Прогулка в ночи цветов. Глава 106-110
- Гвиби мама, прошу, остановитесь.
По обе стороны от алых занавесей стояли жрицы из Священного храма. На них были иссиня-чёрные одеяния, украшенные белой тесьмой, а головы покрыты накидками из шёлка цвета слоновой кости. Эти покрывала, скрывавшие лица, были такими длинными, что спускались до самых ключиц, и закрывали также затылок.
Ён О замер, увидев незнакомое облачение жриц.
- Императрица и Хёк Би там, за занавесями?
- Вам, Гвиби мама, можно подойти лишь до этого места. Ближе подходить нельзя.
Из-за полностью закрытых лиц было трудно понять, которая из жриц говорит.
- Гвиби мама, вы хотели что-то мне сказать? - в отличие от монотонных голосов жриц, голос Хёк Би, донёсшийся из-за занавесей, прозвучал на удивление по-человечески.
- Хёк Би, я буду готовить празднество в честь дня рождения вдовствующей императрицы вместо вас обеих. Есть ли что-то, на что мне следует обратить внимание?
Любое празднество - это сплошные предосторожности. Даже на пирах в знатных домах их было множество, а уж на дворцовом торжестве их должно было быть куда больше, но никак не меньше.
- Это… - поспешно начала было Хёк Би, но её прервали.
- Вам обеим надлежит молчать. Вы не должны больше разговаривать. Вы слишком долго были вместе. Нам нужно очистить императрицу и Хёк Би маму от злой участи, а потому вам, Гвиби мама, следует удалиться.
После строгого голоса жрицы за занавесями воцарилась тишина.
Ён О счёл пурпурный очищающий полог, которым вдовствующая императрица окружила паланкин, чрезмерным. Как и красный полог, преградивший ему путь. Его возмущало отношение к человеку, которому просто не повезло, как к какой-то ужасной нечистоте, требующей очищения.
Самым чрезмерным из всего, что он видел сегодня, было безупречное облачение жриц из Божественного дворца, а самым удушающим - их безжизненное поведение.
- В заботе о Её величестве императрице не должно быть недостатка. Я знаю, что среди жриц Божественного дворца есть целительницы. Но их нельзя сравнить с лекарями из Придворной медицинской палаты. Я прикажу палате прислать сюда придворного лекаря. Вы сможете очистить и его?
На вопрос Ён О жрицы, до этого стоявшие неподвижно, переглянулись.
- Придворный лекарь, посетивший Её величество императрицу, должен будет пройти очищение вместе с нами в течение некоторого времени.
- Всю ответственность за это я беру на себя. Во время ритуала очищения Её величеству потребуется лекарь, который будет о ней заботиться, так что будет лучше, если он останется здесь. Если среди жриц тоже есть те, кому нужна медицинская помощь, пусть обратятся к лекарю.
- Безмерно благодарны, Гвиби мама.
Вместо того чтобы спорить со жрицами, Ён О решил сначала заняться неотложными делами и повернулся, чтобы уйти. Из-за этого препятствия, устроенного Божественным дворцом, на помощь Хёк Би рассчитывать не приходилось.
Навстречу Ён О, выходившему из покоев императрицы, двигалась группа евнухов.
- Кё Гвиби мама, Ма Кён Ун приветствует вас. Гвиби мама, желаю вам безграничного счастья.
Это был тот самый евнух из дворцового управления, которого он видел перед тем, как войти в покои императрицы.
- Коронеры и лекари, отвечающие за скот, закончили осмотр тел. Однако…
На лице евнуха, докладывавшего о ситуации, появилось смущение. Вокруг было открытое пространство, и было много лишних ушей.
- Я внезапно вышел и очень устал. Остальное я хотел бы выслушать, вернувшись в свои покои. Хотелось бы угостить чашкой чая и усердно работающего евнуха.
- Это великая честь, Гвиби мама. Повинуюсь вашему приказу.
Молодой евнух низко поклонился.
По словам придворной дамы Дон, Ён О сел в паланкин. Вокруг его паланкина также был установлен широкий синий полог с символами очищения, присланный из Божественного дворца. Рядом с величественной свитой Гвиби следовала группа евнухов из дворцового управления.
Ён О опустил чашку, которую держал в руке. От звука поставленной на стол чашки спина евнуха, распростёртого перед почётным местом в отдельной комнате, согнулась ещё ниже.
Отдельные покои Кё Гвиби превзошли все слухи. Стены павильона были увешаны шёлком, а на шёлке висели ещё более впечатляющие каллиграфические работы и картины знаменитых мастеров. В каждом шкафу красовались фарфоровые изделия прославленных мастеров, о которых он только слышал.
Одно лишь пребывание здесь смущало евнуха Ма Кён Уна. Более того, в углу комнаты для него даже поставили добротный чайный столик и стул. Поскольку слова, которые он должен был произнести, были крайне серьёзны, Ма Кён Ун вновь и вновь напоминал себе о почтении и смирении.
- Мёртвые животные «причинили себе вред»?
- Нет. Как может грешник, принёсший столь ужасные вести, сидеть на почётном месте? Я прошу прощения за только что сказанное, но я без искажений передаю слова коронеров и лекарей. У всех найденных животных перед смертью наблюдались признаки самоповреждения. Установлено, что кошки бились головой и телом о колонны галереи, а птицы бросались на южную стену, примыкающую к покоям императрицы. Однако причину этого пока выяснить не удалось. Прошу прощения.
В императорском дворце были и те, кто верил, что можно навлечь на себя несчастье, просто услышав дурные вести, поэтому евнух говорил с предельной осторожностью.
- Понятно... А как вели себя животные до и после того, как причинили себе вред, известно?
Лицо Ён О было смертельно бледным.
- Мы собираем свидетельства придворных, которые находились поблизости, когда у животных проявились признаки самоповреждения. Пока это лишь предположения нескольких лекарей и вашего покорного слуги. Всего лишь предположение, но, по моему скромному мнению, не исключено, что перед самоповреждением у животных проявились признаки психического расстройства.
Ма Кён Ун подробно изложил всё, что знал.
- Признаки психического расстройства?
- По словам придворных, проходивших мимо, они видели, как птицы странно летали в воздухе. Словно пьяные. Говорят, они хлопали крыльями, будто собираясь напасть, а затем падали.
Соглашаясь со словами евнуха, Ён О закусил посиневшие губы. Его ясные глаза опустились, словно он что-то вспоминал.
- Да, были и те, кто слышал крики кошек, которые бились о колонны галереи. В тот момент они не поняли, что это за звук, но позже решили, что это, похоже, были кошачьи вопли. Я поручил лекарям изучить случаи с похожими симптомами.
Ён О, погружённый в свои мысли, обратился к евнуху.
- ...Если что-нибудь узнаешь, сообщишь и мне.
- В таком случае, встань и садись на место, которое я для тебя приготовил.
По предложению Ён О, Ма Кён Ун поднялся.
Молодой евнух, очарованный великолепным убранством комнаты, был угощён знаменитым цветочным чаем. Цветочный чай из Ёнсана превзошёл все слухи. Евнух, увлечённый чаем, не заметил, но лицо Ён О, который с улыбкой принимал гостя, было каким-то отрешённым.
Ён О, изящно пьющий чай на почётном месте, скрывал за чашкой застывшее выражение лица. Его опущенные глаза беспокойно дрожали. Он с силой сдерживал слова, готовые сорваться с губ.
Его губы непроизвольно зашевелились от желания спросить, могло ли то, что заставило птиц и кошек впасть в припадок, причинить себе вред и умереть, подействовать точно так же и на лошадь.
Разве то, что лошадь взбесилась и начала буйствовать, - это не достаточный признак психического расстройства? Разве лошадь - не животное? Он хотел сказать кому-нибудь, что, хоть лошадь и крупнее птиц и кошек, она всё равно такое же животное, и получить подтверждение.
Он неожиданно наткнулся на зацепку в деле о гибели своей семьи, которое так долго было похоронено в его сердце.
Руки дрожали так, что он не мог их контролировать, - то ли от страха, то ли от надежды. Он уговаривал себя не слишком надеяться, но сохранять спокойствие было трудно.
В голове царил страшный сумбур.
Предшествующий глава рода Кё, его супруга и их единственная законная дочь погибли в результате несчастного случая с каретой. Они отправились в столицу навестить родственников и не вернулись.
В этом злополучном происшествии с каретой было нечто странное. По свидетельству очевидцев, причиной стало внезапное буйство лошади, запряжённой в карету. Говорили, что лошадь взбесилась, упала и яростно билась в конвульсиях.
Лошадь, которая везла карету главы рода Кё, была смирного нрава и хорошо выдрессирована. Поскольку она возила семью главы, за ней тщательно ухаживали на конюшне.
«…По моему скромному мнению, не исключено, что перед самоповреждением у животных проявились признаки психического расстройства».
Неужели совпадение рассказа евнуха Ма Кён Уна и несчастный случай с его родителями - всего лишь случайность?
До дня рождения вдовствующей императрицы оставался один день. Ужасная загруженность работой поглотила все тревоги Ён О.
Подготовка к королевскому банкету была чередой бесконечных выборов.
Во-первых, рассадка вдовствующей императрицы и императора. Поскольку императрица не могла присутствовать, следовало ли оставить место рядом с императором пустым, сделать трон только для него одного или же посадить его рядом с другой наложницей?
Как будет выглядеть общая схема рассадки?
Расположить наложниц по обе стороны от почётных мест или же собрать их с одной стороны, а напротив посадить принцев и знать?
Как поступить с принцами и знатью, их детьми и сопровождающими? Как рассадить приглашённых на празднование дня рождения заморских сановников и столичную аристократию?
В каком из нескольких подходящих павильонов проводить основной банкет?
Проводить ли всё празднование, которое начнётся в полдень, только в павильоне, или, поскольку сейчас лето, перенести его на открытый воздух? Если на открытом воздухе, то где именно?
Какие украшения использовать внутри и снаружи павильона?
Все эти решения нужно было принять так, чтобы продемонстрировать роскошь гарема, но при этом не выйти за рамки утверждённого бюджета. И вся ответственность за выбор ложилась на плечи Ён О.
«Сделайте всё так, как вам хочется, Кё Гвиби. Мне понравится всё, что вы выберете, Кё Гвиби. Мне неловко говорить о собственных желаниях».
Когда он спросил мнения вдовствующей императрицы, то получил лишь загадочный ответ.
В большинстве случаев Ён О следовал традициям. Единственным редким исключением, где он отошёл от протокола, стало цветочное оформление.
Он свёл цветочные украшения к минимуму, а все оставшиеся средства вложил в покупку льда. Из глыб льда он приказал изготовить всевозможные ледяные фонари. Он знал, что времени мало и что в столице зреет недовольство тем, что наложник забирает все излишки льда, но не отступил от своего плана.
Кроме того, он вызвал придворных музыкантов, лично прослушал их игру и выбрал произведения, которые будут исполняться на праздновании. Среди музыкантов, которые давали пробный концерт в его покоях, пошли слухи, что Кё Гвиби холоден и придирчив. Хотя вдовствующая императрица и сказала, что ей всё понравится, в выборе музыки он обратился за помощью непосредственно к ней.
И во время подготовки к празднованию он часто вызывал к себе Кым Ге и Чок Джу из покоев вдовствующей императрицы.
Каждый день начинался ранним утром и заканчивался, когда до следующего утра оставалось совсем немного.
В одной части спальни дворца Кирюнг был устроен скромный кабинет. Это было связано с тем, что император занял кабинет дворца Кирюнг, Ёнсанджэ. За новым письменным столом, который обустроил Ён О, сидел мужчина внушительного телосложения. Его рука пролистывала исписанные плотным почерком листы бумаги.
Сон Джэ с недовольным выражением лица мельком оглянулся.
Взгляд мужчины надолго задержался на кровати, где спал Ён О. Он, словно чем-то недовольный, пожал плечами и взял в руки красную кисть. Он слегка усмехнулся при мысли о том, как поморщится Ён О, когда увидит, что он оставил свои тушь и кисть и на этом столе.
Рука Сон Джэ с красной кистью пришла в движение. Он вписал красные пометки в схему рассадки принцев и чиновников и опустил кисть. Ещё раз пробежавшись взглядом по остальным бумагам, он снова посмотрел на спящего Ён О.
- Так мудрые правители загоняют своих чиновников до смерти?
- Наверное, просто не хотят служить тирану. Знает ли он вообще, сколько раз я приказывал Кё Мён О вернуться в Министерство? …Кстати, разве наложникам нельзя давать государственные должности?
Сон Джэ, бормотавший себе под нос за столом, встал и подошёл к тёмной кровати. Бесшумно приблизившись к спящему, мужчина невольно усмехнулся.
- Кё гонджа, вы отлично поработали.
Он произнёс похвалу, которую спящий вряд ли мог услышать, и вышел из комнаты. Снаружи уже брезжил голубоватый рассвет. Начинался день императора.
Ён О проснулся не прошло и двух часов после ухода императора.
Он не помнил, кто ему это сказал - придворная дама Дон, Соха или Чон Рю. Он услышал это сквозь сон.
В последнее время Ён О не высыпался. Вдовствующая императрица не спрашивала о ходе подготовки к празднованию напрямую, но, когда он приходил с утренним приветствием, ему приходилось, само собой, докладывать о том, как идут дела.
Он собирался проверить окончательно сведённые данные.
На бумагах, которые Ён О упорядочил перед сном, появились откуда-то знакомые красные пометки и надписи. От одного вида резких, размашистых красных линий сердце ухнуло вниз.
Прекрасный почерк рядом с перечёркнутыми красными линиями любезно уберегал Ён О от неверного пути.
Наложница, которая, как он предполагал, должна была приехать вместе с одним из принцев-чиновников, оказалась на сносях. Принц, похоже, без ума от своей новой наложницы, бывшей кисэн.
Эта кисэн, ставшая новой наложницей, должно быть, была известной личностью в Чжинныне, поскольку рядом с именами нескольких принцев и сановников было написано, что они пытались взять её в наложницы. Далее следовала похожая на шифр запись о том, что принца Рангака и тех нескольких принцев, что претендовали на кисэн, следует рассадить как минимум через два места друг от друга.
- Как... откуда он всё это знает?..
Красные чернила предостерегали не только насчёт родственников императора. Дружеские связи, обиды и брачные узы всевозможных сановников были изложены короткими фразами. Эту информацию можно было знать, только будучи в курсе самой последней политической обстановки.
От одного только чтения голова разболелась.
Было поразительно, что император всё это запомнил и записал. Не нужно было долго размышлять, чтобы понять, откуда этот человек знает обо всех этих связях.
Император густо расставил шпионов по всему императорскому дворцу и столице. Было очевидно, что он внедрил их не только в столице, но и во все влиятельные семьи, как бы далеко они ни находились. Нетрудно было догадаться, что и среди чиновников были шпионы императора.
В таком случае, кто же шпион в поместье Кё?
И во дворце Кирюнг, должно быть, есть шпион императора. Кто он?
Гарем находился внутри императорского дворца, а значит, это была территория императора. Неудивительно было бы, если бы каждый обитатель гарема оказался его шпионом. Ён О отогнал от себя мысли, которые грозили стать слишком серьёзными.
Он решил сосредоточиться лишь на помощи, что была прямо перед ним.
- Что ж, мне остаётся только благодарить.
Ён О протёр заспанные глаза, сел за стол и быстро переписал исправления.
На обратном пути после утреннего приветствия вдовствующей императрицы.
Ён О обратился за помощью к евнуху из бывшей личной свиты императора, Сок Ви, сказав, что ему нужно отблагодарить его величество, и спросив, куда лучше для этого пойти. Однако на самом деле так открыто расспрашивать о местонахождении императора было неправильно.
Более того, Сок Ви когда-то был приближённым евнухом императора. Но в последнее время Ён О было тяжело, и он считал, что Сок Ви теперь полностью стал евнухом дворца Кирюнг.
Сегодня был день дворцового совета. Говорили, что после совета император отправится на верховую прогулку.
Ён О выбрал одну из дорог, ведущих к манежу, и медленно пошёл по ней.
Огромная процессия, во главе которой ехал император в тёмно-красном охотничьем костюме, направлялась к манежу.
Заметив Ён О, главный управляющий тихо доложил императору.
Услышав его, Ён О тоже повернул голову.
- Приветствую Его Величество Императора. Ваше величество, желаю вам безграничного счастья.
Сон Джэ с удивлением посмотрел на внезапно появившегося Ён О. В гареме было немало тех, кто отслеживал его передвижения и подстраивал «случайные» встречи. Но Кё Ён О был не из таких.
- Благодарю вас, Ваше Величество. Ваше Величество, позволите ли вы мне приблизиться? - мягко спросил Ён О, изящно поклонившись. Его инициативность была настолько неожиданной, что удивила не только императора, но и всех вокруг. Сон Джэ жестом отослал придворных и кивнул.
На лице мужчины промелькнуло странное выражение, похожее на страх. Ён О спокойно подошёл и встал перед императором.
- Благодарю за вашу милость, Ваше Величество. Ваше Величество, позвольте взять вас за руку.
Ён О мягко протянул руку к императору. Сон Джэ, так и не скрыв удивления на лице, протянул свою и взял руку Ён О. В тот момент, когда его ладонь коснулась твёрдой руки мужчины, Ён О лучезарно улыбнулся.
- Нет. Ваше Величество, благодарю вас за пометки красной кистью, что вы оставили. Позволите ли вы мне подойти ещё ближе?
Сон Джэ с опозданием понял, что Ён О, вложив свою пустую руку в его, показывал, что у него нет оружия. Поскольку он доверил ему обе руки, это также означало, что у него нет никакого намерения нападать.
Ён О тоже был не низкого роста, но по сравнению с телосложением Сон Джэ он казался совсем хрупким. Даже если бы Ён О и напал, он не представлял бы для Сон Джэ никакой угрозы, так что его настойчивая демонстрация своей безобидности казалась даже забавной.
Получив разрешение мужчины, Ён О шагнул вперёд. Одновременно с этим он прижался губами прямо к уху Сон Джэ.
- Я никому и никогда не расскажу о том, что вы написали красной кистью. Ещё раз благодарю вас.
В тот момент, когда его уха коснулось мягкое дыхание, Сон Джэ на мгновение замер. Он должен был остерегаться так близко подошедшего собеседника, но ничего не мог поделать.
Слова, что Ён О прошептал ему на ухо, на первый взгляд были обещанием, но их скрытый смысл заключался в том, чтобы сообщить: он знает, что император расставил повсюду. Он и сам, когда делал пометки, предполагал, что тот догадается, так что в этих словах не было ничего удивительного.
Рука Ён О плавно выскользнула из большой ладони. Сон Джэ был так ошеломлён, что даже не смог удержать его.
Ён О ещё раз улыбнулся и отступил. Изящно отойдя на несколько шагов, Кё Гвиби со своей свитой оставил процессию императора и направился в сторону гарема.
Сон Джэ долгое время стоял неподвижно.
Запинаясь пробормотал мужчина, очнувшись после долгого молчания. Увидев растерянность Сон Джэ, евнух Ван и придворные тактично промолчали.
Лицо императора, как обычно, было холодным, но кончики его ушей пылали так, словно вот-вот взорвутся. Подергивающиеся тёмные брови и тело, которое вздрогнуло и задвигалось лишь после ухода Кё Гвиби, - любой, кто знал его хоть немного, ясно видел, что он сбит с толку.
- Он что, считает меня, государя, человеком, который расставил шпионов по всей Поднебесной? Что это было, внезапно появиться и...
Можно было бы подумать, что его просто задели за живое, за то, что он втайне хотел скрыть, но растерянность императора была такой, какой никто никогда прежде не видел. То, как Кё Гвиби показал императору, что не причинит ему вреда, было свежо и бодряще.
Кё Гвиби, столкнувшийся с холодным приёмом императора после прибытия во дворец, казалось, не питал к нему никаких чувств. До сих пор он ни разу не пытался произвести на императора хорошее впечатление.
И вот такой Кё Гвиби сегодня совершил поступок, настолько неслыханный, что он мог бы взбудоражить весь гарем. Его ясная улыбка, безобидные действия и живые жесты заставляли трепетать сердце любого, кто это видел. Его утончённое лицо тоже привлекало взгляд, но ещё больше трогали выражение этого лица и продуманные движения.
- Ваше Величество, вы направляетесь во дворец Кирюнг? - спросил евнух Ван, до этого державшийся поодаль.
- Нет, - ответил Сон Джэ на вопрос евнуха Вана почти криком.
Евнух Ван снисходительно улыбнулся и последовал за императором. Пройдя несколько шагов, Сон Джэ резко остановился, посмотрел в сторону гарема, затем, фыркнув от изумления «ха!», направился к манежу. За ошеломлённым императором поспешно следовал евнух Ван.
- Может, всё-таки повернём ко дворцу Кирюнг?
- Если ты скажешь это ещё раз, тебе придётся сложить с себя полномочия главного управляющего.
Голос императора был низким и грубым. В то же время голос евнуха Вана, отвечавшего ему, был мягким и любезным. Выражения их лиц также контрастировали: Сон Джэ всё ещё был возбуждён, а евнух Ван - как всегда добродушен.
Ён О, отблагодарив императора, завершил последние приготовления к празднованию дня рождения вдовствующей императрицы.
Праздник в честь дня рождения вдовствующей императрицы завершился под восторженные отзывы и похвалы. До его начала высказывались опасения, что он пройдёт без императрицы и Хёк Би, но к концу банкета о них никто и не вспомнил.
Инцидент произошёл после того, как приглашённые на праздник сановники удалились. Юн Со Хва опрокинула чайный столик перед Ки Би.
Виновница торжества, вдовствующая императрица, с удовлетворением покинула банкетный зал. Выходя из павильона, она даже подозвала Ён О и лично удостоила его особой похвалы.
Всё закончилось гладко. Так ему казалось, пока в той части зала, где находились наложницы, не началось волнение.
- Что вы вдруг такое говорите?
Это был голос Ки Би. Её плавный голос на первый взгляд казался спокойным. Но в нём отчётливо слышалось смятение.
Ки Би некоторое время сократила свою светскую активность, желая накопить заслуги. Сегодня она вышла в свет, так как не могла пропустить день рождения вдовствующей императрицы.
- В чём виноват ребёнок?! Как можно, ненавидя младшую сестру, срывать зло на невинном дитя? Уж лучше бы и дальше вредили мне, зачем мучить и без того несчастного ребёнка!
Закричала Юн Со Хва, которая всегда вела себя сдержанно. Её голос был таким громким, что, казалось, сотряс потолок павильона. Наблюдавшие за этим наложницы и придворные в страхе склонили головы.
- Ребёнок? Какой ещё ребёнок у Юн Со Хва?.. Ах, дворец Чвихо. Вы забыли, что этого ребёнка нельзя упоминать? Он ведь грешник по рождению. В любом случае, я ничего не знаю. Вы ошиблись.
Раздражённая Ки Би вскоре вновь обрела самообладание. В конце она даже слегка улыбнулась. Юн Со Хва, которая стояла перед Ки Би с суровым лицом и допрашивала её, резко взмахнула рукой.
Изящная рука опрокинула чайный столик, предназначенный для Ки Би. Чайная посуда со столика с грохотом посыпалась на пол. Упав на пол, чашки и чайник с резким звоном разбились вдребезги.
- Ты с самого своего прибытия во дворец всем твердила, что убьёшь этого ребёнка!
Юн Со Хва шагнула к Ки Би. Она не обращала внимания даже на то, что наступает на разбитую посуду. Под её туфлями, наступившими на осколки фарфора, раздался тонкий, нервный хруст.
Ки Би поспешно отступила на шаг. На её лице, обращённом к приближающейся Юн Со Хва, было написано явное изумление. Она, казалось, не могла поверить в такую дерзость со стороны Юн Со Хва.
- Что вы сделали с ним, с Юкраном?! Дети болеют и без причины, но то, что сейчас с Юкраном, - это не обычная детская болезнь! У него внезапно поднялся жар, всё тело покрылось красной сыпью, ребёнок мучается...
Юн Со Хва, кричавшая с возбуждённым лицом, постепенно затихла. Казалось, говоря, она что-то поняла. Потерянным взглядом Юн Со Хва обернулась туда, где находился император.
Ён О стоял рядом с императором. Сон Джэ не отводил взгляда от смотрящей на него Юн Со Хва. Мужчина, понизив голос, сказал Ён О:
Пока Юн Со Хва молчала, Ки Би, взяв себя в руки, небрежно бросила:
- А не от того ли ребёнок болен, что у матери судьба несчастливая? Сходили бы помолились, заслуги бы накопили.
На слова Ки Би на отрешённом лице Юн Со Хва появилась бледная улыбка. Искажённая усмешка, появившаяся на лице великолепной красавицы, была даже немного жуткой.
- Ки Би мама. Это вы, мама, из-за того что у вас нет ни крупицы добродетели, потеряли всех королевских детей, что носили во чреве. Копить добродетели нужно не мне, а тебе, мерзавка. Ки Би, вы и вправду ничего не сделали Юкрану?
- Ч-что! Что ты сейчас посмела сказать?.. - пронзительно вскрикнула Ки Би. На её крик Юн Со Хва не ответила. Красавица, до этого жутко усмехавшаяся, разрыдалась и обернулась к императору.
Роскошное украшение в волосах Юн Со Хва, надетое по случаю дня рождения вдовствующей императрицы, издало мелодичный звон. Но её торопливые, беспорядочные шаги, наоборот, отдавались глухим стуком. Это были резкие движения, не подобающие наложнице.
Юн Со Хва подошла к почётному месту, где сидел император, упала на колени и взмолилась:
- Ваше Величество, Юкрана... спасите дитя!
- Уведите её, - безразлично приказал император.
- Вы должны соблюдать этикет перед Его Величеством. Говорите тише. - Придворные императора попытались оттащить Юн Со Хва. Она с силой оттолкнула руки придворных дам, пытавшихся схватить и поднять её.
Забыв о приличиях, она поползла на руках, пробираясь обратно к почётному месту на то же расстояние, на которое её оттащили.
- Ваше Величество! Дитя, дитя ни в чём не виновато! Я знаю, что Юкран - это моя вина. Зачем было убивать всех моих детей?! Юкран ведь даже не признан вашим ребёнком! Умоляю, спасите Юкрана. Это последний ребёнок, что у меня остался!
Юн Со Хва кричала, не обращая внимания на то, что её наряд и причёска пришли в полный беспорядок.
Император, до этого лишь наблюдавший за суматохой, поднялся. Встав со своего места и спустившись с помоста, мужчина остановился перед рыдающей Юн Со Хва.
От зова императора плечи плачущей Юн Со Хва сильно вздрогнули. Придворные, собиравшиеся оттащить её, поспешно отступили и склонили головы. Остальные наложницы тоже опустили глаза, опасливо наблюдая. Чхвиа, по-видимому, было личным именем Юн Со Хва.
- Твои слова прозвучали так, будто это я, государь, убил всех твоих детей.
Услышав слова императора, Юн Со Хва подняла взгляд. Её прекрасное лицо, обращённое к императору, всё ещё было залито слезами. Глядя снизу вверх на бесстрастное лицо мужчины, Юн Со Хва тревожно вздрогнула.
На лице императора не отражалось никаких чувств, никаких эмоций.
- …Н-нет… - после долгой паузы прошептала Юн Со Хва. Её лицо дрожало, на нём было написано полное смятение. Император нахмурился, услышав ответ, из которого было неясно, что именно она отрицает.
- Сегодня ты многих обвиняешь, Юн Со Хва.
- За то, что ты безрассудно подозреваешь и угрожаешь другим, ты, Юн Со Хва, ведёшь себя недостойно наложницы. Ты разжалована в ранг Чхобё и приговорена к домашнему аресту. Пусть поразмыслит над своими проступками и научится соблюдать законы гарема. А теперь уведите её.
Придворные, затаившие дыхание при приказе императора, поклонились. На этот раз к Юн Со Хва подошли не придворные дамы, а личные евнухи императора.
Крупные слёзы, стоявшие в глазах Юн Со Хва, хлынули неудержимым потоком. Понимая, что если её сейчас уведут в её покои, она не знает, когда снова сможет увидеть императора, Юн Со Хва в последний раз протянула руку. Когда её рука почти коснулась императорского одеяния, он отступил в сторону.
Но ещё быстрее чья-то изящная рука перехватила руку Юн Со Хва. Схваченная незнакомой рукой, Юн Со Хва обернулась. Рядом с ней стоял Ён О, склонившись в позе молящего о прощении.
Сон Джэ раздражённо окликнул его в ответ:
Ён О не мог просто стоять и смотреть, как Юн Со Хва касается одеяний императора. Даже просто кричать на императора было тяжким преступлением, за которое могли казнить.
В такой ситуации, если бы она неверно коснулась тела императора, ей действительно могли бы отрубить голову.
- Юн Со Хва по натуре своей кротка и не из тех, кто способен на сегодняшнее бесчинство. В последнее время на её долю выпало много несчастий. Разве не потому, что она, будучи слабой духом, совершила этот проступок, измученная душой и телом от всех этих бед? Умоляю вас, будьте милосердны к несчастной.
- Я, кажется, велел тебе не вмешиваться, - прошептал Сон Джэ, понизив голос до предела.
- Прошу прощения. Я позабочусь о Юн Со Хва и научу её соблюдать законы гарема.
Моля о прощении, Ён О мельком взглянул в сторону. Юн Со Хва всё ещё плакала. Слёзы лились дождём. Она смотрела на императора, вцепившись в руку Ён О, словно в спасательный круг.
- Ваше Величество… - снова обратилась Юн Со Хва к императору. Ён О в отчаянии крепко сжал её руку. Но этого было недостаточно, и он сам произнёс:
Юн Со Хва, качая головой, продолжала рыдать. С каждым её движением слёзы жалко разбивались о пол.
- Разве все наши дети не умирают?!.. Неужели вы не знаете, что все дети Вашего Величества погибают? Я уверена, есть кто-то, кто строит козни против детей! Сжальтесь над Юкраном! - выкрикнула Юн Со Хва, захлёбываясь в рыданиях.
Ён О был в отчаянии. Юкран из дворца Чвихо был первым ребёнком Юн Со Хва, но его не признали сыном императора, поскольку она родила его менее чем через семь месяцев после прибытия в княжеский дворец.
Юн Со Хва трагически потеряла всех своих рождённых детей.
Сначала она подозревала, что Юкрана отравила Ки Би. Учитывая, как до недавнего времени Ки Би изводила Юн Со Хва, подозрение было обоснованным. Затем, казалось, она стала подозревать, что это император виновен в смерти всех её детей.
А теперь она молила императора о милосердии.
Он немного понимал материнскую тревогу Юн Со Хва за своего ребёнка, пусть даже это были лишь догадки. Жизнь Юкрана из дворца Чвихо, чей статус был неопределённым, всегда висела на волоске.
Он также понимал сострадание Юн Со Хва к ребёнку. Трудно было не понять её отчаянную привязанность к единственному оставшемуся дитя после потери стольких.
Но он также мог понять и ситуацию, в которой император и императорская семья ни при каких обстоятельствах не могли принять Юкрана.
Император никогда не признает Юкрана, хотя бы из-за положения императорской семьи. И ожидать от него милосердия сверх того, что уже было, вряд ли стоило.
От этого личного обращения, произнесённого императором, все в зале затаили дыхание. Они опустили лица, делая вид, что не расслышали его слов.
- Этот ребёнок из дворца Чвихо, кажется, не мой.
Император впервые упомянул Юкрана из дворца Чвихо в присутствии других. Евнухи и придворные, дрожа от страха, упали на колени.
- Ваше Величество, - в голосе Юн Со Хва смешались отчаяние и обида.
- А то, что Ки Би потеряла всех своих королевских детей, - это тоже дело рук тех, кто убивает моих детей? - низкий голос императора разнёсся по затихшему залу.
Лицо рыдающей Юн Со Хва судорожно дернулось. Её рука, которую держал Ён О, бессильно обмякла. Слёзы, лившиеся дождём, постепенно прекратились.
Замолкнув, Юн Со Хва начала мелко дрожать.
- «Наши дети умирают». Твои дети, Чхвиа. То, что твой ребёнок болеет, - это печально до слёз, но то, что мои дети умирают, так и не родившись, тебя ведь совсем не касается, не так ли? - голос императора становился всё ниже и ниже.
- Я могу умереть. Умоляю, только ребёнка, спасите Юкрана!..
- Вот как. Если бы мы встретились как дядя и невестка, было бы лучше для нас обоих. Ты бы не потеряла стольких детей и не отняла бы дитя у другого. И не страдала бы из-за дворца Чвихо. Потому что ты бы умерла от моей руки ещё до этого.
Голос императора стал таким тихим, что его услышали только Юн Со Хва и Ён О, к которым он наклонился.
От этих тихих слов мужчины Юн Со Хва совершенно замерла. На мгновение она даже перестала дышать. Увидев её широко раскрытые глаза и изумлённое лицо, Сон Джэ скривил губы в усмешке.
Затаившая дыхание Юн Со Хва вскоре начала судорожно хватать ртом воздух, словно человек, которого только что вытащили из воды.
Он никогда бы не подумал о таком обращении. Император сказал, что они с Юн Со Хва едва не встретились как дядя и невестка. Юн Со Хва даже не осмелилась это отрицать. Она даже не удивилась тому, что император так сказал.
Зато слова о том, что она бы умерла от его руки и отняла чужого ребёнка, привели её в крайнее смятение и ужас.
...Юкран - не ребёнок императора.
Если бы Юн Со Хва была его невесткой, она была бы уже мертва. Племянники императора и их родственники - все они были уничтожены его рукой. Вероятно, один из сыновей покойного императора, один из племянников этого мужчины, был настоящим отцом Юкрана.
Осознав нечто ужасное, Ён О обернулся.
- Четвёртый, у четвёртого перед смертью на теле появилась такая же красная сыпь, как сейчас у Юкрана. Умоляю вас. Ваше Величество… Это определённо чьих-то рук дело.
Лицо Юн Со Хва было белым как полотно, на нём не было ни кровинки. Задыхаясь, она всё равно беспокоилась о благополучии Юкрана. Дрожа от страха, она, словно произнося последние слова, молила императора о пощаде.
Император, словно отрывая руку Ён О от руки Юн Со Хва, схватил его и поднял на ноги. Он притянул ошеломлённого Ён О к себе и отдал приказ.
Евнухи императора схватили Юн Со Хва под руки и подняли. Никто ей не помог. Ён О, удерживаемый императором, растерянно смотрел, как Юн Со Хва, окружённую евнухами и придворными, уводят прочь.
- Смилуйтесь над Юкраном, м-м-м!.. - кричала Юн Со Хва до последнего. В конце концов, евнух заткнул ей рот кляпом.
Император приговорил Кё Гвиби из дворца Кирюнг к заключению. Ён О были запрещены любые контакты с внешним миром.
Несмотря на то, что ворота дворца Кирюнг были закрыты, новости снаружи доходили быстро.
Вдовствующая императрица, узнав о том, что произошло после праздника, сурово отчитала Юн Со Хва. Поскольку Юн Со Хва находилась под домашним арестом, вдовствующая императрица лично пришла к ней и прочитала лекцию о правилах гарема.
Согласно приказу императора, Юн Со Хва была понижена в ранге до Юн Чхобё. А после особого наставления вдовствующей императрицы её понизили ещё раз - из Юн Чхобё в Юн Ми Ин.
Находясь под заключением, Ён О снова и снова прокручивал в голове события того дня. Слова, сказанные императором Юн Со Хва, не выходили у него из головы.
«А то, что Ки Би потеряла всех своих королевских детей, - это тоже дело рук тех, кто убивает моих детей?»
Юн Со Хва тогда сильно испугалась этих слов.
Ки Би выпила джаанхон. Джаанхон, который выпила Ки Би, дала ей Юн Со Хва. Ки Би тогда упрекала Юн Со Хва в том, почему их с Ён О состояние после приёма джаанхона было разным.
Джаанхон - лекарство, позволяющее забеременеть даже мужчине.
Джаанхон, который давал возможность зачать даже мужчинам, пили и женщины, отчаянно желавшие забеременеть. Ки Би за три года была беременна четыре раза, но ни разу не смогла родить.
Он пришёл к выводу: возможно, Ки Би так часто беременела королевскими детьми, потому что пила джаанхон, и по той же причине раз за разом их теряла?
Подозрение, возникшее у Ён О, пришло в голову и кому-то ещё.
Пришла новость, что Ки Би устроила скандал в покоях Юн Со Хва. Подробности держались в строжайшем секрете.
На следующий день на рассвете Ки Би, пав на колени перед покоями вдовствующей императрицы в знак покаяния, выдвинула обвинение против Юн Со Хва.
Ки Би просила прощения за то, что пила джаанхон, который дала ей Юн Со Хва сразу после прибытия во дворец. Она сообщила, что Юн Со Хва, давая ей джаанхон, сказала, что «это поможет легко забеременеть», и хотя она действительно легко беременела, у джаанхона был роковой побочный эффект.
Женщина, выпившая джаанхон, легче беременела, но и с лёгкостью теряла вынашиваемого ребёнка.
Ки Би просила наказать Юн Со Хва за то, что та, зная обо всех побочных эффектах джаанхона, дала ей то, что было сродни смертельному яду.
Вдовствующая императрица обвинила Юн Со Хва в интригах в гареме. Точнее, она заключила под стражу Юн Со Хва, ставшую к тому времени Юн Ми Ин, за то, что та сознательно дала наложнице сильнодействующее лекарство, которое могло привести к потере королевского дитя.
Приведённая в покои вдовствующей императрицы, Юн Ми Ин признала все обвинения. Вдовствующая императрица лишила Юн Ми Ин её звания и вновь понизила в статусе, сделав её простолюдинкой.
Было решено казнить простолюдинку Юн.
Несмотря на разгар лета, лицо женщины было мертвенно-бледным. На бескровных губах запеклась кровь. Обессилевшее тело непрерывно дрожало.
Поскольку она была наложницей императора, её не пытали и не били, но во время допроса вдовствующая императрица велела постоянно обливать её водой.
Её облили таким количеством ледяной воды, что насквозь промокшие волосы до сих пор были влажными. После того как она признала все обвинения, ей дали сменную одежду, но на такую любезность, как полотенце, рассчитывать не приходилось.
Юн Чхвиа, безвольно прислонившаяся к стене, приподнялась, услышав, как открылись двери павильона. За свою горемычную жизнь её называли по-разному: Сичхоп, Джэин, Чхобё, Ми Ин, Со Хва.
Человека, только что вошедшего в павильон, тоже ждало множество титулов. Он прожил ту благополучную жизнь, о которой она не могла и мечтать. Его жизнь была совершенно иной, чем её.
Человек, который никогда не поймёт, каково это - жить так, как она. Этот человек, несмотря на летнюю жару, потрудился надеть плащ, скрывающий лицо, и пришёл проводить её в последний путь. Когда Ён О развязал тесёмки плаща и показал лицо, Юн Чхвиа светло улыбнулась.
- Вы, должно быть, считаете меня глупой.
От ледяной воды её голос охрип. Ён О медленно кивнул.
- Почему вы не попросили меня о помощи?
На слова Ён О Юн Чхвиа покачала головой.
- Я мать, которая видит только своё дитя. Таковы уж матери. А ещё я недалёкая и донельзя глупая женщина. Настолько недалёкая, что поняла о предательстве придворной дамы, что так долго была рядом, лишь после того, как вы, Гвиби, прогнали её.
Несмотря на летнюю жару, её охрипший голос дрожал от холода. Печальный голос обратился к сочувствующему собеседнику:
- Как я могла навредить единственному человеку, который был добр ко мне в императорском дворце? Разве я не говорила вам, что не стоит со мной сближаться?
- Вам больше не следует так меня называть. Вы ведь и сами прекрасно знаете, что вам здесь быть не положено?
Казнь Юн Чхвиа была назначена на завтрашнее утро.
- Похоже, у меня совсем не осталось времени.
Она знала о жестокости и реалиях гарема гораздо лучше, чем Ён О.
Юн Чхвиа не стала спрашивать Ён О, как он сюда попал. У неё не было на это времени.
- Зачем вы пришли сюда, мама? Из-за этого мне придётся обратиться к доброму человеку с недостойной просьбой. Кё Гвиби мама, спасите Юкрана. Умоляю, позвольте ему хотя бы остаться в живых. Смерти королевских детей в юном возрасте - это вовсе не случайность. Принцесса Хвиван, рождённая Хян Бин, тоже в опасности. Дети часто болеют без причины, но то, что принцесса болеет так часто, - это странно.
Юн Чхвиа упала ниц к ногам Ён О и взмолилась.
- Неправильно, мама. Вам не следует этого делать. Зачем вы заставляете меня надеяться, что в мире ещё осталась доброта? Я… была наложницей свергнутого наследного принца.
Слёзы хлынули из глаз на измученном лице Юн Чхвиа. Ён О на мгновение затаил дыхание. От неожиданного признания у него перехватило дух.
- Его величество знал об этом. Его величество делал вид, что не знает о Юкране, а я, глупая, подозревала его. Я думала, что это его величество убил всех моих детей, и наговорила глупостей. Я до конца не смогла поверить в его великодушие, - всхлипывая, продолжала Юн Чхвиа. - Когда пройдёт много времени, если представится возможность, передайте его величеству, что я отошла в мир иной, познав его великую заботу.
- Я снова ошиблась? - Почему вы так мягкосердечны? Оказать мне милость, даже узнав, кто я… Я… родом из дворцовых служанок для утех (куннё). Глупая, я думала, что, отправляясь наложницей во дворец наследного принца, однажды стану супругой. Кё Гвиби мама, в гареме нельзя никому доверять. Это мой последний верный совет моему благодетелю.
Когда Ён О собирался что-то сказать, в дверь павильона глухо постучали.
На ложь Ён О Юн Чхвиа ответила улыбкой.
На следующий день, как только рассвело, преступницу Юн Чхвиа отправили в её бывшие покои и приказали покончить с собой.
Лицо преступницы, принявшей яд, посланный вдовствующей императрицей, было отрешённым. Она поклонилась в сторону покоев императора и поднесла чашу к губам. Преступница, покорно пившая яд, сделала несколько глотков, но вдруг, словно что-то осознав, с испуганным лицом выплюнула оставшийся во рту яд.
Нередко бывало, что приговорённые к отравлению в последний момент меняли решение и начинали буйствовать.
Евнухи схватили барахтающуюся Юн Чхвиа и начали вливать яд прямо из бутылки. Она отчаянно мотала головой, пытаясь увернуться от потока яда, льющегося ей в рот. Но избежать всей отравы было невозможно.
В какой-то момент Юн Чхвиа, мучившаяся, словно задыхаясь, обмякла и рухнула на пол. Уголки её замершего рта покрылись кровавой пеной. На её ладонях остались красные следы - видимо, от того, что она отчаянно пыталась оттолкнуть евнухов. Тело ещё не остыло, но кончики пальцев мертвеца уже начали чернеть.
Казалось, яд был сильнее обычного.
Евнухи, пытавшиеся удержать бьющуюся в агонии преступницу, с брезгливостью осматривали свою одежду, опасаясь, как бы капля яда не попала на них и не оказалась проглоченной.
Убирать трупы всегда было неприятным делом. На этот раз - особенно. Евнухи, какое-то время обмениваясь неловкими взглядами, поняли, что откладывать больше нельзя, и начали действовать.
По правилам, наложницу, совершившую преступление и приговорённую к смерти, следовало накрыть старой соломенной циновкой, погрузить на повозку и отвезти в яму.
Евнухи обернули тело покойной наложницы в чистую хлопковую ткань и положили на повозку. Сверху накрыли новой соломенной циновкой, а поверх неё - старой. Когда они приблизились к кладбищу, где была вырыта яма для тел преступников...
Старая лошадь, тянувшая грузовую повозку с телом, резко встала на дыбы. Дико заржав, она сорвалась с места и понеслась вперёд.
Евнухи, шедшие рядом с повозкой, бросились на помощь. Из-за того, что лошадь взбесилась, тело, лежавшее в повозке, начало соскальзывать.
За то, что они накрыли тело чистой тканью и завернули в новую циновку, каждый из евнухов получил по слитку золота. Они легко согласились на это предложение, так как и сами не питали дурных чувств к Юн Со Хва, которая была красива и всегда добра к придворным.
Старая лошадь с пустой повозкой сломя голову неслась, пока не врезалась в большое дерево на краю кладбища. Бум! Бу-бум! Скрежет повозки и звук удара головы лошади о дерево звучали зловеще.
- Э-э... так и лошадь покалечится, - с тревогой произнёс сравнительно молодой евнух.
Но лошадь, несмотря ни на что, продолжала биться о дерево.
- Видно, с ума сошла, навозившись людей с дурным концом. Эх. Старая кляча, всё равно долго бы не прожила. Давайте сначала сбросим тело.
Евнухи обменялись горькими взглядами. Закончив своё дело, они направились на кладбищенскую поляну. Они собрали в одну кучу верхнюю одежду, в которой избавлялись от тела, внезапно взбесившуюся и сдохшую лошадь и сломанную повозку и подожгли.
Ранним летним утром пламя, бушевавшее на кладбищенской поляне, выглядело уныло.
Наложницы, собравшиеся перед покоями вдовствующей императрицы, были так же нарядны и чинны, как и вчера. На их красиво накрашенных лицах застыли кроткие выражения.
- Приветствуем вас, Ваше Величество Императрица. Да пребудет с вами великое счастье.
- Кхе-кхе! Все ли в добром здравии? Это я по своей глупости причинила беспокойство. Кё Гвиби, говорят, вы прекрасно справились с празднованием дня рождения её величества вдовствующей императрицы. Вы славно потрудились. Её величество ждёт, пройдёмте же.
- Прошу, Ваше Величество Императрица.
Во главе с императрицей наложницы двинулись вереницей, согласно своим рангам.
Дворец Чхонхёнджон вдовствующей императрицы славился своим свежим садом и величественными размерами. Ходили слухи, что он был перестроен по образу и подобию личных покоев императора, дворца Чхонханджон, только в зеркальном отражении, из-за чего за спиной вдовствующей императрицы много судачили о её алчности.
Однако ни одна из наложниц не обмолвилась об этом ни словом. Все они лишь расточали похвалы пейзажам дворца Чхонхёнджон, менявшимся с каждым сезоном.
- Рада, что вы обе, Императрица и Хёк Би, в добром здравии. Гвиби прекрасно позаботился о моём дне рождения. Я должна вручить Кё Гвиби свой подарок.
Вдовствующая императрица, сидевшая на почётном месте, была, как всегда, в ярком наряде.
- Безмерно благодарен, Ваше Величество Вдовствующая Императрица. Мне было легко помогать, потому что Её Величество Императрица и Хёк Би всегда так добры ко мне.
- Кё Гвиби, излишняя скромность - тоже порок. Не заставляйте мой подарок выглядеть недостойным.
К Ён О подошла придворная дама вдовствующей императрицы с богато украшенным ларцом. Рука придворной, показавшей открытый ларец, слегка дрогнула. Подарком вдовствующей императрицы были всевозможные замочки, символизирующие пожелание долгой жизни и счастья ребёнку.
Под замочками из золота, серебра, нефрита, перламутра и черепахового панциря висели крошечные колокольчики.
Ён О послал успокаивающий взгляд Кым Ге, которая смотрела на него с напряженным лицом. Он широко улыбался, ещё даже не заглянув в ларец.
- Благодарю вас за милость, Ваше Величество Вдовствующая Императрица.
Ён О поклонился в сторону почётного места. По его знаку Кым Ге, стоявшая рядом, склонила голову.
- На сегодня утреннее приветствие окончено. Спасибо, что каждый день навещаете скучную старуху. Можете идти.
Услышав слова вдовствующей императрицы, императрица поднялась.
Вслед за императрицей, совершившей поклон, все наложницы разом поклонились.
Мир не изменился. Все обитатели гарема плели интриги ради собственной выгоды, и у каждого были свои тайные замыслы.
Никто не говорил об исчезнувшем человеке. Не было даже тревожного шёпота. Все делали вид, будто ничего не знают, словно этого человека никогда и не существовало.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty