Seayard. Глава 86
- Правда?.. Я... я смогу поговорить со своей младшей сестрой?
Круглые щёки Унхи засияли, а лицо озарилось светом. Оно было таким, словно его заливал щедрый, тёплый солнечный свет.
Ки Джунхёк всматривался в лицо человека перед собой. Он пристально следил за тем, как меняется этот светлый лик. Взгляд Ли Унхи был осторожно направлен в его сторону, но каждый раз, когда их глаза встречались, он вздрагивал и отводил их.
- Но почему вы, Ки Джунхёк-щи..?
Несмотря на этот вопрос, его пухлые губы не могли сдержать улыбки, а уголки рта то и дело норовили поползти вверх. Это выражение было похоже на лицо ребёнка, который догадался, какой ему приготовили рождественский подарок, но изо всех сил притворяется, что ничего не знает.
- Потому что вам было интересно, Унхи-щи. Так сильно радуетесь?
На его лице не дрогнул ни один мускул. Широко раскрыв глаза, он наблюдал за каждой эмоцией, что проступала на лице Ли Унхи.
Его глаза, похожие на гладкие камешки, блестели от предвкушения. Рассказывая ему, не смея поднять головы, эту жалкую, слезливую историю про кашу, Ли Унхи на самом деле пытался донести до него чувство, которое звалось любовью.
- Я так давно не получал от неё вестей… - ответил Унхи, почёсывая затылок. Он покраснел, словно сам удивился собственной застенчивости.
...Ах. И тогда Ки Джунхёк вздохнул, будто что-то осознав. Быть может, для Ли Унхи чувство вины и было той самой эмоцией, что зовётся любовью?
До смешного просто. Что озарение пришло так быстро. Сколько же психотерапевт бился, пытаясь вдолбить в его череп само слово «эмоция».
Всё это было просто грёбаной бессмыслицей. Нужно было просто привести это к нему. Вот это бы проломило ему череп и как следует засело в лобной доле, объяснив, что такое чувства.
Внутри Ки Джунхёка внезапно вспыхнуло чувство собственничества. Как было бы хорошо, если бы то чувство, что Ли Унхи испытывал к сестре, принадлежало ему. И как, чёрт возьми, заполучить его? Его нельзя купить за деньги или отнять силой, нельзя же вскрыть череп Ли Унхи и вживить туда эмоцию.
Что, если посеять в Ли Унхи чувство вины?
Как только эта мысль укоренилась в его сознании, Ки Джунхёку нестерпимо захотелось немедленно её проверить. Он решительно опустил руку в сторону. Возле ванны лежали часы. Он отсоединил застёжку, и из корпуса показалось острое лезвие бритвы.
- Зачем это вдруг… - ошеломлённо спросил Унхи.
В ответ Ки Джунхёк провёл своей огромной ладонью по подбородку.
- У меня щетина растёт. В отличие от вас, Унхи-щи.
- То есть, вы сейчас просите меня вас побрить?
От такой внезапной просьбы Унхи мог лишь хлопать глазами. Что это ещё за уродливая выходка? Впрочем, Ки Джунхёк и раньше вёл себя странно, и не раз.
Унхи, помедлив, всё же взял бритву. Лезвие выглядело таким острым, что, казалось, достаточно лишь слегка коснуться его кончиком, чтобы кожа тут же разошлась.
- Прошу, сделайте это аккуратно.
Однако Унхи был профессионалом. Он тут же взял круглый кусочек мыла, лежавший рядом. Смочив его водой и растерев, он быстро получил густую белую пену.
Он нанёс влажную пену на острый подбородок Ки Джунхёка и, когда начал осторожно её растирать, смуглая, тёмная кожа покрылась белым слоем.
Затем Унхи умело перехватил бритву. И осторожно-осторожно провёл ею по его коже.
У Унхи, омеги, щетина почти не росла. Вместо волос у него был лишь лёгкий пушок, настолько нежный, что осыпался, стоило провести по нему рукой.
- Где вы научились? У вас умелая рука.
На самом деле, Унхи когда-то учился работать в ресторане сашими. Он отрезал рыбьи головы, придавливал тушки и счищал чешую. В очистке рыбы от чешуи ему не было равных.
Кончиками пальцев, медленно и как можно нежнее, он приподнял подбородок мужчины и осторожно ополоснул его заранее подготовленной водой. Унхи молча наблюдал.
И тут его запястье внезапно и с силой схватила чья-то рука.
Удивленно взглянув на мужчину, он увидел, что тот уже смотрит на него томными глазами. Словно уже все знает.
Сказав это, он потянул Унхи за запястье и прижал лезвие к своему подбородку.
Унхи, растерявшись, смотрел на его нос, прямой и высокий, словно маяк. От потрясения он даже начал заикаться.
Унхи, сам того не осознавая, крепко сжал руку, державшую бритву. Этот человек был непредсказуем. Боясь, как бы случайно не полоснуть его лезвием, Унхи пришлось напрячь всё тело, словно в перетягивании каната.
Силы столкнулись в тугом напряжении. Сила, которая во что бы то ни стало пыталась прижать шею к лезвию, и сила, которая отчаянно пыталась этому помешать...
Мужчина, сильный, как бык, был неумолим. Он с силой пытался разжать сжатые пальцы Унхи, вдавливая острое лезвие в собственную плоть.
- Ки Джунхёк-щи, здесь же артерия!
Тело Унхи мелко дрожало. Он изо всех сил пытался остановить его, вцепившись обеими руками, но всё было тщетно.
- Что, страшно? Если проткнёшь меня, случится что-то страшное?
- Какого, блять, хрена вы несёте очевидную чушь!
- Почему? Боишься, что почувствуешь вину передо мной?
На последних словах мужчины раздался громкий всплеск. В одно мгновение мир перевернулся. Тело Унхи затянуло прямо в ванну.
Он камнем ушёл под воду и, барахтаясь, снова вынырнул на поверхность, но мужчина уже притягивал его к себе в объятия.
- Кхе, кхе-кхе... Что это было, какого чёрта!
Унхи мёртвой хваткой вцепился в предплечье мужчины. Его ногти оставили на руке длинные красные царапины. И после всего этого мужчина произнёс лишь…
В тот же миг Унхи грубо вырвал лезвие из его руки. Ладонь мужчины была неизбежно порезана, и с неё закапала алая кровь.
Одновременно с этим его накрыла волна феромонов Ки Джунхёка. Алая кровь смешивалась с водой в ванне. Унхи даже не успел сморщиться от металлического запаха. В панике, торопливо, он припал ртом к его ладони. Нет, он накрыл рану своими губами.
Раздался влажный, сосущий звук. Он отчаянно втягивал в себя кожу, движимый одной лишь мыслью - остановить кровь. Совсем как новорождённый щенок, припавший к соску матери.
Издавна ходили слухи, что слюна омеги может исцелять раны альфы. Он не знал, было ли это просто суеверием, но ситуация была отчаянной, и нужно было хоть что-то делать.
И пока он нежно вылизывал рану языком…
- Интересно, это тоже считается любовью?
Сверху, над головой, раздался голос мужчины. В тот миг, когда Унхи поднял голову, их взгляды встретились. Это был спокойный, глубокий, безмятежный взгляд.
Низкий голос мужчины эхом разнёсся по душевой.
Когда Унхи не ответил, мужчина резко дёрнулся, словно извергающийся вулкан. Хлынувшая из ванны вода, словно водопад, с гулом ударила Унхи в спину.
Когда Унхи кивнул, с его насквозь промокшей чёлки закапали капли воды.
Унхи не мог заставить себя посмотреть ему в глаза. Он не был прирождённым актёром. В этом грёбаном спектакле без сценария он просто не мог вести себя нагло. Как, чёрт возьми, он мог смотреть в эти глаза и твердить о любви?
Поэтому он трусливо отвёл взгляд. Опустив глаза, он отвернулся от мужчины. Но чья-то рука нежно взяла Унхи за его узкий подбородок.
Подбородок медленно потянули вверх. Показались его влажные губы, а ещё выше он встретился с тяжёлым, вязким взглядом.
Несмотря на ответ Унхи, глаза мужчины сузились. Тень сомнения промелькнула в его угольно-чёрных зрачках. Унхи снова шевельнул губами.
Как грёбаный идиот, он чувствовал, как дрожит его нижняя губа. Соберись. Это всё просто шоу. Вспомни, сколько раз ты вкалывал на стройках. Разве ты не стискивал зубы, готовый сломать ногу или потерять палец? Здесь же нужно просто произнести пару слов.
Я должен был помнить, сколько стоит следующая фраза, которую я произнесу. Целых тридцать миллионов, твою мать. Тридцать миллионов. Деньги, которые мне нужно было заработать на укол Беты.
Да, отлично, блять, этого достаточно. Просто великолепно. Мысленно Унхи уже аплодировал сам себе, когда…
От последовавших за этим слов мужчины сердце Унхи гулко ухнуло вниз. Это было головокружительное падение. Падение, которое ощущалось страшнее, чем тогда, несколько лет назад, когда он сорвался со строительных лесов.
Сердце забилось, затрепыхалось, словно в грудь вонзили острый нож. Казалось, из раны отвратительным потоком хлынула кровь.
