Голые чувства. Глава 52
Область бессознательного подобна болоту памяти, а сон, вызванный снотворным, - это проход туда. Жидкость, насильно введённая в тело, стремительно разрушает сознание.
Так Чон Хён вскоре достиг его.
Болота памяти, существующего лишь для него одного.
Лишь позже он понял, что та ночь, без сомнения, стала переломным моментом в их отношениях.
«Я подумаю. О том, как извиниться… Так что подожди».
Это было очевидно. Именно с того момента отношение Кан Тэ Хва начало едва уловимо меняться.
Раньше он, когда ему вздумается, хватал Чон Хёна, валил на постель и занимался с ним сексом, близким к изнасилованию. Но начиная с той ночи, он ни разу не прикоснулся к Чон Хёну. И это было не всё. Он даже почти не смотрел на него. Нет, правильнее будет сказать, что он почти не приходил домой. Он уходил рано утром и возвращался лишь поздно на рассвете. Так было даже по выходным.
С какого-то момента они начали спать в разных комнатах. Возвращаясь на рассвете, он шёл не в спальню, а в другую комнату и ложился спать на полу. Когда Чон Хёну становилось от этого не по себе и он пытался уснуть в гостиной, тот непременно переносил его обратно в спальню.
Неужели я ему надоел? Он потерял интерес?
Судя по его поведению, казалось, что так. Но если так, он мог бы просто выбросить его, однако, пренебрегая им, он не освободил его из заточения. Внутренняя дверь, похожая на тюремную решётку, и замок на ней оставались на месте.
Это было двусмысленное пренебрежение, намерений которого было невозможно понять.
Однако Чон Хён оставил всё как есть. Он не хотел знать, о чём думает Кан Тэ Хва, и не пытался выяснить, что тот собирается делать. Он просто старался не думать о человеке по имени Кан Тэ Хва.
В то время Чон Хёном овладела апатия. А в основе этой апатии лежала покорность судьбе.
Это было сродни жизни, потому что он не мог умереть. Он дышал, потому что был жив, ел, потому что был голоден, и спал, потому что хотелось спать… Так проходили дни, в которых он бессмысленно позволял времени течь. В уголке его сознания всегда таилась мысль: «Когда-нибудь всё это закончится».
И этот конец наступил неожиданно быстро.
В совершенно невообразимом виде.
Это было примерно в середине июля.
Кан Тэ Хва, ушедший, как обычно, рано утром, не появлялся уже несколько дней. Он совсем не возвращался домой. До этого он всегда возвращался, пусть даже поздно на рассвете. Но почему так внезапно? К этому моменту даже Чон Хён, насколько бы он ни был безразличен к нему, не мог не счесть это странным.
Но на этом всё и закончилось. Так же, как он не пытался понять чувства Кан Тэ Хва, он не интересовался и причиной его отсутствия. Лишь строил догадки по своему усмотрению. «Наверное, уехал в командировку» или «Может, начал пропадать по ночам», - думал он.
Новость обрушилась на него, словно жестоко насмехаясь над его догадками.
Это был день, когда лил проливной дождь. Небо было затянуто чёрными тучами, а море без единого луча света яростно вздымалось, окрашенное в мрачные тона.
В тот день Чон Хён, как обычно, был заперт в тюрьме, созданной Кан Тэ Хва, и убивал время в состоянии полного безмыслия. Там существовали лишь тёплый, пропитанный влагой воздух и тишина, взявшая в спутники шум дождя.
Незваный гость внезапно ворвался внутрь.
Когда он услышал, как открывается дверь, Чон Хён подумал, что, должно быть, наконец-то вернулся Кан Тэ Хва. Ведь единственным человеком, у которого были право и возможность войти сюда, был Кан Тэ Хва.
Он собирался, как обычно, проигнорировать его, отнесясь к нему как к пустому месту.
Но у него не получилось. Голос, раздавшийся за спиной, был слишком незнакомым. Это был не голос Кан Тэ Хва.
Поняв, что в дом вошёл незнакомый мужчина, Чон Хён остолбенел.
Не дожидаясь, пока Чон Хён спросит, кто он, мужчина первым представился. Сказал, что его зовут Юк Ки Чхоль и он работал вместе с хённимом Тэ Хва. Это была первая встреча с Ки Чхолем, сохранившаяся в памяти Чон Хёна.
Ки Чхоль предложил поговорить и сел на диван, первым делом протянув Чон Хёну конверт с документами. Чон Хён спросил, что это, и в ответ услышал те самые слова.
Чон Хён не мог понять смысла. Скончался. Это выражение обычно используют, когда сообщают о смерти.
Хённим, о котором говорил Ки Чхоль, - это, должно быть, Кан Тэ Хва. Значит, Кан Тэ Хва умер… но это было просто немыслимо.
Тот, кто был совершенно здоров - почему? Почему так внезапно?
Решив, что, должно быть, ослышался, Чон Хён переспросил.
- Простите, не могли бы вы повторить? Что вы только что… сказали?
В ответ Ки Чхоль спокойным тоном, но ещё твёрже, чем прежде, повторил сказанное.
- Хённим Тэ Хва умер. Похороны, как он и хотел, мы недавно провели в узком кругу.
Смысл этих прямых слов был предельно ясен.
Я понимаю… Да, я понимаю, о чём вы говорите… Но почему? Было такое чувство, будто я услышал историю о совершенно незнакомом, далёком человеке. Словно всё это было нереально.
Умерший Кан Тэ Хва, о котором говорил Ки Чхоль, казалось, не имел ничего общего с тем Кан Тэ Хва, которого он знал.
Поэтому Чон Хён ничего не чувствовал. Ни растерянности, ни печали, ни удивления, ни даже радости… Ни одно из этих чувств не коснулось его сердца.
Глядя на Чон Хёна, который лишь моргал с непроницаемым лицом, Ки Чхоль усмехнулся. Очень опустошённо.
- Хотя да, если вспомнить, что хённим натворил, это неудивительно. Да, я понимаю.
Ки Чхоль, казалось, в общих чертах понимал, какие у них были отношения с Кан Тэ Хва. Возможно, поэтому он не высказал ни упрёка, ни обиды в ответ на совершенно безразличную реакцию Чон Хёна. Хотя и не смог скрыть возмущения на лице.
- То, что внутри, - это жизнь хённима. Состояние, которое он сколотил, вкалывая как собака… А это - документы, подтверждающие, что теперь всё это принадлежит вам, Мун Чон Хён-щи.
Эти слова звучали так же нереально, как и новость о смерти Кан Тэ Хва.
Чон Хён нахмурился, а Ки Чхоль спокойно добавил, что тот всё поймёт, когда откроет.
Только тогда Чон Хён вскрыл конверт. Внутри было несколько свидетельств о праве собственности, банковские книжки и печать. Удивительно было то, что всё это было оформлено на его имя.
- Все вопросы с налогами тоже улажены, так что теперь вы, Мун Чон Хён-щи, можете спокойно жить на эти средства.
В голове ничего не укладывалось. Он никак не мог смириться со смертью Кан Тэ Хва, а тут ещё этот односторонний монолог про состояние, налоги… от всего этого только разболелась голова.
Чон Хён молча схватился за лоб.
Объяснение, больше похожее на уведомление, продолжалось.
- Кстати, хённим велел продать эту квартиру. В ближайшее время мы выставим её на продажу. Вы не против? Вряд ли вы захотите и дальше здесь жить.
- Подыщите себе место, куда переехать, и, когда определитесь, дайте мне знать. Я всё устрою.
Сказав, что на этом всё, Ки Чхоль оставил на столе визитку и поднялся.
На его визитке было указано то же название компании, что и на визитке Кан Тэ Хва.
- Кроме того, если понадобится какая-нибудь помощь, звоните. Что ж… на этом я пойду.
Ки Чхоль вежливо поклонился и вышел из гостиной. Затем, словно что-то внезапно вспомнив, он на мгновение остановился и обернулся к Чон Хёну.
- Ах да, насчёт кода от сейфа. 0510. Он сказал, там тоже есть немного наличности. Велел мне забрать, а остальное сжечь, но я подумал… нужны ли мне эти деньги.
Это было больше похоже не на щедрый жест, а на попытку спихнуть с себя ответственность.
Чон Хён понятия не имел, о каком сейфе говорит Ки Чхоль. Он никогда его не видел и даже не знал о его существовании.
Охваченный внезапным смятением, Чон Хён не мог сдвинуться с места. Так он и просидел, пока постепенно стихающий шум дождя не умолк совсем, а всё вокруг не погрузилось во мрак.
Это было простое утверждение, не оставлявшее ни малейшего простора для толкований. Тяжесть шока от этой короткой фразы не была ни лёгкой, ни тяжёлой. Точнее, он не мог осознать её вес. Вероятно, потому, что это не казалось реальностью.
Он прожил с Кан Тэ Хва больше двух месяцев. Хотя в последнее время это было не так, какое-то время они каждый день сталкивались в этой квартире и делили постель. Конечно, их отношения ни в коем случае не были дружескими. Скорее, наоборот. Физически они, возможно, были ближе, чем кто-либо другой, но душевно - дальше, чем кто-либо. В этой тюрьме Кан Тэ Хва был, так сказать, тираном, а Чон Хён - эксплуатируемым рабом. Таковы были их отношения. Поэтому было вполне естественно, что Чон Хён не чувствовал печали из-за смерти Кан Тэ Хва.
Но дело было не только в печали. Противоположных чувств он тоже не испытывал. Это был мужчина, который эксплуатировал его жизнь, используя деньги как предлог, а насилие - как средство. Такой мужчина исчез, так что он должен был бы почувствовать облегчение… но этого не было.
Он действительно ничего не чувствовал.
В ту ночь Чон Хён не сомкнул глаз. Он сидел на диване и чего-то ждал. Ждал, сам не осознавая, чего именно. На рассвете он задремал, а проснулся уже ближе к полудню. Один на диване.
Кан Тэ Хва не любил, когда Чон Хён спал вне спальни. Поэтому, даже если он намеренно засыпал на диване или в другой комнате, тот непременно переносил его в спальню.
Но в этот раз он этого не сделал.
Безучастно пробормотал Чон Хён, глядя в потолок, и вдруг осознал. Чего он ждал всю ночь.
Это был звук открывающейся входной двери. Лязг открывающейся решётки. Это был Кан Тэ Хва, входящий внутрь.
Причиной ожидания была не тоска. А проверка. История была настолько невероятной, настолько неправдоподобной, что он надеялся, что Кан Тэ Хва вернётся и подтвердит, что его мысли были верны. Но Кан Тэ Хва так и не вернулся. Словно доказывая, что его смерть - это правда.
Так и не осознав до конца произошедшего, Чон Хён, безучастно лежавший на диване, внезапно вскочил и бросился к входной двери. Внутренняя дверь в виде решётки, которая всегда была заперта, была открыта. Сглотнув, он перешагнул через неё и открыл замок на входной двери.
Раздался звук открывающегося замка, он потянул за ручку, и дверь без сопротивления распахнулась наружу.
Никто не преграждал Чон Хёну путь.
И тогда Чон Хён наконец-то смог осознать.
И свою свободу, обретённую с его смертью.
Он вышел на улицу. Впервые с тех пор, как однажды вышел с Кан Тэ Хва и вернулся с повреждённой лодыжкой.
Чон Хён бесцельно бродил по окрестностям. Он просто шёл, куда несли ноги. Воздух, в котором отчётливо ощущались следы вчерашнего дождя, был влажным, а солнце пекло нещадно. Это была погода, когда пот струился, даже если просто стоять на месте. Естественно, на лбу Чон Хёна тоже быстро выступили бисеринки пота.
Пока люди на улице по-своему боролись с жарой, Чон Хён, словно совершенно не чувствуя зноя, был один в своём отчуждении. И действительно, Чон Хён, хоть и потел, но жары не ощущал. В свежем воздухе, которым он так давно не мог насладиться в полной мере, он чувствовал только свободу.
Бесцельная прогулка привела его к прибрежной дороге. За двухполосной дорогой и узким тротуаром простиралось море с песчаным пляжем. То самое море, которое он мог видеть только из окна дома.
На пляже было довольно людно: люди фотографировались и плескались в воде. Такого в Сеуле не увидишь. Чон Хён заново осознал, где он находится.
Море, оправдывая своё название, переливалось всеми оттенками синевы.
Если бы не Кан Тэ Хва, он бы никогда сюда не приехал. Он не очень-то любил море. Вероятно, из-за матери.
Мать любила суеверия, настолько, что каждый год в первый день нового года ходила к знаменитой шаманке. Однажды, неизвестно, что сказала ей та шаманка, мать с бледным лицом схватила маленького Чон Хёна и строго-настрого наказала:
«Чон Хён, тебе нельзя подходить близко к воде. Сказали, вода тебя поглотит. Особенно в большую воду - не смей даже ноги опускать».
На самом деле Чон Хён совершенно не верил ни в гадания, ни в предсказания судьбы. Напротив, он был согласен с отцом, который считал, что то, что невидимо глазу, не существует, а то, что не существует, не заслуживает веры. Но при этом ему не хотелось делать то, что не нравилось матери, поэтому он сознательно избегал воды. Именно по этой причине он до сих пор не умел плавать.
И вот теперь вода, которой он так избегал, была совсем рядом. Раньше он бы просто повернул назад. Но Чон Хён, наоборот, пошёл навстречу.
До пешеходного перехода было слишком далеко, поэтому он просто перебежал дорогу, когда не было машин. Ему не хотелось спускаться на многолюдный песчаный пляж, поэтому он сел на скамейку на тротуаре и стал смотреть на море. Чон Хёну было удивительно. Море, которое казалось таким далёким, когда он смотрел на него из заточения, теперь было так близко.
То, что он может подойти так близко.
Он смотрел на море, потом снова бесцельно шёл, потом снова садился там, где ему нравилось, и проводил время. И так до тех пор, пока длинный летний день, державшийся из последних сил, наконец не закатился за горизонт.
Так он провёл день после того, как узнал о смерти Кан Тэ Хва. Безразлично, холодно и немного скучно…
В тот день Кан Тэ Хва тоже не вернулся.
На следующий день, когда Чон Хён открыл глаза, он снова увидел потолок гостиной. И с этого осознания отсутствия Кан Тэ Хва начался его новый день.
Из-за того, что он толком не ел накануне, проснувшись, он сразу почувствовал голод. Но чувство бессилия было сильнее голода. Может быть, из-за того, что он вчера слишком много ходил после долгого перерыва. Усталость тяжёлым грузом давила на тело. И лодыжка тоже ныла.
Чон Хён позволил себе в полной мере ощутить голод. И тут он снова осознал. Теперь никто не заставит его есть, если он будет голодать. Больше нет мужчины, который силой разжимал бы ему рот и запихивал еду, если он отказывался есть.
В этой открытой тюрьме был только Чон Хён.
Звук секундной стрелки часов казался громче, чем когда-либо. Настолько густой была тишина, опустившаяся на комнату. Странно. Ведь он и раньше оставался один в этом доме. Он не считал дни, так что точно сказать не мог, но с момента исчезновения Кан Тэ Хва прошла, наверное, неделя. И всё же сегодня эта тишина, это безмолвие ощущались особенно чуждо.
Вместе с тишиной рос и голод. Есть не хотелось, но тело требовало закинуть в себя хоть что-нибудь. Не в силах сопротивляться, Чон Хён поднялся, пошёл на кухню и открыл холодильник.
Внутри стояли старые закуски. Да и тех было всего несколько видов. И здесь он ощутил отсутствие Кан Тэ Хва. Ведь именно Кан Тэ Хва отвечал за то, чтобы холодильник был полон, именно он ставил на стол еду - неизвестно, купленную на улице или приготовленную им самим.
Если подумать, это было странно. Он мучил человека, и в то же время пытался о нём заботиться…
Чон Хён ничего не взял и снова закрыл холодильник. Если он съест что-нибудь из того, что там было, он снова, как и сейчас, почувствует отсутствие Кан Тэ Хва и будет пережёвывать его поступки. Ему не хотелось больше испытывать это неприятное чувство.
Решив перекусить где-нибудь на улице, он вышел из кухни и вдруг понял, что у него нет денег. До сих пор они ему были не нужны, так что он и не задумывался об этой проблеме.
Его взгляд упал на конверт с документами, лежавший на журнальном столике. Внутри было наследство Кан Тэ Хва. Хоть он и не всматривался, было очевидно, что цифры на банковских счетах были немаленькими.
Ки Чхоль сказал, что всё это теперь принадлежит Чон Хёну. Что он должен жить на это в своё удовольствие. Такова была воля Кан Тэ Хва.
И всё же Чон Хёну не хотелось к этому прикасаться. Он никак не мог считать это своим.
Сознательно проигнорировав явно существующие деньги, Чон Хён начал бродить по дому в поисках какой-нибудь мелочи, не зная, есть ли она вообще. И тут, в углу шкафа в гардеробной, он что-то обнаружил. Это был небольшой сейф, какие бывают в отелях. Должно быть, это и был тот сейф, о котором говорил Ки Чхоль.
Он вспомнил код, который назвал ему Ки Чхоль. 0510. Чон Хён немного поколебался, а затем осторожно набрал цифры.
Как только четыре цифры были набраны, изнутри донёсся тихий металлический звук, и дверца, словно отпружинив, подалась наружу. Чон Хён потянул за край и распахнул её.
Сейф был плотно набит новенькими синими купюрами. Это была далеко не маленькая сумма, на вскидку - несколько сотен тысяч. Ки Чхоль сказал, что и эти деньги тоже его. Но и эти деньги казались ему такими же далёкими.
С мыслью, что он берёт в долг, он вытащил всего пять десятитысячных купюр и положил в карман. Кто-то, увидев это, мог бы посмеяться. Почему он так скромничает? Почему отказывается, раз ему говорят, что это его? Нищий, у которого не было ничего, кроме долгов, теперь может жить, не беспокоясь о деньгах, разве он не должен радоваться?
Но Чон Хён никак не мог так думать. Таких чувств у него не возникало. Ведь он не заработал это своим трудом. И что важнее всего, это было состояние, возникшее в результате смерти Кан Тэ Хва. Он не был настолько бесчувственным, чтобы спокойно наслаждаться этим.
Он уже собирался снова закрыть дверцу сейфа, как вдруг заметил в углу сейфа книгу, стоявшую вертикально.
То, что в сейфе лежала книга, а не деньги или драгоценности, было очень странно. Охваченный любопытством, Чон Хён осторожно достал её.
Но то, чем оказалась эта книга, было совершенно неожиданным.
Это оказался не что иное, как выпускной альбом старшей школы. Название школы, выгравированное на твёрдой обложке, было знакомым. Естественно, ведь это была его родная школа.
Впервые за очень долгое время Чон Хён вспомнил то, что было 10 лет назад. Тот короткий период, когда он и Кан Тэ Хва не были ни далеки, ни особенно близки…
Если подумать, тогда тоже было лето. В то время Кан Тэ Хва так же внезапно появился перед Чон Хёном, а потом так же внезапно исчез.
Воспоминания вскоре достигли последней встречи с Кан Тэ Хва в те дни. Тогда Кан Тэ Хва был не в школьной форме, а в тюремной робе, отбывая срок в колонии для несовершеннолетних.
Но зачем я тогда пошёл к нему?
Он плохо помнил. Кажется, он пошёл к Кан Тэ Хва, потому что хотел что-то узнать… но что именно, он никак не мог вспомнить. Возможно, потому что прошло слишком много времени, или потому, что тогда он решил, что это не имеет значения.
Чон Хён положил альбом обратно на место. У него не возникло желания пролистать его. Всё равно там были бы одни незнакомые лица. Единственное, что было любопытно, - почему что-то вроде обычного выпускного альбома хранилось в сейфе.
…Но человека, который мог бы на это ответить, больше не было.
Вырвавшийся вздох был безгранично тяжёл. Ему было странно и непривычно от того, что он постоянно осознаёт отсутствие Кан Тэ Хва. Разве раньше он не старался игнорировать его, даже когда тот был рядом? И после такого он теперь ощущает пустоту на его месте? Это было до абсурда противоречиво.
Словно отражая его смятенные чувства, жест, которым он закрыл сейф, был довольно грубым.
Особого аппетита не было, поэтому он зашёл в первый попавшийся корейский ресторанчик и заказал комплексный обед. В заведении было пусто. Время обеда ещё не настало, но, похоже, и в обычное время посетителей здесь было немного.
Он сел один в углу и начал медленно есть. Хозяйка заведения, которая, принеся еду, причитала, какой же красивый молодой человек к ним зашёл, от скуки села за стойку и сделала телевизор погромче.
Чон Хён невольно перевёл взгляд на маленький телевизор, висевший на стене. На экране шли новости центрального канала. Ведущий-мужчина в строгом костюме с таким же невозмутимым, как и его голос, лицом сообщал о событиях в мире политики. Парламентские слушания, демонстрации, банкеты для высокопоставленных гостей… кадры сменяли друг друга, и казалось, что он видел всё это каждый год. Он уже собирался отвести взгляд, не чувствуя никакого интереса, как вдруг…
[Стали известны все подробности дела о массовом убийстве, произошедшем 21-го числа в отеле в районе Ёндынпхо, Сеул. Полиция сообщила, что четверо из двенадцати жертв, погибших от ножевых ранений, были членами преступной группировки. С подробностями - репортёр Ким Ёнги.]
После комментария ведущего на экране появилось размытое изображение фасада отеля, очевидно, места происшествия. Перед ним стоял репортёр с микрофоном и начинал свой репортаж.
Чон Хён перестал есть и сосредоточился на экране.
Убийство, произошедшее между 4 и 5 часами вечера 21-го числа. Двенадцать погибших. Окровавленное оружие. Члены организованной преступной группировки. Нелегальные иммигранты. Наркоторговцы. Вот ключевые слова из длинного монолога репортёра.
Ничто из этого не имело к нему никакого отношения. …Но почему? Чон Хёну было сложно просто пропустить это мимо ушей. Как ни странно, ему казалось, что он видит в этих новостях Кан Тэ Хва, которого на экране нигде не было.
Больше всего настораживало время, когда произошло преступление.
Вечер 21-го числа. Это было на прошлой неделе, и именно тогда началось отсутствие Кан Тэ Хва. Его чувство времени притупилось, так что он не мог с уверенностью сказать, что это было именно 21-го, но это определённо было примерно в то время. Когда Кан Тэ Хва ушёл рано утром и не вернулся…
Внезапно в ушах слабо зазвучал телефонный звонок. Тот самый, что он слышал однажды днём на прошлой неделе.
Он не ответил. Решил, что раз это дом Кан Тэ Хва, то звонок в любом случае не ему. Поэтому он не придал этому значения и даже забыл о том, что телефон звонил, но… странным образом тот звонок теперь почему-то не давал ему покоя. Тот факт, что после того одного раза телефон больше ни разу не зазвонил, теперь тоже беспокоил его. Конечно, этого было недостаточно, чтобы связать тот случай со смертью Кан Тэ Хва. И всё же, Чон Хён слышал имя Кан Тэ Хва, которое репортёр не произносил. Ему казалось, что он его слышал.
Увидев, что Чон Хён перестал есть и просто уставился в экран, хозяйка заведения, словно поддерживая разговор, сокрушённо поцокала языком:
- Ох, какой ужас. Вот поэтому я и не смогла бы жить в Сеуле. Где много людей, там и сумасшедших полно, верно? Некоторые говорят, что самые свирепые - это бандиты, что у воды живут, но это всё чушь. Я вам скажу, сеульские - самые злые.
Чон Хён не был уверен. Мужчина, который приходил с ним в клуб, определённо был похож на бандита, но насчёт Кан Тэ Хва уверенности не было. Он лишь по наитию предполагал, что тот занимается чем-то подобным.
Теперь он понимал, что не знал не только этого. Чон Хён заново осознал, что почти ничего не знает о Кан Тэ Хва. Кроме имени, возраста и школы, в которую тот ходил, - практически ничего. Потому что… он и не пытался узнать.
Он и так был довольно безразличен к другим. Это была своего рода стена, которую он возвёл для самозащиты. Чрезмерное внимание, нечистые намерения, злобные насмешки… Игнорирование и безразличие были его способом справляться со всей той несправедливостью, с которой он сталкивался с самого детства. Этот способ в полной мере применялся и к Кан Тэ Хва. Чон Хён ни разу не спросил, чем занимается Кан Тэ Хва, о чём он думает, чего он хочет.
Поэтому он и не знал. Точно так же он не знал, как тот умер. И не понимал, почему тот оставил всё своё наследство ему.
Это не казалось ему ошибкой. Для Чон Хёна такое отношение по-прежнему выглядело правильным. Он смог выдержать всё это, потому что был безразличен к Кан Тэ Хва. Он смог пропустить мимо себя всё это насилие, потому что воспринимал его как своего рода стихийное бедствие.
Да. Именно так. Бедствие, которое нужно было перетерпеть, потому что избежать его было невозможно. Таким Чон Хён определил для себя существование Кан Тэ Хва. И в этом контексте его смерть для Чон Хёна была равнозначна прекращению предначертанного бедствия. Будь то ливень, тайфун или землетрясение - рано или поздно всё заканчивается. Точно так же и бедствие по имени Кан Тэ Хва просто прекратилось.
Но сейчас ему стало любопытно.
Почему ты умер? Почему оставил мне всё, что у тебя было? Тот последний звонок, на который я не ответил, - это, случайно, был не ты? Если это был ты, то что ты хотел сказать?
В этот момент в его памяти всплыло чьё-то лицо. Мужчина, который сказал, что работал с Кан Тэ Хва, - Юк Ки Чхоль. Это показалось ему намёком на ответы на все эти вопросы.
Закончив есть, Чон Хён вернулся в квартиру. Визитка, которую Ки Чхоль дал ему два дня назад, так и лежала на конверте с документами. В левом верхнем углу было название «Кики Кэш», а ниже - два номера телефона.
Невольно взглянув на личный номер, начинающийся с 010, он поднял трубку стационарного телефона в гостиной. Но звонок не прошёл. С опозданием вспомнив, что с этой линии запрещены исходящие вызовы, Чон Хён снова вышел на улицу и отправился на поиски таксофона.
Перед таксофоном, который он с трудом нашёл, потратив целых полчаса, Чон Хён на мгновение перевёл дух и привёл мысли в порядок.
Да, кажется, нужно было начать именно с этого.
Подготовив вопрос в голове, он снял трубку, приложил к уху и набрал номер, указанный на визитке. Он беспокоился, что тот может не ответить, но, к счастью, после нескольких гудков звонок соединился.
[Да-а. «Кики Кэш», Юк Ки Чхоль. Говорите.]
Тон был каким-то деловито-любезным, чего он раньше не замечал, но голос определённо принадлежал тому мужчине.
Чон Хён спокойным голосом назвал своё имя.
- Здравствуйте. Это Мун Чон Хён. Я позвонил, чтобы кое-что спросить.
Тон заметно посуровел. Словно демонстрируя свою неприязнь.
Чон Хён не обратил на это внимания. Но почему-то ему было трудно произнести вслух заранее подготовленный вопрос.
Ки Чхоль, должно быть, подумал, что связь прервалась.
Только тогда Чон Хён с трудом заставил свой одеревеневший язык шевельнуться.
Послышался сдавленный вздох. Растерянность собеседника отчётливо ощущалась даже через трубку.
- Скажите мне. Почему так внезапно… всё это случилось.
В ответ на с трудом произнесённый вопрос последовало долгое молчание. Впрочем, тема и впрямь была слишком тяжёлой, чтобы говорить о ней запросто. Чон Хён не торопил, а лишь настойчиво ждал ответа.
Наконец, вместе с тихим вздохом, последовал ответ. Хотя и не в той форме, в какой ожидал Чон Хён.
[А зачем вам это знать? История не из приятных, и мне бы не хотелось её разглашать.]
- Скажите, пожалуйста. Я хочу знать.
[Это был просто несчастный случай. Он погиб в результате несчастного случая.]
[Ну… автокатастрофа, что-то в этом роде.]
Любой бы понял, что это просто отговорка. Из-за того, что Ки Чхоль уклонялся от подробных объяснений, сомнения только усилились.
Чон Хён вспомнил о деле об убийстве из новостей и уже собирался спросить, не связано ли это с ним, как вдруг его опередил Ки Чхоль.
[Кстати, вы уже ищете квартиру для переезда?]
Это была явная попытка сменить тему.
- Нет. Скорее, я хотел спросить, может быть, Кан Тэ Хва…
Чон Хён не поддался и снова попытался заговорить о смерти Кан Тэ Хва. Но собеседник резко, как ножом, обрубил его.
[Ищите быстрее. Квартиру надо выставлять на продажу. И я сейчас немного занят. Так что вешаю трубку.]
Не успел он и опомниться, как звонок оборвался.
Электронный звук из отключённой трубки показался ему странно насмешливым. Словно тихий упрёк Ки Чхоля: «И почему тебя это сейчас волнует?».
Чон Хён положил трубку, зная, что, если он перезвонит, тот всё равно не ответит.
Смерть Кан Тэ Хва не была простым несчастным случаем.
В течение нескольких следующих дней Чон Хён не спал ночами, мучаясь неразрешённым вопросом.
Он мог бы просто оставить всё как есть. Считать, что тот умер, как и сказал Ки Чхоль, в обычной автокатастрофе, и на этом успокоиться.
В конце концов, даже если бы он узнал правду о его смерти, ничего бы не изменилось. Кан Тэ Хва не вернётся. Насилие, которое он совершил по отношению к Чон Хёну, никуда не исчезнет. Всё это было неизменным фактом, вписанным во время, называемое прошлым.
Бедствие миновало. Хоть и остались шрамы, Чон Хён выжил, и теперь ему нужно было просто сосредоточиться на восстановлении своей разрушенной жизни. Не было нужды оглядываться на прошлое.
И всё же Чон Хён не мог избавиться от этого вопроса.
Он никак не мог успокоиться. Вместо того чтобы планировать будущее, ему постоянно хотелось оглядываться назад. Ему хотелось докопаться до того, что он упустил.
Ночами, оставаясь один в гостиной, он слышал голос Кан Тэ Хва. Слова, которые тот однажды, пьяный, наговорил ему, теперь кружились в голове, словно слуховая галлюцинация.
«Я был неправ, так что надо извиниться… извиниться, блять… надо бы… Как это сделать? …Я не знаю. Я никогда этого не делал… хаа… Нет… не то… Сейчас-то уже какой смысл… Но это не значит, что я не собираюсь… Я подумаю. Как извиниться… Так что подожди. Да. Подожди… подожди… если подождёшь…»
Он говорил, что извинится. Эти слова, которые он тогда счёл простым пьяным бредом, теперь казались ему чем-то зловещим.
После того дня, когда он заговорил об извинениях, поведение Кан Тэ Хва изменилось. А вскоре после этого он умер.
Почему эта последовательность событий ощущается как единый, взаимосвязанный поток? Неужели мысль о том, что Кан Тэ Хва мог сам желать своей смерти, - это всего лишь чрезмерное предположение?
Даже если он и не собирался умирать, он, по крайней мере, должен был это предвидеть. Доказательством тому - заранее приведённые в порядок дела с наследством.
Чем больше он думал, тем глубже становились сомнения, а чем глубже сомнения, тем беспокойнее становилось на душе. Чтобы удержать своё сознание, которое всё больше тонуло в прошедшем времени, ему нужно было узнать.
