Нынгэ 49. Глава 11, 12
Либо один из секретарей Джи Ыйсона, ответственный за передачу информации, просто забыл это сделать, либо расписание Муёна не сочли тем, о чём стоило сообщать ему лично. Полагая, что верен второй вариант, Муён коротко кивнул.
Он не был до конца уверен, зачем нужно встречаться с врачом, но, скорее всего, дело было в медицинском осмотре. Цель, с которой Муён пришёл в этот дом, была ясной и простой: излечить карму Джи Ыйсона через связь с ним. Похоже, для этого и требовался осмотр.
Тётушка Хан внимательно посмотрела на послушно кивнувшего Муёна и усмехнулась, словно выдохнув.
- Кстати, Муён, вы такой красивый. Наш молодой господин тоже видный мужчина. Вы выглядите таким мужественным и надёжным, девушкам наверняка нравитесь. У вас есть девушка?
Это был очень ласковый тон. За последние несколько лет никто не задавал Муёну подобных вопросов, поэтому он лишь моргнул глазами. Те, кто знал о его подруге детства, прикованной к постели, считали её девушкой Муёна и не спрашивали. Да и вообще, в трущобах зоны Нынгэ ни у кого не было такой роскоши - беспокоиться о чьей-то второй половинке.
В вопросе тётушки Муён ощутил странное умиротворение. Он подумал о том, что люди, живущие внутри этого забора, окружающего загородный дом, похожий на обычное семейное гнёздышко, - внутри системы охраны, установленной для предотвращения проникновения одержимых кармой, которые так и норовят наброситься на любого встречного, - обмениваются вот такими мирными вопросами.
И это было неплохо. То, что место, где живёт Джи Ыйсон, было таким безопасным. В свой восьмой день рождения - день, который был просто назначен днём рождения, потому что именно тогда его бросили в приюте, - Муён впервые услышал слух о том, что Джи Ыйсон одержим кармой. Вероятно, он страдал от этой болезни и раньше, но до ушей Муёна, жившего на самом дне зоны Нынгэ, слухи дошли с опозданием.
Джи Ыйсон был на три года младше Муёна. Уже одного этого факта было достаточно, чтобы Муён осмелился ему сочувствовать. И неважно, что это было похоже на то, как нищий жалеет короля.
И это неуместное сочувствие сохранилось до сих пор. Хотя Муён и понимал, что его беспокойство абсурдно, он испытывал облегчение от того, что Джи Ыйсон жил в безопасности.
«Ты хоть и кажешься добрым, на самом деле тебе ни до чего нет дела».
Эти слова, похожие на предсмертное завещание, сказала Хёнджон, лежавшая на кровати с измождённым от болезни лицом. Когда Муён впервые их услышал, он лишь подумал, что, наверное, так и есть. Если Хёнджон, наблюдавшая за ним годами, так говорит, значит, это правда.
Однако и в её словах было исключение. Счастье и несчастье Джи Ыйсона очень сильно интересовали Муёна. Именно поэтому он и согласился на это абсурдное предложение.
Спасти человека, просто вступая с ним в сексуальную связь… Муён даже не мог поверить в то, что у него есть гены, противостоящие карме. Сегодня в больнице нужно будет попросить, чтобы проверили, действительно ли у меня есть эти гены.
…Если подтвердится, что у него нет никаких таких генов, всё это абсурдное дело сойдёт на нет. Тогда Муёну останется лишь подумать: «Я так и знал», - собрать вещи, которые он даже не распаковывал, и снова уехать. Он и пришёл сюда с такой мыслью. Потому что с самого начала считал это полной бессмыслицей.
Задаваясь вопросом, когда же он сможет пойти в больницу, Муён ответил тётушке Хан, которая ждала ответа.
Услышав комплимент о своей внешности, он должен был бы поблагодарить, но слова не шли с языка. С тех пор, как в детстве, работая на свалке, его били лопатой каждый раз, когда он, по их мнению, пререкался, ему стало трудно отвечать даже на самые обычные вопросы. Может, ему и придётся уехать сразу после больницы, но ему хотелось дать достойный ответ доброй тётушке Хан, однако это было нелегко.
- Ох, вот это да. Такой видный, и без девушки.
Похоже, она не знала, с какой целью Муён пришёл в дом Джи Ыйсона. Знала бы - ни за что не завела бы разговор о девушке. Муён не стал говорить ей правду и лишь слегка улыбнулся. В этот момент раздался звонок в дверь.
- А, это, наверное, пришли, чтобы отвезти вас, Муён-щи, в больницу. Быстрее, чем я думала.
Муён медленно обернулся, подавляя беспричинное волнение. Её слова о том, что пришёл человек, оказались правдой. Незнакомый мужчина, ни слова не говоря о том, кто он и куда везёт Муёна, просто велел ему сесть в машину. Муён тоже особо не расспрашивал.
Машина, тронувшаяся после того, как их проводила тётушка Хан, быстро проехала по центру города Хануль и въехала на территорию исследовательского института, принадлежащего Тэрын. Он думал, они едут в больницу, так что это было удивительно. Проехав контрольно-пропускной пункт для автомобилей, мужчина, словно только теперь решив что-то объяснить, повернулся к Муёну.
- Я высажу вас у входа, зайдёте и назовёте своё имя. Сегодня будет короткий осмотр.
Муён кивнул, показывая, что понял. Всё было так, как он и ожидал, поэтому он спокойно вошёл внутрь и назвал своё имя проходившей мимо сотруднице.
- А, Ли Муён-щи? Минуточку… Для начала поднимитесь, пожалуйста, на второй этаж для беседы с руководителем.
Сотрудница, похожая на научного работника, проводила Муёна на второй этаж. Она постучала в первую дверь в коридоре. Над дверью висела табличка с надписью: «Отдел по изучению особых заболеваний, Ким Минджун».
Ответ изнутри был коротким. Муён коротко кивнул исследовательнице, смотревшей на него с видом «прошу, входите», и открыл дверь.
За большим столом сидел мужчина с добродушным лицом. Муён поклонился.
- Проходите. Присядьте пока, пожалуйста. У меня тут незаконченное дело.
Его слова, произнесённые с лёгкой улыбкой, звучали вежливо и утончённо, в отличие от той речи, к которой привык Муён. Муён подумал, что бы ответить, но в итоге просто сел прямо и стал ждать.
- Долго ждали? Ыйсон подкинул мне немало работы.
Ыйсон - это он о Джи Ыйсоне? Только тогда Муён подумал, что этот человек, руководитель Ким Минджун, может быть в очень близких отношениях с Джи Ыйсоном. Решив, что раз его спросили, нужно сначала ответить, он открыл рот.
- А? Ахаха, правда? Какое облегчение. Это очень важное дело для Ыйсона, так что было бы очень некстати, если бы я испортил вам настроение, Муён-щи.
Какое вообще отношение моё настроение имеет к Джи Ыйсону? Не зная, что ответить, он лишь шевельнул губами, но Ким Минджун продолжил первым.
- Сегодня мы проведём тест на пригодность. Даже если коэффициент совместимости ваших генов хороший, надёжность этой генетической совместимости - это уже другой вопрос. Впрочем, коэффициент совместимости и пригодность - взаимосвязанные факторы, так что результат не должен быть плохим. Сам тест простой - нужно всего лишь взять кровь.
С этими словами Ким Минджун на мгновение поднялся и подкатил к себе столик у стены. Принеся поднос, шприц и небольшую пробирку для образца крови, он жестом показал Муёну закатать рукав. Когда тот расстегнул манжету и протянул руку, Ким Минджун перетянул её резиновым жгутом, продезинфицировал кожу и взял кровь. Муён смотрел, как его тёмно-красная кровь наполняет пробирку.
- Вот и всё. Тест проще, чем кажется, правда? Теперь осталось только провести с этим образцом тест на пригодность.
Муён коротко кивнул. Ким Минджун, взглянув на него, хмыкнул, усмехнулся и заговорил:
- …М-м-м, на самом деле, я позвал вас, чтобы рассказать о нескольких мерах предосторожности. Ну и заодно взять образец крови, так сказать, два в одном?
В голосе Ким Минджуна, говорившего с игривой улыбкой, чувствовалась доброта. Муён снова кивнул, показывая, что готов слушать.
- Это довольно щекотливая тема, но я думаю, вам, Муён-щи, стоит узнать об этом первому.
Ким Минджун медленно выдохнул. Муён понял, что речь пойдёт о Джи Ыйсоне. Не убирая с лица озадаченного выражения, Ким Минджун снова заговорил:
- Дело в том, что Ыйсон страдает от постоянных импульсов.
По его словам, это было что-то вроде побочного продукта болезни под названием карма. Тело, поражённое кармой, прекращает все текущие физиологические реакции и становится практически как у мертвеца. За исключением бьющегося сердца, они не едят и не пьют, реагируют только на звук и преследуют всё живое, словно из зависти.
- Естественно, больной теряет способность к репродуктивной деятельности, верно? Как можно заниматься воспроизводством, если ты даже не ешь и не пьёшь? Движение сперматозоидов останавливается, а яйцеклетки не выходят из фолликулов - такова телесная реакция больного. Поэтому люди, только что заразившиеся кармой, до того, как их физиологические реакции полностью остановятся, либо начинают безумно есть и пить, либо не могут сдержать разрушительные импульсы и крушат всё вокруг. В основном это проявляется в еде и питье, но…
Ким Минджуну было неловко продолжать.
- В случае Ыйсона усиливаются импульсы к сексу и разрушению.
Муён молча моргал, и Ким Минджун, искоса наблюдая за его реакцией, со стоном продолжил:
- Что до сексуальных импульсов… Ыйсон и так не очень любит контактировать с другими, поэтому он обычно сдерживается. Проблема в другом: когда ему становится трудно подавлять жажду разрушения, он не сдерживается и прибегает к самоповреждению.
От этих слов его губы сами собой приоткрылись. Самоповреждение. Он не мог понять, как человек, настолько во всём безупречный, что на основе этого недуга смог взрастить компанию Тэрын, дошёл до причинения себе вреда.
- …Что ж… можно сказать, что вы с Ыйсоном теперь в одной лодке, так что я просто расскажу. Да и сам Ыйсон этого особо не скрывает.
Ким Минджун сказал это так, будто делал ему огромное одолжение.
- Вы же знаете, что Ыйсон может укреплять своё тело?
- Но эта укреплённая часть, грубо говоря, похожа на панцирь, так что даже если он сломается, само тело не пострадает. Можете представить это как процесс линьки у ракообразных. Конечно, если пробить этот панцирь, твёрдый как камень, можно получить смертельную рану, но если сломается только он, то ничего страшного.
Муён кивнул. Он и раньше считал это поразительным, но теперь, услышав это, ещё больше удивился физическим способностям Джи Ыйсона, которые так разительно отличались от способностей других.
- Но Ыйсон, чтобы сдержать жажду разрушения, иногда специально укрепляет своё тело и ломает этот панцирь собственными руками. Иногда стреляет себе в грудь, иногда бьёт себя по бедру чем-то вроде молота.
Он сказал, что, разбив несколько десятков кувалд для бетона, Джи Ыйсон наконец ломает свой укреплённый панцирь, который остаётся невредимым после нескольких ударов. Муён с трудом сдержался, чтобы не нахмуриться.
- С какой-то стороны, можно считать, что он сам нашёл способ жить более здоровой жизнью, чем другие больные… Ну, а в остальном он нормальный парень.
Сказав это, Ким Минджун рассмеялся. Это был смех со странным привкусом. Словно он говорил: «Если страшно, можешь бежать прямо сейчас». Будто не было никакой нужды служить такому эксцентричному нанимателю, который втыкает в своё тело железо и приставляет дуло пистолета к груди, чтобы разрушить себя.
Не зная, было ли это беспокойство за него или в этом был какой-то другой смысл, Муён слегка склонил голову и просто ответил:
- Представителю, должно быть, было тяжело.
Ничего другого не приходило на ум. О чём думал Джи Ыйсон, пока продолжал причинять себе вред, немыслимый для обычного человека, чтобы превозмочь свои импульсы? Наверное, он погрузился в такое саморазрушение именно потому, что это была боль, которую он никогда не испытывал. Пока Муён размышлял, Ким Минджун, пристально смотревший на него, откинулся на спинку дивана и рассмеялся.
- …Вы более надёжны, чем я думал, не так ли?
Ответить было нечего. На этом беседа закончилась.
После этих слов Ким Минджун набрал по внутренней линии и вызвал другого исследователя. После этого он почти ничего не говорил и просто велел Муёну выйти. Словно то дружелюбное отношение, которое он почувствовал вначале, было лишь его заблуждением.
Впрочем, для Муёна это не имело особого значения. Дарил ли Ким Минджун ему свою доброту или в мгновение ока бросал её на землю - для такой жизни, как у Муёна, где ничего не давалось даром с самого рождения, это было не то, на что стоило обращать внимание.
Исследователь, проводивший Муёна до выхода из института, сообщил, что результаты анализа крови будут готовы завтра. Он уже думал, как ему возвращаться, но увидел ту же машину, что и привезла его, стоящую у главного входа, и догадался сесть в неё. Водитель и на этот раз молча отвёз Муёна в особняк Джи Ыйсона.
Входя в дом, где горел свет, Муён по какой-то причине почувствовал тяжесть на сердце. Если подумать, каждый человек несёт свой груз. И он сам, который шатался по закоулкам и часто голодал, даже если тратил всё заработанное за день на еду, и Джи Ыйсон, который, живя в доме, похожем на неприступную крепость, приобрёл такие ужасные привычки, - каждый из них просто нёс ношу, которая была ему по силам.
Муён прекрасно понимал, что даже это чувство общности - всего лишь самонадеянная иллюзия, но мысли продолжали цепляться одна за другую. Он не мог объяснить, почему милосердие, сострадание и сочувствие, которых он никогда не проявлял к другим, так щедро изливались только на Джи Ыйсона.
- Оо, вы рано вернулись, Муён-щи. Представитель сегодня не придёт. Я накрыла на стол, так что ужинайте.
Как только он вошёл, тётушка Хан затараторила. Объяснив, что её ждёт дочь, чтобы поужинать вместе, она, не дав Муёну и слова вставить, выпалила всё на одном дыхании и быстро ушла. Он едва успел бросить «до свидания» в спину уже спешащей через сад женщине средних лет.
В итоге оставшись один, Муён оглядел притихший дом. Потом подошёл к столу и начал есть. Еда, приготовленная тётушкой, была вкусной, но почему-то аппетита не было, и он, отложив половину положенного ему риса, принялся опустошать тарелку.
После ужина он убрал со стола, вымыл посуду и поднялся на второй этаж. Он на мгновение замешкался у двери в комнату Джи Ыйсона, но потом вошёл в свою. Приняв душ в ванной при комнате, он безучастно сидел на кровати. Он беспокоился, как ему быть в общежитии охраны без одеяла, но здесь на кровати лежало толстое одеяло. К счастью, было чем укрыться.
После этого делать было нечего, он сидел в оцепенении, а потом задремал. Проснулся Муён, когда вокруг уже совсем стемнело.
Снаружи доносился грохочущий звук сабвуфера. Это и разбудило Муёна. Подойдя к окну на гулкий, вибрирующий звук, Муён увидел, что в пристройке, которая, как ему говорили, находилась снаружи, горел свет. Вероятно, это была мастерская Джи Ыйсона.
…Но ведь говорили, что Джи Ыйсон сегодня не придёт. Из прислуги в доме была только тётушка Хан, но она уже ушла, так что проверить было некому. У него был номер помощника его секретаря, но его предупредили не звонить без крайней необходимости. Муён решил просто проверить и спустился на первый этаж.
Пока он шёл к выходу, сердце вдруг заколотилось. Причина волнения была очевидна. Ему казалось, что лучше бы в пристройке был кто-то другой, а не Джи Ыйсон. Хотя он и знал, что это не тот дом, куда мог бы запросто проникнуть посторонний, Муён думал, что это не может быть Джи Ыйсон.
Выйдя из дома и сворачивая за угол, он прихватил лопату, оставленную, похоже, садовником. На случай, если у противника будет оружие, чтобы защититься. Хоть это и было грубоватое оружие для защиты, ничего другого под рукой не было.
Из пристройки по-прежнему доносилась грохочущая музыка. Муён впервые слышал такую, и она не была похожа на современную. Скорее, она казалась очень старой. Разрывающий слух звук гитары и сотрясающий всё тело бас были одновременно незнакомыми и знакомыми. Похоже на музыку, которую слушали люди до объединения континентов.
Муён покрепче сжал лопату. Пристройка, казалось, была освещена лишь одним прожектором, и за исключением центра всё остальное тонуло во мраке. Он не расспросил тётушку Хан подробно о пристройке, и теперь жалел об этом. Знал бы - спросил бы ещё что-нибудь. В отличие от двухэтажного особняка, пристройка была одноэтажной с большими окнами, так что заглянуть внутрь было нетрудно, но на случай, если человек внутри где-то спрячется, было бы лучше знать планировку.
По мере приближения к пристройке музыка становилась всё громче. Медленно, затаив дыхание, он подошёл к окну. Он с трудом сглотнул, даже не заметив, как дёрнулся кадык, и осторожно заглянул внутрь.
Посреди грохочущей музыки кто-то сидел. Он сидел на стуле без спинки, боком оперевшись на столик. На столике в беспорядке было навалено множество вещей: наполовину пустая бутылка алкоголя, стакан со льдом, флакон с чёрными чернилами, длинная игла, стопка бумаг, телефон, ключи от машины…
Единственным источником света в комнате была настольная лампа. Лампа на длинной ножке была сильно изогнута и освещала бедро мужчины, который сидел, оперевшись о стол.
Муён затаил дыхание. Только сейчас он понял, что на мужчине не было ничего, кроме чёрных боксеров. Увидев эту сцену в окне, он окончательно убедился, что человек в пристройке - это Джи Ыйсон.
Из-за света, освещавшего только бёдра и низ живота, он не сразу его узнал, но кто ещё, если не он, мог находиться в доме Джи Ыйсона практически нагим?
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty