Прогулка в ночи цветов. Глава 153, 154
Сидя у постели, император не успевал сделать и пяти вдохов, как снова склонялся к лицу лежащего Ён О. Он проверял, дышит ли тот. И хотя он только что убедился, что дыхание есть, он снова и снова наклонялся к нему.
Сон Джэ находил своё отчаянное беспокойство смехотворным. Когда он впервые увидел Кё Ён О, то испытал лишь неприкрытую неприязнь.
Красивый молодой господин из великого рода, выросший в лучах солнца и любви, без единого изъяна в душе. Невинное существо, которое с рождения не видело в этом мире ничего дурного или мерзкого.
Жизнь, полная лишь той ясной чистоты, которой ему, Сон Джэ, никогда не испытать.
Совершенное сияние, которому все завидуют, но которое само не понимает, какой жизнью живёт, не осознаёт даже, что его собственное счастье - это и есть счастье.
Тогда Сон Джэ считал, что даже его притягательное, красивое лицо было одной из причин его дискомфорта. Он верил, что это непонятное чувство чуждости и неприязни скоро пройдёт. Оглядываясь назад, он понимал - это была не неприязнь. Это было чувство, которого он никогда прежде не испытывал.
Нечто чуждое, что ему некогда было ощутить, поглощённому ожесточённой борьбой за жизнь.
Он вспомнил тот момент, когда Ён О посмотрел на него сияющими глазами, а он в ответ надменно и свысока счёл его ничтожеством. От одной мысли о том, каким жалким он его тогда считал, у него горел затылок. Он думал, что достаточно будет использовать его в своих целях, а когда тот поддастся, как следует попользоваться и выбросить.
Теперь он не мог вынести тревоги, сколько бы ни вслушивался в слабое, тонкое, как нить, дыхание Кё Ён О. А облегчение, которое он испытывал, услышав его, длилось лишь одно мгновение.
Хотя было неизвестно, каким именно ядом его отравили, Ён О вовремя принял противоядие, и его жизнь была вне опасности.
Он среагировал на удивление быстро. Настолько быстро, что, стань это известно посторонним, можно было бы с лёгкостью обвинить его в том, что он сам принял яд, чтобы инсценировать кризис. Разумеется, любой, кто осмелился бы сказать такое вслух, долго бы не прожил.
Император в полной растерянности стоял у постели, где спал Ён О, и в приступе тревоги то и дело проверял его дыхание.
Дон Сангун стояла на коленях у дверей во внутренние покои, низко склонив голову. Она беспокоилась о больном, который не приходил в себя уже третий день. Чтобы дать ему спокойно отдохнуть, следовало бы остановить императора, который без конца заглядывал к нему. Но она не осмеливалась и рта раскрыть.
Видеть, как император, который, вероятно, никогда в жизни ни о ком не беспокоился, не может отойти от постели больного, было одновременно и душераздирающе, и отрадно. Она также испытывала огромную радость, словно чувства, которые питал её господин, наконец-то получали вознаграждение.
Император, сгорая от беспокойства, прижал руку к сердцу. Дон Сангун, понимая, что это неприлично, осмелилась лишь поднять глаза и посмотреть на него.
Мужчина, и без того обладавший резкими чертами лица, за эти несколько дней стал ещё более грозным. Казалось, он был готов снести голову любому, кто пойдёт против его воли. Его взгляд, пока он сжимал рукой беспокойное сердце, упал на лицо Дон Сангун, со страхом смотревшей на него снизу вверх. По её лицу было видно, что она хочет что-то сказать.
- Прошу прощения, Ваше Величество. Я слышала, что вы заключили Чин Совон в дворцовую тюрьму. Хоть Гвиби мама и не был с ней так уж близок, он бы не хотел, чтобы её убили или искалечили.
Дон Сангун, дрожа, всё же договорила до конца.
- То, что кого-то бросили в тюрьму, ещё не значит, что его тут же подвесят за ноги, - ответил Сон Джэ, переводя взгляд обратно на постель.
В отличие от его полного беспокойства взгляда, в голосе звучал лишь холод.
- Он только-только начал смотреть на вас как прежде. Зачем же давать ему повод бояться вас?
Сон Джэ повернул голову. Кё Ён О по-прежнему смотрел на императора так, как смотрят на упавшую в ручей ветку. Как прежде… Дон Ён просто не видела, каким взглядом Ён О смотрел на него в Гоксане.
- В последнее время ваши отношения ведь наладились.
Даже когда он игнорировал Ён О по его прибытии во дворец, тот смотрел на него глазами, жаждущими любви.
При этом воспоминании голова запульсировала.
Воспоминания вызывали лишь вздохи. Сон Джэ казалось, что каждое жестокое слово, что он произносил, теперь возвращалось и вонзалось ему в голову.
Перед глазами встало несчастное лицо, в слезах умолявшее его - того, кто так легко бросался бессердечными словами. Время нельзя было повернуть вспять, а значит, ничего уже не исправить. Тот, кто пал, сломленный болью предательства, сейчас лежал с закрытыми глазами и не просыпался. Словно собирался спать вечно.
У Сон Джэ не возражал против того, что мир его боится. Быть внушающим страх было лучше, чем быть тем, кого не принимают всерьёз. Но хотел ли он быть таким для Кё Ён О?
Мысли путались. Хоть он и сблизился с ним под ложным предлогом, время, проведённое в роли хорошего человека рядом с этим светлым и наивным молодым господином, на удивление было спокойным и приятным. Но теперь, когда Кё Ён О знал его истинное лицо, он бы ни за что не поверил ему снова, вздумай он притворяться тем хорошим человеком из прошлого.
- Ваше Величество, - сокрушённо выдохнула Дон Сангун, опуская глаза.
С постели донёсся слабый стон. От этого тихого звука Сон Джэ вскочил, словно подброшенный пружиной.
На зов мужчины Ён О с трудом поднял тяжёлые веки. В мутном взгляде расплывчатое лицо постепенно становилось чётче. Тревожное, словно напуганное, лицо было знакомым, но в то же время чужим, как у незнакомца. Странно. Лицо, которое он знал, не умело выражать таких эмоций.
- Ваше Величество?.. - прошептал Ён О, обращаясь к мужчине.
- Позовите придворного лекаря! - крикнул император и протянул руку к Ён О.
Прикосновение к его волосам и лбу было невероятно осторожным. Возникло обманчивое чувство, будто он стал чем-то невероятно хрупким, что могло рассыпаться от одного неверного движения.
Только сейчас, увидев, как мужчина кричит с грозным лицом, он, кажется, узнал его.
- Ваше Величество, это ведь вы?..
В ответ на бормотание Ён О, Сон Джэ кивнул.
- Ничего не говори, лежи спокойно. Ты очнулся лишь спустя три дня.
Низкий голос мягко коснулся его слуха. Мужчина по-прежнему обращался с ним так осторожно, словно Ён О и впрямь мог рассыпаться от неверного прикосновевения. Глядя на лицо императора, на котором читалось явное облегчение, Ён О медленно моргнул затуманившимися глазами.
Во сне он был маленьким мальчиком. Лет девяти или десяти. Точный возраст не вспоминался.
Новый глава дома Кё в последнее время каждый день принимал гостей из столицы. Гости бывали разные: то чиновники, то простолюдины.
- Я... я уже всё рассказал, что видел. В моих словах нет ни капли лжи. Поверьте мне!
Гость в тот день был одет в особенно жалкие лохмотья. С грязным лицом, он сказал, что у него нет ни дома, ни семьи. Этому оборванцу глава дома подал роскошный стол.
Увидев яства, приготовленные с самого рассвета, гость пал ниц в поклоне.
- Я не сомневаюсь в твоих словах. Просто хочу, чтобы ты рассказал мне ещё раз то, что видел. Я слышал, ты был первым очевидцем.
Старший брат говорил с самой учтивой манерой, какую Ён О когда-либо у него видел. Честно говоря, он был совсем на себя не похож. Услышав лишь голос, Ён О даже подумал, не сидит ли на месте главы дома кто-то другой.
Отец и мать часто говорили, что беспокоятся из-за крутого нрава старшего брата. Увидели бы они его сейчас - такого вежливого и учтивого - наверняка бы обрадовались.
Родители и сестра, сказав, что ненадолго съездят в столицу, так и не вернулись. Вместо них в дом Кё приехал старший брат.
- В тот день до Праздника фонарей оставалось недолго, и улицы были увешаны фонарями. Поэтому даже поздней ночью я мог передвигаться свободнее обычного. В то время я жил в лачуге в горах. Наверное, её построил сын какого-то знатного рода, чтобы присматривать за могилами предков. Тот, кто жил в лачуге до меня, ушёл уже давно. Я не отбирал это место силой… Простите, простите.
Голос у мужчины был хриплый, а произношение нечётким, будто он выпил. Он говорил много лишнего. В обычной ситуации старший брат уже пару раз рявкнул бы на него, приказав прекратить нести чушь.
- Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать твоё жилище.
- Простите. Ч-чтобы туда добраться, нужно идти по тропе вдоль горы. Когда я уже собирался войти на тропу, я услышал сильный шум. Даже издалека было видно, как дорогая лошадь, запряжённая в большую карету, дико бьёт передними копытами и мечется. Когда я заметил карету, кучера уже не было видно. Позже я слышал, что он упал с козел и разбился насмерть.
- Люди в карете… кажется, кричали. Но лошадь неистовствовала так сильно, что сделать что-либо было, вероятно, невозможно. Она металась то вправо, то влево, дико буйствовала, словно увидела что-то страшное, а затем вдруг стремительно понеслась в сторону горы, где я стоял. А затем она рухнула всем своим огромным телом на горную тропу. Я был так напуган, что отскочил в сторону, и пока лежащая лошадь билась в агонии, я услышал, как разваливается опрокинувшаяся карета.
Ён О, прятавшийся в кабинете главы дома, внезапно понял, что именно видел этот мужчина. Карету, в которой ехали его родители и сестра, так и не вернувшиеся домой. Похоже, с каретой его семьи произошёл несчастный случай.
Ён О хотел тут же выбежать и закричать, что лошади, запряжённые в карету главы дома, были обучены и имели покладистый характер.
Но он не мог сдвинуться с места.
Если верить словам того мужчины, как же, должно быть, страшно было его родителям и сестре в карете, пока лошадь металась… От одной этой мысли сердце сжималось от боли.
Слова о том, что лошадь внезапно взбесилась, тоже беспокоили. Он не мог понять, почему смирная лошадь, которая позволяла ездить на себе даже ему, ребёнку, так себя повела.
В детстве Ён О понимал умом, что произошёл несчастный случай. Но он не мог связать это со смертью. Даже услышав об этом, он продолжал бесконечно ждать возвращения родителей и сестры.
По-настоящему он осознал их смерть и отсутствие лишь тогда, когда стал ездить в дом своей тёти в Ёнсане.
«Покойный предыдущий глава дома, усопшая предыдущая великая госпожа, ныне покойная законная дочь дома Кё».
Даже услышав слово «смерть», тогдашний Ён О не мог до конца принять его значение. Если кто-то спрашивал, он отвечал, что родители умерли, а сестры больше нет на свете, но он не до конца усвоил смысл этих слов.
Но одно он понял: родители и сестра больше никогда не смогут прийти к нему. Они помахали ему на прощание, пообещав скоро вернуться, но почему-то не могли прийти.
Почему папа, мама и сестрёнка не приходят?
Было грустно от того, что он больше не увидит свою семью.
Когда он был маленьким мальчиком.
Свидетельство об аварии, услышанное им, когда он ещё толком не знал значения слова «смерть», странным образом врезалось ему в память. Возможно, это было своего рода предостережением для него будущего, того, кто однажды постигнет, что такое смерть.
Грубые слова безымянного свидетеля, подслушанные в кабинете главы дома, бесконечно повторялись в его памяти.
Вероятно, он не сможет забыть их до самой смерти.
Трое ушедших из жизни ни разу не явились к Ён О, даже во сне. Бессердечные и холодные люди.
Давнее желание исполнилось, когда он оказался на пороге смерти. Правда, исполнилось оно не лучшим образом.
Это было за несколько месяцев до того, как его родители и сестра уехали в столицу.
- Ён О-я, когда сестрёнка выйдет замуж, ты ведь будешь приходить в гости? - спросила семнадцатилетняя сестра у мальчика.
- Сестрёнка, не… не выходи замуж!
- Я быстро вырасту и женюсь на тебе, сестрёнка!
От таких глупых слов младшего брата семнадцатилетняя девушка сначала застыла в изумлении, а потом разразилась смехом. Теперь от её звонкого смеха осталось лишь яркое воспоминание.
С годами воспоминание об этом смехе тускнело. Словно выцветающая краска, оно испарялось, оставляя после себя лишь знание о том, что когда-то существовал этот прекрасный звук.
- Ён О-я, члены одной семьи не могут жениться или выходить замуж друг за друга.
- Почему? Почему… Тогда… я и на маме не смогу жениться?
- Что ты такое говоришь! Ни в коем случае. Если отец услышит, он тебе задаст.
Семнадцатилетняя сестра, изображая строгость, разразилась свежим смехом.
- Если я не смогу жениться ни на тебе, ни на маме, то на ком мне тогда жениться?
- Женись на том, кого полюбишь.
Сон, в точности повторявший прошлое, был желанным, но в то же время невероятно печальным. Во сне Ён О был маленьким мальчиком, но он знал: это сон, а смеющаяся перед ним семнадцатилетняя сестра навсегда застыла в этом возрасте.
Человек, которого он больше никогда не увидит, оставит его и уйдёт.
Он хотел умолять не оставлять его одного, но ничего не мог поделать. Заточённый в теле маленького себя, он мог лишь по-дурацки хныкать в ответ на тёплую руку, нежно гладившую его.
Он просто позволял этому моменту утекать, не осознавая, каким счастливым он был.
Проснувшись, Ён О был насильно вырван из сна. Мужчина с незнакомым выражением лица смотрел сверху вниз на него, вздрогнувшего от неожиданности.
Очнувшись после отравления ёнбёксоком, Ён О почти сразу снова уснул. Он ненадолго просыпался и надолго засыпал, и так повторялось снова и снова. Яд был сильным, но доза, которую принял Ён О, не была смертельной. То, что он так часто засыпал, словно падая в обморок, и просыпался, было следствием ослабшего организма.
Открыв глаза, словно от испуга, Ён О тупо смотрел на наблюдавшего за ним императора. Сам того не осознавая, он протянул руки, обнял мужчину, склонившегося над ним, за плечи и притянул к себе.
Тёплое тело и нежный шёпот обняли Ён О в ответ.
Ён О усмехнулся, вспомнив разговор с семнадцатилетней сестрой. Как сестра навсегда осталась семнадцатилетней, так и ему никогда не суждено было жениться. Хотя он и вступил в брак, было неясно, можно ли считать это женитьбой.
Если всё же считать, что он женился, то получалось, что слова сестры сбылись.
«Женись на том, кого полюбишь».
Лицо Ён О, издавшего сухой смешок, тут же омрачилось. Взгляд затуманился, и из глаз хлынули слёзы. Большая рука мужчины осторожно гладила его плечи и спину, содрогавшиеся от рыданий.
Ён О не мог ответить и лишь кивал головой. Он даже не мог представить, насколько порочным стал, столько дней и ночей безраздельно владея императором. Но он не хотел отпускать тепло, которое держал в объятиях.
Сон Джэ продолжал поглаживать Ён О, уткнувшегося ему в грудь, пока тот снова не уснул.
- Гвиби мама! Гвиби мама, выслушайте меня, пожалуйста!
Слышался шум грубой борьбы, голоса тех, кто пытался остановить кого-то, и крик, прорывающийся сквозь них в сторону спальных покоев.
Прошло уже почти полмесяца с тех пор, как Ён О очнулся. И больше десяти дней после этого император денно и нощно был рядом с ним.
Он не отходил от него ни на минуту, так что Ён О в конце концов сам спросил, разве тот не занят. Мужчина с наглой ухмылкой ответил, что он свободен, так что не о чем беспокоиться.
Император не мог быть свободен.
Первые дней десять Ён О был в полубессознательном состоянии, слаб, и ему хотелось покапризничать, поэтому он позволял мужчине делать всё, что тот хотел. Но когда он узнал, что тот собирается остаться рядом с ним даже в день тронного совета, он понял, что больше не может этого допускать, и вытолкал его из покоев, велев идти заниматься государственными делами.
Император, словно избалованный ребёнок, ныл, что не хочет работать, и цеплялся за Ён О, обнимая его за талию.
«Быстрее уходите. Мм, приходите вечером».
«А если я не уйду, то и приходить вечером нужды не будет, разве нет?» - возразил мужчина, ухватившись за дверной косяк.
Ён О, словно выпроваживая преступника, махнул рукой придворным евнухам, чтобы те увезли императора.
Император, вероятно, считал, что он был на волосок от смерти, и потому проявлял невиданную прежде нежность. И всё же ему не было нужды брать на себя всё - от подачи лекарств до яблока после него.
Для таких дел император был слишком высокопоставленной рабочей силой. И как бы ни был ужасно горек отвар, утешать и обнимать его, одурманенного после приёма лекарства, было уже чересчур.
Спустя десять дней после пробуждения туман в голове и лихорадочное состояние по большей части прошли. Он даже смог более-менее ясно мыслить. Читать или писать было ещё тяжело, но с размышлениями проблем не было.
Придворный лекарь многократно наставлял его соблюдать покой, предупреждая, что от резких движений или сильных эмоциональных потрясений его состояние может тут же ухудшиться, и он может снова упасть в обморок.
Шум снаружи, длившийся недолго, стих.
Голос Ён О был тише, чем обычно. Даже от небольшого повышения голоса накатывала усталость.
- Вам не о чем беспокоиться, - мягко ответила Дон Сангун, склоняя голову.
Все служащие дворца Кирюнг были на своих местах и в полном порядке. Служащие из дворца наложницы Син, заходившие несколько дней назад, тоже, кажется, были в норме. Но о других он ничего не знал. У него пока не было сил беспокоиться о чём-то ещё.
В данный момент Ён О совершенно не представлял, что происходит. Когда он повторил свой вопрос, Дон Сангун ответила с видом человека, махнувшего на всё рукой.
- Похоже, это была придворная служащая, которой когда-то помогла семья Чин Совон.
Ён О закрыл альбом с картинами, который он бесцельно перелистывал.
Дон Сангун упала на колени и склонила голову, словно показывая, что на этот вопрос она ответить не может.
- Дон Сангун, ты же знаешь, чего я хочу. Я не такие слова хочу услышать.
Голос Ён О становился всё тише и тише. Он был слабее и тише обычного. Хоть лицо его и выражало усталость, глаза, устремлённые на Дон Сангун, горели.
