Сказание о посланнике Тэ Сине. Вторая дополнительная история. Экстры. Глава 11-15
Хон Юн посмотрел вниз. Земля под ногами, невидимая глазу, тяжело проседала. Он вытянул руку. Неосязаемая преграда в реальном времени сжимала его горло. Именно по этой причине Хон Юну было так трудно идти и тяжело дышать.
Когда он только нашел выход, Хон Юн был переполнен уверенностью. Он ведь изучил технику разрушения заклятий, так что оставалось лишь применить ее, и все было бы кончено. Ему хотелось триумфально выбраться, чтобы Ли Тэ Син похвалил его. Он был опьянен мечтой о том, что не только докажет правильность своего выбора, но и получит в объятиях любимого награду за утомительный день.
Однако не прошло и нескольких минут в заточении, как Хон Юн оказался в состоянии, когда едва мог удержать на ногах собственное тело. Всему виной было давление самого пространства. Его руки и ноги становились все тяжелее, словно к ним привязали гири. С течением времени эта тяжесть превратилась в боль.
Только теперь Хон Юн понял, почему Ли Тэ Син заставил его взбираться на гору. Нынешняя давящая боль была похожа на ту физическую нагрузку, что он испытывал все утро. Вероятно, если бы не та тренировка, Хон Юн уже давно бы потерял сознание.
И все же, что ему делать, если он так выбился из сил, просто оказавшись в ловушке? Раздраженный на самого себя, Хон Юн плотно сжал губы и упрямо поплелся вперед. Ему хотелось справиться во что бы то ни стало. Он собрал всю свою волю. Если трудно дышать - он задержит дыхание, если не получается идти - он поползет.
Но одной лишь силой воли невозможно было преодолеть пределы своих способностей. В конце концов, Хон Юн рухнул. Опираясь на руки и колени, он судорожно хватал ртом воздух. Капли пота, выступившие на лбу, стекали по переносице.
Он предполагал, что Ли Тэ Син наложит на гору заклинание. Поднимаясь, он даже точно определил, где оно установлено. Но у Хон Юна не было ни способности его снять, ни плана, как от него защититься. Поэтому он карабкался вверх с еще большим остервенением. Даже когда от каждого шага перехватывало дыхание. Даже когда перед глазами все плыло, а грудь сжимало. Он делал вид, что не замечает, как измотан подъемом и спуском всего с одной горы.
Но не осознавать этого было невозможно. По правде говоря, так было всегда. И когда Ли Тэ Син был рядом, и когда его не было. В моменты, когда его способности подвергались проверке, как сегодня, он осознавал это так остро, что хотелось забиться в мышиную нору.
Хон Юн был ничтожеством. Неполноценным существом, которое без Со Хви и Мумёна не могло защитить даже собственное тело. Его навыки ничуть не изменились с тех пор, как он помог Ли Тэ Сину поймать злого духа. Здесь был лишь эгоистичный человек, который упрямился, несмотря на уговоры своего возлюбленного.
Давление усилилось. Теперь казалось, будто на спину навалился огромный камень.
Чувство времени притупилось, а переполнявшие его энтузиазм и здравый смысл отступили. Усталость, которую он подавлял пилюлей, нахлынула, и силы начали покидать тело. Веки отяжелели и сами собой стали опускаться, оставляя лишь всепоглощающее желание уснуть.
Я должен справиться. У меня нет времени на это. Если не получится сегодня, то и завтра, и послезавтра придется провести такой же день. Ему приходилось вливать свое настоящее, что было дороже крови, в будущее.
Локоть резко подогнулся, и он рухнул. Когда лицо уткнулось в землю, его охватило неописуемо неприятное чувство. Он не мог пошевелить и пальцем - то ли потому, что был человеком, то ли потому, что был просто слаб от природы. Хон Юн напряг зрение, отчаянно пытаясь не потерять сознание.
И тут в его голове промелькнула мысль.
Сколько раз мы сегодня целовались?
Хон Юн медленно закрыл и открыл глаза.
Теперь уже и веки перестали двигаться. Хон Юн лежал неподвижно, словно мертвый.
Вспоминая, он понял, что и считать-то было нечего. Он не то что не получил легких прикосновений, вроде соприкосновения телами, взглядов глаза в глаза или объятий, - он не услышал даже ни одного нежного слова.
Хон Юн не хотел думать о том, что означало это количество прикосновений, которое можно было пересчитать по пальцам, и то, как часто он в последнее время видел его спину. Ему было лишь до смерти жаль уходящего времени.
Но, даже думая так, он чувствовал, как в груди разливается холод.
В этот момент, рассекая пространство, кто-то возник у его изголовья. Хон Юн медленно перевел взгляд. За силуэтом сиял свет. Сначала он увидел традиционные туфли, а затем гладкий край одежды, развевающийся на ветру. Он запрокинул голову еще выше. Полностью разглядев фигуру Ли Тэ Сина, стоявшего спиной к свету, Хон Юн осознал свой провал.
Он хотел справиться, но это был его предел. Он лишь ясно продемонстрировал, что не просто топчется на месте, но даже не может как следует использовать те способности, что у него есть. Хон Юн несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, прежде чем тихо произнести:
- Завтра я буду стараться усерднее...
На самом деле, он собирался после успеха упросить его установить срок окончания тренировок. Но в таком положении требовать от него чего-либо было бы обманом и наглостью. Теперь и вправду нужно отбросить пустые мысли и сосредоточиться на тренировках. Желая хотя бы как следует встать, Хон Юн собрал все оставшиеся силы. Жидкость - слезы или пот, не разобрать - повисла на кончике подбородка и сорвалась вниз. Он сделал вид, что не заметил.
Ли Тэ Син наклонился и легонько похлопал Хон Юна по щеке. Хон Юн поднял глаза. Их взгляды встретились.
Хон Юн, сам того не осознавая, шмыгнул носом. От одного лишь взгляда глаза в глаза его захлестнула неописуемая обида. Чувствуя, что вот-вот разрыдается, Хон Юн крепко сжал губы. Если он сейчас еще и заплачет, это будет верх убожества. Ли Тэ Син молча смотрел на него, а затем сказал:
Это безразличное требование почему-то прозвучало как просьба о разрешении. Хон Юн осторожно открыл рот:
Я ведь ничего толком не сделал, можно ли мне?
Ли Тэ Син, словно находясь в затруднении, сморщил переносицу.
С этим самоуничижительным бормотанием Ли Тэ Син поднял Хон Юна на руки. Хон Юн жадно прильнул к нему. Он глубоко вдохнул аромат ильянчхо, исходивший от его одеяния, и крепко обнял в ответ. Его движения были отчаянными, словно он пытался найти в Ли Тэ Сине спасение, возможность дышать.
Промокшее от пота тело мелко дрожало. Ли Тэ Син, уткнувшись лицом в плечо дрожащего Хон Юна, прошептал:
Фраза оборвалась. Ли Тэ Син схватил Хон Юна за затылок и впился в его губы поцелуем. В миг соприкосновения их энергии смешались, и энергия инь Ли Тэ Сина начала яростно доминировать. Вслед за ней хлынули чувство собственности, жажда обладания и уродливые желания, которые он подавлял своей холодностью и строгостью. В паху у Ли Тэ Сина все готово было взорваться. Ему хотелось вот так, немедля, разорвать на Хон Юне одежду и овладеть им.
Вместо того чтобы оттолкнуть Хон Юна, который на глазах терял силы, Ли Тэ Син лишь крепче сжал его в объятиях и был вынужден признать.
Ли Тэ Син глубоко проник своим языком в рот Хон Юна.
За поздно накрытым ужином Со Хви сидел один.
Со Хви, собиравшийся положить два комплекта столовых приборов, бросил косой взгляд в сторону гостиной. Он подавил желание заказать что-нибудь из-за усталости и решил блеснуть своим кулинарным мастерством, а теперь, похоже, ему придется ужинать в полном одиночестве. Не в силах больше ждать, Со Хви крикнул в сторону гостиной:
Бах! Голос Со Хви потонул в звуковом эффекте из телевизора. Мумён смотрел боевик.
Со Хви, собиравшийся позвать его еще раз, тихо вздохнул и посмотрел на стол. Только что приготовленный чимдак (тушёное куриное блюдо с овощами и лапшой) исходил паром, а от салата из огурцов поднимался аромат кунжутного масла.
В животе заурчало. Мумён, не будучи человеком, мог жить и без еды. Принимать пищу нужно было самому Со Хви.
Придвинув стул, Со Хви переложил еду в свою тарелку. Он по привычке уже собирался поставить ее на место Мумёна, но замер со сложным выражением лица. У него и в мыслях не было сидеть за одним столом с упрямцем, который отказывался есть, но аппетит почему-то пропал.
Мумён познавал мир через слова и поступки Со Хви. Он видел то, что видел Со Хви, и повторял то, что говорил Со Хви. То же самое касалось привычек, распорядка дня и увлечений Со Хви. Наблюдение за ним было для Мумёна процессом постижения человеческой жизни.
Приемы пищи не были исключением. Еда была той сферой, которая интересовала Мумёна больше всего, а процесс пережевывания и глотания он находил особенно удивительным. Он пристально смотрел на жующего Со Хви, а потом протянул руку. Со Хви позволил ему, желая понять, что тот хочет сделать, и Мумён принялся трогать его губы. Исследуя такой орган, как губы, он заинтересовался зубами и языком. Он даже задавал странные вопросы.
«Если засунуть палец, как глубоко он войдет?»
Затем он стал внимательно следить за едой, отправлявшейся в рот, и иногда трогал закуски, неумело пользуясь палочками, которым его научили. Он ел ровно столько, чтобы почувствовать вкус, но этого было достаточно, чтобы изучить столовый этикет.
С тех пор как Мумён научился есть по-человечески, Со Хви старался не есть вне дома. Он старался принимать пищу с ним каждый раз, и Мумён отвечал ему тем же. Так прошло три месяца. И вот, впервые за три месяца, Мумён пропустил ужин.
Стоит только начать придавать этому значение, как это начинает беспокоить. Он же не умрет, если пропустит один прием пищи. Если он не съест эту вкуснятину, хуже будет только ему.
Со Хви зачерпнул большую ложку риса, которого навалил себе полную тарелку, соответствующую его голоду. Словно срывая злость, он отправил рис в рот и, жадно пережевывая, подумал: Что такого в том, чтобы впервые в жизни, прожитой в собственном великолепии, потерпеть поражение?
Очень даже "что". Тем более, что противником был Ли Тэ Син.
Со Хви проглотил недожеванный рис, запив его водой, и встал.
По мере приближения к гостиной грохот становился все громче. Звук шел из колонок, на которые он недавно раскошелился. На экране главный герой на огромной скорости гнал на машине, пытаясь оторваться от преследователей. Когда взорвалась бомба, выпущенная врагами, дом содрогнулся. Звук был оглушительным, до боли в ушах.
Мумён сидел на правой стороне дивана и смотрел на экран. Игнорирует мои слова про еду, но при этом соблюдает установленные границы - это похвально, что ли? Непонятный тип.
Со Хви выхватил пульт из рук Мумёна. Судя по тому, как легко тот его отдал, он был погружен в свои мысли. Мумён смотрел нарезку экшен-сцен. Он что, решил еще больше запутать свои и без того сумбурные мысли? Со Хви тут же нашел новое видео. Название найденного ролика ему понравилось. «10 шедевров классической музыки для душевного спокойствия». Идеально для текущего момента.
Как только он включил видео, дом наполнился медленной, успокаивающей музыкой. Со Хви сел рядом с ним. Это было его место, определенное заодно с тем, как он установил границы для Мумёна на диване.
Мумён, который до этого сидел неподвижно, даже когда у него отняли пульт и сменили канал, только теперь повернул голову к Со Хви. Его плотно сжатые губы и молчаливое выражение лица были такими же, как обычно, но взгляд изменился. Это были глаза того, кто чем-то пожертвовал, чтобы что-то осознать. Взгляд человека, познавшего горечь жизни, что ли. Со Хви откинулся на спинку дивана и заговорил.
- Думаешь, в мире мало таких, как Ли Тэ Син? Нужно уметь признавать то, что следует признать.
Только так можно расти. Как и сказал Ли Тэ Син, нужно сначала научиться ползать. Мумён, забирая пульт обратно у Со Хви, возразил:
Словно собираясь продолжить просмотр, Мумён зашел в историю предыдущих видео. Со Хви пресек это действие.
- Знаешь, значит? Что это за протест тогда? Из-за тебя кусок в горло не лезет. Если я умру с голоду, ты возьмешь на себя ответственность?
Даже на эту детскую угрозу Мумён ничего не ответил. Раздосадованный Со Хви поднял взгляд в пустоту. Но его раздумья были недолгими: в уши ударил звук выстрела. Со Хви, выхватив пульт, и вовсе выключил телевизор.
- Шумно. Если будешь много такого смотреть, твой и без того собачий характер станет еще более жестоким.
Обычно Мумён бы ответил что-то вроде: «Что поделать, если я таким уродился? Ты же знал это, когда давал мне оболочку», но на этот раз он промолчал. Напротив, с еще более сложным, чем прежде, выражением лица он опустил взгляд. Глядя на него, Со Хви вспомнил Бэк У. Тот тоже тревожился, не зная, как расшифровать нахлынувшие на него чувства. Хоть внешние реакции и отличались, Мумён, должно быть, проходил через похожий процесс.
Раз он еще не умеет справляться с этим в одиночку, естественно помочь ему. Хотя, если бы Ли Тэ Син это увидел, он бы наверняка обругал меня за то, что я опять с ним ношусь...
Со Хви похлопал себя по бедру.
Так и быть, дарую тебе шанс полежать у меня на коленях.
Они установили для каждого свое место, чтобы контролировать Мумёна, который, даже не зная, что такое подушка из колен, лип к нему каждый раз, когда они садились на диван. Сегодня был особенный день, когда это правило отменялось.
В ответ на этот великодушный жест Мумён молча посмотрел на Со Хви. Он должен был бы с радостью броситься к нему, а вместо этого просто безучастно смотрел, отчего неловко стало только Со Хви. Кажется, мой коронный прием провалился. Он забеспокоился, подумав, не расстроен ли тот настолько, что отказывается даже от такого. Рука Со Хви, похлопывавшая по бедру, нерешительно задвигалась.
Не успел он договорить, как Мумён, оперевшись о диван, одним рывком сократил дистанцию. Он опустил торс на бедра Со Хви и развернулся к нему. Со Хви даже не успел удивиться. Затем Мумён обхватил Со Хви за талию и глубоко уткнулся лицом ему в живот. Он сделал глубокий вдох и выдох, и по телу Со Хви разошлось теплое дыхание. От этого упрямого проявления силы и неожиданных ощущений Со Хви нахмурился.
Кто же так лежит на коленях? Со Хви уже собирался открыть рот, чтобы отчитать его.
Ну конечно. Этот тип не знает слова "хватит".
Голос провибрировал оттуда, где было уткнуто его лицо. Когда Со Хви не отреагировал, Мумён добавил:
Со Хви, который до этого лишь безучастно моргал, в конце концов пожал плечами.
Охотно ответив, Со Хви поднял руку и замер. Это произошло из-за странного чувства, что внезапно промелькнуло в нем. Почему я делаю все, что просит этот парень?
И дело было не только в сегодняшнем дне. Ему казалось, что им всегда вертели, с того самого момента, когда тот еще был блуждающим огоньком, крутившимся у его ног. Так в чем же причина? Просто потому, что он умнее и способнее других духов? Или потому, что когда я его выбрал, его тело и лицо превзошли ожидания? Со Хви прожил слишком долгую жизнь и встретил слишком много людей, чтобы руководствоваться лишь этим.
Пока он так и держал руку над его головой, не двигаясь, хватка Мумёна на его талии усилилась.
От этого вопроса Со Хви пришел в себя и посмотрел на Мумёна сверху вниз. Мумён слегка повернул голову и посмотрел на него. Его темно-зеленые глаза были полны недовольства.
Со Хви смерил взглядом Мумёна, который снова спрятал лицо. Словно почувствовав, что он размышляет, ударить его или нет, рука, сжимавшая его талию, слегка ослабла. Вместо этого Мумён начал тихонько поглаживать его по спине и пробормотал:
Мумён всегда вот так поджимал хвост в решающие моменты. Тяжело вздохнув, Со Хви пошевелил рукой. Его прикосновение было грубоватым, но нежным.
- Не торопись. Нет ничего хуже этого.
Мумён молча заерзал, еще глубже зарываясь лицом. Бывал ли когда-нибудь этот дерзкий и невоспитанный Мумён таким подавленным, как сегодня? Со Хви, вспоминая прошедший день, помрачнел.
Ну и Ли Тэ Син. Что за необходимость быть таким жестоким, только потому что что-то его не устроило. Сам-то что, никогда не делал ничего в первый раз? Он, наверное, и Хон Юна, которого я оставил позади, довел до полусмерти. И так все ясно.
Вспомнив напряжение, витавшее между Хон Юном и Ли Тэ Сином, Со Хви тихо цокнул языком. Состояние Хон Юна, которое и так ухудшалось после каждого визита Ли Тэ Сина, в последнее время стало еще более тревожным. Прошло уже несколько сотен лет с тех пор, как он прославился как полубог. Судя по великим знаниям и проницательности, накопленным за это время…
Их равновесие определенно нарушено.
В животе у Со Хви заурчало. Он же, оказывается, встал из-за стола, так и не доев. В тот момент, когда перед глазами замелькали остывающие на столе блюда, Мумён резко встал и потянул Со Хви за собой.
- Поедим, а потом сделаешь еще раз.
В проясняющееся сознание проникал запах лекарственных трав.
Открыв глаза, он увидел потолочные балки и низкий потолок. Без труда узнав лечебницу Бэк У, Хон Юн медленно нахмурился.
Во тьме Ли Тэ Син, поднявший его на руки, слился с ним в объятиях. Куда-то исчезла та холодность, что была в нем последние несколько дней, и Ли Тэ Син жаждал Хон Юна, как и прежде. Он едва сдерживал переполнявшее его возбуждение и в конце концов с тихим стоном вонзился в плоть Хон Юна.
Даже отпустив поводья, Ли Тэ Син изо всех сил старался не терять рассудок. Когда стоны Хон Юна становились громче, он останавливался и ждал. И только когда Хон Юн, привыкнув к ощущениям, хлопал его по спине, давая понять, что все в порядке, он медленно и тягуче входил в него. Хон Юн помнил его дыхание, тихое и прерывистое у самого лба, и обжигающий взгляд, от которого, казалось, исходил жар.
Он знал, что жертву, у которой нет ни дна, ни потолка, невозможно выразить никакими словами. Хон Юн шептал все, что приходило на ум: «прости», «спасибо», «люблю», - и целовал везде, куда могли дотянуться его губы. Он безрассудно открывал ему все, что у него было, думая, что если сможет вот так соприкасаться с ним телами, то все остальное неважно.
Это была близость, в которой было больше прикосновений, соприкосновений и переплетений, чем самого проникновения. Каждое место на теле, которого касались руки Ли Тэ Сина, горело, словно на нем оставили клеймо. Это было холодное наслаждение.
Ли Тэ Син без тени раздражения отвечал на каждый зов Хон Юна, который без умолку повторял его имя. Но его, кто всегда оставался рядом, пока Хон Юн не проснется, прекрасно зная, что тот не хочет расставаться ни на мгновение, сейчас не было.
Ему казалось, что он в полном сознании говорил о разных вещах, но момент, когда он потерял сознание, был неясен. В памяти Хон Юна, пытавшегося восстановить события, промелькнула одна сцена. Он вздрогнул, плечи задрожали.
Его ладонь была вся в крови. В ушах зазвенело, словно предупредительная сирена.
Тревожный голос Ли Тэ Сина отдавался эхом. Он пытался отозваться на этот голос, но сознание, неумолимо погружавшееся во тьму, было неподвластно ему.
Даже если это был проникающий секс, они не делали этого настолько интенсивно, чтобы ему пришлось оказаться здесь. С ним обращались нежно, как с пушинкой, и все закончилось на одном разе. Его охватило смутное предчувствие, и он отчаянно захотел увидеть Ли Тэ Сина. Хон Юн резко попытался сесть, но тут же схватился за лоб. Перед глазами все поплыло, и к горлу подступила тошнота.
Он повернул голову на знакомый голос. Рядом стоял Бэк У, держа в руках принадлежности для прижигания.
На Хон Юна, который первым делом спросил о Ли Тэ Сине, был брошен сочувственный взгляд.
Бэк У с трудом начал говорить.
Глаза Хон Юна широко распахнулись. Он впервые был без сознания так долго, не считая того раза год назад, когда он оказался в больнице из-за потерявшего над собой контроль Ли Тэ Сина.
Существа из мира мертвых не могли поддерживать свою форму, не получая энергию ян от живых. Тем более Ли Тэ Син, который получал энергию ян только от одного человека - Хон Юна, - и даже так мог продержаться максимум неделю. Он, должно быть, покинул этот мир так, словно его вышвырнули. Это была цена, которую пришлось заплатить за то, что Хон Юн не смог восстановиться самостоятельно.
Хон Юн, который истекал кровью после всего одного раза, и Ли Тэ Син, который не мог поддерживать свою форму без Хон Юна. Сколько бы он ни пытался это игнорировать и отрицать, вся череда событий упрямо указывала на один-единственный факт. Взгляд Хон Юна потемнел. Его испуганное дыхание замерло, словно и вовсе прекратилось.
Бэк У, который нерешительно поглядывал на него, вдруг словно что-то вспомнил и откашлялся. С его губ сорвался сдержанный и ясный голос:
- Он просил передать: «Прости, что ушел, не попрощавшись. Я постараюсь вернуться как можно скорее, хоть на день раньше, а ты береги себя».
Это обещание, полное извинений и беспокойства за то, что он не смог остаться рядом, было проявлением глубоких чувств Ли Тэ Сина, который не мог оставить после себя даже фотографии. По бледному лицу Хон Юна будто пронесся ледяной ветер. Его потускневший взгляд и опущенные уголки губ напоминали полевой цветок, распустившийся зимой и готовый вот-вот увянуть.
Каждый раз, когда у Хон Юна было такое выражение лица, Бэк У не находил себе места от беспокойства, словно смотрел на ребенка, оставленного у края колодца. Желая хоть как-то его поддержать, он выпалил:
- Учитель все объяснит подробно, когда вернется, но… кажется, твое тело больше не выдерживает его.
В этот миг комок, застрявший у Хон Юна в груди, с глухим стуком упал вниз. Когда его самый большой страх обрел звуковую форму, ему показалось, будто на него обрушилась гигантская стена. Его расфокусированный взгляд устремился на Бэк У.
Бэк У опустил голову. Он молчал, словно воды в рот набрал. Что делать? Ответа не было, и это сводило с ума. Сколько бы он ни перебирал все свои знания и сведения, решения найти не удавалось. Может, все потому, что их проблема изначально выходила за рамки здравого смысла, пространства и времени? С его, Бэк У, скудными знаниями это, возможно, с самого начала было непосильной задачей.
Хоть Хон Юн и прочел ответ на мрачном лице Бэк У, он все равно задал бессмысленный вопрос.
- Это потому, что я использовал свою силу? Потому что я упрямился?
Если причина в том, что он проявил жадность, желая быть с ним дольше, то он немедленно отказался бы от всего - и от пути даоса, и от своей жизни. Он бы, как и раньше, запечатал силу зеркала и жил бы, довольствуясь миром, который обеспечил ему Ли Тэ Син. Знал бы он, что так будет, - так бы и поступил. Не причиняя боли Ли Тэ Сину, не теряя драгоценного времени, принимая все как есть...
- Нет, Юн-а, - покачал головой Бэк У. - Я не думаю, что дело в этом. Если бы это было так, Учитель давно бы принял меры.
Тогда что нам делать? Что… что с нами будет? У Хон Юна перехватило горло. Ему не за что было ухватиться, и он лишь неотрывно смотрел в глаза Бэк У. Тот, не в силах выдержать его взгляд, безвольно произнес:
- Остальное тебе лучше услышать из уст самого Учителя. А пока давай не будем думать ни о чем другом и сосредоточимся на восстановлении твоих сил.
Ничего не поделаешь, как ни старайся. Даже для такого несокрушимого, сильного Ли Тэ Сина. Даже если Хон Юн, глотая острую тоску, будет тренироваться каждый день. Их попытки хоть немного продлить отпущенное время оказались тщетны - песочные часы стали меньше.
Бэк У поджег полынную сигару (моксотерапия) у ног Хон Юна, который не мог вымолвить ни слова. Ему больше нечего было сказать, и он хотел хотя бы помочь ему быстрее восстановить тело. Он откинул одеяло, обнажив прямые белые лодыжки. Словно подавая знак, Бэк У легонько постучал по ним и начал прижигание. Хон Юн, несколько раз сглотнув подступившие к горлу эмоции, покорно посмотрел в окно.
Так, тишину нарушали лишь позвякивание инструментов и дым. Вдруг завибрировал телефон Бэк У. «Мне некому звонить». Тихо пробормотав это, он проверил сообщение и на его лице отразилось затруднение.
- Ах, ну почему именно сейчас...
Он хотел позаботиться о нем как следует, настолько ему было его жаль, но этот звонок нельзя было отложить. Бэк У поочередно убрал поставленные сигары и сказал:
- Юн-а, прости, но мне нужно в Управление.
- Я оставил отвар в термосе, не забудь выпить.
Ну, хоть какой-то голос подал, и то хорошо. Бэк У начал собирать разложенные вещи, а Хон Юн, неподвижный, как кукла, смотрел в окно. Солнце садилось.
Даже просто собрать все, что он достал, заняло немало времени. Закончив сборы, Бэк У искоса взглянул на Хон Юна.
Увидев его неподвижную фигуру, он невольно вздохнул. Куда делся тот сияющий и полный жизни образ? Теперь он вел себя так, словно живет лишь потому, что не может умереть. Если ситуация не улучшится, мне придется видеть его таким все чаще. От этой мысли у Бэк У стало тяжело на душе, будто на грудь положили камень.
После долгих колебаний, протянуть руку или нет, Бэк У осторожно положил ладонь на голову Хон Юна. Почувствовав ее вес, Хон Юн поднял на него глаза.
В этот миг Бэк У, который и сам пытался казаться бодрым, захотелось расплакаться. Потому что через ладонь ему передалось настолько пронзительное и скорбное чувство, что его невозможно было скрыть. Глаза Бэк У защипало, и он, уставившись в пустоту, с трудом сдержал слезы. Он всегда хотел познать человеческие чувства, но в такие моменты казалось, что лучше бы он их и не знал. Откашлявшись, Бэк У медленно произнес:
- Как только закончу, сразу вернусь.
Хоть он и не мог заменить Ли Тэ Сина, он не хотел оставлять его плакать в одиночестве. Сейчас Хон Юн был в таком состоянии, что не мог даже дать волю своим чувствам.
Как только Хон Юн кивнул, Бэк У исчез. Натянув одеяло до самой головы, Хон Юн заставил себя погрузиться в сон.
Когда он проснулся снова, багровое небо стало совсем темным.
Хон Юн послушно выпил отвар Бэк У в несколько приемов. Прополоскав рот теплой водой, он надел верхнюю одежду. Он понимал чувства Бэк У, который просил его подождать, но, как и всегда после ухода Ли Тэ Сина, ему хотелось свернуться калачиком в собственном гнездышке. Связавшись с Бэк У, Хон Юн все-таки покинул лечебницу.
От больницы Бэк У до дома Хон Юна был час езды. Он недолго простоял на остановке, прежде чем подошел автобус.
Внутри было немноголюдно. Заняв самое заднее сиденье, Хон Юн прислонился головой к окну. Огни машин и уличных фонарей рябили в глазах. Хон Юн безучастно смотрел на проносящиеся мимо предметы, отдав свое тело во власть трясущегося и качающегося автобуса.
Прошло около тридцати минут. Тук-тук, - раздался у его уха стук по стеклу. Хон Юн, сидевший с закрытыми глазами, открыл их на этот звук. Шел дождь. Несколько минут он отрешенно смотрел на капли, стекающие по стеклу, и лишь потом вспомнил, что у него нет зонта, но ему было все равно.
Выйдя из автобуса, Хон Юн протянул руку. Дождь заметно ослаб, и казалось, что можно дойти и так. Натянув капюшон толстовки, Хон Юн пошел вперед.
Пока он шел, глядя себе под ноги, он ощущал присутствие различных энергий. Под фонарными столбами, между деревьями и в проемах зданий клубился дым разной величины. Это была энергия, исходящая от душ, еще не призванных жнецом, от духов, привязанных к земле, и от разной мелкой нечисти. Из-за позднего времени большинство из них были темными и мутными, да и те были лишь жалкими остатками после зачистки Ли Тэ Сина.
Хон Юн еще ниже натянул капюшон, скрывая лицо. Даже на этом коротком пути от автобусной остановки до дома его жизнь была такой, в которой без Ли Тэ Сина было не обойтись.
Каждый раз, когда жизнь становилась в тягость, он думал о Ли Тэ Сине. Угрюмое настроение, беспорядочные дни, пронизывающее одиночество - ничто не казалось тяжелым, стоило лишь представить день их новой встречи. Напротив, на лице появлялась улыбка. Как у наивного ребенка, как у глупого дурачка, не знающего мира.
Эта встреча была слишком короткой. А Бэк У сказал, что и она может стать невозможной. Хон Юн силой запихивал внезапно нахлынувшие чувства в щели между тротуарной плиткой, в стоячие лужи. Кажется, он и вправду был слишком жаден. Иначе бы Ли Тэ Сина не забрали у него, словно в наказание.
Он как раз потер защипавшие глаза. Взгляд Хон Юна расширился.
Он почувствовал совершенно иную энергию. Чистую и ясную, какую нечасто встретишь в таком городе. Одновременно он ощутил и дежавю. На краю его поля зрения что-то замерцало.
Как только Хон Юн это заметил, скопление белого света обрело форму. Вскоре перед ним во всей своей полноте предстал тот, кого он спас - русал. Хон Юн пробормотал, словно говоря сам с собой:
Мужчина с гладким лбом и изящными, кроткими чертами лица выглядел таинственно, будто был соткан из серебряных нитей.
В ответ на вопрос Хон Юна русал опустил взгляд. Непонятно, с каких пор он там стоял, но его насквозь промокший вид вызывал сострадание. Поколебавшись, русал приоткрыл губы и передал свои мысли.
Волновался, значит. Хон Юн, догадавшись о его намерениях, слабо улыбнулся.
- Если вы об Имуги, не волнуйтесь. Он вас больше не потревожит.
Русал тихо вздохнул. Его лицо исказилось, готовое расплакаться, и на нем отразилось какое-то давнее, непонятное Хон Юну чувство.
Уместно ли было слово «умер» по отношению к существу, которое нельзя было описать с помощью понятий жизни и смерти? Однако Хон Юн кивнул. Даже если бы тот и не был уничтожен, раз уж Ли Тэ Син с ним разобрался, в этом мире его больше не будет. Так или иначе, это означало, что тот больше не сможет его мучить.
Но даже после утвердительного ответа Хон Юна русал, казалось, хотел что-то добавить - он то приоткрывал, то прикусывал губы. Хон Юн, как и в прошлый раз, спокойно ждал.
Дождь, который было начал стихать, снова усилился. Хон Юн, прикрывая лицо от бьющих в него капель ребром ладони, посмотрел на русала. В отличие от Хон Юна, на котором хотя бы был капюшон, русал был почти раздет. Его губы посинели, а худое тело мелко дрожало. Состояние русала не позволяло ждать дольше, поэтому Хон Юн, незаметно сокращая расстояние, спросил:
- Вы были в порядке все это время? Где вы живете?
Русал не ответил. Казалось, дело было не в том, что он не хотел говорить, а в том, что ему действительно негде было жить. Хрупкое и несчастное духовное создание, которому некуда идти. Хон Юн раздумывал недолго.
Он решил сначала отвести его к себе, а потом посоветоваться с Со Хви.
Придя домой, Хон Юн снял мокрую толстовку и вошел в ванную. Он достал два полотенца, одно протянул русалу, стоявшему в прихожей, а вторым вытерся сам.
Несмотря на мягкое приглашение Хон Юна, русал не двигался с места. Хон Юн проследил за его опущенным взглядом. Его ноги, испачканные в городской грязи, нерешительно переминались.
Хон Юн опустился на колени у его ног. Полотенцем, которое было у него в руках, он вытер ноги и ступни русала.
Вблизи он разглядел то, чего не заметил раньше. Под прозрачной кожей просвечивали синие вены и виднелись мелкие ранки. Но больше всего внимание приковывал грубый шрам вокруг лодыжки. Такой шрам не мог появиться от одного раза. Это был след от долгих пыток огнем и оковами.
Спрашивать, через что и как долго ему пришлось пройти, было бы бестактно. Хон Юн с нежностью погладил шрам русала. Он также мысленно пожелал ему забыть обо всем и обрести счастье.
Влажный взгляд опустился на макушку Хон Юна.
Хон Юн взял русала за руку и подвел к дивану. Понимая, что тот будет так же колебаться, как и в прихожей, Хон Юн сам усадил его на диван, забрал у него полотенце и наскоро вытер ему волосы и тело. Затем он развернул плед, лежавший на диване, накинул его на плечи русала и сказал:
- Я дам вам одежду, когда примите душ. А сначала давайте выпьем чаю.
Зайдя на кухню, Хон Юн достал из шкафчика ромашковый чай. Духовные создания обычно любят сладкое. Хон Юн заварил чай до приятной температуры и добавил ложку меда. На случай, если тот проголодался, он также достал несколько печений, полученных от Хан Се Ён.
Русал лишь теребил в руках полученную кружку. Хон Юн молча ждал, и русал наконец передал ему свои беззвучные слова.
Забота о другом, проявленная даже после пережитых издевательств и усталости, сияла в нем ярко. Он был доброй и хрупкой душой. Хон Юн с трудом заставил уголки своих губ, не желавшие двигаться, подняться в улыбке.
Только услышав ответ Хон Юна, русал сделал глоток чая. В тот миг, когда намеренно подслащенный чай коснулся его губ, в его больших, до этого полных лишь уныния, глазах промелькнуло удивление. К счастью, напиток, казалось, пришелся ему по вкусу. Сделав еще несколько глотков, русал поднял глаза. Это было из-за взгляда Хон Юна, устремленного на него. Русал, трепеща ресницами, крепко обхватил кружку обеими руками.
Хон Юн вложил ему в руку печенье, чтобы тот не напрягался еще больше.
Слово, произнесенное после долгой паузы, прозвучало на удивление весомо. Подумать только, существо, способное на такую искренность, было заточено в таком глубоком и тесном месте. Оставалось лишь надеяться, что это длилось недолго.
- Сколько вам лет? - Хон Юн решил спросить то, что его интересовало, стараясь не затрагивать болезненных воспоминаний русала.
В ответ на вопрос русал задумчиво посмотрел на Хон Юна. Его ясные глаза, словно отмеряя прожитые годы, совершили круг. Откусив с хрустом печенье, русал ответил:
В ответ на это Хон Юн невесело усмехнулся. Если говорить о прошлом, когда он был душой, скитавшейся по этому миру, так и не сумевшей переродиться, то ему была тысяча лет; если же считать по нынешнему возрасту, когда он наконец-то живет как человек, - то ему было за двадцать. О каком из этих возрастов говорил русал?
Как и следовало ожидать, он вспомнил Ли Тэ Сина. Спасителя и возлюбленного, подарившего ему, блуждавшему между девятью небесами, настоящий рассвет. Когда он вспомнил, что они расстались, так и не сумев вдоволь насладиться объятиями друг друга, огонек, ненадолго зажегшийся в его душе, погас.
Внезапно под носом стало горячо. Хон Юн вытер тыльной стороной ладони и нахмурился.
Прошла уже неделя с ухода Ли Тэ Сина, а это все продолжается. Он поспешно вытащил салфетку со стола.
Русал, затаив дыхание, наблюдал за суетливыми движениями Хон Юна. Хон Юн, спешивший остановить кровь, не заметил его взгляда. Он был слишком занят тем, чтобы опереться на спинку дивана из-за нахлынувшего головокружения. Ха-а, - выдохнул Хон Юн, и русал спросил:
Его взгляд к тому времени уже сменился на обеспокоенный.
Не в силах ответить, Хон Юн снова лишь невесело усмехнулся.
Когда ночь стала глубже, Хон Юн приготовил для русала постель.
Он хотел уложить его на свою кровать, но русал наотрез отказался. Пришлось постелить ему на диване.
- Завтра вместе сходим к моему наставнику.
Взгляд русала был спокоен, но Хон Юн воспринял это как согласие.
Закрыв за собой дверь после этого нежного прощания, Хон Юн почувствовал, как с его лица исчезло всякое выражение. Может, потому что он потратил всю энергию, пытаясь казаться бодрым? Ему даже дышать не хотелось. Словно дикий зверь, прячущийся в норе, Хон Юн зарылся в одеяло.
Он вызвал бусину памяти. Хон Юн смотрел и смотрел на опущенные черные глаза Ли Тэ Сина. Он так долго всматривался, не замечая, как пелена застилает ему взор, а затем тихо выдохнул. Это было вместо слез.
Вперемешку с влажной от слез тоской внезапно подступила злость. Он не хотел быть таким. Он пытался принять все мужественно, но почему он становился только слабее? Хон Юн тер и тер горящие глаза.
К расставаниям с Ли Тэ Сином невозможно было привыкнуть, сколько бы раз они ни повторялись. Единственное, что стало лучше, - это то, что при прощании он научился улыбаться чуть более невозмутимо.
Но когда ощущение его губ, опустившихся на его собственные, словно в утешение, полностью исчезало, чувство утраты становилось невыносимо огромным. В такие моменты казалось, будто его сердце пронзили насквозь, а боль была такой, словно с него сдирали кожу заживо. С бледным, как полотно, лицом Хон Юн искал следы присутствия Ли Тэ Сина. Он искал его снова и снова, зная, что его нет нигде в этом мире, пока наконец не сдавался. Так проходило два месяца. Хон Юн буквально терпел эту сухую, лишенную Ли Тэ Сина повседневность. Это было время, похожее на пустую оболочку.
Свернувшись калачиком, Хон Юн зарылся лицом в одеяло. Нужно было поскорее сбежать в сон, пока тоска не поглотила его целиком.
Прошло немного времени с тех пор, как Хон Юн, всхлипывая, незаметно для себя уснул. В углу комнаты, где раздавалось лишь его ровное дыхание, воздух едва заметно заколыхался. Беззвучно появившейся фигурой был русал.
Шум дождя, который, казалось, вот-вот стихнет, снова усилился. Подойдя к изголовью кровати Хон Юна, русал с бесстрастным выражением лица посмотрел на него сверху вниз. Его спокойный и внимательный взгляд остановился на покрасневших, опухших веках, нахмуренных бровях и капельках холодного пота, выступивших от легкого жара. Русал произнес:
Это был не тот вопрос, который задают, не зная ответа.
При упоминании имени «Джэха» выражение лица русала на мгновение исказилось от скорби. Но лишь на мгновение.
[Не позволяй этому чувству расти.]
Лицо русала, предостерегавшего его, стало циничным.
[Чем глубже оно станет, тем будет больнее.]
Когда что-то становится слишком глубоким, свет перестает туда проникать. А бездна, лишенная света, сгниет изнутри. Не осознавая, что это неправильно. Одиноко застаиваясь все больше и больше, пока наконец чувства и разум не забудутся, пока даже любимый человек не будет полностью стерт из памяти, и ты не превратишься в чудовище.
Русал, уже прошедший через это, знал. Слишком хорошо знал, до боли в костях.
- Только не ты… - тихо всхлипнув, русал погладил Хон Юна по голове. Пусть хотя бы во сне тебе будет спокойно. Его нежные и заботливые прикосновения продолжались до тех пор, пока дыхание Хон Юна не стало ровным.
Мир тьмы, куда не проникал ни единый луч света. Ад Чёрной Тьмы был местом, где предсмертная агония злобных божеств, переполненных ядом, достигала своего пика. Сборище омерзительных душ, которым никогда не суждено было получить спасение, и врата в Восемь Огненных и Восемь Ледяных Адов. Это место, которого сторонились даже жнецы из загробного мира, в последнее время было основным местом службы Ли Тэ Сина.
Здесь, в четырехстах ли от Ада Чёрной Тьмы, только за сегодня четыре злобных божества приняли смерть от руки Ли Тэ Сина. Двое, лишившись конечностей, были затянуты в тыкву-горлянку, а двое других валялись на земле, превращенные в месиво из костей. Как только они кое-как восстановят свою форму, их тоже ждет тыква. Ли Тэ Син, глядя на шевелящиеся куски плоти, легким движением стряхнул кровь с клинка.
На небе, где нельзя было отличить день от ночи, не было ни единого облака. Ли Тэ Син посмотрел на иссохший горизонт. С той стороны, где находился абсолютно черный сферический Ад Чёрной Тьмы, непрерывно доносились звероподобные вопли.
Его миссия на сегодня будет окончена, как только он вернет пойманных тварей обратно в ад. Вложив очищенный меч в ножны на поясе, Ли Тэ Син искоса взглянул в сторону. Вокруг него кружил красный блуждающий огонек. Ли Тэ Син, которому была прекрасно известна его сущность, недовольно нахмурился.
Вскоре блуждающий огонек изменил свою форму, превратившись в гонца, передающего приказы царя Ямы.
Посланник, отдав честь Ли Тэ Сину, протянул ему указ. Ли Тэ Син, также с подобающим почтением, принял его. Его поза была полна достоинства и вежливости, но выражение лица при этом было как у последнего хулигана.
Содержание указа было предсказуемо. «Твои заслуги сослужили великую службу Подземному миру, за что выражаю тебе глубочайшую благодарность. Используй дарованные тебе награду и отпуск с пользой». Ли Тэ Син мысленно усмехнулся.
Для него все это было абсолютно бесполезно. Золота и драгоценностей, которые имели смысл только рядом с Хон Юном, у него и так было в избытке, а бесполезный отпуск, накапливаясь, уже перевалил за пятьдесят лет. Какая еще благодарность за то, что он делал лишь для того, чтобы скоротать скуку? Ли Тэ Сина лишь раздражали и бесили эти попытки Ямы подкупить его.
Указ, который хотелось скомкать и выбросить, сегодня был особенно длинным. Сухой взгляд Ли Тэ Сина скользнул по приписке, где тот, притворяясь дружелюбным, даже назвал его по имени.
[На этот раз приди за наградой лично. Буду ждать.]
Уголки губ Ли Тэ Сина поползли вверх. Ну не сволочь ли. Ругательство подступило к горлу.
На самом деле, Яма уже не в первый раз так поступал. Он при любой возможности пытался вызвать к себе Ли Тэ Сина, и каждый раз тот под разными предлогами отказывался от встречи. Имея хоть каплю достоинства и такта, он бы уже прекратил, но нет же, нужно было прицепиться с этой чертовой припиской. Проклятый старый извращенец. Ли Тэ Син мысленно разразился крепкой бранью.
- Передай, что я явлюсь с Сольсамджу (винной настойкой на снежном женьшене).
Однако на этот раз у Ли Тэ Сина тоже был свой интерес.
Три дня спустя Ли Тэ Син посетил дворец царя Ямы. Место, где даже ветер, боясь, затаивал дыхание. Пройдя через величественные и грандиозные ворота, он вошел в еще более огромное и роскошное внутреннее пространство.
Наконец встретившись с ним, Яма предстал в облике юноши. Облаченный в красные одежды, он восседал на самом высоком месте помоста. Закинув ногу на ногу и подперев подбородок рукой, лежащей на подлокотнике кресла, он выглядел элегантно и лениво.
Встречать его, сидя на официальном троне, хотя встреча была частной, было верхом издевательства. В былые времена он бы ответил на это соответствующей шуткой, но теперь и речи об этом быть не могло. Ли Тэ Син поклонился с большей учтивостью, чем когда-либо. Склонив голову так, что его лоб почти касался пола, он молча ждал приказа.
Яма расхохотался. В широкой спине Ли Тэ Сина, который демонстрировал безупречное почтение, он прочел упрямое «умру, но не стану с тобой любезничать».
Ли Тэ Син не открыл рта. Он не то чтобы не понимал, почему Яма так поступил с Хон Юном, но чувства, вызванные этим, были его собственными. И ему решать, показывать их, скрывать, взрываться или глотать. Более того, одним словом «ненавистен» его чувства было не описать. Ли Тэ Син не собирался прощать ничего, что было связано с прошлым Хон Юна, независимо от причин. По крайней мере, не в течение того времени, пока Хон Юн страдал.
Яма, глядя сверху вниз на молчаливого Ли Тэ Сина, почесал висок. Зеленовато-голубая серьга, свисавшая с мочки его уха, качнулась и засверкала.
Ли Тэ Сину не было нужды это знать. Законы и порядок его мира были перестроены вокруг Хон Юна. Вспоминая проклятие и оковы, наложенные на Хон Юна, и все те злодеяния, что Яма совершил, чтобы направить его на предначертанный путь, - было уже хорошо, что он не разразился бранью.
- Это я с удовольствием выпью.
Ли Тэ Син поднял глаза. Сольсамджу, стоявшая рядом с ним, каким-то образом оказалась в руках Ямы. Яма, поворачивая бутылку в руках, сказал:
- Похоже, судья Ада Чёрной Тьмы весьма тобой доволен. Раз уж он дал тебе такую ценную вещь. И ты, не отказавшийся от нее, кажется, тоже. Как насчет того, чтобы сменить хозяина?
В ответ на лукавые подначки Ямы Ли Тэ Син снова склонил торс. Благоговейный и отчетливый низкий голос эхом разнесся по главному залу.
- Для меня существует лишь один господин.
На это Яма разразился смехом: «Ва-ха-ха». Ли Тэ Син не дрогнул. Было время, когда эта свежая и отрешенная улыбка казалась ему надежной и дружелюбной. Но теперь он знал.
Яма провел рукой по лицу, стирая улыбку. Когда воцарилась тишина, плечи Ли Тэ Сина напряглись. Он был переполнен напряжением и ожиданием.
Как и ожидалось, Яма уже раскусил, зачем Ли Тэ Син принес эту ничтожную взятку. Хотя бы по тому, как он, зная, кого Ли Тэ Син называет своим господином, улыбался, как старый змей. Хоть он и был донельзя противен, Яма был божеством, которое видело прошлое, настоящее и будущее одновременно. Он наверняка видел то, что Ли Тэ Син, лишь недавно ступивший на эту территорию, не мог даже вообразить.
Поэтому Ли Тэ Син снова преклонил колени перед Ямой. Лишь бы быть с Хон Юном, он был готов на такое унижение сколько угодно раз. При необходимости он был готов не только на слащавую лесть, но и на то, чтобы, подобно зверю, подставить брюхо. Для Ли Тэ Сина все это не имело никакого значения.
- Кажется, ты и сам уже все знаешь.
Ли Тэ Син сглотнул ругательство. И снова это были его божественные уловки, прикрытые именем бога. Зная, что он пришел сюда, потому что не смог найти ответ в одиночку, тот все равно нес собачью чушь.
Таблетки с энергией ян и отвар из ядовитых насекомых он так и не смог использовать. Принцип их действия заключался в подавлении уже нарушенного баланса нечистой силой, а потому ни одно из средств не было безопасным и чистым. Таблетки с ян разрушат разум Ли Тэ Сина, а отвар из ядовитых насекомых - и без того ослабленное тело Хон Юна. Даже если бы он их использовал, эффект был бы лишь временным, а в итоге все равно привел бы к катастрофе.
Раз эти средства не подходили, оставалось только вмешаться в сам цикл их встреч. Неужели это был единственный выход? Он пришел сюда, цепляясь за последнюю соломинку, но Яма не спешил давать ответ.
Что это за ответ, который он якобы уже знает? И когда он проявится? И ответ, и время его проявления могли оказаться чем-то, выходящим за рамки его понимания. Возможно, придется что-то отдать, возможно, потребуются еще большие жертвы. Сможет ли его Хон Юн, который только-только начал по-настоящему жить, выдержать этот процесс? В тот момент, когда мысли в голове Ли Тэ Сина окончательно спутались.
- Раз уж я получил ценную вещь, то и я тебе кое-что дам.
Перед рукой Ли Тэ Сина, опиравшейся о пол, что-то упало. Это была тыква-горлянка. По форме она почти не отличалась от тех, что носили жнецы, но была покрыта черным лаком и перевязана шнуром с необычным узлом. Проверив, что внутри, Ли Тэ Син поднял голову. Яма улыбнулся одними глазами.
Ли Тэ Син трижды моргнул, затем поднялся с места и учтиво поклонился.
Проводив взглядом исчезнувшего Ли Тэ Сина, Яма тихо вздохнул. Он привык к ненависти, но все равно было досадно. Ведь такие слуги, как Ли Тэ Син - человечные, но строгие, преданные, но не теряющие своей индивидуальности, - были редкостью даже в Подземном мире. Ему не хватало тех времен, когда он играл с Ли Тэ Сином в го, обменивался шутками, пил чай и вино.
По сравнению с болью, которую пережили Хон Юн и Ли Тэ Син, его досада была ничем.
Даже если бы он вернулся в прошлое, Яма снова сделал бы тот же выбор. Потому что знал, что и они сделают тот же выбор.
Для него не было ничего, что не было бы прекрасным. От бессмысленно растоптанного полевого цветка до злобного божества, которое следовало уничтожить. Глазами бога все они были одинаково жалкими душами. Он и не рассчитывал, что его любовь и замысел, заключающийся в том, чтобы дать им еще один шанс, будь то в бездне ада или в новой жизни, будут поняты. Так не должно было быть, да и не могло.
Закон природы не всегда бывает белым. Сотни, тысячи цветов хитро переплетаются, и различить добро и зло, важное и второстепенное становится крайне сложно. Даже Яма, державший равновесие, не был совершенен. Он лишь следовал за ароматом.
Поэтому он желал им счастья. Я возьму на себя всю тяжесть знания начала и конца, я с улыбкой стерплю ваши упреки и останусь на своем месте, а вы - просто будьте счастливы.
Пусть даже этот способ был односторонним и жестоким.
Что поделать, если, уделяя особое внимание одному, начинаешь жалеть другого, а иногда и многих? Можно сказать, его роль заключалась в том, чтобы катать шарик по серебряному подносу, балансирующему на острие иглы, и одновременно ткать мир из нитей тоньше паутины. Попробуйте-ка сами. Стоит мне поручить вам это, как вы тут же начнете жаловаться и ныть.
Яма пожал плечами, стряхивая с себя чувство несправедливости. Что поделать, раз и это в них прекрасно. Заключил он и огляделся. В величественном и роскошном главном зале царила тишина.
Это было одиночество, которое он должен был терпеть из-за святости и важности своей должности и своего места. Яма искоса взглянул на Сольсамджу, принесенный Ли Тэ Сином. Неужели Ли Тэ Син знал, что его единственным другом является хмель? Судя по тому, что он догадался принести такое хорошее вино, он и с нынешними испытаниями справится.
В качестве закуски он выбрал вид на персиковый сад, где они гуляли с Ли Тэ Сином.
Незаметно прошло три месяца. За это время Бэк У передал новости от Ли Тэ Сина. Уничтожив всех злобных божеств в Аду Чёрной Тьмы, тот отправился в еще более глубокий ад. Услышав его обещание вернуться, как только он закончит, Хон Юн не выдержал и заплакал.
Двухмесячный цикл уже был нарушен.
Включив настольную лампу, Хон Юн сел за стол. Книжная полка была заполнена книгами, которые он время от времени покупал в магазине. Хон Юн выбрал сборник стихов и открыл его на случайной странице. Он впитывал глазами отточенные слова, а особенно красивые перекатывал во рту.
Потом он посмотрел в окно. На стекле застыли капли дождя. В последнее время дожди, казалось, шли часто.
