евнухам, которых привел Ён О, едва хватало людей, чтобы одновременно охранять исписанные листы и останавливать пытавшихся сбежать членов семей Дам и Ман. В суматохе Дам Со Джун, которого все считали выбывшим из игры, снова схватил упавший клинок и бросился в атаку.
В тот миг, когда он подумал, что сейчас точно испустит последний вздох, император заслонил его своим телом. Но удивление от того, что он не умер, было ничтожным по сравнению с шоком при виде мужчины, которому вонзили клинок в область солнечного сплетения.
Ён О показалось нелепым, что он беспокоится о ране У Сон Джэ. Он думал, что если император, этот человек, который так жестоко его отвергал, будет ранен и окажется в беде, он почувствует ликование и счастье. Но нет.
«Глупец. Неисправимый глупец Кё Ён О».
Язвительные слова, однажды брошенные ему императором, оказались правдой. Он был глуп, до отчаяния глуп. Иначе как объяснить, что он всё ещё любил этого мужчину.
Мужчину, которого он отчаянно ненавидел, но по-прежнему любил.
Последнее, что увидел Ён О, - как мужчина принял удар клинка, - а затем всё померкло. Гулко отдававшиеся в ушах звуки стихли, и даже мысли, насмехавшиеся над ним, растворились вдали.
Сон Джэ одной рукой вырвал клинок, вонзившийся ему в солнечное сплетение, и одним резким движением вонзил его в бедро Дам Со Джуна. Проследив за брызнувшей кровью, он увидел, что залитые кровью глаза Ён О закрылись, и закричал:
- Лекаря! Приведите сюда лекаря!
Евнух Ван, следовавший за императором, но сильно отставший и только сейчас добравшийся до Сокхянчжэ, тут же бросился за лекарем, которого предусмотрительно вызвал заранее. Слёзы безостановочно текли по щекам Сон Джэ, когда он смотрел на Ён О, который потерял сознание и побледнел так, словно из него вытекла вся кровь.
Он не собирался этого допускать. Смерть Кё Ён О - то, чего он никогда не допустит. Поэтому он не мог уйти вот так, настолько нелепо.
Главный лекарь Чан кликнул своего ученика в поисках кровоостанавливающего средства. Ученики лекаря тут же принялись выполнять каждый свою задачу. Женщина-лекарь, распоряжаясь на месте, обратилась к евнуху:
- Осматривать пациента здесь нельзя. Подготовьте ближайшую комнату, принесите горячей и чистой воды, а также как можно больше чистых хлопковых повязок. Прикажите травнику из Намчхона принести все виды кровоостанавливающих средств и позовите всех их иглотерапевтов. Как быть с другим пациентом?
- В первую очередь спасайте Его Величество Императрицу, - ответил евнух Ван.
Лекарь Чан и его ученики вбежали в подготовленную евнухами комнату и принялись за суетливую работу. Бесчувственного Ён О перенесли в комнату под их надзор. Травники и иглотерапевты из Намчхона, прибежавшие по приказу евнуха Вана, один за другим входили внутрь.
Сон Джэ застыл на ступенях перед павильоном, словно каменное изваяние. Евнух Ван, закончивший отдавать распоряжения и наводить порядок, подошёл к императору.
- Кровь на одеянии Вашего Величества, похоже, не только чужая, - быстро доложил молодой евнух, стоявший рядом с императором.
- В-ваше Величество! Кровь... Вы ранены?
- Со мной всё в порядке, - покачал головой Сон Джэ, не отрывая взгляда от павильона, куда унесли Ён О.
- Дам Со Джуна - в темницу. Приставить к нему лекаря, чтобы не умер.
- Ваше Величество, вы тоже должны показать рану лекарю.
Евнух Ван был непреклонен, но, не переставая говорить, жестами и взглядами он уже отдавал новые приказы.
Видя упрямство императора, евнух Ван больше не настаивал. Он приготовил место для осмотра и позвал лекаря. Из павильона, куда унесли Кё Ён О, продолжали доноситься суетливые звуки. Ночь становилась всё глубже, а закрытые двери так и не открывались.
В покоях императора царила мёртвая тишина. С тех пор, как императрица упала, сражённая клинком, прошло уже три дня.
Было ли то заслугой десятков лекарей, травников и иглотерапевтов, что полтора дня не отходили от него ни на шаг? Так или иначе, и императрица, и носимый ею наследник были вне опасности.
Никто не решался произнести вслух, что всё случившееся, возможно, к лучшему. Но факт оставался фактом: тело императрицы исцелялось после ранения с неестественной быстротой, и это позволило понять - он готов к родам.
Говорили, что тело, зачавшее дитя благодаря джаанхону, к моменту родов развивает родовой канал, а после - плоть быстро заполняет его, способствуя стремительному восстановлению. Именно благодаря этому свойству, веря в целительную силу джаанхона, и можно было пойти на рассечение живота, если роды проходили тяжело.
Хоть с момента приёма зелья прошёл всего год, его тело идеально восприняло всю его силу.
Лекари сделали всё, что было в их силах.
Благодаря действию джаанхона рана от клинка заживала с поразительной скоростью. Все серьёзные повреждения внутренних органов уже затянулись, осталась лишь внешняя рана.
Но императрица не приходила в сознание.
Незаметно наступила глубокая ночь. Всего через несколько сиджинов пойдёт уже четвёртый день, как он не открывал глаз. Ночь мгновенно сменилась рассветом. Снова настало утро.
Кё Ён О по-прежнему был погружён в глубокий сон.
Сон Джэ заперся в своих покоях. Если не случалось чего-то неотложного, он не покидал места у постели в своей опочивальне.
Он не мог уйти. Ему казалось, стоит лишь на миг отвести взгляд, и человек на постели исчезнет. Он боялся, что тепло, которое он удерживал в своих руках, в одно мгновение развеется.
Он, никогда ничего не боявшийся, теперь цепенел от ужаса при каждом вздохе Кё Ён О.
Кё Ён О спал, прекрасный, как картина. Сон Джэ смотрел на него, не в силах оторваться - на то самое лицо, за которым он так долго тайно наблюдал. Спокойное, словно вовек не пробудится, оно хранило тепло, но было лишено и чувств, и выражений.
При любой возможности Сон Джэ звал спящего Кё Ён О.
Он отчаянно молил, чтобы Кё Ён О очнулся, чтобы отреагировал на его голос, чтобы открыл глаза.
В то же время его терзал страх. Он ловил себя на эгоистичной мысли: а что, если Кё Ён О, очнувшись, отвергнет и оттолкнёт его? Не лучше ли тогда, чтобы он спал и дальше?
И всё же, пусть даже Кё Ён О будет проклинать и ненавидеть его больше всего на свете, он молил лишь о том, чтобы тот открыл глаза и продолжил жить. Но ясное, безмятежное лицо оставалось погружённым в сон.
Во сне Ён О слышал голос Сон Джэ, зовущий его.
Десятки, сотни раз - без счёта.
- Кё Ён О… Ён О-я, прошу тебя.
Каждый раз, когда его сознание на миг прояснялось, он слышал, как мужчина зовёт его по имени.
Голос срывался на плач. Испуганный, дрожащий, он без умолку звал его.
Словно не замечая, что ему не отвечают, словно забывая, что только что позвал, мужчина снова и снова шептал его имя.
От настойчивого, бесконечного зова Сон Джэ сознание, таившееся в глубине, начало понемногу пробуждаться. Словно его уснувший разум насильно вытаскивали наружу.
С каждым зовом мужчины его туманное сознание прояснялось.
Порой мужчина звал его по имени, словно обиженный ребёнок. Слыша его голос, можно было подумать, что он, не отвечающий, - невероятно холодный и бессердечный человек.
И это при том, что мужчина, так жалобно зовущий его, сам был самым бессердечным созданием на свете.
Большая, сильная рука императора, сжимавшая его ладонь, неуверенно дрожала. То, что рука мужчины, который, казалось, не знал и тени сомнения, так сильно дрожала, сбивало с толку и вызывало недоумение.
В каждом выдохе, сопровождавшем его низкий голос, слышалась мучительная дрожь.
Каждый раз, зовя Ён О по имени, Сон Джэ сжимал его руку, и голос его срывался на плач. Не получая ответа, он впадал в отчаяние и мелко дрожал всем телом. С голосом, полным скорби, он снова и снова настойчиво звал Ён О.
Он делал это неизменно на протяжении последних пяти дней. Если тот не очнётся сегодня, он будет звать его завтра, а если не очнётся и завтра - то и на следующий день, снова и снова.
Иногда мужчина говорил без умолку, будто Ён О был в сознании.
- Ён О-я. Кё Ён О, я не отпущу тебя. Не уходи. Не смей уходить. Тебе нельзя уходить. Я знаю, что меня всегда бросают. Но ты так не поступишь. Ведь ты жалел меня, Ён О-я.
От этих жалких слов императора Кё Ён О в своём затуманенном сознании лишь издал насмешливый вздох. Было смешно видеть, как мужчина, чьё лицо мгновенно приобретало высокомерное выражение, стоило лишь на миг расслабиться, теперь притворялся жалким.
Но ещё больше его поражало, удручало и ошеломляло то, что император прекрасно знал о его жалости. А самым жалким ему казалось собственное сердце, которое, несмотря на весь абсурд, всё же испытывало толику сочувствия к этому низкому голосу, зовущему его так отчаянно, словно обиженный ребёнок.
- Ты говорил, что заставишь меня пожалеть о том, что я сделал тебя наложником. Я действительно жалею. И в то же время - не жалею. Почему ты не просыпаешься? Потому что знаешь, что, открыв глаза, увидишь меня? Не хочешь меня видеть? …Наверное, не хочешь. И это естественно. Ведь всё мерзкое, ужасное и жестокое, что ты пережил, - всё это из-за меня.
Сон Джэ продолжал говорить, глядя на бледное, бескровное лицо Ён О, а затем снова и снова целовал тыльную сторону его сухой ладони. Он крепко вцепился в тёплую руку Ён О, словно та была его единственной нитью жизни.
- Прости. Прости меня, Ён О-я. Всё это - моя вина. Очнись и вини меня.
Иногда император извинялся, бессвязно и невпопад. Рука спящего была безвольна и дрожала вместе с рукой мужчины. Дрожь то усиливалась до предела, то едва ощутимо стихала.
- Может, ты не открываешь глаза, потому что чего-то стыдишься? Неважно, чего именно. Ты ни в чём не виноват. Ты - создание, которое не способно совершить ошибку. Даже если за тобой и есть какая-то вина, это не вина. А если и есть, то всё это из-за меня.
Казалось, разум мужчины был затуманен не меньше, чем сознание Ён О. Император произносил слова, которые императору говорить не подобает.
- Ты - непорочное создание, но если вдруг ты решишь, что грешен, можешь переложить все свои грехи на меня. У меня их и так много. Если ты передашь мне свои незначительные проступки, никто и не заметит. Если ты чего-то хочешь, я дам тебе всё. Поэтому, Ён О-я…
Мужчина, что взошёл на трон, перебив всю свою родню, говорил так, словно готов был отдать ему целое небо.
Сознание Ён О полностью прояснилось, и он медленно открыл тяжёлые веки. Мутным взором он увидел богато украшенный полог императорской кровати. Дрожь сильной руки, сжимавшей его ладонь, была не сном.
Мужчина держал его руку, и плечи его сотрясались от дрожи.
Ён О не хотел просыпаться. Наверное, так и было. Ведь очнувшись, он снова окажется во власти своих чувств к этому человеку и, забыв о гневных криках, что бросал ему в лицо, снова будет любить его. Пусть он и не простит, но будет вести себя так, словно ничего и не было.
Стоило лишь на мгновение ослабить бдительность, и ненависть к этому мужчине исчезала без следа, будто её и не бывало. Придя в себя, он обнаруживал, что снова живёт с ним спокойной и мирной жизнью.
Вот и сейчас, едва открыв глаза, он уже кончиками пальцев поглаживал благородное лицо мужчины, склонившегося над ним.
Голос Ён О звучал хрипло - видимо, из-за того, что он очнулся лишь спустя несколько дней. В остальном же, кроме пересохшего горла, тело было лёгким, и ничего не болело. Наоборот, он чувствовал себя даже легче, чем до того, как упал от удара клинком.
Сон Джэ, уже впавший в отчаяние от того, что рука Ён О выскальзывает из его ладони, от удивления вскинул взгляд, когда кончики пальцев коснулись его лица. Глаза мужчины были красными, словно он только что плакал.
- Всё и так уже твоё. Если я отрекусь и передам тебе трон, скажут, что это неуважение к предыдущему императору. Как насчёт регентства? Может, привезти наследника, чтобы ты его выдвинул?
Первые слова мужчины были трогательны. Но то, что последовало за ними - холодный и безжалостный расчёт политической борьбы, - наполнило сердце мраком.
Сон Джэ хотел позвать слуг, чтобы убедиться, что Ён О, открывший глаза, - не иллюзия, но Ён О взглядом попросил его не делать этого.
- Ваши поступки делают из меня злодея.
- Тогда мы просто повсюду расскажем о твоей доброте.
- Оставьте. Почему вы не делаете того же самого для себя, Ваше Величество?
- Обо мне нечего сказать доброго, даже если солгать.
Мужчина не знал никого, кроме себя, но к себе был скуп на похвалу. Ён О подумал, что это его проблема - замечать такие черты в У Сон Джэ и придавать им значение.
- …Этого… не могу. Я не могу. Я не хочу.
- Я хочу вернуться во времена, когда не знал Ваше Величество. Хочу вернуться туда, где я ещё не знал У Сон Джэ.
- Это невозможно. Даже если ты меня забудешь, я-то тебя знаю. Как можно вернуться во времена, когда ты чего-то не знал, если ты уже это знаешь? Уж лучше вини меня.
Сон Джэ нахмурился, словно капризный ребёнок.
- Вам правда хочется услышать мои упрёки?
- Вини меня - и оставь самобичевание. Если ты будешь винить меня, я смогу извиниться. Даже если я буду молить о прощении, ты не обязан меня прощать. Ты не единственный в этом мире, кто не может простить меня. Когда ты спросил меня о несчастном случае с повозкой главы дома Кё, я всё время жалел, что не ответил. Нужно было тогда всё объяснить и извиниться, пусть это и прозвучало бы как оправдание. Не держи боль в себе, выплесни её на меня. Если ты изольёшь свою боль, разве я не смогу утешить тебя?
- Утешить меня? Я ненавижу Ваше Величество. Ненавижу.
Брови Ён О сдвинулись, словно он вот-вот расплачется.
- Это всё моя вина. Ён О-я, ты в порядке? Где болит? Нужно позвать лекаря…
В ответ на слова Сон Джэ Ён О снова покачал головой. Он молча повёл бровями, а затем, успокоив сбившееся дыхание, сказал:
- Это всё потому, что я ношу дитя Вашего Величества?
- Ты забыл, сколько людей носили моих детей?
- И это то, что вы должны были сейчас сказать?
Услышав слова Ён О, мужчина замолчал.
На тихое ворчание императора Ён О захотелось возразить, не слишком ли сам мужчина эгоистичен.
- Ваше Величество для меня тоже слишком сложен. Я хочу спросить одно… Вы действительно… хоть немного меня любите?
От этих слов, с трудом произнесённых Ён О, Сон Джэ, сидевший на стуле у кровати, поднялся и присел на её край. На лице мужчины отразилось странное, искажённое выражение.
- Кё Ён О, я искренне люблю тебя. Ты мне очень нравишься. Люблю тебя безмерно. Хотя бы запомни моё признание. Ты чем вообще слушаешь? Неужели ты слушаешь и тут же всё забываешь? Ты хоть знаешь, какая это редкость - моё признание?
Император злился, но при этом утверждал, что не злится.
- Я никого не люблю, кроме себя, - с горечью в голосе сказал Сон Джэ и убрал спутавшиеся волосы со лба Ён О.
- Но тебя я люблю больше, чем себя.
От этого детского признания непроницаемое лицо Ён О дало трещину.
Глядя на его растерянное, смущённое и сбитое с толку лицо, Сон Джэ медленно заговорил:
- Ты носишь дитя, которое так ненавидишь. Ты в порядке? Ты поэтому пытался умереть? Отпустить тебя я не могу. Этого не будет. Но и умирать тебе нельзя. Я не буду тебя беспокоить. Я исполню всё, чего ты желаешь, кроме этого. Неужели я тебе настолько противен?
В глазах Ён О мгновенно собрались слёзы и покатились по щекам. Видя его исказившееся лицо, Сон Джэ и сам помрачнел. А в следующее мгновение Ён О разрыдался, словно обиженный ребёнок.
Сон Джэ осторожно привлёк его к себе и принялся утешать.
- Ён О-я. Прости. Прости, это я виноват. Не плачь. Почему ты плачешь? Я тебе неприятен? Хочешь, чтобы я ушёл?
Мужчина шептал извинения, сам не зная за что, и успокаивал Ён О. А тот, в объятиях извиняющегося мужчины, плакал ещё долго. И только когда слёзы утихли, он заговорил.
Он знал, что нельзя этого говорить, но, сам того не осознавая, признался.
- Не было ни единого мгновения, чтобы я тебя не любил… Кажется, я немного глуповат. Знаю, что нельзя такое говорить. Знаю, но снова признаюсь.
Услышав слова, произнесённые Ён О сквозь слёзы, Сон Джэ крепче сжал его в своих объятиях. Он без умолку осыпал лёгкими поцелуями его мокрые от слёз щёки, губы, шею. Сон Джэ прижимался губами к его заплаканному лицу снова и снова, пока тот окончательно не перестал плакать.
Сладкие звуки раздавались ещё долго.
