Seayard. Глава 107
Ли Унхи не смел даже повернуть голову в его сторону. Словно умирал от стыда. Он лишь подставил взгляду свой покрасневший затылок. Его бледные пальцы ног, залитые жёлтым светом лампы, беспокойно шевелились.
Ты ведь знаешь, да? Что я слышу каждый твой вздох.
…Да, Ли Унхи просто подыгрывал ему в этой игре в возлюбленных. И даже зная это, сердце мужчины бешено колотилось. Перед глазами всё плыло, мир словно накренился. В голове всё перевернулось, будто он стоял на головокружительной высоте.
Мужчина лихорадочно зашарил в прикроватной тумбочке. Вытащив из ящика портсигар, он со щелчком открыл застёжку большим пальцем. Внутри лежало несколько сигарет. Сдвинув их в сторону, он увидел пакетики с лекарствами.
«Пациент Ки Джунхёк использует защитный механизм - он не доверяет людям. Недоверие служит ему щитом. …Его патологическая ненависть к физическим контактам - это тоже способ защитить себя».
Мужчина схватил горсть пакетиков, разом разорвал их все, засыпал содержимое в рот и с хрустом разжевал.
«Опустошите свой разум, сделайте его как можно легче. Только тогда вы сможете увидеть другого человека по-настоящему».
Он слизал остатки порошка с ладони, всасывая его дочиста, и продолжил наблюдать за Ли Унхи. То место на руке, которое он до этого яростно тёр, горело, словно от ожога.
Опустошить разум? Да как, чёрт возьми, это вообще делается? Ведь чем яснее он видел Ли Унхи, тем сильнее закипали его мозги, словно голову окунули в раскалённую магму.
В большой кухне, над огнём, из которого валил белый пар, готовилось самое что ни на есть корейское блюдо. Это было кимчи ччим (тушёное кимчи со свининой), щедро приправленное нарезанным зелёным перцем чили.
Впервые в жизни он готовил кимчи ччим со свиными рёбрышками. Унхи не умел красиво подавать блюда, но вот готовить вкусно у него получалось. И первая в его жизни попытка оказалась на удивление удачной - получилось остро и очень вкусно.
Дворецкий заявил, что это невероятно вкусно, и рассыпался в комплиментах, удивляясь, как он мог приготовить нечто столь совершенное.
- Хм, а ведь и правда очень вкусно?
Что это нашло на этого человека? - Унхи настороженно прищурился. Обычно его слова были полны яда, будто он держал во рту нож…
- Однако, уважаемый клиент, простите за прямоту, но внешний вид по-прежнему оставляет желать лучшего. Если вкус тянет на "отлично с минусом", то за визуал этому блюду сложно дать даже "удовлетворительно".
С улыбкой на лице он продолжал резать его на части своими словами, приговаривая, что даже блюдо, сваренное в адском пламени, не выглядело бы так.
- Вот поэтому я и говорил, зачем мне учиться готовить…
Блять, с какой стати мне вдруг приспичило учиться готовить? Это же не курсы для невест. Пока он заставлял его готовить, сам мужчина суетился так, словно готовился к свадьбе. Просыпаясь по утрам, Унхи находил в гостиной целые стопки каталогов.
Словно какой-то одержимый родитель, который после первого же свидания уже выбирает английский детский сад для второго ребёнка…
А вишенкой на торте, конечно же, были свадебные каталоги. День мужчины теперь начинался с того, что он прикладывал к Унхи белые свадебные платья и оценивающе их комментировал.
Как же это всё заебало. Он был ничем не лучше настоящего психа. Подумать только, быть настолько одержимым этой игрой в возлюбленных.
Но на лице мужчины было такое искреннее, неподдельное счастье, что Унхи просто оставил всё как есть. В конце концов, это было куда лучше, чем видеть его страдающим от приступов тревоги.
…Да, в любом случае, со временем всё это закончится. Когда я стану бетой, это пронзительное чувство исчезнет. Эта ненавистная верёвка судьбы, связывающая омегу и альфу, оборвётся.
И тогда, без сомнения, он тоже начнёт относиться ко мне, как к остальным свиньям и собакам.
Приняв прощание дворецкого, чьё лицо украшала сияющая, но механическая улыбка, Унхи вышел в коридор. За его спиной медленно закрылась дверь столовой.
В коридоре воцарилась тишина. Только тогда Унхи неторопливо осмотрелся. Несколько раз он внимательно огляделся по сторонам, проверяя, не идёт ли кто, а затем постучал ногой по ковру.
Ковёр с шуршанием свернулся, и под ним показалась спрятанная ручка.
Здесь, внизу, находятся те самые люди. Подумать только: когда-то они до безумия отчаянно боролись, пытаясь сбежать с того острова, а теперь сами добровольно лишили себя свободы и залезли под землю…
Его беспокоило, что этих людей с искалеченной человечностью запихнули в одно место. Разве это не та ситуация, когда беда может случиться в любой момент?
И если отбросить всё прочее, Тула, этот ублюдок, вызывал огромные подозрения.
При нём он вёл себя смирно, как щенок, но этот парень уже убивал. Он прошёл через грязь самых гнилых злачных переулков. Ради собственной выгоды он, без сомнения, был готов на всё.
И такого типа подселили к остальным. Это всё равно что выпустить голодную акулу в море, не так ли? Обычно он может сидеть смирно, но что, если он учует хотя бы слабый запах крови?..
Он осторожно постучал по двери тыльной стороной ладони. Подумав, что его могли не услышать, он постучал снова, уже костяшками пальцев. Дверь приоткрылась.
И в щели показался огромный глаз с двойным веком. Затем оттуда высунулась голова с копной всклокоченных, отросших как попало чёрных волос.
Унхи максимально понизил голос и протянул ему то, что принёс с собой. Это был мешочек. Внутри доверху лежали драгоценности, которыми его щедро одарил Ки Джунхёк. Когда в приоткрытой щели что-то сверкнуло, глаза Тулы загорелись. Это был донельзя алчный взгляд. Словно взгляд нищего, увидевшего кусок хлеба, с которого капает густой белый крем.
- Бери это и проваливай отсюда.
Тот попытался тут же выхватить мешочек, но Унхи не был так прост. Он резко вскинул руку вверх, уворачиваясь от него.
- Я отдам, только если пообещаешь уйти, придурок.
На мгновение, решив, что добычу уводят у него из-под носа, взгляд Тулы стал по-настоящему голодным и затравленным. Однако почти сразу он медленно покачал головой.
[…Ун, я не могу уйти отсюда всего лишь с этими деньгами. Мне нужна очень большая сумма.]
Унхи надеялся его убедить, но, похоже, это было бесполезно. Он никак не ожидал, что тот будет раздумывать так недолго. Унхи крепко сжал в руке мешочек, и твёрдые драгоценности с хрустом сдавились в его ладони.
И снова Тула упомянул его имя.
[В полицию, он донёс на меня в полицию. Сказал, что я убил капитана… Я правда, правда не хотел его убивать, честно…]
Услышав слово «полиция», Унхи цокнул языком. Подумать только, его шантажировали всего лишь…
[Если я выйду, меня тут же схватят.]
- И что, ты собираешься всю жизнь гнить здесь? Даже не зная, как растёт Чоко?
[Нет, нет, я, я… Тогда, тогда, Ун, пожалуйста, давай сбежим вместе, купим паспорта и пересечём границу! Тебе же самому осточертело быть рядом с этим ублюдком. Он же с тобой!..]
Взгляд застывших глаз ублюдка впился прямо в шею Унхи. Но он смотрел не на ожерелье, как раньше. Его взгляд был прикован к тому, что было под ним - к россыпи засосов, которые оставил на нём тот самый мужчина.
[Этот ублюдок держит тебя взаперти, так? Поэтому ты и не смог прийти за мной, да? Я не верю, что ты теперь с этим ублюдком! Ты бы так не поступил, блять, как ты мог связаться с этим психом!]
В его глазах вспыхнул огонь. Это была явная ревность. Та самая грязная, собственническая ревность, которую Унхи уже не раз пытался сломать и подавить.
Совсем с ума сошёл? Я пошёл за тобой только из-за Чоко! Я, я здесь по собственному выбору! Хотел было крикнуть он, но поспешно понизил голос.
Однако тот уже обезумел и, казалось, не собирался говорить тише.
[А? Этот ублюдок силой тебя взял, да?! Ну же, скажи, что он тебя изнасиловал?!]
Атмосфера становилась всё более угрожающей, и рука Унхи потянулась к карману. Там лежал нож для хлеба, который он прихватил, выходя из столовой. Хоть с ним этот парень и был смирным, но сейчас на кону стояли деньги. В этом месте инстинкт выживания был обострён до предела. Да и сам Унхи не был исключением...
Так что никто не знал, как поведёт себя Тула, загнанный в угол.
Вдруг где-то послышался скрип открывающейся двери. Унхи резко втянул воздух.
Персонал на этом круизном лайнере не открывал двери так медленно. Так двигался только он.
Унхи тут же со всей силы наступил на люк, из которого, словно крот, торчал Тула. Зажатые пальцы задергались, как отрубленный хвост ящерицы.
Раздался полный боли стон, но Унхи было всё равно.
Он просунул мешочек в оставшуюся щель. А затем торопливо расправил ковёр на прежнем месте. Ха-а, ха-а. Он даже не бежал, но дыхание сбилось.
И тут же: топ-топ. Тяжёлый звук шагов становился всё ближе. Мигом придя в себя, он пошёл ему навстречу. Чтобы тот не подходил ближе к этому месту.
- Просто хотел узнать, хорошо ли прошли твои уроки для невест.
Он искоса взглянул на его лицо. Чёрные брови, высокий, точёный нос, надменные губы - всё было под тем же углом, что и всегда. Он не выглядел ни капли обеспокоенным.
- И всё же, чтобы стать взрослым, нужно хорошо научиться готовить, м? Я-то всё это освоил ещё в семнадцать.
Мужчина обнял Унхи, словно прижимая к себе нечто драгоценное, словно вкушая нечто долгожданное. Унхи покорно отдал своё тело в его крепкие объятия.
- Разве не так становятся хорошими супругами?
Унхи, почти полностью находясь в объятиях мужчины, направился обратно в люкс. Перед тем как свернуть за угол коридора, он в последний раз бросил взгляд назад.
- Тогда, может, Ки Джунхёк-щи сам этим и займётся?
Щель была совсем узкой. В тонкой, как разрез от ножа на животе, полоске света виднелись сверкающие глаза.
Он больше никогда не будет иметь с этим парнем дел. Теперь он понял - это болото. Безвыходная трясина, из которой не выбраться ни тому, ни ему самому.
И, что важнее всего, он больше не мог предать этого мужчину.
