Поцелуй на поле. Глава 11
Двухдневные тренировки перед матчем с Борхэмом проходили невероятно гладко, словно по попутному ветру.
Всё это время Юн Чахён летал по полю, как стриж. Чувство было такое, будто тело, долго находившееся под водой, наконец всплыло на поверхность. Тренеры и инструкторы тревожно следили за ним, беспокоясь о возможной травме, но они были бессильны удержать Юн Чахёна, который впервые за долгое время обрёл свою форму.
Восстановление Юн Чахёна оказало волновой эффект на его товарищей по команде. От мелочей, вроде разгладившегося, словно под утюгом, выражения лица Лироя, который выглядел мрачным со дня открытой тренировки, до значительного повышения уровня игры всей команды. Джуд каждый раз, когда Чахён демонстрировал хорошую игру, хлопал его по спине кулаком и ладонью, из-за чего на спине Чахёна не сходили красные следы.
В момент, когда весь клуб вновь загорелся ожиданием победы, только сам Юн Чахён был погружён в странное чувство дискомфорта. Хотя это был долгожданный выход из спада, с того момента, как он самостоятельно изучил причину и приобрёл ненужные знания, его преследовало новое странное ощущение.
Если бы он не проявил в тот день излишнее любопытство, то мог бы принять эту внезапную удачу с радостью. Юн Чахён продолжал сомневаться в скрытой причине. Словно принимал высокоэффективное лекарство с крайне подозрительными ингредиентами... Однако у него не было выбора, кроме как довериться этому странному эффекту.
В конце концов, это был позитивный, а не негативный ход событий. Винчестеру нужна была победа.
Завершив последнюю утреннюю тренировку перед матчем, Юн Чахён в одиночестве погрузился в кресло-мешок в комнате отдыха. Хотя комната была оборудована различными развлекательными устройствами, включая игры, ни один игрок не был настолько расслаблен, чтобы играть непосредственно перед матчем. Благодаря этому тихая комната отдыха принадлежала исключительно Юн Чахёну.
Он откинул голову назад. Окружённый стенами, блокирующими внешний шум, погружённый в тишину, Чахён вспомнил утренний звонок из полиции.
Собеседник сухим голосом сообщил, что мотивом человека, который в тот день размахивал ножом перед Юн Чахёном и в итоге ранил Мишу, была обычная алчность.
По словам полицейского, мужчина несколько раз менял свои показания под давлением. Сначала он утверждал, что действовал из-за сильной неприязни к Юн Чахёну, затем - из-за чрезмерной любви к нему. После множества бессвязных оправданий, только вчера вечером мужчина наконец дал содержательные показания.
Это была иллюзорная одержимость желанием нажиться на известности Юн Чахёна. Началось всё с сумки, полной вещей с автографами Чахёна. Мужчина намеревался придать им новую ценность, нанеся игроку травму, способную положить конец его карьере. В случае успеха, Юн Чахён, несомненно, получил бы повреждения, эквивалентные завершению карьеры, и последняя подпись, которую он оставил бы в истории своего падения, обрела бы огромную ценность...
Невероятно. Чахён крепко сжал кулак.
И Миша пострадал из-за такой причины.
Мужчина также признался в скрытой фотосъёмке, как будто только и ждал, когда его спросят об этом. Алчность... В голосе представителя, сообщающего о таком ничтожном мотиве преступления, постепенно появились нотки смущения, но эмоцией, которая преобладала у Юн Чахёна, был холодный гнев.
Когда мобильный телефон, лежащий на полу, начал громко звонить, Чахён рассеянно смотрел на белый стеклянный потолок комнаты отдыха.
Единственный человек, кроме семьи, для которого был установлен персональный рингтон... Вспомнив это одновременно приятное и неприятное лицо, Чахён скривился, хотя никто его не видел. Принять звонок или нет? Но, учитывая жуткую настойчивость собеседника, который всегда удивительно точно выбирал свободное время Чахёна, было невозможно проигнорировать вызов.
- Всё дольше отвечаешь на звонки.
В ответ на циничный голос Юн Чахёна собеседник, не проявляя признаков раздражения, засмеялся.
Чон Сонджу. Сотрудник агентства Юн Чахёна, ответственный за медийные появления, взаимодействие со СМИ и спортивные мероприятия. От спонсорских контрактов до интервью - почти десять лет он управлял деятельностью Юн Чахёна, выступая в роли его менеджера, хотя теперь он больше напоминал корыстного старшего родственника.
- Ты же знал, что пришло время моего звонка. Как ты себя чувствуешь после всего, что произошло?
- Ты первый узнал, что со мной всё в порядке. Это ты ведь родителям сообщил?
- Конечно, парень. Будь благодарен. Представляешь, как они переживали?
Действительно благодарен, но... Зная, что скажет Чон Сонджу дальше, Юн Чахён говорил с безразличным голосом. Либо не расслышав, либо проигнорировав эту угрюмость, Сонджу прямо заявил:
- Наша команда уже прибыла в Англию.
- Какое "уже"! Завтра первый матч с Борхэмом, так что мы даже опоздали. Из-за инцидента с тем психом мы не смогли присутствовать на тренировках в тренировочном центре клуба. Придётся начинать съёмки прямо с матча. Абсолютно безумная ситуация.
- А, точно. Я и думаю, почему я вас не видел.
- Завтра ты действительно увидишь, Юн Чахён.
Чахён глубоко вздохнул. Хоть он и понимал, что, будучи связанным контрактом, убежать невозможно... но когда момент настал, ему казалось, что впереди тупик.
В прошлом году, когда турнир был ещё далеко, во время группового этапа, Чон Сонджу прислал кипу документов Юн Чахёну, усердно набиравшему очки. Заголовок, украшавший верхний лист этой бумажной горы, гласил:
[Рабочее название: Документальный фильм о Юн Чахёне - Хроника выхода в Лигу чемпионов]
Нет... Я только-только пытаюсь выкарабкаться из группового этапа, а заголовок уже слишком сильно пьёт кимчи-суп бочками, разве не так? (Прим.: буквально "пить кимчи-суп", что означает "преждевременно праздновать" или "считать цыплят до того, как они вылупились".) Он попытался рационально возразить, но это было бесполезной борьбой перед Чон Сонджу, чьи глаза сверкали от жадности.
«Конечно же, ты попадёшь в 1/8 финала. Сколько соотечественников по всей Корее ждут твоей победы?» - это беззастенчивое утверждение и убедительный аргумент о том, что футболисту нужно заработать как можно больше в молодости, чтобы потом спокойно вести передачи о воспитании детей и наслаждаться безбедной старостью, заставили Юн Чахёна поставить печать.
Вдобавок ко всему, программа была нацелена на освещение повседневной жизни Юн Чахёна с близкого расстояния в развлекательных для фанатов целях. Очень непринуждённый контент в формате селфи-камеры и фокуса на повседневность. Для Юн Чахёна, который даже в чемпионских интервью сохранял однообразное поведение, это было крайне чуждо.
К тому же, сейчас... особенно сейчас, разве это подходящая ситуация для съёмок личной жизни? Перед глазами промелькнуло чьё-то нахальное щенячье лицо...
- Хён, нельзя ли сейчас передать это Пак Джону? Он ведь хорошо справляется в Германии.
- Говори что-нибудь разумное. И к тому же, с Джоном мы будем снимать отдельно весной следующего года.
Коварная улыбка Пак Джона, похожего на енота, возникла и исчезла в его сознании. Для того, кто полностью погружён в перформанс и шоуменство, кто после каждого забитого гола устраивает празднование с танцами женских групп, такая программа подошла бы идеально. Без преувеличения можно сказать, что это сцена, созданная для Пак Джона.
- Ах да, название документального фильма тоже переголосовали в интернете. Прошлое было рабочим.
Юн Чахён закрыл глаза с пронзительным криком. Его тело содрогнулось от крайнего отвращения.
- Чахён! Успокойся и послушай хёна. Я могу объяснить.
- Я действительно ненавижу, когда используют моё настоящее имя! Меня тошнит от этого!
- Но что я могу поделать, если людям это нравится? Думаешь, легко найти футболиста с иероглифом "ча" в имени? Рифма подходит, значение хорошее, насколько это идеально?
- Я родился с этим именем, что я могу с этим поделать!
- Вот об этом и речь. Тренер Ким наконец-то нарисовал большую картину, жалко не использовать её и просто пройти мимо.
Тренер Ким. Это была мать Юн Чахёна. Интересно, смог бы он избежать этого ужасного круга судьбы, если бы занимался гандболом или бейсболом? Бессмысленные размышления.
- Хён, я правда... Нельзя ли вернуться к рабочему названию? У меня всё-таки есть свой имидж.
- Ну, немного равнодушный, но когда надо - делаю...
- Похоже, ты хуже понимаешь себя, чем я думал.
- Ну-ну. Не капризничай. Поскольку неизвестно, будет ли у нас время встретиться перед завтрашним матчем, скажу заранее: играй действительно хорошо. И не бей мяч в небеса, не сумев выдать контент.
- Кстати, поцелуи тоже можно делать.
Тогда это было довольно выгодно. Чон Сонджу безжалостно повесил трубку, оставив Юн Чахёна в смертельной агонии. Тот парень... Тот парень и есть главная проблема, но хён этого не понимает. Не успев сказать это, Юн Чахён остался в оцепенении с телефонной трубкой в руке.
Юн Чахён направился в раздевалку с командной сумкой. Возможно, из-за того, что он провёл много времени в одиночестве в комнате отдыха, в клубе уже почти не было игроков. Возможно, перед игрой они уже ушли пораньше, чтобы получить массаж ног.
Идя по коридору, Юн Чахён вспомнил разговор с Чон Сонджу. Как вообще снимать селфи-камерой? То есть, держать в руках камеру, снимая всё подряд и бормоча что-то про себя - вот что это значит, верно? Как это жалко выглядит. Разве это не то, что делает Джуд или кто-то вроде него? Однако юридическая сила, связывающая Чахёна, была слишком сильна.
Если снимать такие вещи, естественно, в кадр попадут товарищи по команде, а если снимать товарищей по команде, то и он неизбежно окажется там.
Действительно ли это нормально. Делать публичным каждое его движение вместе с ним. В последнее время Юн Чахён особенно часто пересекался с Мишей Асплундом, но всё ещё не мог предсказать, куда тот повернёт.
Тот день был таким же. Бесстыдные ухаживания Миши, внезапно потребовавшего поцелуя, и ещё более сумасшедший в тот момент Юн Чахён... Воспоминания о моменте после поцелуя до сих пор всплывали так же ярко, как будто это произошло несколько минут назад, хотя прошло уже несколько дней.
После поцелуя, который не был ни коротким, ни долгим, Юн Чахён медленно отстранился. Странно, что даже после нескольких секунд контакта на губах всё ещё оставалось тепло другого человека. Отчётливее всего запомнился резкий запах лекарства, который, как дым, витал у кончика носа несколько секунд.
А потом Юн Чахён просто встал со своего места и вышел из медпункта. Убежал, будто нашкодивший младшеклассник. В обычной ситуации он мог бы непринуждённо хлопнуть по плечу, но не смог сделать даже этого. Когда Чахён связывается с Мишей, он постоянно сталкивается с самим собой, но не таким, каким он обычно бывает. То, что Миша Асплунд сумасшедший - это нормально. Но то, что сумасшедший Юн Чахён - это действительно ненормально.
Войдя в раздевалку и увидев находящегося там человека, он невольно остановился на месте.
Такое происходит особенно часто. Какова вероятность того, что два человека решат находиться в одном и том же месте одновременно в этом огромном здании?
Миша стоял спиной к зеркалу, держа руку у своего лица. Возможно, он поправлял повязку. Чахён, видя эту фигуру со спины, которая всё ещё не замечала его появления, замер в дверном проёме, упираясь обеими ногами в пол.
Окликнуть его первым можно было описать только как проявление импульсивности. Ведь Миша, очевидно, не заметил бы, если бы Чахён просто развернулся и ушёл. Миша медленно повернулся и посмотрел на Чахёна. Глядя на половину лица, обёрнутую толстым бинтом, Чахён понял, что уже слишком поздно для многих вещей, чтобы изменить ситуацию.
Бинт, покрывающий лицо Миши, был ослепительно белым. Хоть Юн Чахён и понимал, что это неуместная ассоциация, ему почему-то казалось, что этот цвет похож на выпавший снег. Наблюдая за ним, он чувствовал, как в уголке души становится прохладно и зябко, и в этом отношении было определённое сходство.
Миша полностью повернулся. Причина, по которой от него не исходило характерное для тяжело раненого пациента чувство отчуждённости, по-видимому, заключалась в исчезновении зелёной сетки, которая раньше покрывала его лицо. Вспоминая тот неприятный вид, Чахён сделал ровно один шаг в раздевалку.
- ...То, что на твоём лице, отличается от прошлого раза. Как ты?
Было иронично, что разговор о ране был самой подходящей темой в данный момент. Но ничего не поделаешь.
- Говорят, стало намного лучше. Говорят, я восстанавливаюсь как зверь.
- Правда так и сказали? Алана?
- Правда. Так что сейчас уже не так больно, но немного чешется.
Услышав эти необработанные слова, которые, по словам Миши, выбрала Алана, Юн Чахён забыл о неловкости и слегка улыбнулся. Он вспомнил манеру речи врача, которая с притворно серьёзным выражением заговорила о торте, о котором даже сам Юн Чахён, его покупатель, совершенно забыл. Но ещё более интересным было то, что мимоходом прозвучало после о Мише.
- Значит, у тебя тоже чешется, когда рана заживает.
Глядя на лицо Чахёна со слабой улыбкой, Миша выглядел так, будто не понимает, о чём речь. Тот факт, что Миша Асплунд, как и любой другой человек, ощущает рост новой кожи и покалывание на раненом месте, почему-то вызвал у Юн Чахёна очень странное чувство.
Потому что он обладал совсем не обычным здравым смыслом? Или потому что его лицо совсем не было похоже на лицо обычного человека? Юн Чахён не мог определить причину. Именно поэтому он поспешил продолжить разговор, прежде чем Миша успел выразить своё недоумение.
- Знаешь, что будет, если почесать или потрогать в такой момент? Ни в коем случае не трогай руками.
- А только что усердно трогал.
Миша откровенно отвёл взгляд, как ребёнок, пойманный на лжи. Похоже, он действительно не понял, что Чахён всё видел.
- Говорят, ты утром выходишь на тренировку? Я слышал от Джуда.
- Мне кажется, что тело затвердеет, если буду просто сидеть. Может быть, я попаду в запасной состав на матч с Борхэмом.
- Вряд ли Блю разрешит такое...
Миша пожал плечами. Именно это безразличное выражение больше всего зацепило сердце Юн Чахёна.
Юн Чахён хорошо знал, что чувствует человек, когда из-за внезапной травмы он не может участвовать в матче перед самым началом игры. Чувство изоляции и пустоты, когда приходится в одиночку выдерживать все 90 минут, наблюдая за товарищами, бегающими по полю, превосходит всякое воображение. И факт того, что он сам в значительной степени причастен к тому, что Миша оказался в такой болезненной ситуации, был очевиднее всего.
Если бы я только мог болеть вместо него. Разве это чувство не было бы лучше, чем то, что я испытываю сейчас?
Юн Чахён сомкнул губы и опустил взгляд. Миша так же молча подошёл и встал перед ним. Глядя вниз на его чистую уличную обувь напротив своих тренировочных кроссовок, Юн Чахён понял, что сейчас начнётся самая суть этой встречи.
То, что произошло в тот день в медпункте... Без упоминания этого невозможно двигаться дальше. Юн Чахён крепко зажмурился, чтобы выдержать это смутное чувство долга. Как всегда, ожидая каких-то шокирующих и нелепых слов от Миши. В этот раз роль ребёнка, избегающего взгляда, досталась Юн Чахёну.
Однако атмосфера была пронизана странной тишиной.
Почему он ничего не говорит...
Тот, кто обычно набрасывался без учёта чужих обстоятельств и постоянно высказывал всё, что хотел, молчал, глядя сверху вниз на макушку Чахёна с высоты нескольких дюймов.
Юн Чахён сглотнул. Время тянулось, словно вечность.
В психологии, говорят, есть такой приём. Если хочешь, чтобы собеседник заговорил, используй молчание. Тогда собеседник не выдержит этой мучительной тишины и в конце концов откроет рот, желая как-то заполнить пустоту... Когда Юн Чахён прочитал эту сплетню на каком-то новостном сайте, он подумал, что это довольно полезная техника, но ни на секунду не предполагал, что сам станет объектом этого эксперимента.
Юн Чахён шевельнул губами, как карп. Хоть он и родился с характером, любящим брать инициативу, бывают моменты, когда проще позволить собой манипулировать. Впервые в жизни у него возникла такая мысль.
Надо было подождать ещё секунду! В ситуации, напоминающей дешёвую комедию, когда начало фраз смешались, Юн Чахён так сильно стиснул коренные зубы, что они скрипнули. Когда он поспешно поднял взгляд на лицо Миши, тот с вежливым выражением, словно говорил: "А, пожалуйста, говорите первым", что ещё больше сводило с ума. Юн Чахён крепко зажмурился и выпалил:
- То, что произошло в тот день.
Что он собирался сказать? Юн Чахён затаил дыхание, не понимая даже собственных намерений.
В мире есть вещи, которые невозможно вернуть. Часто судьбы расходятся из-за решений, принятых за считанные секунды. Занимаясь спортом как профессией, Юн Чахён болезненно осознавал, насколько бессмысленны размышления после окончания игры.
Так что же? Собирается ли он объявить, что берёт на себя ответственность за чужие чувства из-за одного мимолётного поцелуя? Или признаться, что это была неосознанная выходка? Есть ли у него сейчас мужество для любого из этих вариантов? У него не было уверенности даже в этот момент, когда он уже открыл рот.
Голос был спокойным. Юн Чахён поднял голову. Миша смотрел каким-то умиротворённым взглядом на Чахёна, который повторял слова, как сломанная игрушка.
- Ты просто наградил меня. Потому что я попросил. Я знаю, что это не было твоим желанием.
- Возможно, в тот момент ты пожалел меня, или, может быть, почувствовал вину.
- А может, ты вообще ни о чём не думал.
Миша вдруг протянул руку и взял пальцы Юн Чахёна. Подобно застенчивому воспитаннику детского сада, берущему руку партнёра для народного танца, он едва держал кончики указательного и среднего пальцев.
- Будь то жалость, чувство вины или даже сожаление - это хорошо. Если ты часто обо мне думаешь.
Миша поднёс руку Чахёна к своей щеке. К стороне с раной. Кончики пальцев ощутили одновременно мягкий и шершавый бинт. Это был след жертвенности, привязанности и эгоизма. Щека за бинтом, которую он чувствовал своей рукой, была слегка горячей. Возможно, не один Юн Чахён сейчас нервничал.
Ах. Действительно, какой же он хитрый... Юн Чахён почувствовал, как в его груди что-то защемило от досады на того, кто, просто взяв его за руку, уже высказал всё, что он хотел сказать.
Миша Асплунд - отъявленный оппортунист. Как он и сказал, Юн Чахён никогда не забудет этого случая. Отчаяние, которое он испытал, увидев рану Миши, и глубокое облегчение, когда понял, что тот в безопасности. Теперь он знает, что человеком, оставившим неизгладимый след в душе Юн Чахёна, был не тот, кто размахивал ножом, а тот, кто встал у него на пути.
Юн Чахён опустил руку, которая касалась его лица, сжал кулак и прислонил его к плечу Миши. Оно было крепким, не поддающимся никакому давлению, толчкам или ударам. Чахён знал это, ведь они вместе провели бесчисленное количество матчей. Он чувствовал вибрацию сердцебиения Миши под своим кулаком. Слова, которые он хотел сказать, плескались в горле, как мелкие волны, но выловить из них нужные было бесконечно мучительно.
Юн Чахён сильнее прижал кулак к плечу Миши.
Чахён прислонил лоб к другому плечу Миши. Потому что ему отчаянно нужна была какая-то опора. Он знал, что Миша Асплунд не должен быть таким человеком. Ему не нужно было принимать другие эмоции Чахёна, ведь он уже пожертвовал собой ради него.
Чахён понимал, что позволяет себе слабость, пользуясь неизменной добротой Миши. Пусть это трусливо, но ничего не поделаешь.
- Просто он хотел... причинить мне боль, чтобы что-то получить...
- Поэтому он так поступил... и из-за такой причины ты...
Горло сжалось. Конечно, Миша, непосредственная жертва инцидента, не мог не знать конкретных деталей. Возможно, он узнал об этом даже раньше Юн Чахёна. Но казалось, что если не произнести это вслух между ними, будет невыносимо.
Прожив всю жизнь под взглядами множества людей, он всё ещё оставался таким наивным. Неужели ничему не научился? После стольких оскорблений, унижений и беспричинной враждебности под предлогом внимания и популярности... И то, что это приняло форму пусть небольшой, но симпатии, вызвало такой сильный внутренний резонанс.
Это было жалко и глупо. Юн Чахён, прислонив лоб к плечу Миши, выдохнул с дрожью.
Именно тогда прозвучал спокойный голос Миши. Больше он ничего не сказал. Он не обнял Юн Чахёна, прижавшегося к нему, и не коснулся его плеча. Таким образом, контакт с Мишей был исключительно по воле самого Юн Чахёна.
Дважды поцеловать кого-то вопреки своему характеру, бросить бессмысленные фразы вроде "не знаю, что с тобой сделаю во время матча". А когда человек ослаблен, просто стоять спокойно, словно соблюдая какую-то дистанцию - это было странно забавно. Сейчас он мог бы даже обнять его крепко под предлогом утешения и поддержки. Слабый смех Юн Чахёна заглушился, соприкоснувшись с плечом Миши.
Но сильнее любого красивого утешения была твёрдость его стоящего тела и ясность короткой фразы. Разве этого не достаточно, чтобы сейчас поддержать ноги Юн Чахёна?
Юн Чахён выпрямил своё шаткое тело. Затем той же сжатой в кулак рукой хлопнул по плечу Миши.
- Я обязательно выведу тебя в четвертьфинал.
От этого низкого и чёткого голоса Миша, похоже, удивился, слегка расширив глаза. У него было такое выражение лица, будто он думал, что Чахён плакал. Как бы не так. Плакать перед матчем - глупо. Потому что теряешь влагу.
- Так что быстрее выздоравливай.
Озадаченное лицо Миши впервые за долгое время выглядело немного мягче. Глядя на это выражение, в котором чувствовалась какая-то юность, Юн Чахён слегка отодвинулся и легонько коснулся кончиками пальцев его подбородка. Хотя это был обычный физический контакт, который товарищи по команде делали бесчисленное количество раз, Миша вздрогнул и невпопад кивнул головой. Эта суета, совсем не подходящая его красивому лицу, была даже немного милой.
Юн Чахён поднял командную сумку, которую поставил на пол. Странный боевой дух, циркулирующий внутри его тела, казалось, не утихнет, пока он хоть немного не вспотеет. Он подумал, что перед возвращением домой нужно ещё раз зайти в тренажёрный зал. Конечно, окружающие будут усердно его отговаривать, но ничего не поделаешь.
Выходя из раздевалки, Юн Чахён ещё раз оглянулся на Мишу, оставшегося внутри. Он вспомнил, что не так давно произошло нечто подобное. В день, когда Миша сделал Чахёну то шокирующее признание. Но в отличие от спокойного лица в тот раз, лицо Миши, смотрящего на его уходящую спину, было немного взволнованным.
Чахён вышел в коридор, твёрдо ставя каждый шаг. Впервые за долгое время его зрение было ясным. Выходя в коридор, освещённый послеобеденным солнцем, он думал о победе, которую должен был завоевать.
После долгой подготовки игра вот-вот должна была начаться.
Конец 1 тома
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty