Следы затопления. Глава 12
Пока дворцовые слуги накрывали роскошный пир, достойный столь знаменательного первого урока, Тан Иджэ, сославшись на отсутствие аппетита, стремительно покинул павильон Камчхондан. В итоге Сахёну вновь пришлось есть в одиночестве под пристальными взглядами слуг. Хотя, конечно, это было лучше, чем неловкая трапеза лицом к лицу с Тан Иджэ…
- Вам нравится паровая треска? Услышав, что сегодня у вас первый урок, я спозаранку побежал в продуктовые кладовые и выбрал самого мясистого самца.
- Нам как раз повезло. Сегодня был день поставки рыбы.
- В следующий раз надо будет пойти ещё раньше и попытаться достать морского леща. Привезли всего пять штук, и павильон Сугёндан всё подчистую забрал.
- Это всё из-за глубокой сыновней почтительности пятого принца. Госпожа Ёнон ведь любит морского леща.
- Интересно, любит ли она его так же, как Великую наследную принцессу?
При этих словах слуги обменялись взглядами и захихикали. Сахён лишь обвёл их глазами, отделил кусочек пухлой мякоти трески и отправил его в рот.
Нежная, мягкая текстура, и почти никакого рыбного запаха, потому что её приготовили свежайшей. Он и не помнил, когда в последний раз ел рыбное блюдо, где не нужно было возиться с костями, а мякоть сама отваливалась от одного прикосновения палочек.
- А мне кажется, треска вкуснее…
- Это потому, что вы, господин хранитель, никогда не пробовали по-настоящему вкусного морского леща!
- Эти негодяи из павильона Сугёндан, пусть в следующий раз едят похлёбку из мороженого минтая!
- Господин хранитель, не поймите неправильно, это мы не про пятого принца.
Сахён с кислой миной кивнул и отхлебнул бульона, сваренного из утиных костей с молодой капустой и побегами бамбука.
- Кстати, пятый принц и вправду так предан своей матери? - осторожно спросил он, наконец задав вопрос, который раньше не решался озвучить, боясь, что слуги замнутся.
У престарелого короля оставалось не так много живых жён. И среди них лишь госпожа Ёнон была той, чей сын жил в императорском дворце Унгёнгун. Из-за этого ходили слухи, что король втайне прочит в наследники именно Тан Е. Хотя, конечно, он никогда не выказывал своих намерений так открыто, как в случае со второй принцессой Тан Юн.
Говорили, что он обладает такими выдающимися задатками правителя, что даже самые строптивые придворные чиновники думали: «Если король отстранит Великую наследную принцессу и назначит своим преемником Тан Е, возможно, это будет и неплохо». Сахён слышал, что он глубоко сведущ в науках, превосходен в боевых искусствах, имеет опыт командования войсками, а его скромный и рассудительный нрав снискал ему всеобщее уважение, при этом он никогда не выставлял себя напоказ.
Даже сейчас это было очевидно. В то время как все пытались разгадать намерения короля, пославшего Сахёна сюда, один лишь Тан Е не явился. Судя по рассказам, он казался идеальным человеком, но…
- Вы о пятом принце? О да, конечно. Он до сих пор каждое утро ходит во дворец Чонхангун, чтобы поприветствовать госпожу Ёнон, - восторженно затараторил один из слуг.
- Так ведь у остальных принцев и нет матерей, которых можно было бы приветствовать, - угрюмо добавил другой.
Слуги снова переглянулись с видом, будто их осенило прозрение. Что вообще здесь происходит…
- И всё же, вы сразу поймёте, кто такой пятый принц, как только его увидите. Он статный, красивый, всегда вежлив…
- Эй, это проделки слуг из павильона Сугёндан!
- Господин хранитель, не верьте этому негоднику. Наш господин куда красивее!
- Да кто сказал, что он лучше восьмого принца? Я просто сказал, что он красив!
- Может, у него такая хорошая кожа, потому что он ест хурму, украденную с нашего склада?
- Да разве они стали бы подносить её господам? Наверняка слуги из павильона Сугёндан сами всё сожрали!
Поняв, что никакой ценной информации от них не добиться, Сахён решил просто съесть ещё немного трески. В тот миг, когда он положил кусочек белоснежной мякоти на белый рис и поднял голову, он увидел, как самый младший слуга, сидевший позади остальных, смотрит прямо на него и отчаянно мотает головой. И давно он так? Вряд ли он имел в виду, чтобы я не ел больше трески.
- Честно говоря, у меня душа не лежит к слугам из павильона Сугёндан, - внезапно с раздражением бросил крупный слуга, тот самый, что всё сокрушался о хурме. Все взгляды тут же устремились на него.
- Пятый принц и госпожа Ёнон тоже хороши. Вы только посмотрите, что они сделали с младшим!
Слуги, которые уже было открыли рты, чтобы возразить, при упоминании «младшего» тут же захлопнули их. А сам младший слуга прекратил мотать головой и весь сжался.
- Что они сделали младшему слуге?
Вряд ли это было что-то совсем уж ужасное. Иначе остальные не стали бы так беззаботно расхваливать пятого принца. Но если все приняли такой скорбный вид, то что же тогда…
Крупный слуга тяжело задышал, его плечи затряслись от возмущения, после чего он вскочил и выбежал из комнаты. Сахён обвёл остальных взглядом, в котором читалась безмолвная мольба: «Ну хоть кто-нибудь, объясните».
Наконец, один из слуг подполз к нему на коленях и зашептал:
Дело о попытке отравления, случившееся в павильоне Сугёндан несколько лет назад.
Однажды, в начале осени, когда дни стали прохладными, пятому принцу Тан Е, вернувшемуся после утреннего приветствия госпожи Ёнон, подали завтрак. Старший слуга, который долгое время служил принцу верой и правдой, внезапно оттолкнул поднос и сказал:
- От похлёбки исходит странный запах, которого раньше не было. Прошу вас, проверьте её.
Старший слуга лично налил похлёбку в новую миску и поставил её перед слугами, отвечавшими за подачу еды. Бледные как полотно, они спихивали друг на друга обязанность пробовать, пока кто-то не вытолкнул вперёд самого младшего. Вероятно, потому что он был самым удобным выбором: недавно во дворце, к нему ещё не успели привязаться, родом из нищей, незнатной семьи и недостаточно сильный характером, чтобы сопротивляться до конца.
Под давлением грозных взглядов своего господина, который был для него что небо, и сурового старшего слуги, младший был вынужден взять миску. Он осторожно отхлебнул похлёбку и тут же рухнул на пол, изрыгая чёрную кровь. Он долго бился в судорогах, царапая пол от мучительной боли, сжигавшей ему горло, но все остальные, распростёршись на полу, спешили лишь доказать свою невиновность господину. Никто даже не подумал позвать лекаря.
Когда младшего слугу наконец отправили к лекарю, он четыре дня и четыре ночи провёл на грани смерти и едва выкарабкался. Однако его горло и язык были так сильно повреждены, что он больше не мог говорить. Еле оправившись, он вернулся в павильон Сугёндан, но туда лично явилась госпожа Ёнон и выгнала его, заявив, что «держать при себе неполноценного человека после случившегося несчастья - к худу».
Если слуга не мог найти себе новое место службы, его ждало изгнание из дворца. У младшего, которого отправили во дворец лишь для того, чтобы в бедной семье стало на один рот меньше, не было дома, куда он мог бы вернуться, тем более лишившись голоса. Он бесцельно бродил по дворцу, умоляя дать ему любую, самую грязную работу, но так и не нашёл себе пристанища. Когда его уже неминуемо должны были выгнать, на него наткнулись слуги из павильона Камчхондан, спозаранку спешившие в продуктовые кладовые. Они-то его и подобрали, взвалили на спину и принесли с собой.
Затем они обратились к хозяину, который только что вернулся, с просьбой позволить младшему остаться, пока тот не найдёт себе место во дворце. Тан Иджэ взглянул на юношу, дрожавшего за спиной крупного слуги, и как ни в чём не бывало произнёс:
- Проблема не в том, что он не говорит. Проблема в том, когда говорят слишком много. Оставь его здесь, не нужно искать другое место.
Такова была вся история того, как самый младший слуга попал в павильон Камчхондан.
Было ли это из жалости, или ему и вправду было всё равно, потому что он не верит в суеверия? Язвительно проворчал про себя Сахён, жуя сладости. Казалось бы, стоило считать Тан Иджэ «добрым господином», приютившим несчастного слугу, которого неблагодарно вышвырнули, но почему-то эта мысль вызывала у него неприятное чувство.
Хотя, что уж там, Сахёну он тоже несколько раз помогал.
Да и слуги здесь, по правде говоря, выглядели куда свободнее, чем в других местах.
Из-за внешности и слухов Сахён думал, что он, должно быть, злодей, но на деле он оказался… до-доб… добр… добрый…
- Ты не корова, а всё время что-то жуёшь без остановки.
Словно из особого расположения, чтобы не дать мыслям Сахёна оскверниться порочными думами, его размышления прервал несносный голос. Сахён, не дожевав, проглотил все сладости.
- Разве так обращаются к учителю, господин?
- Урок окончен, так что ты мне больше не учитель. К тому же после полудня я обещал учить тебя, так что теперь учитель - я. Будьте повежливее, мунхак Пэк.
С этими язвительными словами он что-то протянул Сахёну. Это был кожаный наруч, какими перевязывают рукава во время охоты или тренировок. Жестом Тан Иджэ велел надеть его, и Сахён нехотя подчинился. Он думал, что наруч будет либо болтаться, либо жать, но тот сел на удивление хорошо. Сахён провёл рукой по коже, плотно обхватившей предплечье. Лёгкая и гладкая на ощупь, она, без сомнения, была очень высокого качества. Хотя разве во дворце стали бы использовать дешёвку?
Он слишком долго её разглядывал? Сахён с неохотой отнял руку от наруча.
- Это олень, которого убили вы, господин?
- Всё, что добыто на королевских охотничьих угодьях, принадлежит королевской семье.
- Но ведь должен же быть хозяин у стрелы, что оборвала жизнь оленя.
При этих словах Тан Иджэ слегка опустил взгляд на Сахёна. Когда он так смотрел, виднелась лишь тёмно-синяя часть его радужки, отчего прочесть его мысли становилось ещё труднее. Лишь по едва заметной улыбке, тронувшей его губы, можно было догадаться, что он не в дурном настроении.
- Знаешь, почему из этой шкуры сделали именно наруч?
Сахён в ответ лишь покачал головой.
- В нём торчало двенадцать стрел. Первые девять принадлежали моему третьему брату, ещё две - Великой наследной принцессе, которая пыталась спасти его от разъярённого рогатого самца, но им всем не повезло. То, как олень бил задними копытами, напомнило мне о полководце Чхэ Хване времён императора Сомчже.
Чхэ Хван был полководцем времён упадка древней империи. Когда император Сомчже бежал, спасаясь от восстания, Чхэ Хван в одиночку преградил путь мятежной армии. Говорят, он был ростом в девять чхоков, а его телосложение было столь внушительным, что его сравнивали с горой. Он сдерживал повстанцев полдня, а затем, приняв на себя бесчисленное множество стрел, умер стоя.
(Прим.: Чхок (척, 尺) - единица длины. В настоящее время это около 30,3 см, но в данном произведении используется старый стандарт - примерно 23 см. Таким образом, рост полководца составлял около 207 см.)
Конечно, если рассуждать прямо, то вид оленя с одиннадцатью стрелами в боку и вправду мог напомнить историю о Чхэ Хване, но… Сахён колебался, стоит ли поправлять его, указывая на то, что неверно сравнивать зверя, в котором торчали и стрелы наследной принцессы, с верным вассалом, остановившим мятежников. Однако тот продолжил говорить, и Сахёну пришлось промолчать.
- Ему всё равно была суждена смерть. Зачем же было оставлять его страдать?
Похоже, последняя стрела и оборвала жизнь оленя.
И кто выпустил эту «последнюю стрелу», можно было понять, не слушая дальше.
Тан Иджэ широко улыбнулся и отвёл взгляд от Сахёна. Послеполуденное солнце отбрасывало тень от его точёного носа.
- Кстати, мунхак Пэк, разве нет такой песни?
- У-у, кричит олень, на поле полынь поедая (Из «Книги Песен», раздел «Малые оды», «Клич оленя»).
- Ко мне пришли прекрасные гости, и добродетель их воистину светла, - тут же подхватил Сахён.
- Вовсе нет. Олень по своей природе, найдя место, богатое пищей, созывает своё стадо. Эту песню поют, сравнивая это с тем, как народ собирается и восхваляет мудрого правителя за его благое правление.
- А, вот как? Тогда понятно, почему она показалась мне странной. Тот клич оленя, что я слышал, был довольно жутким. Он походил то ли на рёв коровы, потерявшей телёнка, то ли на предсмертный хрип повешенного. Похоже, тот, кто сочинил эту песню, никогда не слышал такого оленьего крика.
Взгляд Тан Иджэ устремился куда-то вдаль. Сахён невольно повернул голову в том же направлении. На некотором расстоянии стояла группа людей, смотревшая в их сторону.
Великая наследная принцесса с золотой повязкой на лбу, а за её спиной что-то шептал на ухо…
Сахён замер. Тан Иджэ, который беззаботно шагнул было вперёд, замедлил шаг и невозмутимо пробормотал:
- …А может, за криками загонщиков оленьего клича просто не было слышно.
Хоть о Тан Иджэ и ходила молва как о невеже, не освоившем даже «Малое учение», Сахён прекрасно понимал, что он не дурак. Было лишь непонятно, почему он говорит всё это именно ему.
- Иджэ. И мунхак Пэк с тобой. Говорят, сегодня был ваш первый урок?
Наследная принцесса Тан Гён приблизилась к ним с очень ласковой улыбкой на губах.
Сахён почтительно склонился в поклоне. Ю Бэкху с ними не пошёл. К счастью для Сахёна, у которого ещё остался неприятный осадок на душе…
Но с другой стороны, разве у неё была причина «специально» оставлять Ю Бэкху и подходить одной?
Возможно, ей уже доложили о том, что произошло между Сахёном и Ю Бэкху…
- Ну как тебе учёба? Надеюсь, ты не посмел задремать перед своим учителем? - спросила Тан Гён у Тан Иджэ, бросая на Сахёна такие подозрительные взгляды, что за ними явно что-то крылось, но при этом она старательно делала вид, будто просто обменивается с братом ничего не значащими шутками.
Тан Иджэ дал правдивый ответ сестре, проявившей интерес к его занятиям, однако…
- Ха-ха, как всегда, стоит тебе открыть рот, так сразу грубости.
К сожалению, Тан Гён, похоже, ему не поверила.
Тан Иджэ с угрюмым видом перевёл взгляд с неё на Сахёна, всё ещё стоявшего в поклоне. А затем, слегка кивнув в знак прощания, зашагал прочь широкими шагами.
Словно он намеренно уходил, чтобы они могли спокойно поговорить.
Тан Гён подождала, пока он отойдёт на приличное расстояние, и лишь затем приблизилась к Сахёну. В поле зрения Сахёна, который от скуки разглядывал узоры на её кожаных туфлях, появился жест, велящий ему поднять голову. Он медленно выпрямился и встретился с Тан Гён взглядом.
- Ну как, мунхак Пэк? Есть ли толк в обучении нашего Иджэ?
Её глаза мягко улыбались, но уголки губ были почему-то слегка напряжены. Возможно, из-за этого выражения в её словах, сказанных с нежностью, будто она заботится о младшем брате, с которым у них большая разница в возрасте, чувствовалась странная фальшь.
Учитывая всё то, что Тан Иджэ вытворял со своими прошлыми учителями, она могла просто искренне беспокоиться о сегодняшнем уроке. Но разве дворец - это такое простодушное место?
Он мельком взглянул ей через плечо. Тан Иджэ уже подошёл к тому месту, где стоял Ю Бэкху. За то короткое время, что они разговаривали, Ю Бэкху уже яростно тыкал в него пальцем. Право слово, хоть Тан Иджэ и делал вид, что его всё на свете утомляет, он умудрялся вывести из себя каждого, кого встречал, и это заставляло задуматься о его истинных намерениях. Вероятно, именно из-за таких его черт Тан Гён и держалась с ним настороже, даже несмотря на то, что он, казалось, не претендовал на трон.
Сахён потрогал свёрток книг под мышкой. Если он сейчас развернёт бамбуковые свитки, покажет ей сожжённую дощечку и пожалуется на выходку Тан Иджэ, она будет втайне довольна. Возможно, даже станет, будто невзначай, распускать повсюду слухи о том, что «Восьмой принц и впрямь безнадёжен».
Стоит ли ему разыгрывать этот спектакль, чтобы угодить Тан Гён?
В конце концов, Тан Иджэ был из тех, кому плевать на любые пересуды за его спиной.
Сахён слегка прикусил нижнюю губу и снова повернул голову. Затем, одарив её лёгкой улыбкой, он заговорил:
- Сегодня мы читали «Малое учение». Его понимание, без сомнения, незаурядно, однако «Малое учение» - это книга, которую изучают дети перед выходом в мир. Человек, у которого уже сложился взгляд на вещи, неизбежно будет учиться в ином темпе. О его истинных способностях можно будет судить лишь после того, как он освоит «Кёнджо Юксо». Но, Ваше Высочество, вы ведь и сами прекрасно знаете, что для изучения всех шести дисциплин требуется немало времени.
Как учитель, он не мог дурно отзываться об ученике, который только-только взялся за ум и решил учиться. Да, именно так. Сахён решил пойти на разумный компромисс.
Словом, он хотел донести мысль: «Не беспокойтесь, пройдёт ещё много времени, прежде чем он научится достаточно, чтобы представлять для вас угрозу».
- Мне потребовалось три года, чтобы освоить все шесть дисциплин, - уголки губ Тан Гён едва заметно дрогнули и поползли вверх.
Освоить за три года то, на что у детей из знатных семей уходило не меньше десяти лет, - это и вправду было поводом для гордости. Особенно для неё, которую считали скорее воительницей, чем учёной.
Должно быть, она трудилась до кровавого пота. В страхе, что отец-король найдёт, к чему придраться, стараясь ни в чём не уступать другим соперникам.
- А вот Юн-и управилась с этим за год.
…Но в мире существует и талант, который насмехается над стараниями обычных людей.
Во рту у него пересохло. Неужели она боится, что Тан Иджэ тоже может оказаться гением, как Тан Юн? Но даже если он освоит «Шесть дисциплин» за год, разве можно сравнить год для ребёнка и год для мужчины, которому уже за двадцать? Он уже упустил своё время. Почему же человек, который должен это понимать, так упорно цепляется за это…
- Разве не в том радость старшей сестры, чтобы видеть, как расцветают таланты младших?
Тан Гён протянула руку и, как ни в чём не бывало, похлопала Сахёна по плечу. По затылку пробежал лёгкий озноб.
- Прошу, направляй нашего Иджэ как следует.
Сахён почтительно сложил руки, поднёс их ко лбу и снова низко поклонился в знак уважения. Её рука, лежавшая на его плече, медленно соскользнула.
- Волю Великой принцессы Тэджон я исполню всем сердцем.
Он не видел, какое у Тан Гён было выражение лица. Но сейчас так было даже лучше.
Ведь «государь» желает иметь подданных, которые хорошо понимают его волю, но в то же время опасается тех, кто видит его насквозь.
- Ах, да, кстати. Говорят, мой третий брат позволил себе вольность по отношению к тебе, мунхак Пэк.
Слова, брошенные как бы невзначай, холодом прошлись по спине.
- Я сурово отчитала моего третьего брата, так что подобное больше не повторится. И ты, мунхак Пэк, больше не тревожься.
Что, без сомнения, означало: «Держи язык за зубами, чтобы слухи не просочились наружу».
Он высунул кончик языка, чтобы смочить пересохшие губы. Сделав лёгкий выдох, он быстро произнёс заготовленные слова:
- Это я навлёк на себя его гнев, не сумев понять намерений господина Ю Бэкху. Разве можно винить в этом его?
- Ха. Похоже, у моего брата тоже были некоторые заблуждения на твой счёт. Нужно будет как-нибудь устроить вам встречу, чтобы вы могли всё прояснить.
Тан Гён снова похлопала Сахёна по плечу. На этот раз более весомо.
- Люди, которые собираются вершить великие дела, должны быть едины во мнениях.
- …Вы слишком добры ко мне, Ваше Высочество.
Её звонкий, почти пронзительный смех раздался у него в ушах. И сквозь этот смех, словно слуховая галлюцинация, пробился голос Тан Иджэ, шептавший ему в заледеневшее ухо в «ту самую ночь»: «Здесь, в Ёнджу, для тебя нет места».
Это было естественно. Разве камень, который только что прикатился, может с лёгкостью сдвинуть скалу, что укоренилась здесь давным-давно?
Он знал это ещё до того, как пересёк границу Пасы.
Туфли, мельтешившие перед его глазами, исчезли. Звук шагов постепенно удалялся. Лишь когда порыв ветра, налетевший невесть откуда, прошёлся по его спине, Сахён поднял голову. Он увидел, как Тан Гён нежно успокаивает Ю Бэкху, который был в ярости из-за Тан Иджэ.
Ю Бэкху - человек глупый и импульсивный. Из-за этого он давно впал в немилость у отца-короля и лишился даже шанса участвовать в борьбе за престол. С точки зрения Тан Гён, он был редким младшим братом, которого она могла любить без опаски.
Однако, если взглянуть с другой стороны, король уже счёл Ю Бэкху бесполезным. Какая выгода могла быть Тан Гён от того, чтобы держать при себе столь неразумного человека, который осмелился в стенах дворца оскорбить чиновника пятого ранга? Все во дворце уже знали, что Ю Бэкху - человек Великой принцессы Тэджон, а значит, любой его проступок становился её виной. Для Тан Гён, которая и так ходила по тонкому льду, мог ли быть больший риск?
Поэтому, даже питая к брату привязанность, она должна была бы отправить Ю Бэкху обратно в его удел и заставить держаться подальше от дворца. Причина, по которой она не могла пойти на такой шаг, вероятно, заключалась в том, что именно Ю Бэкху протянул ей руку помощи, когда она почти сорок лет прожила в страхе и тревоге, что отец в любой момент может её отвергнуть.
Она никогда не сможет отвернуться от этого яростного товарищества, выкованного в суровые времена, которые они прошли вместе.
На вершине власти по праву должен восседать король. Если над ним появляется кто-то ещё, эта власть неминуемо становится порочной. Хозяин сокровищницы ценит свои богатства и расходует их бережно, но если ключ от неё попадёт в руки другого, тот непременно начнёт набивать сокровищами собственное брюхо.
К несчастью для неё, ключ от этой сокровищницы был сейчас не в её руках.
