Поцелуй на поле. Глава 65
Но как только дверь открылась, Чахён оказался прижатым к стене. Не успел он снять обувь, как его губы были смяты, а горячий язык проник в рот, перехватывая дыхание.
Не обращая внимания на громкий звук захлопывающейся двери, Миша крепко обнял Чахёна за талию, почти ломая ему спину. Чахён нахмурился от того, как сильно Миша прижимал его к себе. Из-за контрового света он не мог разглядеть выражение лица Миши.
- Миша, ты… ты позвонил команде? - спросил Чахён в тот короткий миг, когда их губы разомкнулись.
- Позвонил. Сказали, всё в порядке.
Миша, словно не в силах больше ждать, снова обхватил шею Чахёна и поцеловал его. Их кепки упали на пол.
Выйдя из ресторана, они, словно по молчаливому соглашению, направились прямо к дому Чахёна. После целого дня под пристальными взглядами других людей они просто не могли спокойно отпустить друг друга.
Однако, даже ловя такси и сидя на заднем сиденье по дороге домой, Чахён не мог полностью отключить разум. Он понимал, что ни в коем случае нельзя позволять Мише оставаться на ночь вне расположения команды перед игрой.
- Ты… ты уверен, что всё в порядке? У вас же завтра тренировка.
Чахён отвернул голову, уклоняясь от поцелуя. Между их разомкнувшимися губами смешалось прерывистое дыхание.
- Всё в порядке. Но… мне нужно вернуться в отель до рассвета.
Другими словами, Чахён должен был вернуть его вовремя. Но сам «Золушка», похоже, совсем не беспокоился о времени. Он словно одержимый сжимал Чахёна в своих объятиях. Чахён оттолкнул его от себя только после того, как Миша жадно поцеловал его, словно голодный пёс.
- Подожди, Миша. Мне нужно с тобой поговорить.
Но тот, не отвечая, схватил его за футболку. Одежда была почти сорвана, а затем расстегнулась молния на штанах.
Внезапно нахлынуло чувство дежавю. Эти торопливые ласки и место действия напомнили ему об одном воспоминании. О том первом разе, когда всё было так стремительно, и для Миши, и для Чахёна.
Сейчас это неловкое воспоминание, когда они оба, движимые удовольствием и инстинктом, действовали так неумело, казалось довольно милым, но Чахён не мог позволить этому повториться.
Чахён крепко схватил за щеки своего парня, уткнувшегося лицом ему в шею, и поднял его голову. Лицо Миши выражало крайнее напряжение.
Пока он держал его горячее лицо и смотрел ему в глаза, бешено бьющееся сердце начало успокаиваться. Чахён осторожно погладил его большим пальцем по щеке.
- Давай помедленнее. Я тоже хочу к тебе прикоснуться.
Чахён погладил его по щеке ещё раз, и хватка на его талии немного ослабла. Влажные губы Миши медленно разомкнулись.
Они оба знали, что его тело не так легко ранить. Но Миша, словно осознав свою ошибку, опустил руки и медленно прижался лицом к руке Чахёна.
Тот самый потерянный взгляд, который Чахён видел в переулке этим вечером.
- Мы так давно не были вместе… Я слишком торопился. Я просто хотел постоянно прикасаться к тебе, обнимать тебя…
- Спальня всего в одном шаге, чего ты так волнуешься, моя принцесса?
Когда их взгляды встретились, серые глаза Миши стали видны ещё отчётливее. В его мерцающем, как рябь на озере, взгляде читалось странное настроение. «Слишком торопился…» Это явно была не единственная причина.
Чахён медленно опустил руки с лица Миши. Миша молчал, но Чахён должен был кое-что сказать.
- Миша, послушай. Я на самом деле…
Заметив его колебания, Миша молча посмотрел на него.
- Я… жалею, что взял тебя сегодня на ужин.
- …Почему? Потому что я поцеловал твою маму?
Конечно, это было слишком. Чахён горько усмехнулся, но быстро взял себя в руки. Он глубоко вздохнул, глядя на моргающего Мишу, а затем, выдохнув, притянул его к себе за шею.
- Тебе было неловко из-за тех вопросов.
Свет в прихожей погас, когда они обнялись. В наступившей темноте раздавался только голос Чахёна.
- Я должен был предупредить маму. Я слишком торопился, чтобы поговорить с ней о… о нас.
О твоей семье. Он невольно замолчал на последних словах. Но Миша ничего не сказал. Чахён прижался щекой к его волосам, чувствуя тяжесть на сердце.
- Я никогда раньше не приводил коллег… на семейный ужин. Поэтому она, наверное, просто хотела всё узнать. Среди моих коллег нет таких красивых, как ты.
- Но… это всё из-за моего эгоизма. Я настоял на том, чтобы познакомить тебя с семьёй, потому что хотел похвастаться тобой.
Его голос упал. Он взял Мишу на ужин, думая, что такой возможности больше не представится, но сейчас, оглядываясь назад, он понимал, насколько эгоистичным было это решение. В конце концов, он просто вскрыл старые раны.
- На самом деле я знал, что всё может так обернуться…
Миша в его объятиях молчал. Чахён осторожно перебирал его волосы, словно шелковые нити.
- Я люблю хвастаться тем, что мне нравится… Я хотел сделать то же самое с тобой.
- Но я не должен был этого делать. Ты должен был смотреть только… только на меня.
Чахён и не подозревал, что его собственничество и желание хвастаться могут быть такими отвратительными. Что чувствовал Миша, когда просил его не рассказывать семье о своих чувствах? Что чувствовал он, когда насильно привёл его на семейный ужин? Сердце Чахёна сжималось от боли при мысли о Мише, который скрывал свою тревогу под маской привычного безразличия.
Он больше не хотел видеть такое выражение на его лице. Он хотел, чтобы Миша плакал, когда ему грустно, и смеялся, когда он счастлив. Слишком долго он не мог себе этого позволить.
- Ты расстроился. Прости, что заставил тебя вспомнить об этом.
Чахён больно прикусил губу, чувствуя жгучее сожаление.
Он испортил их первое свидание.
- Нет, - пробормотал Миша, уткнувшись лицом ему в плечо.
Миша крепко обнял Чахёна, почти перекрывая ему дыхание. Датчик движения сработал, и свет снова включился.
- Нет, Юан. Это неважно. Мне всё равно, что говорят другие.
Чахён затаил дыхание, услышав его сдавленный голос. Миша тёрся лбом о его обнажённое плечо, словно раскалённый уголёк. Чахён потерял дар речи от этого отчаянного жеста.
Когда он обнял Мишу в ответ, до его ушей донёсся неожиданный шёпот.
Незнакомое слово эхом разнеслось по прихожей. Миша, крепко обнимая Чахёна, несколько раз сглотнул, прежде чем наконец признаться.
- Твоя семья... эти люди... мне так не нравились. Так сильно. Я ненавидел их до смерти.
Эти слова превзошли все ожидания Чахёна. Миша продолжил запинаясь:
- И… и мне было страшно. Я хотел убежать. Спрятаться.
Его голос был полон такой искренности, какой Чахён никогда раньше не слышал.
- Мне было страшно видеть тебя с ними. Потому что, глядя на них, я невольно понимал, кому ты принадлежишь.
- Я понимал, что ты не можешь полностью принадлежать мне… Поэтому я не хотел с ними встречаться.
Его слова были не просто выражением обиды или недостатка внимания, как думал Чахён. Сердце Чахёна похолодело.
- Почему… почему ты так думаешь?
Они долго стояли в объятиях, и наконец Миша поднял голову и посмотрел на Чахёна. Их взгляды встретились в ярком свете прихожей. В оранжевых глазах Миши, как в зеркале, отражалось лицо Чахёна.
- Юан, ты, наверное, не знаешь… но ты похож на своих родителей.
Влажные глаза Миши медленно скользнули по лицу Чахёна, от лба до подбородка, а затем остановились на его ушах.
- Например, мочки твоих ушей - от отца.
Чахён невольно коснулся своих ушей, удивлённый этим неожиданным замечанием. Миша продолжил внимательно изучать его лицо.
- Твои руки и ногти тоже от отца. А остальные черты лица… брови, глаза, нос, губы, подбородок - от матери. Ноги и ступни тоже от неё.
Чахён слушал, как Миша описывает происхождение каждой его черты, и рот его постепенно открывался от удивления. Миша, не обращая на это внимания, продолжал:
- Но характер у тебя поровну от обоих. Снаружи твёрдый, а внутри мягкий и нежный.
- Я сразу понял, что ты от них.
Чахён, забыв о том, в каком виде стоит в прихожей, смотрел на Мишу. Он и представить себе не мог, что тот наблюдал за этим во время короткого ужина.
- А я заметил. Дети похожи на своих родителей.
Сердце Чахёна забилось чаще. Глядя на спокойное лицо Миши, он вспомнил его старшую сестру. Поразительно красивая внешность, как у близнецов, жесты, нежный и ласковый голос… и то, что скрывалось внутри. Миша был прав, говоря о том, что семья разделяет общие черты. Однако…
- Они добрые, нежные, сильные и мягкие. И ты выглядишь идеально, когда находишься рядом с ними.
- Поэтому я ревновал… Я знал, что так будет. Мне было страшно с ними встречаться.
Чувства, бурлившие внутри, внезапно вырвались наружу. Чахён крепко схватил Мишу за руки.
- Что они… заберут тебя у меня.
- Что мне делать, если они попросят меня вернуть тебя…
Миша, говоривший до этого спокойно, вдруг изменился в лице. Казалось, ему было неловко и странно говорить о своей слабости. Словно он никогда раньше не мог себе этого позволить.
Он замолчал, перестав изливать свои чувства.
- Я просто… не могу их победить… Когда я думаю об этом, мне становится так страшно…
Это было слишком. Чахён невольно повысил голос. Глядя на его нахмуренные брови, он больше не мог сдерживаться. Его милое сокровище несло такую чушь. Он даже не понимал, какими взрывоопасными словами переворачивает душу Чахёна.
Чахён сделал шаг вперёд и схватил Мишу за плечи. Затем он толкнул его к противоположной стене. Миша с широко раскрытыми глазами ударился спиной о стену. Оставшаяся в его глазах растерянность медленно рассеялась, как дым.
- Почему ты думаешь, что не можешь победить? Мы…
Ах, он не хотел этого говорить.
У Чахёна были грандиозные планы. Их первый раз был таким спонтанным и торопливым, что он хотел сделать всё как следует в более подходящий момент. Но он не мог молчать, слушая эту чушь. Слова сами сорвались с его губ.
Через мгновение лицо Миши, удивлённое, как у кролика, тоже покраснело. Розовый цвет сменился красным, до неприличия ярким. В тишине два покрасневших мужчины смотрели друг на друга.
Почему всегда, всегда так поспешно… Неужели нельзя быть немного романтичнее? Чахён, проклиная эту неловкую ситуацию, схватил Мишу за воротник и прижал его к стене.
Второй ответ не сразу последовал. Миша, раскрасневшись, закусил губу. Он нахмурил свои чётко очерченные брови, и затем произнёс дрожащим голосом:
Сердце Чахёна готово было выпрыгнуть из груди при виде этого щенячьего взгляда. Сдерживая желание повалить его на пол, он перевёл дыхание.
- Верно. Я твой, а ты мой. Я никуда не уйду.
Миша не знал, о чём думает Чахён. Он не знал, что тот не собирается отказываться от своего предложения, сделанного месяц назад, перед самым финалом, в тот напряжённый и сумасшедший момент. Он не знал о хитроумном желании Чахёна украсть его свободу, сделать его полностью своим, словно сорванный цветок.
- И ты тоже никуда не денешься. Никогда.
- Да. Я не отпущу тебя до самой смерти.
Миша моргнул и посмотрел на Чахёна. Он долгое время испытывал к нему симпатию, но любил не так долго, поэтому, наблюдая за Чахёном все эти годы, он всё ещё не понимал, как тот любит. И как любит он сам.
Но Юн Чахён знал. Тревога Миши, его страх - это всего лишь боль роста. Как боль в коленях, когда ребенок быстро растет, это боль, которую нужно пережить, чтобы повзрослеть. Миша, который так долго сдерживал свой рост, столкнулся с этими естественными для всех процессами только после двадцати лет.
И такое будет случаться ещё много раз. Как с коллегой, как с другом, как с возлюбленным.
Сколько ещё событий произойдёт? И сколько ещё чувств откроет для себя Миша? Как искренне он будет показывать Чахёну свою уязвимость, свои страхи и сомнения?
И Юн Чахён всегда будет выбирать обнять его, а не торопить.
- Поэтому ты тоже не должен меня так легко отдавать.
Чахён крепко сжал его руки, и взгляд Миши смягчился. Его удивлённые глаза опустились, а уши покраснели, как цветы азалии.
- Мы станем семьёй. Ты и я, наша собственная семья.
Миша кивнул. Он снова посмотрел на Чахёна. Послушный и преданный взгляд. Встретившись с его горящими глазами, Чахён прошептал, словно забивая последний гвоздь:
- Мне нужен только ты. Больше ничего не нужно.
Миша, покрасневший, прижался губами к губам Чахёна. Это был нежный и любящий поцелуй, совсем не такой, как грубый поцелуй в прихожей. Чахён, нахмурившись, ответил на поцелуй.
Есть ли на свете кто-то прекраснее? Этот человек был настолько очарователен, что сколько бы Чахён его ни любил, ему всегда казалось, что этого недостаточно. Он должен был лелеять и защищать его всю свою жизнь… Чахён обнял Мишу за шею и тихо прошептал:
- А теперь поцелуй меня по-настоящему.
Взгляд Миши, блуждавший, словно колеблемый ветром, вдруг вспыхнул, как пламя. Он был послушным. Склонив голову и покраснев, он приблизился к Чахёну. Чахён, встретив его обжигающий взгляд, медленно, очень медленно и нежно поцеловал Мишу в губы.
Они, целуясь, вошли в дом. Миша, не знакомый с планировкой, неуклюже пятился назад, обнимая Чахёна. Чахён рассмеялся, не разрывая поцелуя.
Но как только они добрались до тёмной спальни, нетерпение взяло верх. Стоило им прислониться к стене, как они слились в глубоком, удушающем поцелуе.
Чахён жадно целовал Мишу, скользя рукой по его талии. Чёрная ткань одежды задралась, открывая скрытое под ней тело. Мягкие, упругие мышцы и безупречно чистая кожа слегка подрагивали под ладонью Чахёна. Он прошептал, поглаживая живот Миши:
Миша, который совсем недавно, словно зверь, разрывал одежду Чахёна, теперь, покраснев, лишь нежно облизывал его губы. Чахён задрал футболку Миши до шеи и погладил его широкую грудь.
- Красивая грудь, гладкая кожа… такой милый.
Миша наклонил голову, когда Чахён нежно массировал мышцы. Чахён, наблюдая за выражением его лица, прикоснулся губами к верхней части его груди. Белая, как мороженое, рельефная грудь покрывалась розовыми пятнами там, где он целовал. Чахён глубоко вдохнул влажный аромат его кожи.
Чахён обнял Мишу за крепкую талию и прикусил его грудь. Он скользнул губами вниз и взял в рот сосок, и Миша тихо застонал.
Их первое прикосновение за несколько недель было горячим, волнующим и щемяще нежным. Даже тонкий слой кожи, разделявший их тела, казался непреодолимым препятствием. Чахён хотел быть ещё ближе, слиться с ним воедино, без кожи, мышц и костей. Он прошептал хриплым голосом:
И это он говорит, когда доведён до предела. Чахён, не отрывая губ от кожи Миши, стянул с него футболку.
- Такой красивый, что даже с тренером заигрывал.
- Еще как правда. Кто бы стал ревновать, если бы это была просто шутка?
- Юан, это был не флирт, а соблазнение.
Рука Чахёна, стягивавшая штаны Миши, замерла, словно у сломанной куклы. Он открыл рот от удивления, словно получил удар по голове.
Он медленно поднял голову, и Миша, до этого позволявший себя трогать, наклонился и встретился с ним взглядом. Его серые глаза, обычно затуманенные возбуждением, сейчас смотрели прямо на Чахёна.
- Если твоя мать действительно похожа на тебя, то, естественно, она должна была проникнуться ко мне симпатией.
- Чтобы не потерять тебя, мне нужно было завоевать их расположение.
Мне нужно было заставить их полюбить меня. Мягкий, как карамель, голос продолжил шептать, пробиваясь сквозь влажные губы:
- И, кажется, это сработало. Разве нет?
Чахён ошеломлённо смотрел на наглое лицо Миши. В его голове всплывали обрывки воспоминаний. Миша поднимает младшую сестру Чахёна, улыбается его отцу, целует в щеку мать, и каждый раз его семья словно околдованная, не в силах оторвать от него глаз, горы мяса на столе, мясо, мясо…
Теперь он понял. Это была уловка. Миша знал, насколько он красив, и использовал это оружие против семьи Чахёна. И, что ещё хуже, эта уловка, как он и сказал, сработала. Все присутствующие были очарованы Мишей.
В опустошённой голове Чахёна всплыли последние слова матери: «Этот парень не так прост…» Он невольно простонал:
Миша приобрел привычку повторять корейские фразы, не зная их значения. Чахён закрыл лицо руками, игнорируя своего дерзкого возлюбленного.
- Не передразнивай меня. Я тебя съем.
Миша, с покрасневшими глазами, не отводил от него взгляда. Хотя Чахён смотрел на него снизу вверх, его взгляд напоминал взгляд щенка, смотрящего на хозяина. Сексуальный щенок с длинной шерстью и виляющим хвостом.
- Быстрее. Я много вкусного съел, так что я вкусный.
Странно. Когда он стал таким соблазнительным? Где он этому научился, пока меня не было? Можно ли позволять ему так свободно разгуливать? Может, нужно надеть на него ошейник с именем и держать на поводке?
Миша, видя, что Чахён застыл, как статуя, облизал губы. Затем он обвил руками тело Чахёна, словно змея, беря инициативу в свои руки.
Горячий шёпот, сладкий, как мёд, окутал его уши.
У Чахёна закружилась голова. Он схватил Мишу за руки, и тот обнял его в ответ. Они, словно пуля, выпущенная из ружья, вкатились в ванную. Их руки сплелись, судорожно нащупывая выключатель, а тела прижались к холодной плитке.
Включив воду, они мгновенно промокли - каштановые и черные волосы насквозь пропитались влагой. Стоя под горячими струями, от которых поднимался белый пар, они намыливали друг друга, лаская и поглаживая тела. Сквозь туманную дымку проглядывали раскрасневшиеся лица.
Но прежде чем Чахён успел как следует разглядеть разгоряченное лицо Миши, тот прижался к его губам. На этот раз поцелуй был горячим и влажным, словно их рты и подбородки вот-вот растают. Миша жадно целовал Чахёна, посасывая и покусывая его язык, пока тот не потерял дар речи. Наконец, он переместил свои губы на шею Чахёна.
Чахён вздрогнул от знакомой ласки. Он схватился за мокрые каштановые волосы, щекотавшие его щеку, и невольно улыбнулся.
- Скажи «ёбо» (дорогой/любимый, обращение к супругу/супруге).
Миша, уткнувшийся лицом в шею Чахёна, поднял голову. Его влажные губы шевельнулись.
Немного странно, но ничего не поделаешь. Миша, понятия не имеющий, какое слово он только что произнес, смотрел на Чахёна. Видя, как невинно он повторяет за ним, Чахён почувствовал новый прилив желания.
- Скажи «чагия» (дорогой/любимый, ласковое обращение).
Чахён обнял Мишу за шею и рассмеялся. Миша, внимательно изучая лицо Чахёна, вдруг добавил фразу, которую уже знал:
Смех Чахёна резко оборвался. Он замер, широко раскрыв глаза, а Миша, словно подхватывая эстафету, улыбнулся.
Его влажные губы изогнулись в мягкой улыбке. Словно сломанный магнитофон, он шептал слова любви, целуя ключицу Чахёна. «Я люблю тебя, я люблю тебя». Чахён крепко обнял Мишу за шею.
Губы Миши соскользнули с влажной груди Чахёна и без предупреждения прижались к его соску. Он мягко прижал спину Чахёна, втягивая сосок в рот. Приглушенный стон, полный желания, разнесся по влажной ванной комнате. Ах, как давно этого не было. Только он подумал об этом, как горячий кончик языка начал ласкать его сосок.
От нежных ласк маленький бугорок быстро затвердел. Миша скользил языком по затвердевшему соску, разминая и посасывая его, а затем вдруг резко укусил. Чахён зажмурился от боли, когда его сосок зажали между зубов.
Серые глаза Миши скользнули по блестящей, словно мокрый ствол дерева, коже Чахёна, словно проверяя его состояние. Почувствовав, как тело Чахёна расслабляется, он обнял его одной рукой, а пальцы другой руки скользнули вниз по бедру. Его рука уверенно и в то же время нетерпеливо раздвигала складки кожи.
Но в тот момент, когда кончик его пальца проник в плотно сжатое отверстие, Чахён резко втянул воздух.
Резко подняв голову, Миша посмотрел на него удивленными глазами. Его рука, выскользнувшая наружу, мягко легла на талию Чахёна.
- Немного… наверное, потому что давно не делал этого…
Он выглядел озадаченным ответом Чахёна. Наклонив голову, он прижал мокрые волосы ко лбу.
- Ты что, все это время не мастурбировал?
- Конечно… не так. Какой смысл что-то туда вставлять, если это не сравнится с тобой.
Когда Чахён думал о Мише, у него возникало желание только с ним, а не использовать что-то другое. На этот небрежный ответ Миша мгновенно сжал губы. Затем одной рукой он выключил воду и, схватив Чахёна за руку, повернул его к стеклянной стенке душевой кабины.
Послушно прижавшись к стеклу, Чахён увидел их смутные отражения. Встретившись взглядом с самим собой, он невольно осмотрел свое отражение. Капли воды стекали с мокрых волос, грудь, которую только что покусал Миша, алела.
Он попытался отстраниться, чувствуя неловкость, граничащую со страхом, но Миша крепко обнял его сзади, не давая пошевелиться. Затем он наклонился, прижимаясь лицом к плечу Чахёна. Встречаться взглядами через стекло, будучи прижатым к нему, было очень странно.
- А я каждый день мастурбировал, думая о тебе. По несколько раз в день.
- Бывало, что и весь день. С утра до ночи, думая только о твоем лице, я все время… кончал.
(Прим.: Это идиома, используемая для выражения неодобрения чрезмерного увлечения чем-либо, обычно чем-то, что считается вредным или излишним. Можно также перевести как "с ума сошел", "совсем сдурел".)
Спросив это, он провел рукой по своим волосам. Темно-каштановые пряди, упавшие на лоб, откинулись назад, открывая гладкий лоб. Его лицо, отстранившееся, чтобы принять удобную позу, казалось необычайно чувственным и возбужденным, словно цветок, потемневший от дождя.
Чахён никогда не видел его таким. Он знал его нежные и игривые глаза, но не знал, что у него может быть такое выражение лица, когда он стоит сзади. Пока Чахён застыл, словно окаменев, Миша наклонился и прижался губами к его шее.
- Я сделаю так, чтобы тебе не было больно.
Когда Чахён прижался к стеклу, Миша медленно опустился. Чахён почувствовал, как губы Миши скользят по его трапециевидной мышце. Горячие поцелуи пробежали по спине, пояснице, и в одно мгновение достигли ягодиц и нежной кожи под ними.
Как только Чахён вздрогнул, Миша опустился на колени и прижался лицом к его коже. Чахён не успел ничего сказать.
От внезапного проникновения его короткие ногти беспомощно царапали стекло. Он не мог ни вздохнуть, ни закричать.
То, что проникло в его раскрытое отверстие, определенно было языком.
Влажный от воды и слюны язык Миши проник в тело Чахёна, мягче и плавнее, чем палец. Кончик языка тщательно облизал плотно сжатые складки, и когда он наконец надавил внутрь, словно твердый столб, Чахён запрокинул голову и открыл рот. Но больше, чем любые физические ощущения, его поразил сам факт того, что Миша прижимается лицом к нему снизу.
- Не надо… Миша! Прекрати, прекрати…
Дрожащие руки Чахёна поднялись и зарылись в волосы Миши. Оттолкнув его лицо несколько раз, Миша наконец схватил руки Чахёна. Лишившись опоры, голова Чахёна с глухим стуком ударилась о стеклянную стенку.
Миша крепко прижал к себе извивающиеся ноги Чахёна.
Даже стоя на коленях, Миша был высоким, поэтому Чахёну приходилось подниматься на цыпочки и выгибать спину, чтобы подстроиться под его язык. Каждый раз, когда его ослабевшая поясница прогибалась, Миша резко толкал его языком вверх. От этой позы, словно он сидел на лице Миши, Чахён наконец закричал.
В такие моменты Миша вел себя как непослушный ребенок. Его бормотание заставляло ягодицы Чахёна подрагивать. Но это ощущение было ему знакомо. Миша определенно делал это раньше. Волосы тёрлись о стену, а нижняя часть тела таяла, как свеча, от знакомого удовольствия.
Красивые губы Миши жадно целовали промежность и мошонку Чахёна. Разведя дрожащие мышцы бедер, Миша практически уткнулся лицом в пах Чахёна, облизывая основание члена и вход, а затем внезапно вонзил внутрь напряженный язык.
Когда он резко вытащил язык, тело Чахёна дернулось, и его член, который, он даже не заметил когда, стал твердым, потерся о плитку. Затем влажная мышца снова проникла внутрь, заставляя бедра Чахёна нелепо дергаться. От этой унизительной позы у него защипало в глазах.
Раз, два, сильный толчок языка, еще один толчок внутрь, и в этот момент Чахён совершенно неожиданно кончил.
С заломленными за спину руками, Чахён беспомощно изливался. Когда он кончил, его тело содрогнулось, и Миша отпустил его руки, крепко сжав бедра. Густая жидкость стекала по телу Чахёна на лицо Миши, но он, продолжая все еще двигаться внутри, словно не замечал оргазма Чахёна.
С каждым спазмом тела Чахёна волосы Миши мелко подрагивали. Пока внутренние стенки судорожно сокращались, Чахён без конца умолял его остановиться, но Миша не отпускал его ноги, пока черная плитка не стала влажной.
Спустя долгое время, когда все закончилось, Миша, наконец, отпустил мокрые бедра Чахёна и вытащил свой длинный язык. Внутренние стенки, слегка приоткрывшись, потянулись за ним, инстинктивно сжимая кончик языка. Видя, как у Чахёна из глаз брызнули слезы стыда, Миша радостно прошептал:
- Юан, столько спермы вышло. Я знал, что тебе понравится.
Его ресницы, подрагивающие от смеха, были мокрыми от спермы Чахёна. Миша поддержал его, когда тот пошатнулся на горячем полу ванной. Задыхаясь, Чахён дрожащими руками вытер лицо Миши.
- …Как ты… как ты можешь так поступать?
- Я могу все. Все, что связано с тобой.
Его расфокусированные серые глаза были влажными, возможно, от недостатка воздуха. Вид его покрасневших щек вызвал у Чахёна дрожь.
- Нет… больше никогда так не делай.
- Я не хочу, чтобы ты такое делал…
Миша посмотрел на него с непонимающим, чистым выражением лица. Его влажное лицо с мокрым носом и губами все еще выглядело невинно. Он не отвечал, только склонял голову то в одну, то в другую сторону, и это было до ужаса раздражающе и мило. Чахён ничего не мог с этим поделать.
Вскоре горячая вода смыла следы спермы и выступивший пот. Прикрыв глаза, Чахён прислонился к кафельной стене.
Когда его дыхание успокоилось, он заметил влажные глаза, неотрывно смотревшие на него. Под красивым, как мрамор, телом, виднелся возбужденный член, которого он даже не касался. Головка размером с кулак, цвета цветущей вишни, поражала своим видом.
Теперь настало время наградить его за терпение. Чахён раскинул руки, и Миша, словно ждал этого, прижался к нему. В отличие от Чахёна, который только что кончил, тело Миши было полно сил. Чахён, восстанавливая дыхание, обнял его за спину.
Когда же мы сегодня ляжем спать? Во сколько мне его завтра отправить?… Думал он, но вдруг его осенила внезапная мысль.
Чахён резко оттолкнул Мишу от себя. От неожиданного толчка Миша посмотрел на него с удивлением.
- Мы сегодня не должны заниматься сексом. Я… я тоже сделаю тебе минет.
Миша дважды переспросил, настолько это было неожиданно. В его глазах стояли два вопросительных знака. Чахён поспешно продолжил:
- Послезавтра же соревнования. Мы с тобой будем соревноваться друг против друга.
- Ну… после секса… я не уверен, что ты сможешь за мной угнаться…
Это было искреннее беспокойство. После секса с Мишей физическая форма Чахёна резко улучшалась. Когда они были в одной команде, это было синергией, но когда они в разных командах, это превращалось в проклятие, дающее преимущество одному из них. Поэтому сейчас, перед их соревнованием, им не следовало заниматься этим… Таково было его рациональное объяснение.
Однако, похоже, восходящая звезда не восприняла это рационально. Миша выглядел так, будто ему сказали что-то вроде: "Ты, шведский мальчишка, неужели думаешь, что можешь сравниться со мной?".
- Ты хочешь сказать, что я не смогу тебя победить?
- Нет, я не то хотел сказать. Я имел в виду, что это будет нечестно и нарушит принципы честной игры…
- Нет-нет, я просто подумал, что нам нужно соревноваться на равных…
Чем дальше в лес, тем больше дров. Мягкий взгляд Миши становился все более жестким.
- Оправдания не нужны. Я все понял. Ты хочешь сказать, что я не могу тебя удовлетворить.
Лицо Миши стало грозным. Похоже, слова Чахёна задели его самолюбие. Случайная оговорка каким-то образом задела его соревновательный дух.
- Я до сих пор молчал, но ты, кажется, что-то не так понял.
В тот же момент Чахёна резко подняли в воздух. Миша схватил его за бедра и подбросил вверх. От неожиданного подъема, словно на аттракционе, Чахён рефлекторно обвил руками шею Миши.
- Ты думаешь, только у тебя одного все хорошо после этого? - Миша прижал свой член к влажному входу Чахёна, словно идеально подходящую игрушку. Чахён замер в позе, словно ожидая проникновения. Дыхание перехватило, когда разгоряченный член прижался к влажному отверстию. Чахён почувствовал, что если он хоть немного расслабится, то Миша тотчас вонзится в него. Испугавшись этой мысли, Чахён резко посмотрел Мише в лицо.
Неужели он собирается сделать это вот так, в этой позе? Но в глазах Миши смешивались острая конкуренция и жгучее желание.
- У меня тоже все хорошо после того, как мы это делаем.
В следующий миг член Миши проник в смоченное слюной отверстие. Внутри разлилась острая, тяжелая пульсация. Складки входа разомкнулись, и массивная головка проникла во влажную щель, заставляя Чахёна вздрогнуть. Невероятный толчок пронзил его тело.
Поясница выгнулась, а внутри все непроизвольно сжалось. От непривычного проникновения Чахён беззвучно закричал, широко раскрыв рот. Его тело, вышедшее из-под контроля, быстро и хаотично сжималось и тут же расслаблялось. В этот момент Миша, наполовину вошедший в него, сжал бедра Чахёна так, словно хотел смять их.
Горячее, прерывистое дыхание опалило шею Чахёна. Он остро чувствовал, как горячая жидкость заполняет его низ живота. От головокружительного толчка Чахён вцепился в волосы Миши, и в тот же миг из плотно прижатых тел выплеснулась густая сперма.
Они оба замерли, словно окаменев. Горячая жидкость стекала по ногам Чахёна. Он судорожно вздохнул, чувствуя, как струйки спермы текут по его коже.
Вот черт. Он даже наполовину не вошел.
Миша, возбужденный первым за несколько недель сексом, тоже быстро кончил. Раздраженный тем, что не смог сделать ни одного толчка, он заворчал, как разъяренный зверь. Из-под стиснутых зубов вырвались ругательства на незнакомом языке.
Чахён плотно сжал губы. Какой милый. Подумал он, но понимал, что говорить это вслух не стоит. Миша, прижавшись к нему, сделал глубокий вдох, словно неудовлетворенный, и с искаженным от возбуждения лицом резко толкнул Чахёна вверх. Наполовину вошедший член выскользнул, вызвав у Чахёна дрожь по всему телу.
Он судорожно вздохнул, не в силах вынести тяжесть, давящую на него, и в тот же миг, без предупреждения, тело Чахёна резко опустилось вниз.
Ощущение было таким, словно сквозь него пропустили мощный электрический разряд. Острая боль пронзила все его тело, несравнимая с предыдущим толчком. Из кончика члена Чахёна, зажатого между их телами, брызнул мутный предэякулят. Не понимая, где и как его сжимают, он конвульсивно изливался.
Их слипшиеся тела были мокрыми. Жидкость хлюпала вокруг наполовину вошедшего члена, делая проникновение пугающе легким.
- А, Миша, полегче… - простонал Чахён, обнимая Мишу за шею, но руки, сжимающие его ягодицы, стали еще крепче. Тело снова резко поднялось вверх, а затем опустилось вниз. В тот момент, когда красивый член с хлюпающим звуком входил все глубже, все, что мог сделать Чахён, - это еще крепче обнять Мишу за шею. Миша, держа на руках мужчину весом более семидесяти килограммов, казался совершенно расслабленным.
Внезапно его тело начало двигаться с невероятной скоростью. Вверх-вниз, ритмично принимая член, каждый толчок отдавался в каком-то странном месте, вырывая невольные стоны.
Всё его тело опускалось на член Миши, словно пестик в ступе. Проникая все глубже и глубже, он изливался с отрывистыми стонами: "Ух... ух... хм... а...". Сперма сочилась, звук шлепков плоти о плоть разносился в туманной пустоте, а внутри все жгло огнем от непрерывного трения.
- Уу... ммм... а... а... а... ах...
Мысли о соревнованиях и игре давно улетучились. Издавая стоны, словно сломанная игрушка, Чахён прижался щекой к плечу Миши. Щекочущее чувство внизу живота вернулось, сменяясь ощущением полного заполнения и мощных толчков.
- Хорошо... хм... хорошо, Миша. Мне хорошо.
- Говорил, что я тебя не удовлетворяю, а это тебе нравится?
- Нравится, нравится, ах... т-там...
Он честно признал правоту ехидного замечания, и движения Миши стали еще более резкими. Поднятые колени Чахёна прижались друг к другу, пальцы ног поджались. Проход сузился, и Миша начал вбиваться в него с такой силой, что, казалось, сейчас что-то сломается.
Перед глазами вспыхивали искры. Ему нравилось это чувство потери контроля, эта борьба за доминирование. От ощущения тугой наполненности Чахён отчаянно вцепился в плечи Миши.
- Кажется, я... я кончаю. Быстрее. Быстрее туда...!
Он крепко сжал бедра, и Миша, сверкнув глазами, покраснел. В экстазе, когда все внутри перемешалось и превратилось в однородную массу, Миша прижался губами к уху Чахёна.
- Не волнуйся. Я... до самого конца... хм... буду с тобой. Увидишь.
- Не дам тебе... заскучать. Готовься к выходу... на поле.
Чахён повернул голову, ища губы своего разгневанного любовника. Несмотря на всю свою ворчливость, поцелуй был нежным и сладким.
В момент, когда их языки сплелись, Чахён, вытянув пальцы ног, достиг второго пика. Его спина выгнулась, тело задрожало, но Миша, заполнив его до предела, не двигался.
С полуоткрытым ртом и подтянутыми коленями Чахёна накрыла волна мелких оргазмических спазмов. Миша, удерживая его извивающееся тело, осыпал поцелуями влажное лицо Чахёна.
Его тело билось в конвульсиях, охваченное жаром. Миша, не отрываясь, смотрел, как Чахён справляется с долгим оргазмом. Он впитывал каждую деталь: искаженное лицо, струйки пота, судороги. Чахён, прерывисто дыша, терпел, хотя мышцы сжимались вокруг члена Миши с такой силой, словно хотели его выдавить.
Только когда долгие стоны и дрожь стихли, Миша вышел из Чахёна. Ощущение толстого, разгоряченного члена, покидающего его, вызвало еще один, слабый оргазм. У Чахёна потекла слюна. Когда он встал на пол дрожащими ногами, Миша крепко обнял его, поддерживая.
Горячая вода лилась на голову. Миша, обнимая почти неподвижное тело Чахёна, мыл его. Руки скользили по рукам, ногам, подмышкам, под коленями, и наконец, добрались до промежности. Поддерживая ягодицы, Миша раздвинул набухшее отверстие указательным и средним пальцами.
Чахён, прижавшись к Мише, смотрел, как из него вытекает сперма. Каждый раз, когда белая, густая жидкость вытекала наружу, он невольно вздрагивал. Казалось, совсем недавно Миша пытался неуклюже вычистить из него остатки спермы, а теперь делал это почти профессионально.
Долго массируя внутренности Чахёна, Миша наконец обнял его и вынес из душа. Как только они ступили в спальню, прохладный воздух окутал их тела.
Миша уложил Чахёна на кровать и вышел из комнаты. Быстрые шаги удалились по коридору, а затем вернулись. В руках у Миши, когда он подошел к кровати, был квадратный алюминиевый пакетик.
Наличие презерватива означало, что он все это время планировал. Прилетев на соревнования, он все это время искал возможность заняться сексом. Чахён начал тихонько смеяться, но Миша, без тени улыбки на лице, забрался на кровать и встал на колени.
Надувшись, он посмотрел на Чахёна и разорвал упаковку зубами. Чахён видел, как он разворачивает свернутый латекс и быстро надевает его на свой твердый член.
Закончив приготовления, Миша повернул Чахёна на бок и нежно обнял его сзади. Влажные колени Миши оказались между ног Чахёна, раздвигая его бедра.
Чахён опустил голову и посмотрел вниз, на свой раскрытый вход. В темноте он видел, как большой, красивый член снова скользит в его влажное отверстие. Он стиснул зубы, и толстая головка медленно проникла внутрь.
Второе проникновение, в отличие от первого импульсивного, было долгим и глубоким. Казалось, что член входит в него бесконечно. Чахён чувствовал каждый изгиб и выпуклость члена внутри себя.
Когда Чахён попытался отстраниться, Миша, придерживая его за плечо, нежно потянул его вниз. В тот момент, когда длинный, возбуждённый член полностью вошел в него, Чахён невольно схватился за свой живот.
Смазанное первым проникновением, его тело жадно втягивало член Миши. Он застонал, прижавшись спиной к груди Миши, и член на мгновение выскользнул, а затем снова вошел, еще глубже.
Миша накрыл руку Чахёна на его животе своей и обнял его другой рукой. Кончики пальцев коснулись набухших сосков, и Миша начал нежно поглаживать ареолы. Каждый раз, когда Чахён пытался вырваться, его чувствительные соски зажимались между пальцами Миши.
В этот момент, поверх его дрожащего плеча, донесся неожиданный шепот.
- Юан, ты обещал... исполнить мое желание.
В затуманенном мозгу всплыло воспоминание о разговоре днём. Миша прижался губами к уху Чахёна.
- Мы же договорились в игровом центре. Кто выиграет, тому исполняют желание.
Его голос, обычно тихий, сейчас был хриплым от возбуждения. Глаза Чахёна широко распахнулись.
- Тогда... ух... я тебя победил.
Победил?! Да ты меня просто уничтожил! Подумал Чахён, вспоминая, как он судорожно пытался починить сломанный игровой автомат. Но он сам задел самолюбие Миши, так что ничего не поделаешь. Пока Миша ласкал его соски и массировал внутренности, Чахён с трудом выговорил:
- И какое... хм... ух... ж-желание?
Его тело, крепко зафиксированное Мишей, опустилось на член. Стенки, возбужденные в душе, пульсировали вокруг чувствительной точки. Головка члена безжалостно терлась об это место.
Член, сжатый до предела, соскользнул внутрь, а затем выскользнул, чтобы снова вонзиться с удвоенной силой. Из Чахёна вырвался крик и поток прозрачной жидкости. Простыня промокла, но Миша только ускорил темп.
Так он быстро кончит. Подумал Чахён, но Миша шептал ему на ухо свое желание, и Чахён не стал ему перечить.
Слова Миши ударили его, словно обухом по голове.
Да? Ну, тогда, наверное, оппадолжен сегодня постараться. Хотел пошутить Чахён, но голос Миши был слишком серьезен. Это не было просто сладкой речью, чтобы разжечь страсть, это было искреннее желание.
Прошептав свое чистое, наивное желание, Миша схватил Чахёна за плечи и начал еще сильнее тереться головкой члена о чувствительную точку. Чахён почувствовал, что сейчас кончит.
- Ребенок... это... настоящая семья.
Каждый толчок, каждое прикосновение, словно требовали ответа. Чахён, морщась, пробормотал:
- Это... ах... ммм... невозможно.
- Ты... ты слишком молод. Твоя карьера... еще... ха...
С каждым невнятным отказом хватка на его животе становилась крепче. Миша, словно разозлившись, начал двигаться быстрее. Чахён не мог больше сдерживаться, его ноги раздвинулись.
- Я не маленький. Я справлюсь... ха... у многих есть дети.
Миша был восходящей звездой в мире футбола. Многие влиятельные люди спорили о его будущем. Но именно Чахён лучше всех понимал потенциал Миши, готовый вот-вот раскрыться. Миша мог достичь гораздо большего. Он мог сиять ярче, не как любовник, а как коллега...
Но сейчас, похоже, его юный любовник был слишком увлечен. Он, казалось, отчаянно ждал согласия, хотя бы в пылу страсти. Горячее дыхание обожгло шею Чахёна, и его тело снова начало двигаться само по себе.
- А... хм... а... Миша, так нельзя...
- Нельзя, нельзя, а... нельзя... ах... ммм! Я снова...
Внутри все сжалось от самого глубокого и сильного толчка. Член невероятного размера раздвинул узкие стенки и прошелся по внутренностям. Онемевшие от удовольствия пальцы слабо царапали руки Миши, обвивавшие его тело. Перед глазами вспыхивали белые молнии, а затем все погружалось во тьму.
Оргазм был похож на короткое замыкание. Миша горячей рукой обхватил член Чахёна и начал быстро надрачивать. Напряжение достигло пика и тут же выплеснулось наружу. Влажные пальцы сжали член, выжимая последние капли наслаждения.
Это было невероятно хорошо. По покрасневшему лицу Чахёна скатились слезы.
Но разгоряченный Миша не дал ему передышки. Резко вынув член, он поднял Чахёна и повернул его лицом к изголовью кровати. Удерживая Чахёна за спину, Миша навалился на него сверху.
Влажный член коснулся входа и тут же вонзился внутрь. Член, словно кулак, раздвинул еще не сомкнувшиеся складки, перехватывая дыхание. Миша, тяжело дыша, притянул Чахёна за талию.
Горячая головка терлась о промежность, вызывая у Чахёна судороги. Оргазм не кончался. Покалывание в конечностях, дрожь в челюсти – все это продолжалось бесконечно. Кончик члена, казалось, достиг самого предела, но он все равно продвигался дальше, в самое глубокое, изогнутое место внутри.
Звук застрял в горле. Головка члена упиралась в узкий изгиб. Миша, движимый желанием, проник в самую глубину Чахёна.
Ничто и никогда не проникало в него так глубоко. Казалось, все его тело сейчас разлетится на куски. Сквозь затуманенный взгляд он видел свой член, из которого сочилась тонкая струйка жидкости. Все его внутренности плотно облепили член Миши. Чахён, сидя на коленях, широко раздвинул ноги и уронил голову на плечо Миши.
Миша без конца повторял его имя. Они дышали в унисон, словно одно целое. Чахён, крепко сжав внутри себя толстую головку и твердый ствол, моргнул. Миша, словно чувствуя, где он находится, затаил дыхание и замер. Невыносимое, бесконечное наслаждение заставило Чахёна поднять руки и нащупать лицо Миши у себя за спиной.
Слюна стекала по его подбородку. Он повторял свою просьбу, не в силах сомкнуть губы, и Миша резко укусил его за шею. Жгучий поцелуй опалил его плечи и спину. В тот момент, когда член, набухнув, растянул стенки до предела, Миша отчаянно прошептал ему на ухо:
- Юан... останься со мной навсегда...
- Юан, мы... только мы вдвоем... обещай, что всегда будем вместе.
- Ты должен любить только меня, только меня.
- Ты должен думать только обо мне, желать только меня.
Я тоже, Миша. Он хотел быть с ним. Чахён, привыкший к размеренной жизни, влюбился в этого одинокого, ранимого человека. Несмотря на одинаковый пол, неважно, что у них разные души, возраст, внешность, национальность, самоощущение, неважно, какие пути они прошли до этого… Он хотел быть с Мишей, всегда и везде. Он любил его так сильно, что готов был отдать все на свете за эту близость.
Разум помутился. Физические ощущения, словно футбольный мяч, подбросили его сознание в воздух.
Выше, еще выше, и мысли становились все более расплывчатыми. О чем он думал? Все интеллектуальное исчезло, остались только ощущения. В тот момент, когда огромный член заполнил его до предела, Миша излился внутрь.
Подчиняясь инстинкту, Миша прижал свой член к передней стенке живота Чахёна, словно пытаясь втереть сперму внутрь, проникнуть еще глубже, хотя и понимал, что это невозможно.
Снова и снова он толкался, проникая все глубже в узкую щель, и только потом, ослабив хватку на бедрах Чахёна, нежно погладил его живот.
Нежно, нежно, круговыми движениями, словно загадывая желание.
Сознание Чахёна поплыло, веки отяжелели. Его вдруг разобрал смех. Хочет ребенка, а сам делает все наоборот. Подумал он, смеясь сквозь слезы. Миша повернул его лицо к себе и поцеловал.
Тело Чахёна обмякло, словно растаяло. Казалось, его кожа и кости растекаются по кровати. Они лежали на влажной простыне, обессиленные. В опустошенном сознании Чахёна остались только два слова:
Это было слабостью Миши, его больным местом. Первое, о чем он подумал, когда задумался о своем счастье.
Возможно, Миша считал, что ребенок – это то, чего не хватает для полной семьи. Единственный недостающий кусочек его идеальной, прекрасной жизни – сама жизнь, символ любви и ответственности.
Это было по-детски наивно и совершенно нереально. Даже имея миллионы и десятки домов, этого желания ему не суждено было исполнить. Чахён, прерывисто дыша, прохрипел:
- Ты сам еще ребенок, какие дети... Ни за что.
Их общий ребенок. Если бы такой ребенок существовал, Чахён хотел бы, чтобы он был похож на Мишу. Такой же добрый и чистый сердцем. Чтобы он любил готовить и обожал собак. Чтобы был таким же проницательным и умным. А еще, конечно, был бы отличным спортсменом.
Миша прижался щекой к спине Чахёна и пробормотал, мягко щекоча его волосы своим дыханием. Разъяренный зверь снова превратился в ласкового щенка. Снова став милым сокровищем Юн Чахёна.
- Ну... Может быть, когда тебе будет за тридцать. Тогда еще раз подумаем.
- Это слишком поздно. Я не могу столько ждать.
- В двадцать восемь с половиной.
- В двадцать восемь с четвертью.
Миша шептал цифры, словно пересыпал песчинки. Какие фантастические мечты! Сладкое будущее, тающее на языке, захватывающее дух счастье, такая прекрасная и недостижимая иллюзия...
Но Чахён промолчал. Он медленно повернулся и обнял Мишу. Их разгоряченные тела сплелись, словно стволы деревьев. Грудь к груди, они слышали биение сердец друг друга. Крепко обнявшись, они долго целовались.
- Я не хочу ссориться. Хочу, чтобы все было так, как сейчас.
- Я тоже, - прошептал Чахён в ответ на тихие слова Миши.
Милый, трогательный упрек. Но Чахён и сам хотел остановить время. Он коснулся ладонью щеки Миши, мысли путались от пережитого удовольствия.
Я должен любить тебя всей душой, всей жизнью. Должен обнимать тебя так крепко, чтобы ты никогда больше не чувствовал себя одиноким. Должен защищать тебя и заботиться о тебе, чтобы ты ничего не боялся... Чахён погладил мягкие волосы Миши и прижался губами к его гладкому лбу.
Сильные руки обняли Чахёна. Его тело, начавшее остывать, снова запылало. Их жаркие тела слились воедино, влажная плоть раскрылась навстречу. Миша снял использованный презерватив, завязал его и тут же надел новый. Когда скользкий член снова проник внутрь, Чахён крепко обнял Мишу за шею.
Ночь была долгой. Разминка перед игрой оказалась горячей, страстной и головокружительной, настолько, что Чахён полностью восстановил свои силы.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty