Кислый виноград доминантного альфы. Глава 60
Хёну, не покидавший своего поста ни на минуту, почувствовал неладное, когда Хакгю, заходивший в операционную для проверки показателей жизнедеятельности Тэгона, заметно засуетился.
Когда даже медперсонал, ожидавший снаружи, переоделся в хирургические костюмы и был привлечен к операции Тэгона, напряжение Хёну достигло невыразимого предела. Поднявшись с места, он начал нервно ходить по коридору. Что же происходит внутри? От дурного предчувствия сердце бешено колотилось.
Солнечный свет за окном уже приобрел желтоватый оттенок. Когда солнце стало клониться к закату, а небо окрасилось в цвета заката, Хёну достал телефон из кармана.
Вопреки словам Хакгю о том, что операция закончится через шесть часов, прошло уже больше семи, а конца ей не было видно.
Кусая губы от дурного предчувствия, он вдруг увидел, как двери операционной распахнулись, и оттуда выбежал один из медиков, последним вошедших в операционную. Увидев его встревоженное лицо, Хёну схватил его и спросил:
Рука, сжимавшая воротник, дрожала. Медик, не сумевший проигнорировать взволнованного Хёну, торопливо ответил:
- Внутренняя часть глазницы сильно воспалена... При удалении спаянных тканей началось сильное кровотечение. Подготовленной крови не хватает, мне нужно срочно идти.
- У меня, у меня такая же группа крови! Группа О!
На бледном лице медика появился слабый проблеск надежды.
Сдача крови не означала, что Хёну мог войти в операционную Тэгона. После всех необходимых тестов на совместимость его уложили на отдельную кушетку и начали забор крови.
По тонкой трубке, присоединенной к внутренней стороне локтя, потекла красная кровь. Плоский мешок для крови постепенно наполнялся, становясь ярко-красным.
После первого забора начался второй. Максимальное количество цельной крови, которое можно взять у одного человека за день, составляло два пакета, и Хёну беспокоился, что его крови может не хватить, но сотрудник успокоил его, сказав, что этого достаточно.
Когда он сжимал в руке губку, завибрировал телефон в кармане. Звонила тетя Кёнэ. Она должна была знать, что он не может отвечать на звонки во время работы, так что если она звонила, значит, дело было срочным. Сердце Хёну тревожно забилось.
- Да, Хёну-я. Это тетя. Ты на работе?
Голос тети Кёнэ был осторожным. Поскольку она явно звонила по поводу Джерома, лицо Хёну побелело от напряжения. Джером должен был уже вернуться с экскурсии. Интересно, что случилось?
- Всё в порядке, говорите. Что произошло?
Хёну терпеливо ждал, пока тетя, колеблясь, ответит на его прямой вопрос.
Хёну инстинктивно вскочил, и из его рта вырвался короткий стон: "Ух!"
Он опустил взгляд на руку, ощущая покалывающую боль. Было видно, как кровь, немного вытекшая возле иглы, снова нормально потекла по трубке. Убедившись еще раз, что всё в порядке, он сосредоточился на разговоре.
- Что с Джеромом? Где и как он заболел?
- Понимаешь, с прошлой ночи у него были признаки простуды. Но сегодня, видимо, экскурсия его утомила, и как только он вернулся, ему стало совсем плохо. Мы ходили в больницу, сделали укол и взяли лекарства, но он всё еще горит как в огне.
- ...Вот как. Спасибо за заботу, тетя. Я вам очень признателен.
Лицо Хёну, спокойно выражавшего благодарность, совершенно не соответствовало его землистому цвету.
- Хёну-я, я знаю, что тебе трудно, но можешь ли ты сегодня закончить работу немного раньше?
Он проверил время на экране телефона. По плану к этому моменту операция уже должна была закончиться, и результат - успех или неудача - должен был быть известен.
После переливания взятой у него крови Тэгону операция должна была возобновиться, и сколько еще времени она продлится, было неизвестно.
- ...Я, я сегодня не могу вернуться пораньше из-за обстоятельств.
- Ох, что же делать... Постарайся прийти как можно скорее, хорошо? Джером всё время зовёт только папу.
Взгляд Хёну беспокойно метался между заходящим за окном солнцем и рукой с вставленной иглой.
- ...Ему сделали укол и он принял лекарства, так что ему должно стать лучше. Скоро ему станет лучше.
Его голос, повторяющий эти слова снова и снова, словно заклинание для самоуспокоения, дрожал.
Не желая дальше беспокоить взволнованного Хёну, тётя Кёнэ собралась с духом и нарочито спокойно сказала:
- Да, давай ещё понаблюдаем. Извини, что заставила тебя волноваться. Я хорошо присмотрю за Джеромом.
- Спасибо, что позвонили. Если что-то случится, обязательно сообщите.
- Да, конечно. Продолжай работать.
Вскоре после окончания разговора в комнату вошёл человек, который помогал Хёну при сдаче крови.
- Можно узнать, когда примерно закончится операция?
Собирая заполненный пакет с кровью, сотрудник ответил:
- Пока сложно сказать точно, но это не займёт много времени. Мы уже почти закончили, так что, пожалуйста, подождите ещё немного.
- Вы можете ещё полежать здесь. Из-за большого объёма взятой крови может возникнуть головокружение.
После того как сотрудник вышел из комнаты, Хёну попытался встать, но от ощущения, что всё вокруг закружилось, его верхняя часть тела пошатнулась. От головокружения к горлу подступила тошнота. Он передумал вставать и, следуя совету, снова лёг.
Интересно, как далеко продвинулась операция Тэгона? Спала ли температура у Джерома? В его и без того запутанных мыслях стало ещё больше хаоса. Хёну закрыл глаза, пытаясь отогнать все мысли.
Когда он снова вышел в коридор, был уже вечер, и солнце полностью зашло.
Хёну нервно теребил телефон в руке, искоса поглядывая на операционную. Он хотел поскорее получить новости с любой стороны, но вопреки его желанию обе стороны хранили молчание, и эта ситуация напоминала затишье перед бурей.
Он утешал себя мыслью, что отсутствие новостей - хорошая новость, ведь он просил связаться с ним, если с Джеромом что-то случится. В этот момент он увидел вдалеке Скотта, направляющегося к нему.
Видимо, Скотт узнал о сдаче крови, поскольку на ужин был суп из морской капусты. Скотт настаивал, чтобы он ел побольше, но еда никак не хотела проходить через горло.
Телефон в кармане завибрировал. Быстро взглянув на экран, он увидел, что звонит тётя Кёнэ. Сердце ушло в пятки.
Хёну не успел закончить слово. Из динамика телефона донеслись пронзительные рыдания Джерома. От звука его всхлипывающего дыхания у Хёну перехватило дыхание.
- Папа! Папа, почему ты не приходишь? Почему ты не приходишь за Джеромом...?
За голосом тёти Кёнэ послышались всхлипывания Джерома. Он плакал так долго, что его голос охрип и звучал как металлический скрежет.
- Джером, папа сказал, что скоро придёт за тобой. Давай подождём ещё немного, хорошо?
Усилия тёти успокоить Джерома были напрасны. Его плачущий голос ударил по барабанным перепонкам Хёну через телефон.
- Папа! Папа...! Джером был плохим... Папа. Не бросай Джерома...
От отчаянных мольб Джерома сердце Хёну упало.
Не бросай? Почему ты говоришь такое, Джером?
В голове стало пусто. Утихшее было головокружение снова накатило. Тётя Кёнэ привела в чувство Хёну, который, держа телефон, тяжело дышал с затуманенным сознанием.
- Хёну-я, ты слышишь меня? Алло?!
- ...Да, да. Я слушаю. Говорите.
- Он заснул после приёма лекарства, а только что проснулся. Увидев, что на улице стемнело, он закатил истерику. Видимо, сильно тревожится, что ты так долго не приходишь за ним. Ты ещё задержишься?
Хёну дрожащими руками посмотрел время на телефоне. Уже на два часа позже, чем он обычно забирал Джерома. Неудивительно, что ребёнок был напуган и расстроен - отец не появлялся в такой поздний час, да ещё и когда он болен.
- Похоже, от плача температура поднялась ещё выше, даже сыпь появилась. Жар не спадает. Хёну-я, приходи скорее, хорошо? Я боюсь, как бы с Джеромом не случилось чего-то плохого.
Даже сквозь слова тёти Кёнэ слышались прерывистые рыдания Джерома, который задыхался от плача.
- Я хо-чу домой к па-пе, тётя. Хочу в папин дом. Ладно?
От отчаянной мольбы Джерома сердце Хёну разбилось на части.
Папин дом? Это же наш дом. Дом, где есть комната Джерома. С каких пор он стал просто "папиным домом"?
Сдавленным от комка в горле голосом Хёну с трудом произнёс:
- ...Тётя, дайте мне, пожалуйста, поговорить с Джеромом.
Вскоре послышался голос Джерома: "Папа?"
Слыша, как Джером разразился рыданиями в ответ на его голос, Хёну сам чуть не заплакал. Но он понимал, что если он тоже проявит слабость, тревога Джерома только усилится, поэтому старательно успокаивал сына нарочито беззаботным тоном.
- Почему ты плачешь как малыш? Ведь наш Джером уже большой пятилетний мальчик. Правда?
В обычной ситуации Джером ответил бы "да" и всхлипывания утихли бы, но сейчас от него не было никакого ответа. Сердце Хёну упало. Дрожащим голосом он позвал сына.
Услышав снова голос Джерома, Хёну с облегчением заговорил нежно, стараясь успокоить сына.
Не имея возможности назвать точное время, Хёну повторял одно и то же, и Джером перестал спрашивать. Это было так непохоже на сына, что Хёну нервно сжал телефон. Джерому, казалось, было трудно дышать - он тяжело дышал, а потом сказал сквозь слёзы:
- Нет, Джером. Папа уже скоро...
- Ты же говорил, что нужно переночевать только четыре ночи... Говорил, что не пять ночей. Сейчас ночь, пятая ночь. Врун...!
В ответ на слова всхлипывающего Джерома Хёну отчаянно взмолился:
- Джером, нет, подожди! Подожди, послушай папу, хорошо?
- Не хочу...! Врун, папа врун!
- Ты не любишь Джерома! Потому что Джером один играет с кубиками и не ест рисовые колобки, которые папа сделал... Поэтому ты не любишь Джерома.
- Если Джерома не будет, руки папы не будут твёрдыми. Они не будут как камни... Поэтому ты бросил Джерома. Если не будет Джерома, папе больше не будет больно... Нужно, чтобы Джерома не было...
Из-за жара Джером говорил бессвязно. Лицо Хёну побледнело.
- Что ты такое говоришь, Джером!!
Рвота Джерома и крик тёти Кёнэ слились в один хаос. Перед глазами Хёну всё побелело.
- Хёну-я, так нельзя. Есть ли сейчас открытые больницы, может, нужно в скорую помощь?
За паническими всхлипываниями тёти непрерывно слышались звуки рвоты Джерома. Это сводило с ума.
- Сейчас сразу поедем в больницу, а потом к тебе домой, так что если уйдёшь с работы до этого, приезжай не ко мне, а туда. Понял?
Строго прикрикнула тётя Кёнэ, когда ошеломлённый Хёну не ответил. Едва придя в себя, Хёну ответил: "Да", и тётя повторила то же самое ещё раз, после чего разговор закончился.
Даже слыша сигнал завершения вызова, Хёну не мог отпустить телефон.
Как потерпевший кораблекрушение, захваченный мощным течением, он не мог собраться с мыслями.
В его сознании снова и снова звучал голос Джерома, говорящего, что его бросили.
Он не заметил тревоги Джерома. Даже не почувствовал приближения такой катастрофы. Он лишь думал, что к Джерому наконец пришёл "трудный возраст четырёх лет".
"Если не будет Джерома, папе больше не будет больно. Нужно, чтобы Джерома не было."
Как в такой маленькой головке могли родиться такие слова, такие мысли? Чем больше он об этом думал, тем больше ужасался, тем тяжелее становилось на сердце.
Он вспомнил, как серьёзно болел перед уходом с работы в логистическом центре. Перед глазами встало лицо Джерома, который, обнимая его, рыдал и умолял не болеть.
Может, с тех пор? Может, даже тогда он винил себя в болезни отца? Может, он считал, что мозоли на папиных руках появились из-за него? И поэтому решил, что отец его бросил? Неужели он действительно поверил, что если его не будет, папа не будет болеть?
Костяшки пальцев Хёну, нервно сжимавшего кулаки, побелели.
Как ты мог так подумать, Джером? Как я мог тебя бросить...
Он не смог дать Джерому ни уверенности, ни веры. Эта мысль терзала Хёну.
Ему казалось, что всё в порядке. Он полагал, что хотя они не видятся в будни, они проводят больше времени вместе в выходные, и это полезно для Джерома. Он даже не подозревал, насколько пошатнулось эмоциональное состояние ребёнка.
Он ничего не замечал, пока недоверие, питаемое тревогой Джерома, не выросло до таких размеров.
Хёну осознал, что его решение было легкомысленным. В момент, когда Джерому больше всего требовались родительские объятия, его не оказалось рядом.
Вернувшись в коридор, Хёну нервно теребил телефон в руках. Не давая экрану погаснуть, он постоянно проверял время и бросал взгляды на закрытую дверь операционной, выглядя крайне нестабильно.
Хёну чувствовал себя так, будто оказался в лабиринте без выхода. Не в силах ни уйти, ни остаться, он мог лишь беспомощно топтаться на месте.
Именно в тот момент, когда он рассеянным взглядом в очередной раз переводил взгляд с операционной на телефон, дверь операционной наконец резко распахнулась, и из неё вышли медики, пропитанные потом.
Снимая маски, выходящие из операционной уставшие врачи заметили Хёну, стоявшего посреди коридора как живой мертвец.
Один из них узнал Хёну. Это был тот, кто помогал ему сдавать кровь. Он сказал несколько слов окружающим, и один из них, пожилой мужчина с седыми волосами, решительно подошел к Хёну и обратился к нему почтительным тоном.
- Благодарим вас, благодаря вам операция прошла успешно.
Затуманенный взгляд Хёну начал проясняться от этих слов.
- Да, мы подтвердили, что новый глаз воспринимает свет и передает сигналы в мозг. Это означает, что соединение со зрительным нервом прошло очень хорошо. Кровоснабжение также нормальное, и при таком развитии событий он вскоре сможет быстро восстановить прежнее зрение.
Однако измученное лицо Хёну, словно пережившего ужасный кошмар, не выказывало признаков улучшения. Врач обеспокоенно добавил:
- Вы, должно быть, сильно переживали. Теперь можете успокоиться и немного отдохнуть.
- ...А что, если снова внезапно потребуется переливание крови, как раньше...
- Нет, всё завершено. Больше никаких критических ситуаций не предвидится. Остаётся только ждать, пока пройдёт наркоз.
- ...Наркоз? Сколько, сколько это займёт времени?!
Удивленный внезапной реакцией Хёну, чьи глаза вспыхнули, врач запнулся:
- Думаю, продлится ещё час или два... Ой!
Прежде чем он закончил ответ, Хёну, как безумный, выбежал из особняка. Шофёр Юн как раз протирал лобовое стекло одного из автомобилей медперсонала. Хёну подбежал прямо к нему и отчаянно воскликнул:
- Дядя, быстрее! Отвезите меня домой, пожалуйста! Скорее!
Лицо Хёну, в нетерпении переминавшегося с ноги на ногу, было бледным. Шофёр Юн, велев следовать за ним, повёл Хёну к месту стоянки автомобиля.
Какими бы ни были обстоятельства, поскольку время его рабочего дня уже истекло, не должно возникнуть проблем с тем, чтобы отвезти Хёну за пределы особняка. Более того, было трудно отказать такой отчаянной просьбе.
Машина быстро покинула территорию особняка. На заднем сидении Хёну сидел, сложив руки на коленях и низко опустив голову, как будто горячо молился, а его плечи заметно дрожали.
Наблюдая за ним через зеркало заднего вида, водитель Юн тоже начал нервничать. Автомобиль ещё больше увеличил скорость.
Один час. Одного часа достаточно. Всего на один час, просто увидеть Джерома и вернуться. Нужно только вернуться до того, как очнётся Тэгон.
Пока Хёну повторял эти мысли, автомобиль уже въехал в знакомый жилой квартал.
По просьбе Хёну, хотевшего выйти немного раньше обычного места, водитель Юн нажал на тормоз. Как только машина остановилась у обочины, Хёну выскочил, словно пружина, и побежал к одноэтажному дому из красного кирпича.
Когда Хёну открывал ворота со скудной растительностью и входил внутрь, в кармане водителя Юна, наблюдавшего за его удаляющейся спиной, раздалась вибрация.
Он совершенно забыл, что после операции должен был отвезти часть медицинского персонала до терминала.
Водитель Юн поспешно завёл машину.
Хёну громко звал Джерома, пересекая двор.
Входная дверь резко распахнулась, и наружу выбежал Джером.
Джером выбежал босиком и бросился в объятия Хёну. Всё тело Джерома было горячим, как пылающий уголь.
Хёну с трудом оторвал от себя Джерома, который рыдал и не хотел отпускать его, и положил руку на лоб мальчика, чтобы проверить температуру. Веки Джерома распухли как сосиски от долгого плача, а белки глаз покраснели от лопнувших капилляров. Ниже шеи местами проступали красные пятна жара. Как и сказала тётя, всё его тело, уже разгорячённое температурой, а теперь ещё и от плача, покрылось сыпью.
Как же ему, должно быть, больно. Лицо Хёну исказилось, словно он сам был готов разрыдаться.
Джером снова крепко прильнул к Хёну. Тот крепко обнял сына.
- Прости меня, Джером. Папа опоздал. Ты долго ждал? Прости. Мне так жаль, Джером.
- ...Я всё ждал и ждал, почему, почему ты не пришёл?
Хёну повторял только извинения, а до его ушей доносился голос Джерома, с трудом сдерживающего слёзы.
- ...Я тебе неприятен? Ты меня разлюбил?
- Нет! Это не так, Джером! Как папа может тебя не любить!! Я люблю тебя очень-очень сильно. Сильнее всех на свете!
Хёну поцеловал Джерома в лоб: чмок, чмок.
- Папа никогда тебя не бросит. Без тебя папа жить не сможет. Поэтому больше никогда так не говори. Папе очень больно. Я думал, что моё сердце разорвётся, понимаешь?
Возможно, искренность Хёну, страдающего словно весь мир рухнул, достигла сына. Джером, перестав плакать, крепко обнял отца.
Хёну поднялся с места, бережно обнимая тепло, прижавшееся к его груди. Джером, обвив руками шею отца, уткнулся лицом в его мягкую шею.
Ласковые похлопывания по спине успокаивали тревогу мальчика. Хёну чувствовал, как прерывистое от всхлипываний дыхание Джерома постепенно выравнивается. Когда плач прекратился и возбуждение утихло, температура Джерома, прежде пылавшего как огонь, начала понемногу снижаться – похоже, лекарство начало действовать.
Сладковатый аромат, исходящий от Джерома – особенный детский запах – успокаивал натянутые до предела нервы Хёну.
Так Хёну долго ходил по двору, держа Джерома на руках. За это время сумерки сгустились в полную темноту, и наступила настоящая ночь. На чёрном небе замерцали крошечные звёзды.
Тётушка Кёнэ, которая всё ещё не ушла, беспокоясь о состоянии Джерома, стояла в углу двора и с нежностью наблюдала за ними.
Услышав своё имя, Джером поднял голову и встретился глазами с Хёну. Его раскрасневшееся лицо наконец возвращалось к нормальному цвету.
Где-то позади скрипнула старая калитка, но Хёну, как обычно, решил, что это просто ветер, и продолжил:
- Папа ведь сдержал обещание? Я пришёл к тебе до сна, так что это ещё не пятая ночь, правда?
- М? Давай считать, что папа сдержал обещание. Я же примчался к тебе, да? Да?
Хёну умолял сына с таким выражением лица, будто сам был ребёнком, готовым обидеться.
Хёну дважды поцеловал Джерома в щёку: чмок, чмок.
- Без Джерома нет и папы. У папы есть только Джером.
Услышав встревоженный голос тётушки Кёнэ, обращённый к калитке, Хёну резко обернулся, и его лицо исказилось от шока.
Это был Тэгон. Тэгон в больничной одежде стоял перед воротами.
Его широко открытые глаза смотрели прямо на Хёну, жутко поблёскивая в лунном свете.
Белые бинты, которые должны были закрывать глаза, теперь, испачканные красной кровью, были обмотаны вокруг его шеи. Один из кожаных тапочек слетел с ноги, а его тяжёлое, прерывистое дыхание красноречиво свидетельствовало о том, насколько критической была ситуация, из которой он вырвался.
За Тэгоном виднелся взволнованный водитель Юн.
Тэгон издал тихий стон, словно даже держать глаза открытыми было для него мучительно, и крепко зажмурился. Когда он снова открыл глаза, его взгляд вновь был направлен прямо на Хёну.
Пристально изучив каждую черту лица Хёну, взгляд Тэгона медленно переместился на Джерома. Его острый взгляд переходил с одного на другого, словно сравнивая их черты, и надолго задержался на синих глазах Джерома.
Тэгон, издав мучительный стон, снова крепко зажмурился и грубо потёр глаза. Мышцы его челюсти напряглись до предела, когда он стиснул зубы.
Вскоре его блестящие глаза снова открылись. Морщины между бровями Тэгона стали ещё глубже, словно он не мог чётко видеть то, на что смотрел.
С растерянным лицом Тэгон тихо произнёс:
- ...Не думал, что первое, что я увижу открыв глаза, будет... такое.
На губах Тэгона мелькнула и исчезла непонятная усмешка. Затем голос, холоднее морозного инея, разнёсся по воздуху.
Его заострённые глаза смотрели на Хёну так, словно хотели его испепелить. От этого жуткого взгляда перехватывало дыхание.
Хёну, который стоял как преступник, не в силах вымолвить ни слова под давлением властного Тэгона, жестом остановил тётушку Кёнэ, пытавшуюся подойти к нему. Затем он искренне сказал Тэгону:
Переспросил Тэгон, словно не веря своим ушам.
- Даже если бы у меня было десять ртов, мне нечего было бы ска…
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty