Беги, если сможешь. Глава 44
На одно короткое мгновение холодный воздух хлынул в мои лёгкие. В моих широко раскрытых от ужаса глазах отразилось ночное небо. Я запоздало осознал, что нахожусь в воздухе, потому что Натаниэль Миллер разжал руку и швырнул меня, но на этом всё и закончилось.
Моё тело камнем ушло под воду.
С трудом вынырнув на поверхность, я закашлялся. Днём, когда в бассейне резвились другие, я и не замечал, но он был невероятно глубоким. Я совершенно не чувствовал дна. Собрав последние силы, чтобы всплыть, я жадно вдохнул драгоценный кислород.
Ругательство само сорвалось с губ. Но, какими бы ни были намерения Натаниэля Миллера, алкоголь точно выветрился. Не раздумывая, я инстинктивно двинулся. Поспешно ухватившись за ближайший бортик, я тяжело выдохнул. Нужно было выбираться из бассейна. Я с силой попытался подтянуться, но потерпел неудачу. С досадным вздохом я откинул голову назад.
Первое, что попало в поле зрения, - это лоферы, стоящие на деревянном настиле у бассейна. Залитые ярким лунным светом, эти туфли в стиле кэжуал сияли элегантным блеском, словно никогда не касались земли. Рядом с их блестящими носами в настил упиралась трость цвета слоновой кости. Я медленно провёл взглядом по её длинному древку и увидел набалдашник, вырезанный в виде головы зверя с широко раскрытой пастью. А затем я заметил длинную, изящную руку, без колебаний сжимавшую голову свирепого хищника.
Мой взгляд продолжал ползти вверх. Хотя я уже знал, что меня ждёт в конце.
Только когда наши взгляды наконец встретились, я замер. В фиолетовых глазах мужчины, который до этого неподвижно стоял и смотрел на меня сверху вниз, мне почудился странный блеск. И тогда он наконец заговорил:
- Надо же, господин прокурор, - сказал Натаниэль Миллер, едва заметно изогнув уголки своих полных губ.
Будь у меня хоть капля сил, я бы огрызнулся: «А как ты думаешь, по чьей вине?» Но, к несчастью, у меня не было сил даже на то, чтобы изумлённо вздохнуть.
От холода и усталости дыхание само собой сбилось. Я едва держался за бортик, жадно хватая ртом воздух, когда моих пальцев коснулся прохладный, незнакомый предмет. Это была трость Натаниэля Миллера. А затем произошло нечто невероятное.
Гладкая поверхность длинной трости скользнула под мои пальцы, цеплявшиеся за край настила. К моему ужасу, она начала поддевать их, отрывая от опоры. Один палец, затем другой.
Движения были медленными, словно он наслаждался процессом.
В конце концов одна рука сорвалась. Я вскрикнул и в панике снова ухватился за бортик. Но на этом он не остановился. Поддев один палец на другой руке, Натаниэль замер и посмотрел на меня сверху вниз.
- Господин прокурор, - позвал он меня мягким, почти певучим голосом. Этот человек, который, без сомнения, с наслаждением наблюдал бы, как я иду ко дну, оторвав все мои пальцы от бортика, до нелепости мягко спросил:
В этот миг ярость придала мне неожиданных сил. Стиснув зубы, я протянул руку и мёртвой хваткой вцепился в трость, поддевавшую мои пальцы.
Видимо, не ожидая нападения, Натаниэль потерял равновесие и сильно пошатнулся. Возможно, из-за больной ноги, он в итоге рухнул на здоровое колено, упёршись свободной рукой в настил. Наклонившись вперёд, он смотрел на меня с искренним удивлением на лице. Стоять на коленях, опираясь рукой о землю - для него это, должно быть, впервые. Как и ожидалось, на его лице было написано ошеломлённое недоверие. Я почувствовал злорадное удовольствие и расхохотался.
- А теперь попробуй оторви и это.
Увидев такое лицо Натаниэля Миллера впервые, я почувствовал себя победителем. Ах, жаль, что только я вижу его в таком виде. Я ощущал ликование с лёгкой ноткой досады, но в то же самое мгновение...
Губы Натаниэля Миллера растянулись в стороны.
При виде его медленно поползших вверх уголков губ я инстинктивно замер. Леденящий холод пробежал по спине. Слабая улыбка на его лице напомнила мне одно из злобных прозвищ, которыми его награждали в прессе.
В тот миг мне показалось, будто за спиной Натаниэля Миллера я увидел огромную змею, широко раскрывшую пасть.
- Ах, какая оплошность, - с сожалением бросил Натаниэль.
И тогда я увидел, как его большая ладонь разжалась, выпуская трость. Набалдашник в виде головы серебряного зверя, который он только что сжимал, на мгновение показался мне неестественно огромным.
И в следующее мгновение, всё ещё сжимая в руке чёртову трость Натаниэля, я снова ушёл под воду.
«Чёрт возьми, ты с ума сошёл? Какого чёрта ты творишь?!»
Закричал грубым голосом мужчина. Дрожа от страха, я прятался за стеной и наблюдал за ними. Его оппонент что-то сказал взбешённому мужчине. Но это не успокоило его, а, наоборот, взбесило ещё больше.
В следующее мгновение в руках мужчины оказалось ружьё. Длинное ружьё, висевшее на стене. Его охотничье ружьё, до которого я не мог дотянуться.
Он навёл его прямо в голову оппонента. И, не дав тому и шанса взмолиться, нажал на курок. От оглушительного звука, похожего на раскат грома, я зажал уши обеими руками и закричал. А когда мгновение спустя я отнял руки, все звуки исчезли, и осталась лишь тишина. Похожая на смерть, нет.
Я медленно поднял веки. Некоторое время я лишь растерянно моргал. Из-за окна доносились приглушённые, мирные голоса людей. В скромно обставленной комнате не было ни дорогих скульптур, ни даже самой простой картины. Только кровать, на которой я лежал, маленький чайный столик и комод. Вероятно, это была что-то вроде временной гостевой комнаты. От тёплого солнечного света, проникавшего через большое окно, сознание снова начало туманиться, и меня потянуло в сон. Я уже было закрыл глаза, как вдруг...
Внезапно я рефлекторно попытался резко сесть, но тут же задохнулся.
Я даже не смог договорить. Застонав от ужасной головной боли, я крепко зажмурился и схватился за голову. Сколько же я выпил? Такого жуткого похмелья у меня ещё не было. Было чувство, будто кто-то без остановки колотит молотком по моему мозгу.
Издавая жалкие стоны, я вцепился в волосы. Не в силах собрать мысли, я лишь морщился от боли. Наконец, я с трудом приоткрыл глаза и застыл.
На мне не было абсолютно ничего. Когда я осознал, что лежу в кровати совершенно голый, я побледнел от ужаса.
И тут я почувствовал тёплое дуновение на щеке. Не сразу среагировав, я перевёл взгляд вбок, а затем, повернув голову, окончательно застыл.
Натаниэль Миллер стоял рядом, протягивая мне чашку, от которой поднимался пар.
В отличие от меня, совершенно голого, без единого предмета нижнего белья, он был безупречно одет в костюм-тройку.
