Seayard. Глава 91
Улица, превратившаяся в месиво из людей, волновалась, словно бурное течение. Поток грубо толкался, тёк без определённого направления, сталкиваясь и снова расходясь.
Сквозь эту толпу спасалось бегством белое тело.
Глаза мужчины следили за ним. Поднявшись наверх, он стоял у окна. Отбрасывая на стекло иссиня-чёрную тень, он впился глазами в окуляры бинокля. Его сверкающие зрачки резко метались, преследуя цель. Так, через трёхкратное увеличение, он рассматривал каждую деталь - волосок брови, форму уха, - оглядывая его, словно вылизывая.
Вскоре мужчина с хрустом, нервно, впился зубами в ноготь большого пальца.
Аккуратный ноготь с треском сломался, приняв уродливую форму, и из-под него проступила алая кровь.
…Я ведь так долго тебя приручал.
Словно собаку Павлова. Разве мы не дали друг другу сладкое обещание, словно влюблённые, что если я исчезну, ты пойдёшь за мной?
«…Да, я проснулся, а вас, Джунхёк-щи, не было рядом…»
Стоило мужчине исчезнуть, как Ли Унхи, волоча своё белое тело, сам приходил его искать. А потом тёрся носом о его шею. И мужчине каждый раз нужно было воочию увидеть эту картину, чтобы успокоиться. Поэтому он намеренно уходил, оставляя спящего Ли Унхи или Ли Унхи, принимающего душ.
Потому что Ли Унхи всегда пытался вырваться из его рук.
Мужчина пытался приручить его. Если перед кормёжкой звонить в колокольчик, у собаки потекут слюни. Если повторять этот процесс, то собака, едва услышав звон, закатит глаза и будет истекать вязкой слюной.
Если уж он не мог вырвать и заменить сердце Ли Унхи, то хотел захватить хотя бы его мозг. Он думал, что эта бессмысленная игра в любовь, эти прятки когда-нибудь обретут для Ли Унхи смысл.
Но что, чёрт возьми, это за зрелище сейчас?
Он ведь так ненавидел других людей. Презирал их кожу, запахи, пот - всё это. Так что же это за проворное тело, которое сейчас, вжимаясь лицом в плечи и руки набрасывающейся на него толпы, пытается во что бы то ни стало сбежать?
Он изо всех сил пытался отдалиться от него. В его виде не было и намёка на то, что он хоть немного проникся к нему чувствами. Мужчина медленно провёл рукой по подбородку.
Его грудь, застёгнутая на все пуговицы, тяжело вздымалась, словно охваченная жаром.
Было чувство, будто что-то глубоко в груди с жаром обрушилось. В те моменты, когда он не улыбался, Ки Джунхёку хотелось что-то внутри себя сломать. Незнакомое прежде чувство грызло его изнутри.
Нет, оно приводило его в беспорядок. Нет, не так. Оно пыталось поглотить его целиком.
- Привести его? - спросил стоявший рядом Дэхён.
И именно в этот момент Ли Унхи резко остановился. Казалось, их взгляды встретились. Хотя этого не могло быть. Расстояние было слишком большим, чтобы встретиться глазами. Всё это - лишь его заблуждение.
Но, несмотря на это, всё выражение лица Ли Унхи отчётливо, словно вышитое, предстало перед его глазами. На этом белом лице, в глазах с тонкими веками, словно подёрнутых дымкой, на пухлой нижней губе, как спелый красный плод, словно яд, распространялась эта эмоция.
Вскоре Ли Унхи снова отвернулся. И, отвернувшись от мужчины, бросился бежать. Со стороны можно было подумать, что он встретил во сне чудовище. Сон, в котором ужасный монстр размером с дом, разинув пасть, бросается на него, чтобы откусить голову. Испуганные яростным натиском Ли Унхи птицы с ближайшей реки сорвалась с места, с шумом взмахнув крыльями.
И за этими птицами, что широко раскинув огромные крылья, улетали прочь, исчез силуэт Ли Унхи. Мужчина так долго и терпеливо ждал его, сдерживая себя, но в ответ Ли Унхи подал лишь сигнал к бегству.
- Привести его, - наконец, холодно бросил мужчина.
- Да, слушаюсь, - ответил Дэхён, склонившись в поклоне на 90 градусов. Затем, расправив широкие плечи, он решительно покинул комнату. Мужчина так и стоял, отвернувшись к окну.
Серо-чёрный костюм, облегающий его широкую спину, резко вздымался и опадал. Дыхание становилось всё более прерывистым. Мужчина то сжимал, то разжимал огромные кулаки, пытаясь что-то ухватить.
Хотя сам не знал, что именно. Мышцы на шее напряглись, и феромоны, окутывавшие его тело, распространились вокруг, словно дым.
Тёмные брови мужчины дёрнулись. Внезапно он с силой взмахнул мощной рукой. Взметнулся край пиджака, и бинокль полетел в окно. С оглушительным звоном стекло разлетелось на осколки.
И сквозь образовавшуюся дыру в комнату ворвался яростный ветер с дождём. Влажный и тяжёлый, пронзительно холодный, он ударил мужчину в бок, словно олицетворяя пустоту в его душе. Возникла боль, будто осколки стекла впились в живот.
Фух, он провёл рукой по волосам. Промелькнувший свет выхватил его черты. В глубоко посаженных глазах вспыхнула яростная злоба. На его лице, с искривлённым уголком рта, проступили скрытые гнев и отчаяние.
«…Ки Джунхёк-щи, я же сказал, что останусь с вами, на этот раз я не сбегу, как последний идиот».
Мужчина всё знал. Он бесчисленное количество раз наблюдал и препарировал лицевые мышцы Ли Унхи. Иногда он так глубоко погружался в мысли, что хотел проникнуть внутрь и погладить каждую мышцу.
Поэтому он не мог не знать. Что ни глаза, исповедовавшиеся в лживой любви, ни губы, произносившие ложь, - ничто из этого не было правдой.
Два месяца. Срок, о котором он просил, был всего два месяца. Разве он не обещал, что после этого лично отправит его в Корею? Обещал даже сделать бетой, о чём тот так мечтал. Разве это был не тот самый Ли Унхи, который из-за каких-то грёбаных грошей сел на круизный лайнер и бросил свою жизнь в грязь?
Он сплюнул отвратительное ругательство. Во рту у мужчины пересохло.
- Неужели так сильно ненавидел?
Неужели я был так отвратителен? Возникла жажда. Казалось, в горле застряла рыбья кость, и из раны хлещет кровь. Он тщетно пытался откашляться, чтобы избавиться от удушья, но вырывалась лишь сухая слюна. Что за грёбаная жажда…
Минут через тридцать в плотной толпе началось волнение. Люди разом бросились врассыпную.
И сквозь них проступили чёрные костюмы. Мелькнуло даже что-то белое. Это его люди схватили Ли Унхи за шкирку и тащили его. На фоне иссиня-чёрных костюмов белая кожа притягивала взгляд ещё сильнее.
Взоры шумной толпы тоже были прикованы к Ли Унхи.
Он буйствовал, как уличный кот, пойманный на краже рыбы, но окружающие, словно пригвождённые, не могли отвести глаз. У всех были как будто зачарованные лица. Ведь восхищаться и жаждать яркий, распустившийся цветок - это человеческая потребность и первобытный инстинкт.
Естественно было поддаваться чарам этого красивого лица, этого полного жизни белого тела, аромата спелой мякоти, исходящего от всего тела.
Человек не мог не желать Ли Унхи.
Мужчина неторопливо спустился на лифте. Затем, чеканя шаг, он направился к Унхи. При появлении его массивной фигуры толпа, сбившаяся в кучу, словно тесто, расступилась. Люди, будто покоряясь, пригнулись и разошлись, уступая ему дорогу.
- Ах ты, свинья ёбаная! Убери свои свиные ноги, блять…!
И в центре всего этого был Ли Унхи. Он был прижат к земле массивным коленом Дэхёна. Его узкая грудь была сдавлена, а руки и ноги беспомощно дёргались.
- Сукин ты сын, иди трахайся со своим Ли Иджуном!
- Не можешь лежать спокойно? Вот же мелкий ублюдок, а гонору-то!
Но Ли Унхи, который пытался ударить Дэхёна коленом в спину, был бос. Словно в доказательство его отчаянной попытки побега, ступни были чёрными, а на подъёмах виднелись спутанные царапины.
К тому же, от того, как яростно он вырывался, одна сторона его маски была полностью разбита. С неё сыпался белый порошок.
Мужчина медленно подошёл к нему и схватил за чёлку.
- Дорогой, давно не виделись? - зловеще проговорил он.
Ли Унхи послушно поднял голову. Сквозь разбитую маску виднелось искажённое лицо. Щёки раскраснелись, а над верхней губой выступил влажный пот, отбрасывая лёгкий блеск.
Его глаза сильно дрожали от страха.
- …Послушайте, Ки Джунхёк-щи. Это недоразумение. Че-честно говоря, сначала я хотел сбежать. Чертовски хотелось спрятаться. Но потом…
Лживая тварь. Ты снова пытаешься обмануть меня, ослепить? Разве я не должен был с самого начала пресечь это? Нужно было схватить язык в его глотке и вырвать, чтобы он больше не мог издавать этот голос.
И всё это лишь потому, что мне хотелось услышать его смех…
Как последний идиот, я молча позволял ему очаровывать себя своими речами.
Левый глаз Ли Унхи был открыт и смотрел на него. Мужчина сорвал разбитую маску. В его правом глазу смешались грязные, сложные чувства. Раскаяние, сожаление, отчаяние, даже безысходность.
- Директор Ки, нет, Ки Джунхёк-щи… На пристани были эти проклятые лебеди.
Лебеди? Это были не лебеди. У них клювы короче и толще, чем у лебедей. Когда они взлетали, их крылья образовывали букву «V». Это были всего лишь дикие гуси.
Почему именно в этот момент он ковыряет эмоциональный триггер мужчины? Пытается ли он снова манипулировать им, задевая его самое уязвимое место?
И всё-таки, нужно было отрезать этот его язык…!
Мужчина схватил его тонкий подбородок.
- И поэтому… я не смог уйти, совсем не смог.
И сейчас, посмотрите-ка, он хочет, чтобы я поверил в эту чушь? После того, как так отчаянно пытался от меня сбежать?
Хватка мужчины становилась всё крепче. От давления, готового сломать кости, подбородок Ли Унхи задрожал. Ли Унхи беспрестанно бил мужчину по тыльной стороне ладони.
В этот момент что-то выпало из руки Ли Унхи. Оно ударилось о землю и покатилось. Взгляд мужчины невольно притянулся к нему.
Мужчина медленно наклонился и взял её в руку. На ней были выцарапаны инициалы, словно выжженные раскалённой иглой. KJH. Они принадлежали ему.
Сердце мужчины, который провёл пальцами по каждой букве, гулко ухнуло. Ведь тайный смысл, который хранила зажигалка, был таков: «Ты моя первая любовь».
Ну и бред сумасшедшего. Ладно, продолжаем читать. Если вдруг вам что-то не понятно, не спрашивайте меня, я сама ничего не понимаю.
