Наглец. Глава 51-55
Найдя ближайшую аптеку, Ивон купил комплексное средство от простуды и мазь. Расплачиваясь за лекарства, он заметил на прилавке выставленные на продажу обезболивающие пластыри. Ивон положил одну упаковку пластырей поверх лекарств Чан Бома.
Он всего лишь перенёс Чан Бома из кухни в спальню, но в его теле не было ни одного места, которое бы не ныло. Конечно, главной причиной было то, как неразлучно они провели последние несколько дней.
Внезапно почувствовав тупую боль в пояснице и ногах, Ивон застонал.
Я даже когда на стройке работал, пластыри ни разу не клеил.
Похоже, ему придётся видеться с Чан Бомом с перерывами.
Сегодня он это отчётливо понял. Ивон не мог устоять, когда Чан Бом соблазнял его своим телом, и если так пойдёт и дальше, то он исхудает до кожи и костей - это был лишь вопрос времени. Но даже если он и мог с этим смириться, больше всего на свете ему не хотелось показывать Чан Бому своё тело, облепленное пластырями.
Выйдя из аптеки, Ивон позвонил матери. Он вспомнил, что забыл сказать ей кое-что перед уходом из дома.
- Мам. Не ходи сегодня к брату в больницу, оставайтесь дома с Хэджу.
В такую холодную погоду его мать не могла вести простуженную Хэджу к Чонмину. Обычно в таких ситуациях Ивон присматривал за Хэджу, а мать ехала в больницу. Но из-за того, что Ивон внезапно выбежал из дома, она, должно быть, оказалась в весьма затруднительном положении.
Ивон произнёс слова, которые приберёг для того момента, когда мать наконец одобрит Чан Бома.
- Бом хён сказал, что оплатит больничные счета и велел нанять сиделку. Мы договорились о постоянной сиделке с четырёх до восьми вечера, а если понадобится в другое время, можно просто позвонить в больницу.
Почему-то ему показалось, что теперь об этом можно было сказать.
Мать долго молчала, а потом смущённо ответила:
[Даже не знаю, как мы сможем отплатить за такую доброту.]
- Я отплачу ему позже, - сказал Ивон.
Правда, он не знал, займёт это десять лет или двадцать. Что ж, если он захочет получить всё это обратно, ему придётся быть со мной всю жизнь. Подумал Ивон, заканчивая разговор с матерью.
Лёгкой походкой Ивон вернулся в дом Чан Бома и сразу направился в спальню. Он плюхнулся на живот рядом с Чан Бомом, который всё ещё спал на кровати, и игриво прохныкал:
Он прикоснулся ко лбу Чан Бома и обнаружил, что жар, от которого тот просто пылал, значительно спал, пока он ходил в аптеку. Похоже, везти его в больницу прямо сейчас не придётся.
Ивон погладил красивый лоб Чан Бома и тихо вздохнул с облегчением.
Какое счастье, что мама дала разрешение до того, как аджосси успел передумать.
Хотя он сам сказал, что не сможет встречаться с ним, пока мать не разрешит, честно говоря, он очень переживал. Ему почему-то казалось, что такой человек, как Чан Бом, мог бы встретить кого-то другого за то время, пока Ивон с ним не связывался. Именно поэтому он и торопил мать с ответом.
Для Чан Бома, который, должно быть, встречался с бесчисленным количеством людей, расставания, вероятно, были привычным делом. Непохоже было, чтобы он особенно тяжело переживал разрыв с Ивоном. А вот Ивон, напротив, чувствовал, что как минимум неделю не смог бы ни есть, ни пить.
Ивон убрал руку с лица Чан Бома и подпёр подбородок скрещёнными руками.
И вчера он не выглядел особо расстроенным.
Чан Бом оставался совершенно безразличным и когда его мать просила не встречаться с Ивоном, и когда сам Ивон говорил, что не может видеться с ним без её разрешения. Было даже неловко вспоминать, как он переживал, боясь ранить его своими словами.
Поэтому ему совсем не было неприятно, что незадолго до этого в кухне Чан Бом повёл себя так яростно, едва его увидев.
Судя по тому, как он злился... кажется, он всё-таки был немного расстроен.
Ивон приподнялся на локтях и, оторвав тело от кровати, поцеловал Чан Бома в щёку.
В тот же миг Чан Бом, который, казалось, крепко спал, нахмурился и слегка пошевелил головой. Он медленно открыл глаза, окинул Ивона острым взглядом и спросил:
А? Неужели он ударился головой, когда упал?
Вопрос прозвучал так, будто он напрочь забыл всё, что случилось в кухне до того, как он потерял сознание.
Чан Бом с заспанным лицом оглядел свою спальню и кухню, почёсывая затылок. По его виду было неясно, понимает ли он, сон это или явь. Похоже, из-за простуды его сознание было затуманено, и он принимал случившееся за сон.
Ивон, наполовину пряча медленно краснеющее лицо за скрещёнными руками, сам того не ведая, солгал:
Ему было неловко за то, что он так открыто признался в любви, в пылу секса. Это было искренне, так что не имело значения, если бы Чан Бом помнил, но раз он считает это сном, то можно было всё так и оставить.
Признаться можно и снова. Если представится ещё один шанс, ему хотелось бы сделать это в более романтичной обстановке. Любая обстановка будет более подходящей, чем та, в которой он признавался, раздвинув ноги на кухонном столе.
Ивон энергично замотал головой, отгоняя непристойное воспоминание, и сказал:
- Вставайте, выпейте лекарство. Я купил его, потому что подумал, что вы простудились.
Чан Бом пристально смотрел на Ивона и спустя долгое время спросил:
- Ты пришёл, чтобы дать мне лекарство?
Если он и вправду считал произошедшее на кухне сном, то внезапный визит Ивона мог показаться ему странным. Учитывая вчерашние события, ему было бы трудно поверить, что мать Ивона передумала всего за несколько часов.
- Да. А ещё чтобы приготовить вам паровой омлет.
Добавил Ивон, обращаясь к Чан Бому, который недоумённо шевельнул густыми бровями:
- Мама сказала, что я могу с вами встречаться.
Произнеся это, он вдруг с нетерпением стал ждать реакции Чан Бома.
Когда тот был в жару и полусне, он казался немного рассерженным, но в то же время и успокоенным. Одно было ясно - он был настолько рад, что без раздумий поцеловал его. Ивон пристально смотрел на Чан Бома, который теперь был в полном сознании, пытаясь уловить на его лице признаки радости.
Чан Бом, казалось, был немного удивлён. Он слегка приподнял голову от подушки и моргнул. Затем тут же снова уронил голову на подушку и ответил ровным, безэмоциональным тоном:
От такой безразличной реакции Чан Бома Ивон тут же надулся.
Что за... Ты же сам только что говорил, что любишь меня!
На признание Ивона Чан Бом отчётливо ответил: «Я тоже». Если это правда, разве он не должен был отреагировать более бурно? И на слова о том, что он не будет выходить на связь, и на слова о том, что они могут продолжать встречаться.
Похоже, это как раз Чан Бом, унесённый послевкусием секса, брякнул то, чего и не думал.
Внезапно обидевшись, он тут же расхотел готовить паровой омлет. Ивон резко поднялся с кровати и холодно произнёс:
- Прежде чем уйти, принеси бутылку воды. Мне нужно выпить лекарство, - сказал Чан Бом, натягивая на себя одеяло и поворачиваясь на бок.
Ивон, которому поручили что-то сделать в тот момент, когда он злился, яростно посмотрел на Чан Бома, кипя от негодования. Но ему стало жаль Чан Бома, который дрожал под одеялом, словно от холода, и в конце концов он всё же принёс ему воды.
Взяв бутылку с водой, Чан Бом нетвёрдо приподнялся. Он безвольно сел на край кровати и, покашливая, вскрыл упаковку с лекарством от простуды. При виде этого сердце Ивона внезапно смягчилось. Он снова сел рядом с Чан Бомом и с беспокойством спросил:
На это Чан Бом, который пил воду, резко отвернулся и прыснул. Казалось, он отвернулся, чтобы не заразить Ивона, и пытался сдержать чихание. Ивон погладил по спине Чан Бома, чьи плечи вздрагивали, пока тот подавлял кашель.
Когда кашель утих, Чан Бом снова повернулся к Ивону. Почему-то его губы подрагивали, словно он сдерживал смех. Похоже, ему и вправду было очень плохо.
- Хотите паровой омлет и кашу?
- Нет. Иди уже. Тебе скоро на работу, - сказал Чан Бом дрожащим голосом, указывая подбородком на настенные часы.
Если он не выйдет прямо сейчас, то точно опоздает. Проверив время, Ивон обернулся к Чан Бому и спросил:
- С вами всё будет в порядке, пока вы болеете?
- А разве со мной кто-то был, когда я болел раньше?
- Когда вы так говорите, мне ещё труднее уйти.
- Я для этого и сказал. Чтобы ты весь день на работе обо мне думал.
На лице Чан Бома не осталось и следа болезни; он бодро улыбнулся, а затем, быстро вернув себе невозмутимое выражение, продолжил:
Внезапно взять и не выйти на работу было нельзя, поэтому Ивон поднялся с места.
Он сделал неуверенный шаг к порогу спальни, когда Чан Бом позвал его низким голосом:
Ивон остановился и обернулся. Он увидел Чан Бома, который по-прежнему сидел на краю кровати. Чан Бом встретился с Ивоном безразличным взглядом и сказал:
Ивон не сразу понял, что только что услышал, и машинально переспросил. Следующие слова Чан Бома были ещё более шокирующими.
- Я спросил, будешь ли ты жить со мной, если я завяжу с бандитскими делами.
Ивон застыл на месте, словно игрушка, из которой внезапно вынули батарейки.
Чан Бом безучастно разглядывал внезапно «сломавшегося» Ивона.
Ивон, казалось, был немало шокирован предложением жить вместе: он стоял с открытым ртом, уставившись куда-то в пустоту. Было очевидно, что в его голове проносится миллион мыслей.
Понимая, что на приведение мыслей в порядок уйдёт немало времени, Чан Бом взял сигареты, лежавшие на изголовье кровати. Не сводя глаз с Ивона, он прикурил. Он глубоко затянулся, так, что невольно сощурился, и подумал:
Интересно, что он там себе нафантазировал?
Ему было очень любопытно, какой на этот раз он выдаст ошеломительный ответ.
Одно было ясно - он точно откажется. Двадцатидвухлетний парень, который только что получил от матери разрешение встречаться с возлюбленным. Для него совместная жизнь была чем-то слишком преждевременным, да и обстоятельства не позволяли. Сейчас семья Ивона из трёх человек должна была крепко держаться вместе, чтобы заполнить пустоту, оставленную У Чонмином, который был их фактическим кормильцем.
В любом случае, Чан Бому тоже нужно было время, чтобы разобраться со своими делами. Вероятно, это будет нелегко и может занять год или два. Так что, даже если бы Ивон согласился, они не смогли бы начать жить вместе прямо сейчас.
И всё же вид застывшего от его громкого заявления Ивона был настолько забавным, что он решил ничего не объяснять и просто оставить его в состоянии шока.
Чан Бом окинул взглядом одежду Ивона и подумал:
Если уж он собирался признаваться мне в любви, то должен был быть готов услышать в ответ предложение жить вместе.
На Ивоне была в точности та же одежда, что Чан Бом видел во сне.
Дело было не только в одежде. Он и без того знал, что произошедшее на кухне не было сном. Чан Бом не был из тех, кто путает сон с явью, даже будучи в здравом уме. Просто утром у него был такой жар, будто мозг плавился, и он, находясь в полусне, на мгновение принял всё за сон.
Это было похоже на то, что бывает только во сне.
Всё было настолько хорошо, что в это было трудно поверить. Ивон утром, его слова о любви... А о его виде, когда он, нежась в послевкусии близости, развратно раскинулся на обеденном столе, и говорить нечего.
Чан Бом посмотрел на всё ещё «сломавшегося» Ивона и подумал:
Да уж, это, похоже, на весь день затянется.
Если его и в этот раз уволят с подработки из-за меня, Ивон - именно тот парень, который тут же сделает вывод, что «не стоит связываться с дурными людьми». Пора бы ему сказать, чтобы приходил в себя.
Как раз в тот момент, когда он с лёгким сожалением подумал, что так и не услышит заведомо забавный ответ, Ивон пробормотал:
От совершенно неуместного ответа Чан Бом нахмурился. Ивон с таким видом, будто на него взвалили непосильную ношу, беспокойно забегал глазами.
- Чтобы пожениться, нужно ехать за границу. А у меня ни паспорта, ни денег на билет... Нет, даже до этого, моё нынешнее положение... Я всегда думал, что если когда-нибудь женюсь, то поздравительную речь произнесёт мой брат...
Ха. Вот оно как? Да уж, делить шкуру неубитого медведя он мастер.
(Прим.: Буквальный перевод: "Пить суп из кимчи". Идиома происходит из старой бытовой ситуации. Кто-то готовит вам рисовые пирожки. Вы, предвкушая угощение, заранее выпиваете острый суп из кимчи, который обычно едят вместе с пирожками, чтобы они легче усваивались. Но проблема в том, что вам ещё не предложили эти пирожки. Может, их готовят не для вас, и вы останетесь ни с чем, зря выпив суп. Таким образом, "пить суп из кимчи" означает забегать вперёд, радоваться или строить планы на основе чего-то, что ещё не произошло и может вообще не случиться. Это синоним преждевременных, необоснованных ожиданий.)
Конечно, теперь Чан Бом понимал, что всё это лишь от чрезмерной осторожности. Ивон был в таком положении, что даже малейшие перемены заставляли его долго размышлять. Похоже, предложение о совместной жизни он естественным образом связал с браком, а от сильного смущения его мыслительный процесс с этого момента дал сбой.
В любом случае, ясно одно: для него совместная жизнь без брака - нечто невообразимое.
Серьёзно, трудно было понять: то ли он донельзя распущенный, то ли консервативный.
Чан Бом потушил сигарету в пепельнице и сказал:
- Я не говорю, что мы будем жить вместе прямо сейчас, так что хватит надумывать всякую ерунду.
Переспросил Ивон, встретившись с ним взглядом, на его лице отразилось некоторое облегчение. Затем, теребя пальцы, он осторожно спросил:
- …Но вы ведь серьёзно говорили, что бросите свою нынешнюю работу?
Он всего лишь собирался немного ускорить то, что и так планировал сделать. Хотя, даже если он и бросит работу, вряд ли что-то сильно изменится, учитывая его врождённый характер.
Как бы то ни было, Чан Бом кивнул.
В этот миг лицо Ивона просияло так, что у Чан Бома ёкнуло сердце. Сам того не заметив, Чан Бом слегка приоткрыл рот и моргнул.
Его тело по необъяснимой причине сковало, а Ивон, стоявший у порога спальни, одним махом подбежал к нему.
Даже не сбавляя скорости, Ивон крепко обнял Чан Бома и повалился вместе с ним на кровать, воскликнув:
Чан Бом, нехарактерно для себя смутившись, вертел головой, уворачиваясь от Ивона, который настойчиво тянулся к его губам, пытаясь поцеловать. Сердце бешено колотилось.
Ивон, которому в конце концов удалось впиться в губы Чан Бома долгим поцелуем, весело сказал:
- Когда бы это ни было, я женюсь на вас, аджосси. Вот тогда и будем жить вместе.
И тут же мысли Чан Бома изменились.
Что ж, если он и должен был заразиться, то уже заразился бы раньше, верно?
Чан Бом пожал плечами, обхватил подбородок Ивона и снова поцеловал его. Лицо было таким маленьким, что, обхватив его двумя руками, ещё оставалось свободное место, а от волос и кожи исходил не просто запах чистоты... а какой-то другой аромат.
Его в меру пухлые губы были такими сладкими, что казалось, укуси их передними зубами, и из них потечёт не кровь, а фруктовый сок. Исследуя языком рот Ивона, Чан Бом запустил руку под его свитшот и стал поглаживать спину. От прикосновения к гладкой, нежной коже в его воображении тут же возникла картина: белоснежная спина без единого пятнышка.
Спина Ивона, сотканная из изящных мышц, в лунном свете сияла, словно подсвеченная изнутри. Чан Бом грозно нахмурился, почувствовав, как его член дёрнулся и начал твердеть.
Блять. Да я будто животное в течке, а не человек.
Если так часто будет вставать, во мне скоро спермы не останется.
Ивон, должно быть, тоже почувствовал, что Чан Бом возбудился, и, вздрогнув, опёрся на кровать, выпрямляя корпус. Чан Бом коротко облизнулся, сожалея о внезапной потере мягких, податливых губ. Ивон, густо покраснев, со смущённым видом посмотрел на него.
- Просто иди. С этим я сам разберусь.
Тем более что утром ему подкинули фантастический материал для онанизма. Картина Ивона, лежащего на кухонном столе с раздвинутыми ногами, была слишком хороша, чтобы забыть её после одного оргазма.
Ивон пополз назад, собираясь слезть с кровати, но остановился, его взгляд зацепился за бугорок, внезапно выросший на тренировочных штанах Чан Бома. Ивон мельком взглянул на него снизу вверх с тоской во взгляде. Этот взгляд показался Чан Бому даже зловещим.
Как и ожидалось, Ивон зацепил пальцами резинку тренировочных штанов, отчего его полувставший член выпрыгнул наружу, и с лицом человека, умирающего от смущения, пробормотал:
Чан Бом, у которого тут же встал до отказа, закрыл ладонью лоб и глаза.
Я из-за него точно с ума сойду. Если Ивона сегодня и уволят из ресторанчика, то это будет точно не вина Чан Бома.
В итоге Ивон на работу не пошёл.
Лёжа совершенно голый на кровати Чан Бома, Ивон звонил владельцу ресторанчика. Другой рукой он прикрывал лицо, на котором было написано чувство вины и отвращения к себе, и прислушивался к гудкам.
Единственным облегчением было то, что рабочее время ещё не началось. Владелец сразу же ответил на звонок.
- Хозяин, а Санхён сегодня на работе?
Санхён был единственным сыном владельца и часто приходил помогать вместе с матерью в загруженные дни. После недавней сдачи выпускных экзаменов он стал появляться ещё чаще, чтобы научиться работать на кухне. Если Санхён был на месте, Ивон хотел бы взять сегодня выходной.
- Тогда, мне очень жаль, но можно я сегодня возьму выходной? Я плохо себя чувствую.
По крайней мере, это была правда. Он даже подумал, как хорошо, что купил пластыри, когда покупал лекарства для Чан Бома. Из трубки донёсся добродушный голос начальника.
[Конечно. Отдыхай хорошенько, и если завтра тоже будешь болеть, позвони.]
Ивон, до этого лежавший на животе, оперевшись на локти, закончил звонок и уткнулся лицом в кровать. Чан Бом, который, как и Ивон, был нагим, видимо, уловил его уныние и бесцеремонно сжал его ягодицу, спрашивая:
- Что? Опять из-за меня уволили?
- Нет, - буркнул в ответ Ивон и шлёпнул по наглой руке.
Чан Бом покорно убрал руку, повернулся к Ивону на бок и подпёр голову кулаком.
- Тогда из-за чего ты опять надулся?
Пожаловавшись вволю от досады, Ивон вдруг почувствовал себя виноватым. Он уныло поднял голову и сказал:
- Просто мне жаль самого себя. Что я пропускаю работу ради... вот такого.
В тот день, когда он впервые пришёл в гости к Чан Бому, он тоже задремал и в итоге не пошёл на свою подработку в круглосуточном магазине. Он поклялся себе больше никогда не совершать таких распутных поступков, но его решимости хватило ровно на три дня. Чан Бом перевернулся на спину и фыркнул.
- И это всё? Я-то думал, что-то серьёзное.
Ивон ни с того ни с сего вспылил и заворчал:
- Я просто не хочу быть безответственным!
- И кто это оценит, твою ответственность?
- Дело не в том… чтобы кто-то оценил.
Честно говоря, он никогда раньше не думал об этом, и слова застряли у него в горле. Он даже не помнил, чтобы ему когда-либо не нравились безответственные люди. Даже когда директор клининговой компании, господин Чхве, возмущался, причитая о «нынешней молодёжи», которая тут же сливается, как только работа кажется хоть немного сложной, Ивон лишь думал: «Ну, бывает».
По правде говоря, Ивон и сам по натуре не был особо ответственным. Ему нравилось веселиться и хотелось, чтобы о нём только заботились и умилялись. Было время, когда самым важным в мире для него было выглядеть красивым и крутым.
Он и сам не знал, с каких пор ему стало так до тошноты противно чувствовать себя безответственным. Наверное, с тех пор, как на него легла часть ответственности за содержание семьи.
Ивон честно сказал то, что пришло ему в голову:
- Когда я развлекаюсь, а не работаю, я чувствую вину.
Он был в таком положении, что ему не хватало времени и сил, даже если бы он вкладывал в заработок всё то, что мог бы потратить на развлечения. А время, проведённое с Чан Бомом, было слишком приятным. И каждый раз из-за этого он чувствовал себя виноватым перед матерью, Хэджу и Чонмином.
Чан Бом, хоть и с непроницаемым лицом, смотрел на Ивона моргающими глазами, словно совершенно не понимая его слов. Определённо, Чан Бом был из тех, кто всегда следует своим желаниям. К тому же, он не казался человеком, способным испытывать сильное чувство вины.
Когда мысли дошли до этого, Ивон вдруг почувствовал, что что-то не так. Ведь за последние несколько дней не только он толком не работал. Наоборот, это Чан Бом уже давно тратил на него непомерно много своего времени.
Чан Бом лениво закатил глаза и ответил с такой расслабленностью, что казался лентяем:
- Работой… занимаются сотрудники.
Ивон, который до сих пор никогда не был в положении начальника, разинул рот и искренне воскликнул:
- Вау! Ну вы и козёл. Это так бесит!
- У начальников всегда много времени. Нужно только приказывать.
- Но вы же собираетесь завязать со своим бизнесом?
Чан Бом ведь ясно пообещал, что бросит своё нынешнее дело. Тогда он больше не будет начальником. Чан Бом со спокойным видом ответил:
Ивон на мгновение представил себе Чан Бома, устроившегося куда-то на работу и ставшего обычным сотрудником, и покачал головой. Это ему совершенно не шло.
- Но что вы тогда будете делать?
- Ну… думал открыть какой-нибудь ресторанчик с самгёпсалем, чтобы ты им управлял, а я жил бы на деньги, которые ты заработаешь.
- Что, альфонсом хотите быть? Я не согласен.
Ивон резко отвернулся в другую сторону. А может, ему и вправду придётся содержать Чан Бома.
Хотя он и ответил так строптиво, на самом деле эта идея была не так уж плоха. Что бы Чан Бом ни делал, это было в сто раз лучше, чем если бы он избивал людей и в итоге сел в тюрьму. Чан Бом мягко взял его за подбородок, повернул к себе и сказал голосом, в котором не было и тени шутки:
- Что бы я ни делал, я точно не дам тебе умереть с голоду, так что не волнуйся.
Слова, которые из уст другого человека прозвучали бы как пустая лесть, подействовали на него на удивление успокаивающе. И тогда ему вдруг показалось, что, может быть, можно позволить себе немного развлечься.
Ивон стал теребить оба уха Чан Бома и спросил:
- Хотите пойти на свидание в понедельник?
- Хочу пойти в парк развлечений.
Было одно место, куда они ездили на школьные экскурсии после выпускных экзаменов. Тогда это место казалось ему банальным, а теперь - невероятно роскошным.
Поэтому он хотел пойти туда с Чан Бомом. Сейчас Чан Бом был единственным, кто мог без всяких оговорок сделать Ивона счастливым. Этого не могли сделать для него ни мать, ни Хэджу.
Одновременно с ответом Чан Бом вставил в него свой член, который, незаметно для него самого, уже успел напрячься до предела. Ивон даже не удивился, лишь резко вдохнул. Он был так воспалён, что чувствовал жгучий жар, но ничто не могло сравниться с удовлетворением от того, как туго он был заполнен изнутри.
На поздний обед они съели паровой омлет и кашу.
То ли от того, что они три-четыре раза занялись сексом, простуда у Чан Бома прошла без следа, но он очень быстро проголодался, поэтому днём они вместе вышли поесть гамбургеров, а потом зашли в магазин за продуктами. На ужин на столе появились купленные в супермаркете самгёпсаль, свежие овощи для заворачивания и кимчи.
Только к ночи Ивон собрался домой. Стоя у входа, он сказал Чан Бому:
- Удивительно, как у вас всё обустроено. Есть почти вся необходимая посуда.
Ивон с недоумевающим видом покачал головой. Тогда Чан Бом закатил глаза к потолку, словно пытаясь что-то вспомнить, и вскоре произнёс: «А-а».
- Наверное, это менеджер Ю всё купил. Прежде чем переехать из Сеула, я только нашёл дом и сказал менеджеру Ю сделать так, чтобы здесь можно было жить.
Ивон снова окинул взглядом просторную гостиную. Почему-то в голове сама собой нарисовалась картина, как менеджер Ю смотрит в какой-то каталог мебельного магазина и говорит: «Сделайте всё вот так».
Вспомнив, как Чан Бом раньше сказал: «Начальникам нужно только приказывать», Ивон невольно выпалил то, что думал:
- Вы и правда хреновый начальник.
То заставляет выполнять мелкие поручения, не связанные с работой, то поднимает руку, когда злится. Если бы Чан Бом был его начальником, а не любовником, Ивон, возможно, тоже считал бы его невероятно раздражающим человеком. Это только в глазах Ивона он был милым, а так - вполне заслуживал, чтобы сотрудники за спиной называли его мудаком.
Чан Бом шевельнул густыми бровями и спросил:
- …Это менеджер Ю так говорит? Что я хреновый?
Когда Ивон покорно кивнул, Чан Бом свирепо уставился в пустоту, его губы дрогнули, словно он сдерживал ругательство. Но Чан Бом должен был знать о своих недостатках.
Ивон повернулся к входной двери и стал надевать кроссовки.
- Остался самгёпсаль и кимчи, я приготовил из них поккымбап (жареный рис с кимчи). Разогрейте утром.
- Домой едешь? - спросил Чан Бом, надевая тапочки и прижимаясь к спине Ивона, словно собираясь проводить его до самой двери. От этого пространство внезапно стало тесным, и Ивон, оперевшись рукой о входную дверь, закончил обуваться.
Пока у Хэджу не пройдёт простуда, им с матерью приходилось по очереди дежурить дома и в больнице.
Сегодняшнюю ночь Ивон проведёт в палате Чонмина, а утром вернётся домой, и тогда уже мать будет ухаживать за Чонмином до прихода сиделки. За это время Ивон сможет немного поспать рядом с Хэджу, а потом пойти на работу в ресторанчик.
Ответил Чан Бом и взял ключи от машины. Затем, стоя за спиной Ивона, он протянул руку, чтобы открыть входную дверь. Ивон в ужасе схватил его за руку.
- Не провожайте меня. Я сам дойду.
- Почему? - спросил Чан Бом, обнимая его сзади за талию и касаясь губами его уха. Ивон, сдавленно простонав, резко обернулся к нему.
- Вы, может, и не помните, аджосси, но у вас утром был сильный жар.
- И всё равно. К тому же, куда вы пойдёте так легко одетым?
Чан Бом отвёл взгляд к потолку, делая вид, что это его не касается. Судя по его лицу, он явно собирался упрямиться, поэтому Ивон обхватил ладонями его щёки и приподнялся на цыпочки.
- Оставайтесь дома. Я позвоню.
Стоило ему коротко чмокнуть Чан Бома в губы, как напускное упрямство на лице Чан Бома тут же растаяло, и он стал послушным.
Ивон ещё раз крепко обнял Чан Бома и вышел из квартиры.
После этого Хэджу проболела ещё целых два дня.
Всё это время Ивон был на разрыв: ночи он проводил в больнице у брата, дни - в ресторанчике, а по утрам был неотлучно рядом с Хэджу. Накануне он тоже спал урывками в больнице, на рассвете на первом автобусе вернулся домой, чтобы немного вздремнуть, и проснулся утром.
Проснувшись, Ивон, как обычно, первым делом мысленно посчитал дни.
Шатаясь спросонья, он вышел из комнаты и увидел свою мать и Хэджу, уже одетых для выхода. Ивон с недоумением спросил:
- К Чонмину в больницу. Хэджу со вчерашнего вечера всё время зовёт папу.
Он опустил взгляд и увидел Хэджу, которая выглядела бодрой и, казалось, полностью восстановила силы. Проболев четыре дня, она, видимо, соскучилась по Чонмину.
Мать с умилением посмотрела на Хэджу и погладила её по голове. Затем она спросила Ивона:
- Ты сегодня встречаешься с Бомом?
- Нет. Мы договорились встретиться с хёном завтра.
Ответил Ивон, смущённый вопросом матери, и невольно почесал висок. Он вспомнил, что в последнее время встречался с Чан Бомом при любой возможности.
Однако мать, не выказывая никакой обиды, просто дала ему обычное поручение:
- Тогда сходишь утром вместо меня на рынок? Мы несколько дней не закупались.
Мать оставила ему записку со списком покупок и ушла.
От непривычной тишины в опустевшем доме стало как-то не по себе, и Ивон бесцельно почесал затылок, покрутившись на месте. Часто бывало тихо, когда мать и Хэджу спали, но он редко оставался в совершенно пустом доме. Когда мать с Хэджу были в больнице у Чонмина, Ивон обычно либо спал, либо был на работе.
Возникло чувство, будто у него неожиданно появилось свободное время. В этот момент на телефоне звякнуло уведомление.
Он проверил - это только что пришла зарплата за те несколько дней, что он отработал в круглосуточном магазине, откуда его уволили. Если прибавить к этому зарплату из ресторанчика, полученную в прошлую пятницу, то баланс на его счёте был на удивление солидным. Зарплату на подработках платили в разные дни, и обычно деньги уходили сразу же, не задерживаясь на счёте, поэтому он впервые видел на своём балансе такую большую сумму.
Конечно, после оплаты аренды и коммунальных услуг денег всё равно оставалось в обрез, и матери по-прежнему было нелегко сводить концы с концами, обеспечивая семью из трёх человек. Тем не менее, одна лишь мысль о том, что они не уйдут в минус, заставляла его чувствовать себя невероятно богатым. Он был просто ошеломлён.
Казалось, будто у него появилось и свободное время, и даже карманные деньги.
Настроение Ивона внезапно поднялось, и он, широко улыбнувшись, начал быстро собираться на улицу.
Рынок, расположенный недалеко от дома, был местом, которое Ивон тоже любил.
До окончания школы он всегда ходил туда с матерью, чтобы помочь ей нести покупки. Несмотря на то, что рынок был довольно большим, для их семьи, коренных жителей этого района, все лавки были «своими».
Ивон первым делом зашёл в овощную лавку, где они всегда закупались.
- Ой, Ивон, это ты! Что-то тебя совсем не было видно. Так занят на работе?
Ивон застенчиво улыбнулся и купил шпинат и ростки фасоли. Затем, подойдя к знакомой рыбной лавке, он обратился к хозяину, чьё лицо было ему хорошо знакомо:
- Здравствуйте. Мне, пожалуйста, две скумбрии.
- Слушай, скумбрия сегодня так себе. Возьми лучше японскую макрель, а?
Хозяин рыбной лавки, положив макрель на бревенчатую разделочную доску, стал рубить её большим ножом с громким «тук! тук!» и сказал:
- Кстати, чего так давно не заходил? За то время, что не виделись, ты прямо с лица спал.
И правда, с тех пор как он стал брать всё больше подработок, он почти перестал ходить на рынок, и так прошло уже, кажется, полгода. Подумав, не осунулся ли он за это время, Ивон неловко потёр шею, а хозяин лавки тем временем положил на доску ещё одну макрель.
- Вот, возьми ещё одну в подарок!
Ивон, хихикая, поблагодарил его и взял чёрный пакет с тремя рыбинами.
Выполняя поручения матери, он купил себе хотток - сладкую лепёшку, которую всегда ел, когда приходил на рынок. Затем, по пути за корнеплодами, его взгляд внезапно упал на прилавок с выставленными на продажу панчханами (это мини-порции закусок и салатов), и он остановился. Покупать он ничего не собирался, просто размышлял, какими закусками мог бы угостить Чан Бома.
Кажется, когда он ел у нас дома, ему нравились намуль.
У него был опыт работы в ресторане, кафе и компьютерном клубе, и он часто готовил для Хэджу, так что мог приготовить большинство блюд, но вот намуль он никогда не делал. Ивон, жуя хотток, подумал:
Надо будет в следующий раз попросить маму научить меня.
Раз Чан Бому понравились мамины закуски, то поучиться у неё будет лучше, чем искать рецепты в интернете.
Пока он увлечённо разглядывал закуски, из лавки вышла хозяйка и узнала его.
- Ивон, за панчханами пришёл? Мама сейчас занята?
В эту лавку они с Чонмином часто заходили в те времена, когда мать много работала, поэтому он хорошо знал хозяйку. Правда, они уже давно не покупали готовые закуски, так что виделись они впервые за долгое время. Ивон поздоровался, подумав, что не говорил с хозяйкой лавки уже года два, а то и три.
Хозяйка смерила Ивона новым взглядом и сказала дразнящим тоном:
- А вот ты здорово вырос. Был совсем как ребёнок, такой нежный, а теперь уже совсем юноша.
От слов, что он теперь выглядит как взрослый мужчина, Ивону стало неловко, но в то же время приятно, и он широко улыбнулся. Хозяйка, явно обрадовавшись встрече, продолжила расспрашивать его о делах.
- Ты на каникулы домой приехал?
Они не разговаривали года два, так что было вполне естественно, что она думала, будто Ивон всё ещё учится в Сеуле. Прежде чем он успел что-то ответить, хозяйка продолжила:
- Я слышала, ты поступил в университет в Сеуле и живёшь один. Как же он назывался... в общем, Чонмин так хвастался, что это лучший художественный университет во всей Корее.
Похоже, хозяйка совершенно ничего не знала о несчастном случае с Чонмином. Слова почему-то застряли в горле, поэтому Ивон, с трудом выдавив улыбку, уклонился от прямого ответа.
- Я бросил учёбу. Сейчас просто живу дома.
- Ох, почему? Чонмин говорил, что ты поступил, даже получив стипендию.
Это была правда, но он не хотел вдаваться в подробности, поэтому лишь горько улыбнулся и покачал головой. Затем он указал на несколько закусок и сказал:
- Мне вот это и вот это, пожалуйста. И это тоже.
- Хорошо. А, возьми и это. Чонмин это любит.
Во рту стало горько, и слова о том, что Чонмин болен, никак не шли с языка, поэтому Ивон молча принял закуску, которую добавила хозяйка, и расплатился. Выйдя из лавки и идя по рынку, он думал:
В университет я, наверное, уже не вернусь.
С этой целью было покончено давно. Да и если бы он, поддавшись амбициям, восстановился, он всё равно не смог бы рисовать так же хорошо, как раньше.
Он давно не брал в руки кисть, и рука потеряла былую уверенность, но главной причиной была серьёзная травма руки, которую он получил, работая на стройке. В повседневной жизни это не мешало, но он отчётливо чувствовал, что пальцы больше не могли двигаться с прежней точностью. Это было немного грустно, но не конец света.
Даже если бы финансовое положение их семьи было лучше или он не повредил бы руку, не было никакой гарантии, что он смог бы жить так, как хотел. Уже было удачей, если удавалось просто поддерживать их нынешнее существование.
Ивон сжал и размял травмированные пальцы, затем встряхнул головой и направился к знакомой лавке, где продавали корнеплоды.
Закончив с поручениями матери, он пошёл прогуляться по новому торговому району, примыкающему к рынку.
В последний раз он был в центре города на их первом свидании с Чан Бомом, когда они ели пасту. Тогда он был слишком взволнован и ничего не заметил, но сейчас увидел, что появилось много новых магазинов и вокруг было людно.
Впервые за долгое время с удовольствием разглядывая витрины, Ивон вдруг резко остановился перед магазином женской одежды. Причиной стало пальто, выставленное за витринным стеклом.
Мамино пальто совсем износилось.
Он помнил, что сейчас она в основном носит дешёвый пуховик, но лет пятнадцать назад она очень любила пальто и надевала их каждый сезон. Ивон не смог побороть импульс, вошёл в магазин и купил его.
Мама наверняка будет ругаться, что я потратил столько денег.
Цена была довольно высокой, и это его беспокоило, но он просто не мог не купить. Затем Ивон зашёл в магазинчик с разной бижутерией и наполнил корзинку резинками для волос, которые могли бы понравиться Хэджу. Когда он подошёл к кассе, оказалось, что и эта покупка обошлась в приличную сумму. Выйдя из магазина, Ивон крепко зажмурился и твёрдо решил:
Если он погуляет ещё немного, то опустошит весь банковский счёт. Счёт был оформлен на имя Ивона, потому что на него приходила зарплата, но на самом деле им в основном пользовалась мать, которая вела всё хозяйство, поэтому позволять себе большие траты было нельзя.
Именно в этот момент его взгляд привлёк особенно роскошный магазин. Это был бутик элитных часов. Бренд был известен даже Ивону, который совершенно не интересовался часами.
Надо же, в нашем районе открылся такой магазин.
Внезапно ему вспомнились наручные часы Чан Бома, которые выглядели так, будто их купили в какой-то ювелирной лавке. Дизайн был настолько топорным, что от одной мысли о нём брови сами сходились на переносице.
Зато часы на витрине были довольно красивыми. Ивон, поколебавшись с задумчивым видом, подумал:
Может, хотя бы спросить, сколько они стоят?
Однако, услышав от сотрудника магазина цену часов с витрины, Ивон тут же пал духом.
- Два миллиона девятьсот восемьдесят тысяч вон.
Ахнув, Ивон застыл на месте, резко вдохнув.
Конечно, он знал, что часы хороших брендов могут стоить и десять миллионов вон. Но поскольку магазин находился в районе, где в основном закупается молодёжь, он никак не ожидал, что они будут настолько дорогими.
Дрожащей рукой Ивон указал на другие часы похожего дизайна и спросил:
- У вас хороший вкус. На самом деле, эта модель популярнее той. Достать, показать вам?
- С-сколько… сначала скажите, сколько.
Сотрудник, видимо, тоже не помнил все цены наизусть: он достал часы, посмотрел на ценник и ответил:
- А эти и по цене доступнее. Всего миллион девятьсот двадцать тысяч вон.
Ивон, пошатнувшись, отвернулся от сотрудника.
Теперь он понимал, почему наручные часы считают мерилом успеха.
Он уже собирался с поникшим видом выйти из магазина, как вдруг заметил в углу ряд моделей из более бюджетной линейки. Если уж ему не приглянулись часы за три миллиона, то вряд ли ему понравится что-то из этого.
Ивон без всякого интереса скользнул взглядом по ряду и вдруг замер.
Среди аккуратно выставленных в ряд часов одни особенно выделялись. У них был тёмный циферблат с голубоватым отливом, усеянный кристаллами, напоминающими звёзды.
Ивон проверил ценник на часах, которые ему так понравились.
И цена была нормальной. Его лицо просияло, но тут же в голову пришла мысль:
Если бы предыдущие часы не стоили три миллиона, он бы и не подумал о такой сумме. И всё же ему так сильно хотелось увидеть их на запястье Чан Бома, что он не мог заставить себя отложить их.
Я ведь уже купил подарок маме в расчёте на зарплату с подработки по уборке на следующей неделе. Если я куплю ещё и это, нам может не хватить денег на жизнь в этом месяце. К тому же, я ведь обещал аджосси не брать больше подработок в этом месяце.
У Ивона не было кредитной карты, так что о рассрочке и речи быть не могло. Проблема была ещё и в том, что, даже если бы он решился на эту покупку, был высок шанс, что Чан Бому они не понравятся.
…Наверняка те, что у него уже есть, намного лучше этих.
Хотя они и были безвкусными, выглядели они баснословно дорого.
Эти же часы просто казались красивыми ему самому, а для Чан Бома такой подарок мог оказаться лишь неловким. Это была вещь, которая скорее понравится подросткам или молодёжи с небольшим достатком.
В следующий раз куплю ему что-нибудь получше.
С поникшим видом Ивон положил часы на место и вышел из магазина.
В понедельник, позавтракав, Ивон, прежде чем убрать со стола, зашёл в свою комнату и вернулся с подарком, который купил накануне. Когда он протянул ей пакет с пальто, мать, которая ещё не закончила есть, растерянно спросила:
- Я вчера был в центре, увидел его и сразу подумал о тебе, вот и купил.
Мать тут же заметно обрадовалась. Когда она достала пальто из пакета, её глаза сперва восхищённо округлились, но тут же сменились беспокойством, и она посмотрела на Ивона.
- На какие деньги ты купил такую хорошую вещь?
- Хозяин ресторанчика дал мне премию в честь конца года.
- Раз так, купил бы лучше одежду себе.
- Я и себе кое-что купил. А если денег на жизнь не хватит, я быстро всё возмещу.
Ивон, не давая матери почувствовать неловкость, быстро перевёл взгляд на Хэджу.
- Для Хэджу тоже есть подарок.
Хэджу, получив красиво упакованную коробочку, тут же открыла её и высыпала на пол целую россыпь разноцветных резинок для волос. «Ух ты!» - радостно воскликнула Хэджу, и мать ей подыграла:
- Дядя купил тебе много красивых резиночек, правда?
- Ага. Завяжи мне сейчас, - сказала Хэджу, снимая с волос чёрную резинку. Она тут же схватила одну из подаренных резинок и протянула матери. Та, поправляя волосы Хэджу, сказала:
- Хорошо. Как доешь, бабушка тебя причешет.
Мать повернулась к Ивону и спросила:
Это был аксессуар, который Ивон обычно не носил, поэтому мать удивлённо на него посмотрела.
Ивон кивнул и встал из-за стола.
- Я сегодня встречаюсь с Бомом хёном, так что пойду собираться.
Вернувшись в комнату, Ивон уставился на коробочку с часами, лежавшую на матрасе.
Накануне, выйдя из магазина, он ещё долго слонялся поблизости и в итоге позвонил знакомому, который держал интернет-магазин. Ему не нравилось, когда его фотографии появлялись в интернете, поэтому он до последнего старался избегать подработок в качестве модели, но другого выбора не было.
Он никак не мог выбросить их из головы, поэтому всё же купил. Но он всё ещё сомневался, стоит ли дарить их. Он по-прежнему беспокоился, что для Чан Бома они будут выглядеть слишком по-детски.
Может, он хотя бы оценит… сам жест?
Вряд ли. Если подумать, он ни разу не видел, чтобы Чан Бом хоть кого-то благодарил. Даже о своём опекуне он отзывался в духе «сумасшедший старик» или «ему давно пора на поминальный стол». Такого человека вряд ли растрогает подарок в виде часов за триста тысяч вон. К тому же, Чан Бом был из тех, кто не скажет «спасибо» даже из вежливости.
Ивон, легко вздохнув, убрал часы в сумку.
Лишь бы он не выказал разочарования.
Он вышел из комнаты, чтобы умыться, и увидел, что мать уже убрала со стола и теперь причёсывала Хэджу.
- Куда же мы с нашей Хэджу пойдём такие нарядные? Может, на площадку, друзьям похвастаться?
И тут он внезапно вспомнил, что обещал отвести Хэджу в какое-нибудь весёлое место, ещё до того, как она заболела. Как раз сегодня они с Чан Бомом собирались в парк развлечений.
Ивон прошёл в гостиную, присел на корточки перед Хэджу и спросил:
- Хэджу, хочешь сегодня пойти в парк развлечений? С другом дяди.
- А что такое парк развлечений?
Видимо, Хэджу никогда там не была, поэтому её реакция была прохладной. Ивон постарался объяснить, что это такое, на понятном для пятилетней девочки языке.
- Ну, там есть аттракционы намного веселее качелей. И много всяких вкусностей, вроде мороженого и хот-догов. И много других деток, как ты.
Хэджу тут же подняла на Ивона голову, её глаза заблестели.
- Нельзя, - остановила его мать, прежде чем Хэджу успела обрадоваться ещё больше. Ивон уже готов был обиженно надуться, подумав, что она всё ещё против встреч Хэджу с Чан Бомом, но тут мать добавила нечто неожиданное.
- Ты хоть знаешь, как тяжело таскаться с маленьким ребёнком? Ты ведь бывал с ней только в местах недалеко от дома.
- Всё в порядке. Я же буду с Бомом хёном.
- Вот потому и нельзя. Да что ж это за ребёнок такой… брать племянницу на свидание…
От слова «свидание», которое невольно произнесла мать, Ивон широко улыбнулся. Мать, кажется, этого даже не заметила - она была занята тем, что успокаивала Хэджу, которая уже успела воодушевиться и начала капризничать.
- Хэджу понравится Бом хён. И он, думаю, хорошо ладит с детьми. Когда он отвозил Хэджу в больницу, он был очень добрым.
Сказав это, Ивон и сам слегка нахмурился. Если подумать, Чан Бом не то чтобы был особенно нежен с Хэджу. Но он точно будет с ней вежлив, так что большой проблемы быть не должно.
- Я пойду умоюсь. Мам, подготовь, пожалуйста, Хэджу к выходу.
Ивон направился в ванную, оставив позади мать, которая всё ещё смотрела на него с сомнением.
Чан Бом припарковался перед домом Ивона и позвонил.
- Я у твоего дома. Как будешь готов - выходи.
Ивон коротко ответил и повесил трубку. Чан Бом потёр лоб, снова ощутив странное предчувствие, которое не отпускало его с самого утра.
Виной тому был тот факт, что все его предыдущие попытки сходить с Ивоном на свидание неизменно заканчивались провалом. Кроме секса, у них ничего не получалось довести до нормального конца. Поэтому Чан Бом разработал план.
Немного подыграю ему, а потом поедем в отель поблизости.
Стоит ему сказать, что он забронировал столик в ресторане на последнем этаже небоскрёба, и Ивон тут же клюнет. А если за ужином заказать вино, то под предлогом выпитого будет проще простого настоять на том, чтобы остаться на ночь. А там останется только вместе принять ванну в номере люкс и вдоволь им насладиться. К тому же, он не видел Ивона целых четыре дня, и его член уже выл от одиночества.
Правда, место, которое нужно было посетить перед этим, его не радовало.
Какой ещё парк развлечений в моём возрасте?
Раз Ивону хотелось играть в таких местах, он и вправду ещё ребёнок. Чан Бом - нет. Он терпеть не мог толпы, а от одной мысли о кишащих повсюду детях у него уже начинала болеть голова. В ушах до сих пор стоял плач его племянницы, когда он отвозил её в больницу.
