Голые чувства. Глава 51
Чон Хён быстро пробежал глазами по одиннадцатизначному номеру на экране.
Как он и думал. Тот самый номер. И это был уже третий день, как ему звонили с этого номера примерно в одно и то же время.
В первый день он не ответил, потому что номер был незнакомый. Когда на следующий день снова позвонили, он проигнорировал, подумав, что кто-то ошибся номером. Но когда и сегодня позвонили с того же номера, он не мог не насторожиться.
Если бы это было что-то важное, могли бы оставить сообщение, но почему-то только звонили. Может, ему просто кажется, что это какое-то давление?
- Кто это? - спросил Кан Тэ Хва, сидевший напротив за едой, кивком указывая на телефон. Непонятно было, спросил ли он, почувствовав что-то странное, или просто так.
Вместо ответа Кан Тэ Хва вдруг протянул руку и указательным пальцем провёл по переносице Чон Хёна, разглаживая морщинку. Не успел Чон Хён удивиться, как рядом раздалось громкое вмешательство:
- Ай-ай, какая непристойность! Босс, мы вообще-то на людях. Оставьте свои проявления любви на то время, когда вы останетесь вдвоём, а?
И правда. Они были в ресторане, и за столом сидели не только они вдвоём, но и Ки Чхоль с менеджером Кимом. Они выбрались все вместе на обед, что случалось редко.
Этот редкий совместный обед был целиком и полностью заслугой Ки Чхоля. Он заявил, что в такой солнечный день нет ничего лучше мульхве (холодный острый суп из сырой рыбы), и, сказав, что знает потрясающее место, сагитировал Чон Хёна пойти с ним.
- Заткнись и ешь, - бросил ему Кан Тэ Хва.
- Да как тут заткнёшься, когда такое видишь. Вы и так вдвоём выделяетесь, а если ещё и вести себя так будете, кто же не посмотрит. Даже наш менеджер Ким...
Ки Чхоль указал палочками на другую сторону стола и повернул голову. Но то, что он увидел, было неожиданным: менеджер Ким, как ни в чём не бывало, спокойно ел в одиночестве.
- Вот это да, уплетает за обе щёки.
Смутившись, Ки Чхоль причмокнул губами. Кан Тэ Хва недовольно взглянул на Ки Чхоля и снова сосредоточился на еде.
Как и обещал Ки Чхоль, мульхве с обилием морепродуктов было просто восхитительным. Из-за этого Чон Хён, который давно так не переедал, в итоге перед возвращением в офис купил и выпил средство для пищеварения. На что Кан Тэ Хва разразился насмешливой тирадой:
- Да сколько вы там съели, что у вас живот вздулся. Прямо как со стеклянным любовником живу. От страха в карман бы вас положил и носил с собой, ей-богу.
Чон Хён не понимал ни связи между несварением и стеклом, ни того, почему из этого следует вывод, что его нужно носить в кармане. Но, так или иначе, он понимал, что это была форма заботы, поэтому не стал спорить и просто пропустил мимо ушей.
Они вернулись в офис, и он как раз собирался сесть за работу.
Раздался стук, дверь открылась, и в офис неожиданно вошёл мужчина в шлеме.
Удивлённый, что его так неожиданно назвали, Чон Хён встал и поднял руку.
- Курьерская служба. Вот, держите.
Мужчина тут же подошёл к Чон Хёну, вручил ему коробку и попросил расписаться в квитанции.
Он расписался, а на вопрос, кто отправитель, курьер ответил, что не знает.
После того как курьер ушёл, Чон Хён снова сел в кресло и уставился на коробку. Возможно, дело было в неизвестном отправителе, но, что бы ни находилось внутри, коробка выглядела в высшей степени подозрительно.
Тем не менее, он не мог просто так её оставить. Нужно было проверить. Тогда, возможно, он хотя бы примерно поймёт, кто и с какой целью её прислал.
Поколебавшись, Чон Хён осторожно открыл коробку. Первое, что бросилось в глаза, - белая карточка. На ней было написано короткое сообщение.
По спине пробежал холодок. Потому что он, кажется, знал, кто был отправителем.
Надменный склад ума и ненормальная одержимость этого человека просачивались даже сквозь эту короткую фразу.
Под карточкой лежала коробочка размером с ладонь, а под ней - несколько фотографий. И эта маленькая коробочка почему-то показалась ему знакомой. Он, кажется, знал, что внутри, даже не открывая её. Бриллиантовый браслет, который он получил от Ким Кён Джуна, когда работал в том заведении. Когда он уезжал в Чанджу, он намеренно оставил его там... Похоже, тот нашёл его и прислал снова.
Хоть это и было дорогое украшение, для Чон Хёна оно было сродни какому-то паразиту. Не притрагиваясь к коробке с бриллиантом, Чон Хён достал фотографии, лежавшие под ней. Всего их было три. Качество было нечётким, словно снимки были сделаны издалека с приближением. Объектом на фото был мужчина в потрёпанной одежде. Всклокоченные волосы, которые неизвестно когда в последний раз стригли, седая щетина и сгорбленная поза. Мужчина, на вид довольно пожилой, был...
Если бы нужно было одним словом описать его чувства к отцу, то, наверное, самым подходящим было бы слово «разочарование». По правде говоря, их отношения и раньше не были особо тёплыми. Отец был в основном строг, а Чон Хён - в основном сдержан. Возможно, дело было ещё и в том, что, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает, и по характеру они были очень похожи.
Но это не означало, что он боялся или ненавидел отца. Напротив, он его уважал. Пускай в нём и была некоторая надменность, но он был отцом, который уверенно строил свою жизнь, обладая верой в себя и обоснованной гордостью. Для Чон Хёна он был образцом для подражания, примером настоящего взрослого.
Истинной причиной разочарования была не неудача отца. Неудачи, большие или малые, - это то, с чем сталкивается любой человек. Если уж на то пошло, его отец был такой же жертвой, как и он сам. Жертвой невезения, ошибок и катастрофы по имени Ким Кён Джун.
Но каково было отношение отца к этой неудаче? Уход от ответственности. Он просто сбежал. Не взял на себя ровным счётом ничего.
Какое-то время он ждал отца. Верил, что тот немного поблуждает и вернётся, что всё наладится, что он снова встанет на ноги.
Эта вера исчезла на похоронах матери. Он звонил десятки раз. Отец не ответил ни разу. Даже сообщения с мольбами приехать были безжалостно проигнорированы. Отец так и не появился, даже когда тело матери превратилось в горстку пепла.
Когда он в одиночестве принимал урну с прахом матери, Чон Хён почувствовал, как в нём угасла не только вера в отца, но и всякая любовь к нему. Однако он старался не ненавидеть его. Ради матери.
«Чон Хён-а, люди… все в своей жизни совершают ошибки. Твой отец тоже. Он был слишком жадным. Но даже эта жадность была ради нас. Чтобы мы вместе жили лучше… чтобы ты мог наслаждаться большим. Так что не ненавидь его слишком сильно. Позаботься о нём. Ведь он семья, хорошо? Ты ведь понимаешь, о чём говорит мама, правда?»
Таким было предсмертное желание его матери. Поэтому Чон Хён, хоть и позволил разочарованию остаться, защищался от ненависти. Он заставлял себя не оставлять в душе место для ненависти. Хоть он и не мог понять его трусливого бегства, он хотел принять его ошибку.
Но на этом всё и заканчивалось. С тех пор он не пытался найти отца. На это не было ни времени, ни сил, да и он понимал, что, даже найдя его, не сможет рассчитывать ни на какую помощь. А по правде говоря… он допускал и мысль о его смерти.
Потеря матери сама по себе была достаточно тяжела. Если бы и с отцом действительно что-то случилось, он бы, кажется, не смог этого вынести. Поэтому он решил думать, что отец где-то живёт хорошо, так хорошо, что даже не возвращается. Так он и жил до сих пор.
Но как выглядел его отец на фотографии?
Он был жив, но так потрёпан, что его было почти не узнать. Всегда прямая спина была согнута, словно он нёс на себе все несчастья мира, а некогда чистое лицо было усыпано старческими пятнами, будто следами раскаяния.
И куда он пришёл в таком виде? В колумбарий, где покоилась его мать. Отец безвольно сидел, глядя на её урну. Образ отца из далёкого прошлого - когда он, не включая свет, сидел на корточках на кухне и плакал, как ребёнок, - наложился на эту картину. Тот его вид был настолько жалким, что даже обида на него сломалась...
Семья - это то, от чего трудно отвернуться, даже если ненавидишь; то, что видишь, даже если пытаешься отвести взгляд; то, что не можешь бросить, даже если бросаешь. К тому же, он был его родителем, отцом, который его вырастил, а теперь - единственным оставшимся кровным родственником. Сколько бы разочарования ни оставалось по отношению к отцу, он не мог оставаться равнодушным, видя его таким.
Он знал, что это приманка. Всё содержимое коробки, включая фотографии, было посланием от Ким Кён Джуна. «Скорее иди ко мне».
И зная это… он не мог не клюнуть.
Чон Хён, который притворялся спящим и прислушивался к дыханию Кан Тэ Хва, медленно открыл глаза.
Кан Тэ Хва, закинув одну руку ему на тело, лежал на животе и, судя по всему, крепко спал. Ещё некоторое время понаблюдав за ним, Чон Хён осторожно убрал его руку. К счастью, Кан Тэ Хва не проснулся. Чон Хён с облегчением спустился с кровати.
Стараясь двигаться как можно тише, он вышел на балкон в гостиной и набрал номер Ким Кён Джуна, который остался в списке вызовов. Хоть и был предрассветный час, он был уверен, что тот ответит.
[Наконец-то ты позвонил. Я ждал.]
Ким Кён Джун искренне радовался звонку Чон Хёна.
- Вы ведь сделали так, чтобы у меня не было иного выбора, кроме как позвонить, - ответил Чон Хён холодным и агрессивным тоном, но Ким Кён Джун лишь тихо рассмеялся, словно ему было весело.
[К счастью, похоже, ты получил мой подарок.]
- Это был не подарок, а угроза.
[Как печально. Ты снова неверно истолковываешь мои чувства. Я всего лишь хотел дать тебе знать, что скучаю по тебе и жду.]
- Не думаю, что мне нужно это знать.
[Нет. Нужно. Ради тебя и твоего отца.]
И после этого он ещё говорит, что это не угроза?
Чон Хён от возмущения заскрипел зубами.
- Вы держите моего отца в заложниках?
[Ну… Хочешь встретиться с ним?]
Нет. Он не хотел встречаться. Но он и не желал, чтобы с отцом случилось что-то плохое.
[Если хочешь, я отвезу тебя к нему.]
[Но сейчас уже слишком поздно. Завтра я буду в твоих краях, так что свяжись со мной.]
- ...Мне ведь нужно будет прийти одному, так?
[Ха-ха. Конечно. Я не хочу, чтобы кто-то посторонний мешал нашему времени.]
Ким Кён Джун не стал скрывать своих истинных намерений. Вероятно, потому что знал, что у Чон Хёна нет иного выбора, кроме как принять его предложение. Это было спокойствие, доступное лишь тому, кто держит в руках слабость противника.
[Буду ждать. До завтра. Надеюсь, ты придёшь в том подарке, что я тебе преподнёс. Спокойной ночи.]
Звонок прервался. Одновременно с этим рука Чон Хёна, сжимавшая телефон, тоже бессильно опустилась вниз.
Сердце тяжело ухнуло. Инстинкт кричал об опасности.
Что будет лучше - согласиться или проигнорировать?
Жалкий вид отца на фотографии делал невозможными рациональное мышление и хладнокровное суждение.
Чон Хён закрыл глаза и протяжно выдохнул в пустоту.
Что будет лучшим выходом, он не мог решить и на следующий день.
Он думал о том, чтобы рассказать Тэ Хва. Но он знал, что с его вспыльчивым характером тот не станет сидеть сложа руки. Трагедию, что хранилась в его памяти, пока удалось лишь отсрочить, но сама её возможность никуда не исчезла. Если они столкнутся, вероятность того, что она станет реальностью, была более чем достаточной.
Даже судя по тому, как развивались события до сих пор, всё было именно так. Сколько бы он ни пытался поступать иначе, сколько бы ни отрицал, надеясь, что «на этот раз всё будет по-другому», в итоге всё шло по тому же сценарию, что и в прошлой жизни. Если бы в тот самый день 21-го числа он не удержал Кан Тэ Хва, поставив на кон собственную жизнь, тот мог бы снова умереть в том отеле. ...Нет, он бы точно умер.
Он уже однажды пережил смерть Тэ Хва. И эта жертва была принесена из-за него. Тогда он ничего не знал и ничего не мог сделать, но сейчас он знал. Знал, к какому результату привело столкновение Кан Тэ Хва и Ким Кён Джуна. И это знание пугало.
Он не хотел снова переживать смерть Кан Тэ Хва. В этот момент не было ничего определённее этого. Он не хотел терять Тэ Хва. Поэтому он не решался втягивать его в это.
Сколько бы он ни думал, казалось правильным решить всё самому, не вмешивая других.
Но как? Может, просто проигнорировать и скрыться? Разве это выход?
...Нет. Это тоже не станет окончательным решением. Разве тот ублюдок сдастся, если карта с отцом не сработает? Если бы он был способен так легко сдаться, он бы и не пытался снова его заполучить. Он бы наверняка использовал какой-нибудь другой метод, чтобы так или иначе выманить его.
А что, если следующей картой станет Кан Тэ Хва? Если он нападёт на Тэ Хва каким-то другим, непредсказуемым способом? ...Эту возможность нельзя было исключать.
В голову совершенно не приходило ничего, что можно было бы назвать планом.
Чон Хён схватился за голову, в которой нарастала головная боль, и, сам того не заметив, прошептал:
В тот же миг непрекращающийся стук клавиш резко оборвался. Чон Хён, почувствовав на себе сосредоточенные взгляды, спохватился и поднял голову. Взгляды, что было вполне естественно, принадлежали Ки Чхолю и менеджеру Киму. Они смотрели на Чон Хёна с выражением, близким к изумлению.
- Ч-Чон Хён-щи? Что вы только что сказали?
Выражение лица Ки Чхоля было точь-в-точь как у человека, ставшего свидетелем редчайшего зрелища. В его глазах Чон Хён сейчас был сродни НЛО, отчётливо зависшему в небе.
- Мне кажется, я только что услышал слово «блять» из уст Чон Хёна-щи. У меня что, со слухом проблемы начались...?
- А... Простите, - удивлён был и сам Чон Хён. Сколько бы он ни злился, он никогда прежде не ругался матом... а в этот раз оно само вырвалось. Неужели от Тэ Хва заразился?
Ки Чхоль схватился за живот и захихикал. Ругательство из уст Чон Хёна показалось ему невероятно смешным.
- Да уж, но что это вы так ругаетесь. Из всех ругательств, что я в жизни слышал, это было самым благопристойным.
На самом деле он хотел сказать «неуклюжим», но выразился более вежливо - «благопристойным».
Следом подключился и менеджер Ким.
- Если у вас что-то не получается, скажите мне.
Менеджер Ким, казалось, был скорее на стороне сочувствующих. По его лицу было ясно видно, что он думает: «До чего же человека стресс довёл...», и ему стало того жаль.
Смутившись, Чон Хён поджал губы и почесал бровь.
- Верно, Чон Хён-щи. Если что-то не клеится, не держите в себе, а выкладывайте всё мне или менеджеру Киму. Мы поможем.
Чон Хён, который бездумно пропускал мимо ушей полные заботы слова Ки Чхоля, вдруг замер.
Это были именно те слова, в которых Чон Хён сейчас нуждался больше всего.
Когда их взгляды встретились, Ки Чхоль, приподняв брови, широко улыбнулся. Мол, говорите, что угодно.
Казалось, будто сигнал о помощи, который он не мог отправить, не зная адресата, наконец-то дошёл до Ки Чхоля.
- Давно не виделись, Чон Хён-щи.
Это было кафе недалеко от офиса.
Как только Ким Кён Джун вошёл внутрь, он сразу же заметил Чон Хёна, сидевшего в углу, и широкими шагами подошёл, чтобы поздороваться.
Судя по его выражению лица, он словно встретил возлюбленного после долгой разлуки. Он и раньше вёл себя так. Будто воспринимал Чон Хёна как своего любовника или собственность. И сейчас, если судить по его поведению, он был вылитый заботливый мужчина, утешающий своего холодного возлюбленного. Но для Чон Хёна такое поведение было лишь отвратительно неприятным.
Не спросив разрешения, Ким Кён Джун сел напротив и, оглядев помещение, выразил разочарование.
- Место, конечно, разочаровывает. У меня было на примете прекрасное место, которое нам бы подошло...
Место встречи выбрал Чон Хён. И просто поставил его перед фактом. Что будет ждать здесь.
Несмотря на будний день и дневное время, в кафе было многолюдно. К тому же, с улучшением погоды снова хлынул поток туристов, а поскольку это была известная сетевая кофейня, народу было ещё больше. Поэтому он и выбрал это место. Чем больше глаз, тем меньше вероятность, что Ким Кён Джун осмелится на что-то безрассудное.
По мнению Чон Хёна, Ким Кён Джун был человеком, который очень сильно зависел от чужого мнения. Доказательством тому был его опрятный внешний вид, которым он, казалось, пытался скрыть свою истинную профессию и подражать интеллектуалу.
- Я считаю, что это место вполне подходящее.
- Что ж. В вас, Чон Хён-щи, есть неожиданная скромность, которая вам не идёт. Кстати...
Взгляд Ким Кён Джуна упал на запястье Чон Хёна, на котором ничего не было.
- Ваше запястье выглядит одиноко.
Он явно был недоволен тем, что тот не надел подаренный им бриллиантовый браслет.
Чон Хён, проигнорировав это, перешёл к делу.
- Мне нужно скоро возвращаться в офис, так что давайте без лишних слов. Где мой отец?
Он выскользнул в тот момент, когда Кан Тэ Хва ушёл на консультацию по крупному кредиту. Он специально вышел вместе с Ки Чхолем, так что, даже если его отсутствие заметят, какое-то время потерпят, но затягивать было не к чему.
- Вот как... А я-то думал, мы вместе поедем навестить вашего отца.
- Я такого не говорил. И я не хочу.
После его решительного отказа выражение лица Ким Кён Джуна заметно омрачилось.
- Это разочаровывает. Хотя, пожалуй, это в вашем духе Чон Хён-щи. Раньше ведь так же было. Что бы я ни говорил, вы всегда отвечали «нет». Ни разу не приняли моих чувств по-хорошему.
Естественно. Они всегда были односторонними. Он бросал ненужное внимание и привязанность, словно подачку, а потом требовал взамен. У Чон Хёна не было ни причин, ни желания принимать эту эгоистичную любовную атаку.
- Всё в порядке. Мне нравилось, что с вами, Чон Хён-щи, было непросто. Но и с другими вы должны быть таким же.
По его благовоспитанному лицу скользнул холодок. Нельзя было не понять, что это было недовольство, вызванное его отношениями с Кан Тэ Хва. Конечно, для Чон Хёна это чувство казалось совершенно неуместным.
- Честно говоря, мне до сих пор неприятно. Я не могу смириться с тем, что вы, Чон Хён-щи, ушли к другому мужчине, а не ко мне. Но... да. Это правда, что я какое-то время не уделял вам внимания из-за работы. Поэтому я пытаюсь понять. Надеюсь, вы поймёте мои чувства.
Дошло до того, что он теперь вёл себя как мужчина, брошенный возлюбленным. Чон Хён от изумления выдохнул.
- Не знаю, в каком заблуждении вы пребываете, директор Ким, но к кому бы я ни ушёл, это не имеет к вам никакого отношения. У вас нет причин быть недовольным моими отношениями с Тэ Хва. И нет права что-либо указывать. И мне нет нужды понимать ваши чувства.
- Я думал, наши отношения понемногу развиваются. Вы хотите сказать, что это было моё заблуждение?
Кулаки Ким Кён Джуна, лежавшие на столе, напряглись. Если бы вокруг не было посторонних глаз, он бы, не сдержав минутного порыва, ударил Чон Хёна по щеке. А после этого, с печальным видом, словно сам был ранен, обвинил бы его.
- Не понимаю, почему вы так холодны ко мне. У меня ведь нет иных желаний, кроме как хотеть и заботиться о вас, Чон Хён-щи.
И сейчас было то же самое. Он притворялся невинным мужчиной, который дарил лишь любовь, а Чон Хёна выставлял хладнокровным, неспособным понять его чувства. Но какова была правда? То, что Ким Кён Джун дарил Чон Хёну, была боль. Нежеланное внимание и ужасающая одержимость.
Кто изначально посеял семена несчастья в его совершенно безоблачную жизнь? Именно этот Ким Кён Джун.
- Хватит. Поскольку я знаю всё, что вы сделали со мной и моей семьёй, директор Ким, всё это звучит как полная чушь.
Именно так. Виновником, который отнял у Чон Хёна будущее и разрушил его жизнь, был не отец и не ростовщик. Это был тот мужчина, который ими воспользовался.
- «Канхо Кэпитал», заведение в Сочходоне. Я знаю, что за обоими стоите вы, директор Ким. Слухи об этом ходят повсеместно. Так, что не знать невозможно.
Источником информации были работники заведения.
Говорят, что половина мира развлечений живёт ртом. Это означает не только сексуальные услуги, но и то, что там циркулирует огромное количество информации и слухов. Заведение в Сочходоне не было исключением. Стоило сойтись двоим, как начинались всяческие разговоры. Особенно у девушек, которым приходилось угождать клиентам, был чуткий слух и гладкий язык. Кто-то такой, кто-то сякой, а кто-то вот такой... Личные данные клиентов, и даже их сексуальные предпочтения, быстро распространялись из уст в уста.
Ким Кён Джун не мог стать исключением. Нет, поскольку он был VIP-клиентом, слухов о нём было ещё больше. Чем он занимается. Какое у него положение. Сколько у него денег. Каким бизнесом он владеет. Какие у него предпочтения. Рассказы о нём, как лакомый кусочек для сплетен, часто переходили из уст в уста среди работников. Поэтому то, что Чон Хён узнал его истинную сущность, было, пожалуй, вполне закономерным.
- Я также знаю, что это вы, директор Ким, всё подстроили так, чтобы я попал в это заведение.
Это было в один из зимних дней. Ему стало душно, и он, взяв сигареты, поднялся на крышу, чтобы проветриться, и случайно подслушал разговор девушек из того же общежития.
«Кстати, говорят, жена директора Кима тоже сюда из-за долгов закатился? И у Мадам пятьдесят миллионов занял? Был ведь когда-то известным пианистом, как же он так разорился?»
«Кто знает. Но картина примерно вырисовывается».
Одна из девушек, казалось, что-то знала. Не в силах пройти мимо, Чон Хён выгреб все деньги из карманов и заплатил за её рассказ. И правда, вышедшая из её уст, была поистине шокирующей.
«Ты ведь занял деньги в «Канхо Кэпитал»? Это их метод. Если разобраться, всё это место - подставная игра, в которую играют трое».
«’’Канхо“, Мадам и директор Ким - вот эти трое. «Канхо Кэпитал» ведь одна из дочерних компаний «Сонджина». А где работает директор Ким?»
То, что Ким Кён Джун был связан с «Сонджин», Чон Хён уже знал. С этой одной подсказкой схема их отношений наконец-то стала ясна. Девушка подтвердила догадки Чон Хёна.
«Да, за «Канхо» стоит директор Ким. И Мадам здесь, по слухам, всего лишь подставное лицо, а настоящая власть - у директора Кима. Хочешь, расскажу кое-что поинтереснее? Все девки, что задолжали «Канхо», расплачивались, отсасывая директору Киму. А потом он их внезапно вышвыривал. Знаешь, где они все сейчас? В дешёвых борделях, обслуживают стариков, пока не выплатят остаток долга. Когда они ему надоедают, он их туда и сбрасывает. Теперь картина ясна?»
Да, картина прояснилась. Ему стало до боли ясно, как всё было устроено.
Схема была такова: когда Ким Кён Джун выбирал себе кого-то по вкусу, «Канхо Кэпитал» вступал в дело, обрабатывал жертву, а затем передавал её в заведение, готовую к «употреблению». Именно поэтому и Мадам его подталкивала. Потому что была заодно с Ким Кён Джуном.
«Так что и ты береги себя. Не радуйся, что получаешь много чаевых. Честно говоря, ты попал по-крупному. Девчонки, что здесь давно работают, все знают, что с VIP-клиентами лучше не связываться».
Нет, он увидел. Увидел в разрезе несчастье, которое для него спроектировал Ким Кён Джун.
- Вы использовали моего отца, чтобы загнать меня в долги. Использовали мою мать, чтобы покалечить мне руки.
Он и раньше чувствовал, что что-то не так. Он никак не мог понять поведение ростовщиков. Почему они требовали вернуть деньги, но при этом мешали их вернуть? Это было совершенно ненормально. И только тогда загадка разрешилась.
Ким Кён Джун желал Мун Чон Хёна. Как он сам уже признавался, это желание зародилось, когда он случайно увидел его по телевизору. Проблема была в форме этого желания. Чон Хён понял, что суть желания, которое Ким Кён Джун питал к нему, была ничем иным, как жаждой обладания. Понравился - значит, захотел заполучить. Но цена Мун Чон Хёна, у которого было всё, была слишком высока. Узнавая о Мун Чон Хёне всё больше, Ким Кён Джун, должно быть, постепенно осознал, что способа заполучить его нет. И неудивительно, ведь у тогдашнего Мун Чон Хёна не было недостатка ни в чём. Разве существует способ силой удержать человека, у которого есть блестящее будущее, достаток и стабильная семья? По крайней мере, у тогдашнего Ким Кён Джуна такого способа не было.
Поэтому он избрал другой путь - обесценить его. Сделать так, чтобы его можно было купить за то, что у него было. Что было действительно отвратительно, так это то, что он уже не раз проделывал подобное с другими людьми.
В этом не было ни заботы, ни уважения. Только жажда обладания. Такое возможно лишь тогда, когда не видишь в человеке человека. Для Ким Кён Джуна Мун Чон Хён был не человеком, а всего лишь красивой вещью.
- И я должен уважать «искренность» такого человека? Нет. Я не хочу. Я хочу лишь одного. Чтобы вы, директор Ким, больше не использовали меня и моего отца в своих грязных желаниях.
Он не собирался выяснять отношения из-за того, что уже давно прошло. Даже если бы и стал, Ким Кён Джун вряд ли бы раскаялся, и уж тем более не стал бы извиняться. Он лишь надеялся больше не быть игрушкой в руках этого типа. И не только он, но и его отец.
- Так что прекращайте нести этот бред, который не сработает.
- И поменьше отвратительных угроз.
- Просто скажите, где мой отец.
Это был безвкусный, сухой тон, в котором не было ни гнева, ни презрения, совершенно без эмоций. Но, словно ему не понравилась эта безэмоциональность, Ким Кён Джун на мгновение нахмурился. Казалось, его задело не столько то, что его гнусные махинации раскрыли, сколько то, что Чон Хён отнёсся к этому как к чему-то незначительному.
Какое-то время продолжалась безмолвная война нервов. Улыбка, сошедшая с лица Ким Кён Джуна, не подавала никаких признаков возвращения.
Чон Хён спокойно ждал ответа. Он ни в коем случае не торопил его. Он знал, что проявить нетерпение - всё равно что отдать козыри в руки противнику.
Но и тянуть время до бесконечности было нельзя.
Подождав ровно пять минут, Чон Хён заговорил:
- Похоже, вы не собираетесь мне отвечать. В таком случае, нет причин продолжать эту неприятную встречу. Пожалуй, я пойду.
Чон Хён поднялся с места, как человек, у которого не осталось никаких сожалений. На самом деле это был всего лишь блеф, чтобы спровоцировать реакцию.
Как и ожидалось, его тут же остановили.
Ким Кён Джун приказал, не отрывая взгляда от точки прямо перед собой. Он по своей природе никогда не смотрел на людей снизу вверх. Он умел только смотреть свысока. Эта надменность также была одной из сущностных черт Ким Кён Джуна.
Чон Хён не сел, а смотрел на Ким Кён Джуна сверху вниз. Когда его приказ проигнорировали, Ким Кён Джун добавил ещё более низким голосом:
- Я понимаю, что вы на меня злитесь, Чон Хён-щи. Хорошо. Я не буду отрицать содеянного. Следовало лучше приказать своим сотрудникам держать язык за зубами, здесь я допустил ошибку.
Чон Хёну стало смешно. Его предположение о том, что тот не только не раскается, но и не извинится, оправдалось в точности. И то, как он самовольно пытался судить о его чувствах, тоже.
- Вы ошибаетесь. Дело не в злости. Вы мне просто противны.
В этом заключались все его чувства к Ким Кён Джуну.
Да. Он был ему противен. Просто противен, настолько, что не хотелось добавлять к этому никаких скрытых смыслов или дополнительных определений.
От этого ясного выражения чувств уголки губ Ким Кён Джуна дрогнули. Казалось, он почувствовал себя униженным.
- Вы тоже кое в чём ошибаетесь, Чон Хён-щи. Похоже, вы думаете, что я ничего не смогу вам здесь сделать. Но это очевидная ошибка.
- Как вы знаете, я не брезгую никакими средствами, чтобы получить то, что хочу. Думаете, такой как я будет просто терпеть лишь потому, что вокруг много глаз?
Он предупреждал, что его терпение на исходе. Это означало, что попытки решить всё разговором подошли к концу.
- Я пришёл в такое место лишь из уважения к вам. Поэтому, не будет ли правильным, если и вы проявите ко мне должное уважение?
- Использование моего отца в качестве приманки - это не уважение, а шантаж. Как я уже неоднократно говорил, всё, что я хочу, - это знать местонахождение и безопасность моего отца.
- Хорошо. Я сделаю, как вы хотите. Но это возможно только при условии, что вы, Чон Хён-щи, примете мои условия. Если будете упрямиться до конца, у меня не останется выбора. Придётся разбить вам сердце.
Хоть он и выражался витиевато, по сути это была низкая угроза причинить вред его отцу.
- Если действительно хотите проявить уважение, прекратите угрожать.
- И это тоже звучит как угроза? Какая жалость... Неверно. Я даю вам шанс. Я всегда так поступал. Давал вам, Чон Хён-щи, шанс сделать выбор.
А если тот не поступал так, как он хотел, следовало возмездие. Со словами: «Твой выбор - вот что причиняет тебе боль».
Можно ли назвать такое шансом? Нет. Это была лишь другая форма угрозы и принуждения.
- И в этот раз то же самое. Что выберете? Поедете со мной, чтобы встретиться с отцом? Или же всё-таки бросишь своего несчастного отца?
«Если ты не пойдёшь со мной, твой папаша умрёт. И ответственность за его смерть будет на тебе».
Именно это он и говорил, и, к несчастью, если бы с отцом действительно что-то случилось, Чон Хёну пришлось бы жить с этим грузом ответственности.
Сколько бы он ни притворялся, что это не так, очевидно, что в проигрыше был именно Чон Хён. Ким Кён Джун это знал. И Чон Хён тоже знал. С того самого момента, как он согласился на встречу, зная, что это ловушка, игра уже была проиграна.
Но шанс всё ещё был. Он ещё не до конца попался в ловушку, и это был тот момент, когда ещё можно было уклониться. Вопрос был в том, отступить ли сейчас или пойти вперёд и угодить в капкан. Но Чон Хён знал: отступи он сейчас, и этот капкан появится снова, но уже в более прочной и зловещей форме.
В любом случае, он не мог до конца отворачиваться от отца. Независимо от того, был ли отец в целости и сохранности или с ним уже что-то случилось, нужно было сделать всё возможное, чтобы потом не жалеть. Но важнее всего было то, что он больше не хотел видеть, как кто-то становится жертвой из-за него. Хватило прошлой смерти Тэ Хва и матери. Нынешняя смерть Тэ Хва и отца - это было уже слишком.
Это была его проблема. И правильным было решить её самому.
Поэтому, после долгих мучений, Чон Хён в конце концов выбрал...
...Путь прямо в ловушку. Он вышел на улицу вслед за Ким Кён Джуном. Словно поджидая, перед ними подъехала и остановилась машина. Ким Кён Джун открыл дверь, и Чон Хён, прежде чем сесть внутрь, быстро огляделся.
Вскоре он увидел Ки Чхоля, сидевшего вдалеке под зонтиком у небольшого круглосуточного магазина. Хоть тот и сидел спиной, отчётливо чувствовалось, что он наблюдает за происходящим. В этот момент, когда он шагал в ловушку, присутствие Ки Чхоля приносило утешение.
Прошу вас. Ки Чхоль-щи, помогите мне.
Именно Ки Чхоль с готовностью откликнулся на его вымученную просьбу о помощи. Теперь ему не оставалось ничего, кроме как надеяться, что тот будет действовать так, как они договорились.
Боясь, что Ким Кён Джун что-то заметит, он быстро отвёл взгляд и сел в машину. Вслед за ним сел и Ким Кён Джун, дверь закрылась, и машина плавно тронулась с места.
Он намеренно не смотрел на Ким Кён Джуна и отвернулся к окну.
Шею пронзила острая боль. Рука, которой он рефлекторно взмахнул от удивления, была бессильно схвачена Ким Кён Джуном. Он почувствовал, как что-то входит под кожу. Чон Хён тут же понял, что в его шею вонзилась игла шприца, и его глаза широко распахнулись.
Сознание, поглощаемое препаратом, быстро угасало.
У самого уха раздался мерзкий голос:
- Дорога дальняя. Отдохните немного.
Влажное прикосновение к щеке, будто её лизнули... Горячее дыхание на шее...
Охваченный этими отвратительными ощущениями, Чон Хён закрыл глаза.
