Seayard. Глава 108
Мужчина обожал буквально вминаться всем телом в Унхи, пока они были на круизном лайнере. Каждый раз, когда у него появлялось свободное время, он тащил Унхи за собой, яростно тёрся о его кожу и обильно источал свои липкие феромоны.
Поэтому его крайне раздражало, что в последнее время Унхи стал чаще выходить. ...Наверняка всё из-за этого светловолосого ублюдка?
Вечно занятый делами, он, едва вернувшись на лайнер, тут же в спешке бросился на поиски Унхи. Сегодня он снова набросился на Унхи, который стоял у плиты в столовой. Это был поцелуй, словно он собирался проглотить его целиком.
Его язык был таким же большим, как и он сам, и проникал почти до самого горла. Унхи, не успев даже выключить огонь, был прижат к стене. Кап-кап… с кончика половника стекал ярко-красный бульон.
- Мм, Унхи-щи, вы так хорошо готовите.
Что? Унхи с подозрением скосил глаза. Надо же, этот мужчина вдруг решил сделать ему комплимент.
- А это что? Человеческий глаз? - спросил он, ткнув ложкой во что-то. Это был обычный рыбий глаз.
- …Что вы, это рыбий глаз. Это же острый рыбный суп.
Унхи, боясь, что их кто-нибудь услышит, приложил палец к губам: «Тш-ш-ш». Затем он осторожно выловил рыбий глаз половником и швырнул его в мусорное ведро. Ж-жих… глаз с влажным звуком растянулся.
Было видно, как его губы прошептали: «Рыба». Унхи, сжимая в одной руке половник, смерил его взглядом. Вот же коварный тип. Из-за того, что он постоянно так себя ведёт, его собственное здравомыслие рушится.
Съев губы Унхи, словно закуску, мужчина расправился со всем супом. А после послушно принял лекарства, которые Унхи ему приготовил. Унхи всего лишь вскрыл пакетик и высыпал таблетки ему на ладонь, но мужчина был очень доволен и улыбался.
- Мне нравится всё, что даёт мне Унхи-щи.
Разве можно так соблазнительно улыбаться, принимая лекарства от психиатра? Со стороны можно было подумать, что он принимает наркотики.
После лекарств мужчина принимал ванну. Он расслаблял разум в тёплой воде и засыпал. Унхи знал, что зависеть от снотворного - нехорошо, но, казалось, у мужчины не было другого выбора.
- Сегодня было тяжело терпеть выходки этого сумасшедшего старика.
Мужчина, выглядя крайне измотанным, медленно снял костюм. Он дёрнул за галстук, распуская его, и расстегнул пуговицы рубашки. В тот момент, когда показались его широкие плечи, обтянутые твёрдыми мышцами, Унхи невольно выдохнул в восхищении.
Мужчина покосился на него, пробормотав: «Какой развратник».
Вскоре его широкая спина погрузилась в ванну с горячей водой. На широчайших мышцах спины виднелись пятна, похожие на брызги крови, но Унхи сделал вид, что не заметил.
Его тело в ванне, пахнущей яблоками, выглядело крайне неуместно. Огромное, подавляющее тело, которое словно было создано, чтобы быть человеческим оружием, томно нежилось, с ног до головы покрытое феромонами со сладким ароматом.
Он протянул к нему свою длинную руку. С толстого предплечья капала вода. Унхи, погрузив ноги в воду по колено, сел на край ванны. Мужчина естественно зарылся лицом в пах Унхи. Он не стал раздвигать его бёдра, а просто очень удобно устроился, словно положил голову на колени, лёжа на полу.
Мужчина, прижавшись щекой к его бедру, действительно казался измождённым. А может, казалось, что благодаря Унхи он наконец-то мог вздохнуть свободно.
- Это наказание за то, что я безрассудно проломил кое-кому голову.
«Ха-ха», - мужчина тихо рассмеялся, не отрывая губ от бедра Унхи. С каждым тихим смешком кончики его губ едва ощутимо касались кожи.
- Думаешь, я впервые проламываю кому-то голову?
«Не было нужды заходить так далеко», - тихо пробормотал Унхи.
Ведь вы - мужчина, который может решить всё тихо, как ему вздумается.
Например, размозжить голову кирпичом в тёмном переулке. Или похитить так, чтобы никто не узнал, вырвать все ногти, а потом истыкать иглами.
В любом случае, так жестоко и вызывающе проламывать череп в общественном месте - это было не в его стиле. Слишком публично, никакой тайны, и куча улик.
Наверное, поэтому этот старик его и донимает. Судя по всему, Унхи догадывался, что этот старик - его отец.
- Что с вами не так? Ваша любовь слишком странная.
- …Даже не знаю. Может, дело в моих генах?
Под действием лекарств его речь становилась всё более тягучей. Казалось, он медленно колышется, словно липкие водоросли.
- Мой отец тоже был человеком, помешанным на любви.
Он уткнулся носом в его пах, словно собирался втянуть запах, словно вот-вот зароется в плоть Унхи. Теперь Унхи понимал, что это было своего рода ребячеством с его стороны.
- Он сразу заметил. Что с его единственным сыном что-то не так.
- Когда моя мать была на грани безумия от мысли, что я ненормальный, отец безжалостно наказал меня.
Какой отец будет в первую очередь беспокоиться о жене, страдающей из-за психического состояния сломленного сына, а не о самом больном сыне? Более того, он его ещё и наказал. С такими родителями, возможно, было бы лучше, если бы их не было вовсе.
- Он запер меня с мёртвым лебедем.
Унхи зажал рот рукой. Он был так потрясён, так напуган, что у него вырвался вздох. Его белые пальцы ног, погружённые в тёплую воду, тоже сжались, словно кулачки.
…Ле… лебедь, разве он не говорил, что дорожил им?
- Сказал, чтобы я широко открыл глаза и хорошенько посмотрел, что я натворил.
Возможно, его психическое расстройство было семенем, посеянным его отцом. Раз оно выросло на зловонной почве, то было предрешено, что росток окажется ненормальным.
- Я наблюдал за разложением. Запах гнили стоял повсюду.
- Глаза сгнили, а в мозгах кишели черви. Мне казалось, что в любой момент лебедь с расколотой головой откроет глаза и уставится на меня.
Кажется, именно тогда у меня и развилась мизофобия.
Мужчина улыбнулся, приподняв уголки губ, словно рассказывал забавную историю. Эта улыбка выглядела такой искажённой.
- Видимо, с тех пор я стал до безумия ненавидеть всё грязное.
Вот почему этот мужчина считал раненую белую птицу нечистой, и вот почему он застыл, словно из него выпустили всю кровь, в тот момент, когда старуха схватила его за предплечье.
Унхи колебался. Он не мог найти слов утешения. В его затуманенной голове не было ни одного утешительного слова. Он лишь теребил пальцы, а затем осторожно убрал волосы, спадавшие на его красивый лоб, одну прядку за другой.
- …Ки Джунхёк-щи, вам нужно поспать.
«Не вспоминайте постоянно плохое, забудьте о том, что уже прошло». Тихо произнёс он, похлопывая его по плечу.
Но мышцы его плеч, которые должны были расслабиться и обмякнуть, оставались твёрдыми и напряжёнными.
Он посмотрел на Унхи колко, словно собираясь царапнуть его когтями. И хотя это казалось невозможным, в его взгляде читался страх. Может, потому что Унхи только что услышал историю его детства?
Ложь. Мужчина холодно усмехнулся. Его губы медленно, беззвучно обвинили Унхи во лжи.
- Почему? - его глаза хищно сузились. - Из жалости ко мне?
- А, я рассказал тебе об отце, и теперь выгляжу жалким?
Тон, которым он это произнёс, был до ужаса чужим. Казалось даже, что он радуется, словно наконец-то нашёл правильный ответ.
Унхи захотелось что-то возразить, но он был ужасно косноязычен. Чёрт, надо было развивать социальные навыки…
Он пробормотал, что это уже патология, и что Унхи самому пора принимать таблетки. Его речь становилась всё медленнее и невнятнее. Унхи тихонько гладил его, словно успокаивая и убаюкивая Унджу.
Его влажные губы томно приоткрылись, а дыхание становилось всё ровнее и спокойнее. Какие же красивые у него губы. Унхи внезапно поймал себя на этой мысли. На мысли, что хочет поцеловать эти губы.
- Почему ты хочешь быть рядом со мной?
Его голос, еле слышный, вырвался наружу, словно предсмертный вздох рыбы, выброшенной на берег. Унхи нежно обхватил его щёки ладонями.
- …Потому что я люблю вас, - наклонившись, Унхи тихо прошептал ему на ухо.
Он, который всегда был сосредоточен лишь на выживании, на том, чтобы просто выдержать эту жизнь, начал чего-то желать. Это было не просто желание, а жажда.
Ему хотелось касаться его волос, хотелось утешать его, хотелось его целовать.
Он был приручён любовью, которую давал ему этот мужчина. Не только тот открыл для себя новые чувства. В жизнь Унхи, который брёл по тёмным переулкам, как бездомный пёс, ворвался он. Хаотичное, чудовищное вторжение.
- Хотел бы я, чтобы это было правдой.
- Унхи-щи, хотел бы я, чтобы хоть на мгновение ты был искренен со мной.
Унхи хотелось вскрыть ему живот и пожрать все его чувства, словно внутренности. Нет, он уже пожрал их. Они были зловонными, грязными, хаотичными, но они станут его пищей.
К этому нельзя было добавить слово «вечность», но, по крайней мере, в этот самый миг он его любил. Мужчина медленно улыбнулся.
Когда-нибудь этот мужчина его бросит. Но Унхи решил не печалиться, не сожалеть, не беспокоиться и не раскаиваться из-за этого заранее.
Ведь так устроен мир: когда вещи теряют свою пользу, их выбрасывают.
- А вы, Ки Джунхёк-щи? Вы искренни со мной?
Неважно, каким сумасшедшим ублюдком он был, Унхи уже отдал ему своё сердце. Это было хреново, но ничего не поделаешь.
- …Я всегда, - выдохнул он, словно вздыхая, и провалился в сон.
Унхи поцеловал спящего мужчину в лоб. Он принял решение остаться рядом. Быть с ним, пока он этого хочет.
