Прогулка в ночи цветов. Глава 123-125
Ён О накрыл своей ладонью беззащитный лоб.
Благородная и ухоженная рука, не знавшая в жизни трудностей, коснулась лба Сон Джэ. От нежного прикосновения его густые брови дрогнули и опустились.
Ён О убрал руку с всё ещё горячего лба, вспоминая странное сочетание, которое он видел в саду Сокгымвон. Император, императрица и Дам Со И.
- Ваш кашель ещё не прошёл, а вы уже разгуливаете снаружи.
- Разве это не потому, что у меня есть дела, Кё Гонджа?
- Так ваш кашель только усилится.
- Если я решу сдержаться, то смогу.
Услышав упрямство мужчины, Ён О невольно нахмурился.
- Да, верно. Откуда же молодому господину из дома Кё знать, как угождать другим. Кхм! - игриво ответил Сон Джэ, с силой подавляя готовый вырваться наружу кашель.
Весь мир, затаив дыхание, старался угодить этому человеку, ставшему императором. И тем не менее, он ворчал, завидуя Ён О - беззаботному аристократу из знатной семьи, выросшему в достатке. Такова уж природа человека - не замечать того, что имеешь.
- Прекратите разговаривать, - сказал Ён О на удивление строгим тоном.
От такой решительности Сон Джэ опешил.
То ли от долгого разговора, то ли от чего-то ещё, но голос мужчины стал глубже и сел. В конце и без того низкого голоса послышался хриплый выдох.
- Вы направляетесь в зал Чхонханджон?
Ён О проигнорировал холодное и надменное лицо императора. Задав вопрос, он тут же вспомнил, что сам велел ему не говорить, и, предугадав, что в ответ последует какая-нибудь колкость, отрицательно покачал головой.
Нет. Словно говоря сам с собой, Ён О беззвучно прошептал что-то одними губами, а затем, взглянув на Сон Джэ, произнёс вслух:
- Ваше Величество, не хотите пойти во дворец Кирюнг? Я дам вам кое-что хорошее.
Лицо, шептавшее столь соблазнительные слова, было свежим и юным. Сон Джэ уже хотел было возразить, что то, что хорошо для Ён О, не обязательно будет хорошо для него.
Ён О мягко взял руку мужчины, всё ещё обнимавшую его за талию, опустил её и потянул за собой. Император, делая вид, что не может сопротивляться, последовал за ним.
- Все здесь? Я возвращаюсь в свои покои, - бросил Ён О через плечо в сторону прохода, увлекая за собой императора.
Придворные, державшиеся на расстоянии, опустив взгляды, последовали за ними.
Всю ту ночь в спальне дворца Кирюнг не прекращались препирательства между императором и Ён О.
- Пейте. Что плохого в том, что оно горячее? Я же сказал, это сладкое. Очень сладкое. Я добавил целых три ложки мёда из Пэкха. Вы хоть знаете, какой это редкий мёд?
От ложки, которую подносил Ён О, исходил сладкий аромат. Сон Джэ, словно уступая, сделал глоток и тут же поморщился от того, как горячо.
- Чем вам горячее не угодило? Ещё глоточек. Вы должны всё это выпить.
- Если остынет, я вылью и приготовлю заново.
От этих решительных слов Сон Джэ посмотрел на него с выражением «как можно вылить нечто настолько сладкое и приятное, когда оно остынет?». Выбрасывать сладкое и вкусное - грех, и выливать медовый напиток с тремя ложками редчайшего мёда из Пэкха, за которым гоняются даже великие аристократы, - тоже грех.
- Кё Гонджа, вас, видно, слишком баловали в доме Кё, раз вы выросли таким... - заметил Сон Джэ, упрекая его в расточительности богатого наследника. Его голос, в котором почти не осталось хрипотцы, был приятен на слух.
В том, что касалось улучшения состояния больного, у Ён О была своя холодная решимость. Сон Джэ попытался упрекнуть его за то, как дерзко тот разговаривал с императором.
На ворчание Сон Джэ Ён О ответил решительным тоном:
- Хватит говорить странные вещи.
Странным было как раз замечание императора.
Сон Джэ ворчал - «горячо», «не люблю горячее», - но каждый раз, когда Ён О подносил ложку, он, словно не в силах сопротивляться, принимал еду. Несмотря на десятки придворных, готовых ему прислуживать, он вырос, не позволяя себе ребячества, и в его поведении чувствовалась какая-то нехватка. Поэтому Ён О усердно подносил ложку к его губам. По комнате разлился сладкий аромат.
В императорском дворце царило странное оживление. И началось всё с императора. В последнее время он практически жил во дворце Кирюнг.
Ночи императора принадлежали Кё Гвиби.
Официальных записей об этом не оставалось. По большей части потому, что император являлся без отдельного оповещения. Порой он навещал и других наложниц или вызывал их в тронный зал, чтобы провести время вместе, но делал это лишь из чувства долга, которое не мог отринуть.
Власть в гареме сильно пошатнулась.
Все пытались наладить связи с Кё Гвиби, дворцом Кирюнг и домом Кё. Лишь фракция, состоящая из выходцев из кланов императрицы и других наложниц, пыталась осуждать Кё Гвиби за «коварство и язвительность». Однако и это было затруднительно, поскольку император не оставлял официальных записей о своих визитах к нему.
Официально же величайшей милостью императора пользовался Дам Со И. Каждый раз, раздавая дары, император отправлял самые ценные вещи в его дворец Донху. Он намеренно выделял время, чтобы принять от Дам Со И утренние приветствия, прогуляться с ним или позволить прислуживать за едой, но на этом всё и заканчивалось.
Если император не мог прийти во дворец Кирюнг ночью, он приходил туда хотя бы на рассвете. А когда был настолько занят государственными делами, что не мог навестить его несколько дней, он вызывал Кё Гвиби в свой рабочий павильон, одаривал его сундуками с золотом и просил сыграть на цитре.
Сигналы, которые посылал император, были предельно ясны.
Быстрее всех сменили своё отношение главный евнух, ответственный за внутреннее управление дворцом, а также евнухи и служанки гарема. Все лебезили перед Кё Гвиби с таким усердием, будто готовы были языками вылизать ему обувь.
Теперь и вдовствующая императрица, и императрица, и все наложницы знали, где на самом деле проводил ночи император, когда сообщалось, что он заснул в тронном зале. Даже когда Кё Гвиби клевал носом во время приветствия у вдовствующей императрицы, та не смела и слова сказать.
Кё Гвиби, чьё влияние благодаря императорской любви было так велико, что он мог сбить и птицу на лету, сам не осознавал, какой милостью пользуется.
Именно он заставлял императора повышать голос; он же заставлял императора в гневе вскакивать с трона. Он чаще всех возражал императору, и он же яростнее всех ему перечил.
Единственным, кто не знал, что Кё Гвиби пользуется величайшей милостью императора, был сам Кё Гвиби.
Сидя перед туалетным столиком, Хян Бин усмехнулась, вынимая шпильку из волос.
- Поистине, особое к нему отношение.
Благосклонность императора к Кё Гвиби была из ряда вон выходящей.
Некоторое время Хян Бин размышляла. Стоит ли ей сейчас подружиться с Кё Гвиби? Или посоветоваться с императрицей и Хёк Би? А может, навестить Дам Со И? У Хян Бин не было вражды с Кё Гвиби. Они поддерживали приемлемые отношения и не ссорились, но и нужды в том, чтобы заискивать перед ним, она не испытывала.
Императрица была надёжна, но слаба здоровьем. Хёк Би была слишком чопорной и не сходилась с Хян Бин по характеру. А с Дам Со И в гареме было труднее всего найти общий язык.
Эта необычайная любовь императора к Кё Гвиби в конце концов иссякнет. Когда именно - сейчас сказать невозможно. Но вечной милости или любви не бывает, а значит, всему обязательно придёт конец.
Услышь это императрица или другие наложницы, они бы изрыгали пламя и рвали на себе волосы, но Хян Бин считала себя единственной в гареме, кто не был одинок.
Она была менее одинока, чем сам всевышний правитель-император, чем его единственная законная супруга-императрица, чем любая другая наложница.
Хоть та и была очень застенчивой, и пока чаще смеялась, плакала или кричала, чем говорила. Благодаря принцессе Хвиван она была единственной в гареме, кто не был один.
Положение дел в гареме было сложным, и обязанностей, которым нужно было следовать, - много. До сих пор ей не удавалось проводить много времени с дочерью, но она надеялась, что если Кё Гвиби подчинит себе гарем, то она сможет вдоволь наиграться с принцессой в детские забавы, а если повезёт, то и выбраться за пределы императорского дворца в загородный или отдельный дворец.
Кё Гвиби, который мог стать фактическим правителем гарема, был выходцем из благополучной семьи, а потому хорошо заботился о принцессе Хвиван. Казалось, он и впрямь находил ребёнка прелестным.
Для Хян Бин было бы лучше, если бы повзрослевшая принцесса Хвиван сама стала посещать дворец Кирюнг, чем если бы она сама сейчас пыталась навязать свою дружбу Кё Гвиби.
- …Но меня беспокоит, что Гвиби так неосмотрителен. Он не глуп и не злонравен, но порой ведёт себя так растерянно. Так ведь и удар в спину получить недолго. Но при этом он бывает странно безжалостен в своих действиях. Право, его не понять.
Кё Гвиби казался простым, но был сложен для понимания. Поэтому Хян Бин не пыталась неосмотрительно с ним сблизиться. То, что самым безжалостным он был именно с императором, страшило и пугало её до глубины души.
Император был человеком жестокого нрава.
Сейчас он, конечно, благоволит к Кё Гвиби и многое ему прощает, но невозможно было предугадать, как долго это продлится.
- Кё Гвиби мама, вы в своём уме - ссориться с Его Величеством? Наложник должен жить в согласии с императором. Ц-ц-ц…
Будь у Хян Бин хоть какая-то дружба с Кё Гвиби до прихода во дворец, она бы, хоть побив его по спине, отругала и заставила подчиниться императору. Если он сейчас получает милость за своё бесцеремонное отношение к императору, то уж лучше было бы лишиться этой милости, но сохранить жизнь.
Взгляд Хян Бин, скользивший по снятым украшениям для волос, разложенным на туалетном столике, вдруг стал недоумённым. С застывшим лицом она открыла шкатулку для драгоценностей. Её зрачки быстро забегали, разглядывая содержимое открытой шкатулки.
Руки женщины плавно двигались.
Из множества роскошных шпилек, заколок и прочих украшений она отложила вправо те, что были с жемчугом, а остальные - влево. Затем она снова разложила жемчужные украшения, сортируя их по тому, кто их подарил.
У Хян Бин было много украшений с жемчугом. И больше половины из них были подарками от Хёк Би.
Для наложниц было обычным делом обмениваться украшениями в знак дружбы. Но было ли обычным делом дарить подарки с одним и тем же элементом? Нет, не было.
Жемчуг мог быть лекарством, но не ядом. И всё же, в этой настойчивости, с которой ей дарили только жемчужные украшения, было что-то подозрительное.
- Снаружи есть кто-нибудь? - прозвучал её голос, полный сильных эмоций, обращённый наружу.
На зов Хян Бин вошла придворная дама, ожидавшая снаружи.
- Гым Сангун, вели принести всё, что Хёк Би присылала мне в подарок.
- Слушаюсь, мама. Ах да, Хёк Би прислала угощение для принцессы.
Обмен подарками между наложницами был обычным делом. Но почему-то предчувствие было нехорошим.
- Подарок..? Что она прислала?
- Это клёцки с драгоценной жемчужной пудрой. Очень красивой формы. Она прислала вдоволь, чтобы и Хян Бин мама могла отведать, - доложила придворная дама, довольно улыбаясь.
Хян Бин резко вскочила и швырнула на пол чашку с чайного столика. Чашка разлетелась вдребезги, и горячий чай залил пол. От внезапного гнева своей госпожи Гым Сангун в панике рухнула на колени.
- Хян Бин мама, успокойтесь! Мама, если я в чём-то провинилась, укажите на мою ошибку, и я исправлюсь!
- Гым Сангун. Немедленно иди в покои принцессы Хвиван и принеси оттуда все вещи, связанные с жемчугом, и все подарки от Хёк Би. И позвать сюда кормилицу принцессы, Чу Сангун!
- Слушаюсь, мама. Исполню ваш приказ.
С побелевшим лицом Гым Сангун поспешно удалилась.
Кормилица принцессы Хвиван, Чу Сангун, низко склонила голову. Хян Бин, известная своим вспыльчивым нравом, по какой-то причине перевернула свои покои вверх дном. И не только свои - она подчистую обыскала и покои принцессы.
Перед Хян Бин были разложены драгоценные жемчужные украшения.
- Как принцесса в последнее время?
- Принцесса в добром здравии. Ещё недавно она часто страдала от беспричинного жара, но в последнее время у неё не было даже малейших недомоганий.
Хян Бин, на чьём застывшем лице смешались гнев и тревога, с облегчением выдохнула, услышав слова кормилицы. Её тело, до этого напряжённо подавшееся вперёд, расслабленно откинулось на спинку стула.
Гым Сангун, осматривавшая вещи, принесённые из покоев принцессы Хвиван, в недоумении склонила голову набок. Она рассматривала браслет из белого нефрита.
Гым Сангун показала место на внутренней стороне браслета, где на ощупь чувствовалось что-то иное. Хян Бин нахмурилась, ощутив едва заметную разницу в текстуре.
- Если что-то настолько белое, что почти неразличимо на фоне этого нефрита, белого как овечий жир… не жемчуг ли это? - спросила Гым Сангун, глядя на свою госпожу дрожащим взглядом.
Надо же было такому случиться, что именно сегодня Хёк Би прислала клёцки с жемчужной пудрой.
- Хян Бин мама, прошу прощения, но могу ли я осмелиться сказать слово? - робко подала голос Чу Сангун, ссутулив плечи и опасливо оглядываясь.
Опыт кормилицы у Чу Сангун был невелик. Она и Хян Бин служила недолго, поэтому, прежде чем войти сюда, получила наставления от другой придворной дамы.
Ей сказали, что Хян Бин вспыльчива и нетерпелива, поэтому не стоит никого опрометчиво хвалить или ругать. Неверно похвалить кого-то - это ещё полбеды. Но если очернить кого-то, и из-за этого Хян Бин попадёт в неприятности, то страдать придётся самой Чу Сангун.
«Попасть в неприятности» означало, что Хян Бин поверит дурным словам, попытается их использовать и в итоге потерпит унижение или будет осмеяна. И даже если Хян Бин пострадает из-за собственной недальновидности, вину всё равно свалят на служанку, которая донесла эти слова.
- Браслет из белого нефрита, который вы сейчас видите, принцесса Хвиван носила до недавнего времени. Это подарок от Хёк Би мамы. Тогда мы не придали этому значения, но кажется, когда она носила этот браслет, она часто страдала от жара. С тех пор как Кё Гвиби мама прислал браслет из золота и коралла, и мы сменили его, принцесса больше не болела, но мы посчитали это совпадением.
Услышав слова Чу Сангун, Хян Бин вскочила на ноги и закричала:
- Как вы могли не доложить мне о таком…!
Стул с шумом отлетел назад. Хян Бин, замахнувшаяся было рукой, застыла. От резкого движения мешочек с благовониями у неё за пазухой качнулся.
Хян Бин сорвала с себя этот мешочек. Её рука, поспешно открывшая его, мелко дрожала. Внутри яркого мешочка доверху была насыпана молочно-белая жемчужная пудра.
Этот мешочек был подарком от Хёк Би.
В обычно тихих и умиротворённых покоях императрицы было на редкость шумно. Перед почётным местом в зале для аудиенций были в беспорядке разбросаны роскошные жемчужные украшения.
Среди них было и трёхрядное жемчужное ожерелье, которым так гордилась Хян Бин.
Изначально однорядное, оно было переплетено в три нити. Но даже в три ряда ожерелье было таким длинным, что доставало от шеи Хян Бин до самой талии.
- Разве это не странно, Ваше Величество? Всё это подарила мне Хёк Би. Хотя серебряная игла и не выявила яда, не кажется ли вам подозрительным, что все до единого подарки мне и принцессе были из жемчуга?
Стоя на коленях, Хян Бин взмолилась решительным тоном. Лицо Её Величества, восседавшей на почётном месте, было отчасти скрыто шёлковым платком, но в нём угадывалось изумление.
- Хян Бин, кхе-кхе… Мне жаль. Я понимаю твои подозрения, сестрица.
- Милость ваша безгранична. Я знаю, что нефритовое тело Вашего Величества нездорово, но я была в таком смятении и так спешила, что осмелилась прийти.
- Кхе-кхе… Нет-нет, я благодарна, что ты доверилась мне и пришла. Однако сейчас у нас нет явных улик, чтобы начинать расследование. Ты не пробовала поговорить с Хёк Би?
Её Величество с болезненным лицом серьёзно обдумала слова Хян Бин.
Хян Бин думала о том, чтобы пойти к Хёк Би и потребовать ответа. Хотя в гареме она и считалась добросердечной, на самом деле Хёк Би была самой непостижимой из всех наложниц.
Она никогда первой не выказывала своих мыслей или чувств и придерживалась манеры отвечать лишь тогда, когда её о чём-то спрашивали. Пойди Хян Бин к ней сейчас с допросом, та бы отделалась избитым ответом, что дарила жемчуг лишь потому, что это драгоценность.
- Всё, что лежит перед тобой, - это подарки от Хёк Би тебе и принцессе Хвиван?
- Встань. Хоть серебряная игла и не показала реакции, мы ведь не простые обитатели дворца. Если дело касается лекарств и ядов, лучше всего спросить у Дам Со И, он ведь из клана Дам. Пойдём. Е Сангун, кхе-кхе…!
Поднимаясь с почётного места, Её Величество согнулась в приступе тяжёлого кашля. Е Сангун тут же подбежала, чтобы поддержать Её Величество. Оправившись от кашля с помощью придворной дамы, Её Величество сошла со своего места.
- Ничего. До дворца Донху недалеко, так что поспешим.
Её Величество снисходительно обратилась к Хян Бин и приняла её помощь. Пока Хян Бин поддерживала Её Величество, придворная дама собрала все подозрительные жемчужные украшения в деревянную шкатулку.
Роскошные жемчужные украшения казались просто прекрасными.
Хян Бин на мгновение пожалела о содеянном, подумав, не слишком ли она остро реагирует. Словно прочитав её мысли, Её Величество с добрым выражением лица похлопала её по руке.
- Джун-а многому научился в клане Дам, так что, если есть что-то подозрительное, он непременно это обнаружит.
Тёплые слова Её Величества успокоили тревогу Хян Бин. Родной клан Хян Бин, клан Ка, и родной клан Её Величества, клан Ман, строго говоря, находились по разные стороны политических баррикад.
Клан Ка по своему положению был ближе к дому Кё, из которого происходил Кё Гвиби, и к дому Ынгук, роду Хёк Би. Следуя интересам своего клана, Хян Бин одно время пыталась сблизиться с Хёк Би, но в итоге именно Её Величество, чей клан был полной противоположностью, приняла и поддержала её.
С самого своего назначения Её Величество всегда правила гаремом мягко и справедливо. Хотя она часто отсутствовала по болезни, она никогда не судила о людях по их роду или рангу.
Как и сказала Её Величество, от её дворца до дворца Донху было совсем близко. Должно быть, придворная дама заранее послала весть, потому что Дам Со И уже встречал их у входа в свой павильон.
Дам Со Джун провёл Её Величество и Хян Бин не в главный зал, а в отдельный павильон. Пока он рассматривал жемчужные украшения, Её Величество и Хян Бин пили нектарный чай, гордость клана Дам. Его тонкий сладкий вкус и свежий мятный аромат, казалось, успокаивали встревоженную душу.
- Кхе-кхе…! Хм, чай так хорош, но мне отчего-то душно. Я выйду ненадолго подышать свежим воздухом.
- Я последую за вами, сестрица.
Хян Бин поднялась, чтобы сопроводить Её Величество. Они уже пробовали колоть жемчуг серебряной иглой, растирали его в порошок и снова проверяли иглой, даже пробовали на вкус, но ничего странного не обнаружили. Она чувствовала, что своим присутствием здесь лишь мешает Дам Со И.
Императрица мягко улыбнулась, опираясь на руку Хян Бин.
- Благодарю. Джун-а, осмотри всё тщательно. Я скоро вернусь.
Императрица повела Хян Бин в сад дворца Донху, Рувон.
В саду Рувон был пруд в форме полумесяца.
Там, где вода из пруда вытекала за пределы дворца, была проложена изящная каменная дорожка, по которой было приятно гулять, слушая прохладное журчание воды. Дорожка, вымощенная гладко отёсанными природными камнями, не имела перил, и говорили, что в туманные дни создавалось ощущение, будто идёшь по воде.
Яркие фонари, расставленные по всему дворцу Донху, добавляли пейзажу очарования. Вода плескалась у самого края дорожки.
- Осторожнее, - с тревогой сказала императрица, покашливая.
Ш-ш-ш-ш-ш… Они шли туда, где шум воды становился всё сильнее. Внезапно у Хян Бин потемнело в глазах и закружилась голова, и она остановилась.
Рука императрицы, которую поддерживала Хян Бин, изящно высвободилась из её внезапно застывшей ладони.
Замершее тело женщины качнулось и медленно осело. Даже стоя на месте, она чувствовала, как её поглощает пустота. Хян Бин беспомощно взмахнула руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь. Её изящные руки жалко дрожали в пустоте.
Голос императрицы доносился издалека, словно приглушённый гул. Звук стал глухим, будто уши заложило водой. Мягкая рука крепко схватила мечущуюся руку Хян Бин.
Это, должно быть, рука императрицы, такая широкая и обёрнутая шёлком.
В тот миг, когда Хян Бин ухватилась за эту руку, шёлк, словно тая, обернулся вокруг её шеи. И эта же мягкая, обёрнутая шёлком рука толкнула Хян Бин прямо в пруд.
Уже наступила осень. Холодная вода осеннего пруда жадно объяла Хян Бин. В панике от ледяной воды она забилась, и вокруг неё забурлили пузырьки воздуха.
С тех пор как у неё закружилась голова, голос не слушался. Движения её мечущихся рук были скованными и неуклюжими. Ноги, укутанные в роскошные одежды, смогли сделать лишь несколько взмахов, прежде чем онемели.
Намокший шёлк на шее затянулся, перекрывая Хян Бин дыхание.
Её движения, направленные на спасение, становились всё реже. Пузырьки воздуха вокруг неё постепенно исчезали. Роскошные шёлковые ткани её одеяния намокли, потяжелели и потащили застывшее тело на дно.
Погружаясь в смерть, Хян Бин услышала неясные голоса, доносившиеся из-за водной глади.
- Вовсе нет. Прохладно. Позвольте мне сопроводить вас.
Императрица, которой Хян Бин так доверяла, с благородным видом смотрела на неё сверху вниз.
- Кхе-кхе! Мне жаль, Хян Бин. Прощай.
Взгляд, который императрица бросила на Хян Бин, был полон мягкости и изящества. Она всегда считала, что императрица правит гаремом по справедливости, а не из личной приязни, но ей нельзя было доверять. Она поняла это лишь в миг, когда её затягивала смерть.
Опускаясь в холодную воду, Хян Бин вспомнила лицо своей дочери. Её сияющее лицо, когда она с улыбкой бежала к ней. Её самый дорогой друг. Её родная кровь, благодаря которой она считала себя единственной не одинокой в этом жестоком гареме. Тревога за ребёнка, который останется один в безжалостном и суровом императорском дворце, не давала ей сомкнуть глаз.
Затуманенный взор сменился непроглядной тьмой. Вскоре дыхание прервалось.
Последний крошечный пузырёк воздуха поднялся на поверхность, и тело Хян Бин полностью скрылось под водой.
- Какая досадная потеря, - с изысканной учтивостью произнёс кто-то из свиты императрицы.
Дзинь, дзинь, - от кивка императрицы тихонько позвякивали прекрасные украшения в её волосах. Покинув каменную дорожку у пруда Рувон, они направились по высокому и узкому коридору.
В конце коридора стояла придворная дама Дам Со И.
Старшая придворная дама дворца Донху, Джин Сангун, держала в руках деревянную шкатулку. Прислужница императрицы плавно подошла и достала из шкатулки трёхрядное жемчужное ожерелье и серебряный гребень с сероватым жемчугом.
Прислужница императрицы передала жемчужный гребень в правую руку Джин Сангун, а трёхрядное ожерелье - в левую. Джин Сангун взяла гребень и спрятала его за пазуху.
Джин Сангун поклонилась и попятилась назад. Трёхрядное жемчужное ожерелье протрут бархатом и оставят в покоях Дам Со И.
Прислужница, держа шкатулку в руках, без труда сопровождала императрицу.
Слуги дворца Донху начисто убрали все следы пребывания императрицы и её прислужницы.
Покои Дам Со И, дворец Донху, были украшены по приказу императора. Дам Со И и императрица были родственниками по материнской линии.
Даже будучи прикованной к постели, императрица лично занималась убранством покоев своего двоюродного брата. Ответственность за обустройство дворца Донху лежала на императрице. Хотя ответственной и была императрица, по её воле фактическим обустройством дворца занималась Хёк Би.
Проводив императрицу до её покоев, Хёк Би направилась во дворец Сонин.
Прижав к груди деревянную шкатулку, Хёк Би проследовала в внутренние покои.
Придворная дама двигалась бесшумно. Вскоре в задний павильон внесли большой чайник. Оставшись одна, Хёк Би оглядела прекрасные жемчужные украшения, наполнявшие шкатулку, а затем высыпала драгоценный жемчуг в большую латунную чашу.
Следом в чашу полился горячий уксус, распространяя едкий кислый запах. Редкие жемчужины, сиявшие радужным светом, без следа растворились в кипящем уксусе.
Хёк Би сожгла благовония, чтобы перебить запах уксуса, и вдруг произнесла:
- Почему же эта тварь никак не умрёт?
В темноте бесстрастно прозвучал сухой, почти шуршащий голос.
Хёк Би порылась за пазухой, достала мешочек с благовониями и открыла его. Внутри плотного мешочка лежал нефритовый флакончик с искусной резьбой. Её взгляд, устремлённый на флакончик, был ледяным.
Ухоженный палец постучал по маленькому нефритовому флакончику. Время ещё не пришло.
Хёк Би снова запечатала мешочек и убрала его глубоко за пазуху.
