Следы затопления. Глава 10
- Я ей так подыграл, так что, а? Разве она не должна была сказать что-то вроде: «Братец, теперь возвращайся в свой павильон Камчхондан и спокойно занимайся», и отпустить меня с миром? Нет же, осушила целый кувшин средь бела дня и ещё собирается пить...
Ворчал Сахён, аккуратно складывая в стопку свёрнутые бамбуковые свитки. Он добровольно взялся за работу старого библиотекаря, который всегда до поздней ночи в одиночестве приводил в порядок библиотеку. Ему не хотелось слышать упрёков в том, что он со спокойной душой уходит домой пораньше, ещё даже не приступив к обучению восьмого принца, да и в самой библиотеке оставалось ещё много чего изучить.
Для Сахёна, который только что прибыл в Пасу и плохо знал здешние дела, назначение на должность хранителя библиотеки было огромной привилегией. Конечно, она уступала библиотеке в главном дворце Чонхангун, где жил король, но и в библиотеке дворца Унгёнгун хранились переписанные копии важных записей и докладов королевской семьи и двора за многие годы. Хранитель мог свободно входить и выходить даже в хранилище, куда принцам и принцессам был нужен особый допуск, так что можно ли было найти лучшее место, чтобы досконально изучить положение дел в Пасе?
Достижения предыдущей правительницы и впрямь велики.
Предыдущая правительница, Тан Са, сделавшая Пасу великой державой, какой она является сейчас. Она была рождена с «волчьими глазами» - чертой, которая доказывала, что кровь основателя Пасы, «Тэгона Тана», благополучно передавалась по наследству, но также означала, что её обладатели либо сходили с ума до совершеннолетия, либо обладали звериной жестокостью. И она же была первой из потомков с такими глазами, взошедшей на престол.
Правда, проклятие «волчьих глаз», похоже, не развеялось до конца, ведь все её свершения без исключения были отмечены жестокостью и беспощадностью...
Если бы такой человек не стал правителем, Паса, возможно, пришла бы в упадок ещё сто лет назад.
Для правителя смутных времён это были наилучшие качества.
В отличие от неё, нынешний король, Тан Хыль, делал упор не на завоеваниях, а на правлении.
Хотя, поддерживать страну, так стремительно расширившую свои территории, должно быть, нелегко.
Благодаря своему непостоянному и чувствительному характеру, Тан Хыль сумел обуздать соратников и местные силы, неизбежно возникшие в ходе завоевательных войн предыдущей правительницы Тан Са, и укрепить королевскую власть - уже одно это делало его великим монархом. Однако тот факт, что он ничего не предпринимал и отсиживался на севере, пока Юган наращивал свою мощь, должно быть, заставляло его чувствовать комплекс неполноценности перед своей предшественницей.
Именно по этой причине Тан Хыль в конце концов и нанял Сахёна. Пока Юган, не скрывающий своих амбиций, и Хахён, который сейчас затаился из-за ослабленной мощи, но в любой момент может показать когти, собрав силы, кружат вокруг, словно волк и шакал, - война за господство на континенте однажды разразится. Однако за долгое время правления Тан Хыля те, кто пережил войны, один за другим ушли в прошлое, и остались лишь те, кто нажил свои привилегии в мирное время.
До поры до времени всё было хорошо. Тан Хыль, впрочем, так же упивался своей властью. Но теперь, когда здоровье стало уже не то, он наконец-то начал беспокоиться о потомках. Смогут ли они подготовиться к грядущей войне? Появится ли преемник, способный осуществить мечту предыдущей правительницы о едином континенте?
Кто-то должен был продолжить это дело. Если среди наследников не было никого с подобными амбициями, значит, нужно было внедрить в их окружение молодую кровь, мыслящую так же, как и Тан Хыль.
Сахён в этом плане обладал всеми качествами, которые могли прийтись по душе Тан Хылю. У него не было никакой власти в Пасе, но был мотив для вражды с Юганом - он был выжившим в битве при Мэчхоне. При этом внешне он производил благородное впечатление ученика учёной Чхэ. Если у него хватит таланта сблизиться с наследниками во дворце Унгёнгун, он сможет исполнить заветное желание Тан Хыля.
Старый король и Сахён, хоть и по разным причинам, но направлялись к одной и той же цели. Для Сахёна это была настоящая удача.
Сахён свернул свиток, который читал, и положил его на самую верхнюю полку. В недавнем докладе содержалось обвинение в злоупотреблениях со стороны мужа наследной принцессы Тан Гён и его семьи Ма. Тан Гён утверждала, что это была клевета против неё. Ну что ж. Возможно, все лишь цокали языками, думая: «Да кто в наше время не занимается подобными поборами».
Сегодня, пожалуй, стоит вернуться домой. Если он продолжит ночевать во дворце, О Гван может притащиться к воротам дворца Унгёнгун и начать слоняться поблизости. А что до Тан Иджэ... он ушёл поздно днём, так что, скорее всего, будет пить всю ночь.
Поскольку час Крысы уже миновал, во дворце было тихо. Прячась от холодного ветра, Сахён мелкими шажками направился к главным воротам.
Внезапно откуда-то донёсся крик белого сокола, заставив его остановиться.
Он поднял голову к небу. На абсолютно чёрном небе не было видно ни единой птицы. Подумав, что ему послышалось, он склонил голову набок и сделал ещё один шаг.
И он снова замер на месте от резкого звука, прозвучавшего как предсмертный крик.
Он напряг слух. Со стороны, откуда донёсся крик сокола, послышался низкий ропот людей. Кто-то мучает сокола? Да не может быть, чтобы кто-то тронул птицу восьмого принца. Подумал он, но не смог заставить себя уйти. Этот сокол уже не раз ему помогал.
Наверное, это Тан Иджэ вернулся раньше и играет с ним. Или кто-то из придворных дразнит его едой.
Стараясь думать о лучшем, Сахён осторожно двинулся в сторону, откуда доносился звук.
- Жалкий ублюдок. Не можешь даже толком связать птичий клюв, чтобы он тебя не укусил? Немедленно принеси топор. Я разобью вдребезги клюв этой тупой птахи.
- Ох, но ведь его нельзя убивать.
Спины троих мужчин, сгрудившихся вместе, и среди них - белый сокол, бьющий крыльями, пойманный в силок. Сахён уже собирался вмешаться с криком: «Что вы делаете?», но замер, услышав слова мужчины, который держал сокола.
- Такую тварь всё равно нелегко приручить. Ю Бэкху, может, просто сварим этого негодника и отправим в павильон Камчхондан, чтобы он подкрепил свои силы?
Если он сейчас выступит, чтобы спасти сокола, это будет означать прямое столкновение с Ю Бэкху. Стоит ли идти на такой риск? Из-за какой-то птицы?
- Птица смеет выбирать себе хозяина? Верно, эта дрянь не стоит того, чтобы её приручать. Нужно ощипать её заживо и сварить в кипятке, тогда эта тварь поймёт, что выбрала не того хозяина.
Это были ужасные слова, но ведь люди варят и кур, и уток, и фазанов. Нужно это игнорировать. У него впереди было бесчисленное множество дел, он не мог позволить себе споткнуться из-за какой-то птицы.
Как только Сахён собрался отвернуться, за его спиной раздался глухой удар. Неужели они убили сокола? Схватившись за колотящееся сердце, Сахён обернулся.
К счастью, похоже, сокол увернулся. Он пронзительно закричал и стал биться ещё яростнее. Ю Бэкху цокнул языком и что-то достал. Это был маленький топорик.
Сердце забилось ещё сильнее. Внутри всё перевернулось, стало трудно дышать. Неужели он вот так отвернётся от сокола, который столько раз ему помогал? Неужели он снова, как перепуганная крыса, будет прятаться и молча смотреть, как кого-то убивают? Он ведь так отчаянно боролся, чтобы попасть сюда, именно потому, что не хотел так жить, и что теперь? Бормотать чушь про «ещё не время» и не суметь спасти даже птицу, умирающую прямо у него на глазах…
В голове всё побелело. В ушах стоял лишь глухой, пронзительный писк. Схватившись за сдавленную грудь, он судорожно хватал ртом воздух и, наконец, выкрикнул, словно извергая из себя всю накопившуюся мерзость:
Он с трудом открыл крепко зажмуренные глаза. Перед ним было лицо Ю Бэкху. Тот нахмурился, пытаясь разглядеть, кто кричал, и, узнав Сахёна, тут же скривился в уродливой гримасе.
- Даже если это вы, господин Ю Бэкху, разве не противоречит этикету так грубо обращаться с птицей, которую держит другой принц? Если вы хотите забрать птицу, вам следует обратиться напрямую к восьмому принцу…
Рука, огромная, как крышка от котла, опустилась на голову Сахёна. И без всякого предупреждения схватила его за белоснежные волосы, аккуратно собранные и закреплённые шпилькой. От такой неожиданной выходки он даже не смог закричать. Он и подумать не мог, что даже такой негодяй, как Ю Бэкху, осмелится так грубо обойтись с чиновником пятого ранга.
- Отлично. Я как раз собирался с тобой разобраться. Пришёл сюда по рекомендации моей сестры и, говорят, уже снюхался с этим ублюдком Тан Иджэ?
Неужели все в этом дворце помешаны на любовных интрижках? Почему распространяются только такие идиотские слухи?
Сахён стиснул зубы и отчаянно запротестовал:
- Не знаю, где вы это услышали, но у меня с восьмым принцем не такие отношения…
Ю Бэкху, тащивший Сахёна за волосы, швырнул его на землю рядом с соколом. Сокол, громко крича «пья, пья», попытался забиться к Сахёну под защиту.
- …Это неправда. Утром у нас была ссора, и другой придворный просто неправильно всё понял.
Он попытался обнять сокола одной рукой. Но Ю Бэкху со всей силы пнул сокола, и тот, даже не успев вскрикнуть, отлетел в угол и затих. Сахён хотел было возмутиться: «Что вы творите?», но не смог произнести ни слова - грубая ладонь Ю Бэкху схватила его за подбородок.
- Все беловолосые твари такие же двуличные?
- Я же сказал, что это не так.
- Ха, этот тоже поначалу жадно хватал мясо, которое давала ему сестра. А потом, как только появился этот ублюдок Тан Иджэ, он тут же отвернулся и пошёл к нему. Неправильно понял? Ха, говорят, тот тип готов сдохнуть от омерзения, если его просто заденет голая кожа, а его видели, как он с тобой обжимался. И это, по-твоему, неправильно поняли?
Готов сдохнуть от омерзения, если его заденет голая кожа - это ещё что за новости? Хотя, эта липкая рука Ю Бэкху и впрямь вызывает омерзение…
Но что ещё важнее - «обжимался»? Что за человек распускает эти слухи, что с каждым новым рассказчиком они становятся всё более откровенными?
- Не несите этот бред. Если быть точным, он делал то же, что и вы сейчас, Ю Бэкху. Пытался растоптать человека, используя свою силу. Вот такую мерзость.
Этот ублюдок, похоже, зациклился на слове «мерзость», даже не задумываясь о том, что творит сам. Хотя сейчас Сахёну хотелось сказать кое-что и похуже.
Раздался резкий шлепок, и его голова безвольно мотнулась в сторону. В одном ухе заложило. Чувствуя во рту металлический привкус крови, Сахён до боли прикусил нижнюю губу.
Это потому, что он принц, впавший в немилость у короля? Что бы он ни натворил, в худшем случае его просто выгонят обратно в его владения, так что ему всё нипочём?
- Что ж, давай-ка проверим, правду ли ты говоришь.
Его пояс развязался. Сахён в панике схватился за свою одежду.
- Я же сказал, что проверю, вставлял тебе этот ублюдок в зад или нет!
Нужно внести поправку. Этот дворец не помешан на любовных интрижках.
Очевидно, все здешние обитатели просто помешаны на том, что ниже пояса. Я должен был понять это ещё тогда, когда, едва прибыв в Пасу, за мной гонялись те ублюдки с петушиных боёв, собираясь продать меня.
- С какой стати я должен позволять вам это проверять? Если вам так хочется, то приведите сюда наследную принцессу и пусть она проверяет!
- Ты тоже смеешь смотреть на мою сестру свысока? А?
- И как смеет тот, кто творит это беззаконие, прикрываясь именем наследной принцессы, упрекать меня?
- Чёрт, а откуда вы узнали, что я сукин сын?
Ю Бэкху, вскипев от ярости, резко поднялся на ноги и со всей силы пнул Сахёна в бок. Он был человеком боевым, так что даже от одного удара Сахёна пронзила ужасная боль, будто внутренности скручиваются в узел, и у него перехватило дыхание. Сахён свернулся калачиком, обхватив живот руками. Ещё один удар пришёлся в спину.
Хотя эта жизнь должна была закончиться уже давно.
Интересно, если я встречу на том свете тех, кто ушёл раньше, и скажу, что умер, пытаясь спасти птицу, пробравшись в королевский дворец Пасы, они будут смеяться надо мной?
Или, может быть… меня хоть немного простят?
- Ю Бэкху! Ю Бэкху, прошу вас, прекратите. Это же чиновник пятого ранга!
- Ох, Ю Бэкху, если так пойдёт, случится большая беда!
Лишь после того, как Сахён перестал двигаться после нескольких ударов, мужчины, до этого лишь наблюдавшие со стороны, наконец подбежали и начали оттаскивать Ю Бэкху.
- Это чиновник, которого прислал лично Его Величество! Если с ним что-то случится, король может сильно разгневаться!
- Вы должны подумать о наследной принцессе.
Должно быть, после нескольких ударов до Ю Бэкху тоже дошло, что он совершил ошибку. Хоть он и тяжело, яростно дышал от злости, но не отталкивал руки тех, кто его удерживал.
Сахён сплюнул скопившуюся во рту кровь и, пошатываясь, поднялся на ноги. С трудом, на коленях, он подполз к белому соколу, который забился в угол и сжался в комок, и протянул к нему руку. К счастью, птица, казалось, не пострадала. Она подбежала к Сахёну и прижалась к его груди. Сделав глубокий вдох, он с трудом заставил свои дрожащие ноги выпрямиться.
Дворцовый страж, преградивший путь Ю Бэкху, засуетился и замахал руками. Сахён, бережно прижимая к себе сокола обеими руками, побрёл к главным воротам.
- Да как... как я могу оглядываться на мнение своего отца-короля, даже когда разбираюсь с таким ничтожеством!
Хоть он и кричал так, чтобы все слышали, преследовать не стал.
Ведь и сам Ю Бэкху перед королём был не более чем «нелюбимым сыном», которого могли изгнать в любой момент.
Благодаря безлунной тьме редкие прохожие из числа дворцовой стражи не замечали ран Сахёна.
…Действительно, ничего не идёт так, как я хочу.
Конюшня за главными воротами была заперта.
Смотрителя нигде не было видно, а хилая лошадь Сахёна дремала, даже не заметив прихода хозяина. Как бы он ни свистел, прижавшись к воротам, от которых несло конским навозом, лишь другие лошади сонно моргали и смотрели на него.
Сахён оставил попытки дозваться до лошади и решил хотя бы отпустить птицу. Но сокол, видимо, сильно перепугавшись, крепко вцепился когтями в воротник его одежды и не собирался улетать.
Какое же ты бестолковое пернатое создание.
Отбитый бок ныл, и у него не было сил нести птицу дальше.
Сахён прислонился к столбу конюшни и сполз на корточки. Может, оттого что напряжение спало? Когда он прижался лбом к перьям сокола, которые едва заметно вздымались и опускались с каждым его вдохом, навалилась ужасная усталость.
Может, ничего страшного, если я немного посплю здесь?
Смотритель конюшни придёт до рассвета. Он разбудит свою хилую лошадь, взберётся на неё и поплетётся обратно на постоялый двор, а вокруг тем временем начнёт светать. Кто-нибудь... нет, из-за этого проклятого цвета волос почти всякий узнает Сахёна. И они начнут шептаться, раздувая слухи до немыслимых размеров: «Интересно, откуда этот седовласый чиновник возвращается в таком побитом виде?»
Здесь слишком много уличных сплетен.
Сахён не хотел становиться дровами для их пересудов.
Он с трудом поднялся на ноги. Избегая всё ещё ярко освещённых улиц, он, шатаясь, свернул в тёмный переулок. Как долго он шёл этим путём? Когда пьяные крики и шумная суета начали постепенно стихать вдали…
Сокол, сжавшийся у него на груди, высунул голову из-за плеча Сахёна.
Он догадывался, почему птица так себя ведёт. Сахён тихонько погладил сокола по загривку и остановился. Тихие, едва слышные шаги, которые бесшумно следовали за ним, тоже замерли.
Сахён мгновение колебался, но затем снова пошёл. Он свернул в ещё более глубокий и узкий переулок. А затем петлял по лабиринту, похожему на муравейник. Он выбирал такой путь, чтобы случайный попутчик, которому просто было по пути, больше не следовал за ним.
Хоть он и шёл не так уж быстро, дыхание постепенно сбивалось. Кто бы ни был позади, показывать свою усталость было нельзя. Сахён снова остановился. Питая слабую надежду на то, что преследователь пока не проявил явной агрессии, он медленно обернулся.
С неба, затянутого тучами, не пробивалось ни единой звёздочки.
Даже привыкшим к темноте глазам был виден лишь смутный силуэт этого человека.
Сахён, сглотнув, осторожно заговорил.
- Кто вы и почему следуете за мной?
Он хотел спросить спокойно, но его напряжённый голос предательски сорвался и охрип.
Вязкий голос, который он где-то уже слышал.
Мужчина медленно приблизился к Сахёну. Его лицо постепенно становилось всё отчётливее. Жёлтые зубы, видневшиеся между криво усмехавшихся губ, и блестящие белки глаз…
Взгляд Сахёна упал на то, что тот держал в руках. Маленькие зверьки, безвольно висевшие на чём-то вроде верёвки, обмотанной вокруг их шей. Странно, но он держал зверьков только с таким светлым мехом, что их можно было отчётливо различить даже в этой темноте. Сахён был уверен, что у всех у них была белая шерсть. Затаив дыхание, он снова посмотрел в глаза стражнику. Тот смотрел на грудь Сахёна.
Он, без сомнения, узнал сокола.
Он изо всех сил оторвал от себя сокола. Ущипнув и шлёпнув по заду цеплявшуюся за одежду птицу, он подбросил её в небо. Крылья, похоже, были в порядке - сокол тут же взмахнул ими и взмыл ввысь. Сделав круг над головой Сахёна, он, видимо, решив, что этот проклятый человек, ударивший его, того не стоит, тут же скрылся где-то в темноте.
- Скоро час Кролика, что вы здесь делаете? - Сахён, стряхивая с одежды перья птицы, заговорил, стараясь казаться невозмутимым.
Страж ворот, который до этого лишь безучастно смотрел туда, куда улетел сокол, наконец, снова перевёл взгляд на Сахёна.
- Господин хранитель, знаете ли вы? Те, у кого белая шерсть… их мясо нежнее и мягче, чем у других.
- Наверное, вам так кажется. Я никогда не слышал, чтобы мясо животных с белой шерстью было нежнее.
- В моих родных краях было много овец, ха, так что каждый день был в радость. Но когда я приехал в столицу, оказалось, что из белого тут только куры, утки да, в лучшем случае, какие-нибудь паршивые собаки…
Сумасшедший ублюдок, что, чёрт возьми, в этом было весёлого? Сахён с трудом подавил рвущийся наружу крик и осторожно отступил на шаг назад.
- …Стоит один раз это сделать, и они вот так сдыхают.
Он бросил то, что держал, на землю. Сахён не хотел ни спрашивать, ни знать, что он с ними «сделал».
- Сокол крупный, так что я хотел попробовать хоть раз.
Он шагнул вперёд, и Сахён отступил ещё на шаг.
- Теперь это неважно. Люди… они ведь крепче овец.
Что за злой рок сегодня навис надо мной.
Увернувшись от протянутой руки, Сахён резко развернулся и побежал со всех ног. Кажется, это был уже второй раз, когда он так отчаянно нёсся по этим проклятым переулкам Ёнджу.
Всегда было так. Сахёну не везло. Он постоянно попадал в какую-нибудь новую грязь. Но он всегда думал, что среди людей, рождённых под знаком страшного невезения, ему всё же везло больше других. Ведь каждый раз, когда он барахтался в грязи, с небес спускалась старая, потрёпанная верёвка и вытаскивала его.
Когда за ним гнались люди из бойцовского клуба, этой верёвкой стал Тан Иджэ. Когда его пытались задирать назойливые ученики и старшие товарищи, щитом становился О Гван. И когда он покинул Мэчхон и в одиночестве блуждал по склонам гор, и даже в самом Мэчхоне…
Каждый раз Сахён думал: «Не наступит ли однажды день, когда я буду барахтаться в грязи, моля о спасительной верёвке, но с небес не спустится ни одна, даже самая гнилая нить?»
То отчаяние, которое я почувствую, будет ли оно... сильнее того отчаяния, что я испытал «в тот день» в Мэчхоне?
Ужасная боль пронзила бок, по которому его ударил Ю Бэкху. Одна нога больше не двигалась. Сахён, схватившись за рёбра, пошатнулся и рухнул на землю.
Страж ворот, тяжело дыша, набросился на Сахёна. Грубая рука сдавила его шею. Дыхание перехватило, и силы покинули тело. Пальцы, протянутые, чтобы оттолкнуть его, бессильно скрючились. Страж ворот захрипел, смеясь. И душил Сахёна до тех пор, пока его рука безвольно не упала на землю.
- Лежи… смирно, с-сука, сука, чуть не убил же. Сука, еле живьём поймал, ха-а, ха.
В голове, погрузившейся в полный мрак, замелькали вспышки - сознание то отключалось, то возвращалось. Хихикающий смех то слышался, то пропадал. Он даже не успел почувствовать отвращение от липкой руки, скользнувшей под воротник, как всё снова погрузилось во тьму. Грубые пальцы ощупывали грудь. Срывая одежду, он надавил на почерневший от синяка бок. Только тогда с губ Сахёна сорвался звук.
От резкого звука голова дёрнулась в сторону. Удар пришёлся по той же щеке, по которой ударил Ю Бэкху. Перед тем как снова потерять сознание, Сахёну в голову пришла нелепая мысль.
Эта сторона лица так и просится, чтобы по ней ударили? Почему все бьют только сюда?
Вместе с этой дурацкой мыслью сознание начало понемногу возвращаться. Руки того типа ощупывали его поясницу. Даже не сняв штанов, он уже начал раздвигать ему ноги, непрерывно и мерзко ухмыляясь.
Сахён наощупь повёл рукой по земле. Что-то… в руку попал камень с острым краем. Даже если он ударит стража по башке и убежит, из-за раны, нанесённой Ю Бэкху, его тут же поймают. Не голова, а другое место. Место, после удара по которому тот какое-то время не сможет подняться и преследовать его.
Как только этот проклятый ублюдок достанет свой член, он должен размозжить его и бежать.
Сахён, стараясь не смотреть в глаза насильнику, отвернул голову. Перед ним была лишь непроглядная тьма, в которой не было видно ни зги. Отчаянная мысль, отпустит ли он его, если ударить таким-то камнем, тяжёлым грузом легла на сердце. Чтобы прогнать этот страх, Сахён ещё крепче сжал камень в руке.
Липкая рука скользнула под штаны.
В непроглядной тьме взошёл ярко-жёлтый полумесяц.
Нет, это было нечто, по форме напоминающее полумесяц…
Словно у зверя, от них исходило сияние...
Сахён, словно окаменев, смотрел только в эти жёлтые глаза. Его широко раскрытые глаза наполнились влагой. Наверное, потому что он слишком долго не моргал, потому что глазам было больно…
Только тогда страж ворот, почувствовав чьё-то присутствие, попытался обернуться, но при звуке этого голоса замер. Из его рта, широко раскрытого, словно для вопля, больше не вырвалось ни звука. Всё, что слышал Сахён, - это звук хруста позвонков, когда острое, как шило, лезвие вонзилось в его затылок. И…
…необыкновенно сладкий голос Тан Иджэ.
- Напоследок наложишь в штаны, сколько влезет.
Хотя содержание фразы было не таким уж сладким.
Острое, как шило, лезвие пронзило шею стража насквозь. Массивное тело судорожно дёрнулось, и горячая жидкость хлынула на нижнюю часть тела Сахёна. Сахён крепко зажмурился. Влага, скопившаяся в глазах, потекла по щекам. Он бы предпочёл, чтобы эта отвратительная жидкость была кровью. Сука, чёрт…
Судороги прекратились, и тело обмякло. Тан Иджэ, даже не вынимая оружия из шеи, отшвырнул труп в сторону, словно мешок.
Только тогда Сахён открыл глаза. Перед ним мелькнула рука Тан Иджэ. Он провёл кончиком указательного пальца по уголку глаза Сахёна, а затем поднёс палец к своему языку.
Сахён с трудом приподнялся и запахнул одежду. Чувство облегчения и благодарности было недолгим - на смену им пришёл стыд от того, что Тан Иджэ увидел его в таком унизительном положении. Насколько же жалким он, должно быть, выглядел. Чиновник, которого чуть не изнасиловали на грязной улице, не сумев справиться с одним стражником. К тому же, при их первой встрече за ним гналась банда торговцев людьми. Если он откажется брать Сахёна в наставники по этим причинам, то не только король, но и все во дворце поймут его. Будут смеяться, мол, как может учить других тот, кто в смутные времена и себя защитить не может.
- Зачем вы его убили? - спросил Сахён дрожащим голосом.
- Молодой господин, даже если вы и занимаете высокое положение, столь лёгкое убийство может стать причиной для всеобщих пересудов. И хотя Его Величество уже предрешил ваше назначение на титул князя Синрына, он может в любой момент отменить своё решение, если в народе возникнет недовольство. И всё же, зачем вы его убили?
Тан Иджэ усмехнулся, словно услышал нечто нелепое.
- Для тебя же лучше, что он мёртв, не так ли? Ты же сегодня убедился, как быстро во дворце распространяются пустые слухи. Оставь его в живых, и поползут лишь грязные сплетни. Лучше уж ему сгнить здесь вместе с убитыми им курицами.
- Это хорошо для меня. Но вы ведь должны делать то, что хорошо для вас! С древних времён говорили, что тот, кто не освоил «Малое учение», подобен младенцу. И как же младенец может кому-то помогать?
- Чёрт, опять ты со своим «Малым учением». Думаешь, ты сейчас в том положении, чтобы говорить такие вещи?
- Если пойдёт слух, что человек, который только и делает, что пьёт без продыху и не может защитить даже собственную птицу, теперь ещё и людей убивает, кто на это посмотрит по-доброму?!
Он всегда думал, что научился сдерживать слёзы. Но почему-то перед этим проклятым человеком он не мог себя контролировать.
Слёзы, которые он с таким трудом сдерживал, хлынули по щекам. Сахён, даже не пытаясь их вытереть, пробормотал:
- Я мог бы сам с ним справиться, я мог бы сам его убить.
Тан Иджэ вырвал из его руки камень, который Сахён всё ещё крепко сжимал.
- Этим можно было только забить до смерти. Не думал я, что вы, мунхак Пэк, такой жестокий человек.
Сахён горько усмехнулся, шмыгая носом и непрерывно утирая глаза. Несмотря на то, что он был в ужасном состоянии и слёзы текли ручьём, услышав такие нелепые слова, он не смог сдержать смех.
Тан Иджэ снова протянул руку. Он коснулся его губ, с которых срывалась слабая усмешка, провёл пальцами по разбитому уголку рта, а затем погладил распухшую щёку. От прикосновения холодной руки к распухшей щеке пульсирующая боль стала заметно меньше. Сахён бессознательно прижался щекой к его руке и отрешённо посмотрел ему в глаза. Странно, но он не мог разглядеть, какое выражение было на его лице.
- Может, я слишком легко с ним расправился? Возможно, было бы лучше, если бы ты убил его этим.
Хотя щека распухла наполовину по вине Ю Бэкху…
Сахён не решился сказать и этого.
- Простите. На самом деле, мне следовало сначала поблагодарить вас…
- Я, наоборот, благодарен, что ты так быстро это осознал.
Тан Иджэ, хоть и язвил, не убирал руки с лица Сахёна.
- Ёнджу - не лучшее место для жизни.
Глаза защипало. Сахён зажмурился, выдавливая оставшиеся слёзы.
Пальцы, влажные от слёз, провели по щеке. Кончиком большого пальца он насильно поднял его сомкнутые веки. Лицо Тан Иджэ приблизилось настолько, что их дыхание смешалось. Подавив желание отстраниться, Сахён напряг взгляд и посмотрел ему прямо в глаза.
- Более сорока лет двор Тэджона (наследный принц/принцесса) охраняют клан Ма и тэджондэсины, во главе которых стоят знатоки ритуалов. Найдётся ли для тебя место в их тесном кругу?
(Прим.: Тэджондэсин - общее название для гражданских чиновников 3-го ранга и выше, занимающихся центральными делами, такими как кадровые вопросы, администрация, экономика и ритуалы.)
Тихий шёпот. Лёгкая улыбка, скользнувшая по губам.
Почему Тан Иджэ говорит это именно сейчас?
Рука, сжимавшая воротник, напряглась.
- Король-отец не изменит наследника. Уже слишком поздно.
Рука, стерев без остатка влагу с его глаз, наконец, отстранилась от Сахёна. Тан Иджэ с непроницаемым выражением лица посмотрел на влагу, оставшуюся на его руке, а затем вытер её о свою одежду.
- Здесь, в Ёнджу, для тебя нет места. Уезжай, пока не случилось чего похуже. Тот, кого ты называешь своим старшим братом, кажется, полон сил. Как насчёт того, чтобы жить, возделывая плодородную землю? Оставив мирскую грызню в грязи, будешь спокойно размышлять над учением своей наставницы, и кто знает, может, однажды станешь таким же известным учёным, как учёная Чхэ. Разве прославить имя мунхака Пэка таким образом не соответствует твоей заветной мечте о великих свершениях?
Тан Иджэ, казалось, сказал всё, что хотел, и собрался уходить. Сахён поспешно протянул руку и схватил его.
- Я… я не могу так жить. Нет, я не должен так жить.
Тяжёлое дыхание превратилось в облачко белого пара и рассеялось в воздухе, не достигнув Тан Иджэ. Тот, нахмурившись, посмотрел на руку Сахёна, вцепившуюся в его одежду.
- Я был подобен сорняку. Тому самому сорняку, что изо дня в день отчаянно цепляется за жизнь, даже не зная и не пытаясь узнать, кто топчет и пинает его. В Мэчхоне всё было так же: втянутый в грызню тех, кому не было дела ни до моей воли, ни до моих надежд, я был растоптан, так и не поняв, в чём дело. Я умер, даже не зная, почему должен был умереть. Вам знакомо чувство ужаса, порождённое неведением, господин? То ужасное бессилие, которое ощущаешь в темноте, поглотившей всё вокруг. Теперь я не должен так жить. Если миром правит кончик пальца властителя, я, даже пав к его ногам, должен буду увидеть, куда этот палец указывает. Даже если придётся лизать ему ноги и униженно молить, я сделаю так, чтобы его рука двинулась в угодном мне направлении. Ради этого, оставив позади тело своей наставницы, я приехал в Пасу. Ради этой ничтожной надежды я умолял и цеплялся за вас, господин, прося прочесть хотя бы строчку из книги…
Рука, вцепившаяся в его одежду, словно в мёртвой хватке, мелко дрожала. Сахён, с трудом подавляя подступающие эмоции, ударился лбом о тыльную сторону своей же руки, державшей Тан Иджэ. Он не думал, что покажет ему всю свою подноготную. Этому восьмому принцу, который и так смотрел на него свысока и был бесполезен для его планов.
Сейчас последует холодная насмешка.
«Как может человек, которого чуть не уволок какой-то стражник, мечтать о великих свершениях? Разве сорняк, как бы он ни старался, сможет расцвести?» Слов для насмешек было предостаточно. Сахён и сам это прекрасно понимал.
- Значит, если я выучу «Малое учение», ты сможешь достичь своей цели?
Но в ответ он услышал вопрос, в котором звучала даже какая-то нежность.
Сахён медленно поднял голову. С его беззвучно шевелящихся губ срывалось белое облачко пара.
- Хорошо. Посмотрим, что и как ты собираешься делать. Послезавтра, в час Дракона, приходи в зал Камчхондан. Завтра во дворец не являйся. Если будешь разгуливать в таком виде, поползут слухи, что это я тебя избил.
Тан Иджэ резким движением сбил руку Сахёна и поднялся. Затем, недовольно цокнув языком, он снял свой плащ-накидку и накинул его на плечи Сахёну.
- Одежду можешь не возвращать. Сожги, или что там с ней делают.
Вопрос «зачем сжигать целую одежду?» разрешился довольно быстро. В тот момент, когда он попытался с трудом подняться на дрожащих ногах, липкая жидкость на штанах напомнила ему о недавнем кошмаре.
Сахён, скривившись, вытер липкую жидкость с рук о какую-то стену. «Проклятый ублюдок, надо было всё-таки размозжить ему башку камнем. Кто бы мог подумать, что он, даже умирая, умудрится излиться».
- Оставим так. Либо собаки съедят, либо люди уберут.
Не клинок? Орудие, пробившее человеку шею и раздробившее позвонки? Он был уверен, что тот использовал что-то вроде кинжала. Сахён повернул голову в сторону трупа, но из-за темноты ничего, кроме силуэта, не было видно.
Что бы это ни было, если оно может выдать личность Тан Иджэ, лучше было бы это забрать.
Тан Иджэ фыркнул и бросил оставшуюся палочку рядом с трупом.
- Ношу с собой пару на случай, если по дороге придётся кого-нибудь убить, - сказал он тоном, в котором было непонятно, верить ему или нет.
Он исчез во тьме так же внезапно, как и появился. Узкий переулок снова погрузился в безмолвный мрак. Сахён, опираясь на стену, с трудом начал шаг за шагом продвигаться вперёд. Штаны, промокшие от омерзительной жидкости того ублюдка, неприятно липли к телу, а плащ Тан Иджэ волочился по земле, постоянно путаясь в ногах. Но и сбросить эту громоздкую одежду он не мог. Здесь, в темноте, ничего не было видно, но когда он будет входить на постоялый двор, ему понадобится что-то, чтобы скрыть свой ужасный вид.
Вдруг послышался шелест крыльев. Он поднял голову и увидел сокола, который кружил над ним, словно освещая путь.
На распухших губах сама собой появилась улыбка.
Потому что он подумал, что сейчас, в отличие от «того раза», он не один.
Словно выбираясь из болота, он изо всех сил переставлял тяжёлые ноги, двигаясь к тусклому свету, видневшемуся в конце переулка.
Тан Иджэ вернулся во дворец Унгёнгун только к часу Кролика. Страж, всю ночь дежуривший у ворот, был явно недоволен тем, что его сменщик не появлялся, и постоянно вытягивал шею на цыпочках, оглядываясь по сторонам. Тан Иджэ, равнодушно взглянув на стражника, который, кланяясь ему, не мог скрыть своего беспокойства, вошёл во дворец.
Несколько дежурных дворцовых слуг с факелами вышли и начали зажигать фонари, потушенные на ночь. Вероятно, для чиновников, которые должны были прибыть на службу с часа Кролика.
- Почему вы в такое время здесь?
За тусклым светом фонаря Тан Гён, наследная принцесса, о чём-то серьёзно беседовала с одним из слуг. Будь это обычный Тан Иджэ, он бы обошёл её стороной, чтобы не попадаться на глаза, но сегодня ему захотелось подойти и заговорить. Ему стало интересно, почему наследная принцесса, прошедшая огонь и воду, выглядит такой встревоженной.
Тан Гён, заметив Тан Иджэ, тут же крепко сжала губы и сделала слуге знак удалиться. Слуга, словно не желая показывать своего лица, низко опустил голову и быстро скрылся.
- Старею, видно, бессонница по утрам мучает.
Взгляд Тан Иджэ, до этого следивший за удаляющимся слугой, теперь был обращён на неё. Тан Гён с натянутой улыбкой на губах оглядела одежду Тан Иджэ.
- Где ты оставил свою верхнюю одежду?
Для прогулок зимней ночью в северных землях он был одет слишком легко, так что такой вопрос не был удивительным.
- Опьянел, стало жарко, вот и оставил в счёт уплаты за выпивку.
Если так пойдёт и дальше, они будут тратить время только на нотации об одежде и пьянстве. Тан Иджэ коротко кивнул, собираясь уйти.
- Говорят, днём ты вместе с мунхаком Пэком заходил в павильон Мэёндан?
Он ждал, что Тан Гён так поспешно его остановит.
И начала она с мунхака Пэка и павильона Мэёндан.
Обычно она бы остерегалась Тан Юн, которая должна была находиться в Мэёндане, но почему сегодня она, казалось, хотела спросить о чём-то другом?
- Я тоже слышала, что в Мэёндане расцвела зимняя слива. В следующий раз соберёмся все вместе.
Тан Иджэ сузил глаза, глядя на неё, говорящую неискренние слова.
Что она пытается выведать? Хочет проверить пустые слухи об отношениях с Сахёном, которые ненадолго распространились днём? Или…
Есть что-то, о чём она хочет узнать, знает ли Тан Иджэ.
- Если вы говорите «все вместе», то кто ещё должен прийти?
- Ха-ха, похоже, вы с третьим братом по-прежнему не в лучших отношениях.
Он ожидал, что она сначала упомянет пятого принца, Тан Е, но, к его удивлению, Тан Гён заговорила о третьем принце, Ю Бэкху.
- Но ведь только при частых встречах можно сблизиться. И недопонимания не будут накапливаться…
- Какие могут быть у меня недопонимания с третьим старшим братом?
Лицо Сахёна было довольно сильно распухшим.
Но ведь у них не было столько времени, чтобы его так избить.
Кстати, он сказал что-то вроде…
«Человек, который не может защитить даже собственную птицу».
- Будет весело. Всем вместе. - Тан Иджэ медленно растянул губы в улыбке.
- Рада, что ты так думаешь. Тогда завтра пошлю человека ко второму брату, чтобы выбрать хороший день.
Тан Гён, убедившись, что он ничего не знает, махнула рукой, отпуская его, и отвернулась.
В этот момент белый сокол, пролетев мимо зажжённых вдоль дороги фонарей, мягко опустился ему на плечо. Когда он погладил птицу по загривку, засохшая на перьях кровь царапнула кончики пальцев. Тан Иджэ сдул с пальцев осыпавшуюся тёмно-красную пыль и заговорил:
Его голос, на мгновение показавшийся даже чистым, прозвенел в тишине дворца, словно утренний колокол. Тан Гён резко остановилась и обернулась.
- Говорят, зимняя слива - это не слива.
- Её ошибочно назвали зимней сливой, потому что она похожа на неё, но на самом деле это не слива. Значит, в павильоне Мэёндан слива ещё не зацвела.
Взгляд Тан Гён стал острым, как кинжал. Впрочем, для Тан Иджэ это не представляло никакой угрозы.
- Позовите меня, когда зацветёт «настоящая слива».
Дым от готовки утренней трапезы поднимался над крышами.
Ветер дул в сторону дворца Чонхангун.
