Возжелай меня, если сможешь. Глава 148, 149
- Грейсон, глядя на Дэйна, застыл с улыбкой на лице. Вокруг была тишина, словно пришла сама смерть.
Грейсон в оцепенении пытался осмыслить ситуацию. Казалось, будто кто-то сильно ударил его по голове тупым предметом. Иначе почему ещё его сознание было таким затуманенным?
Да, верно. Вспомнил он с трудом. Наверняка кто-то ударил меня по голове. Поэтому я и слышу такие абсурдные вещи. Слуховые галлюцинации. Ведь так? Зачем Дэйну говорить мне подобное? У нас ещё пять дней впереди, я сказал Дэйну, что люблю его, и Дэйн тоже должен...
Внезапно его тело охватил холод, словно его окатили ледяной водой. Пальцы начало покалывать, и он поспешно сжимал и разжимал кулаки.
- А, извини, - торопливо произнёс Грейсон, пытаясь удержать улыбку на губах. - Должно быть, что-то не так с моей головой. Может, накопились феромоны? У меня уровень феромонов выше среднего, поэтому их нужно регулярно выводить. Ах, говорил ли я, что у папы были проблемы с головой? Это конфиденциально, но ты мой возлюбленный, так что всё в порядке. Если не контролировать феромоны, то можно стать как папа...
- Грейсон, - резким голосом прервал его Дэйн. Перед вновь застывшим Грейсоном Дэйн медленно опустил руки, которыми закрывал лицо, и поднял голову. Он смотрел на Грейсона с невероятно опустошённым выражением.
- Ты не ослышался, ты всё правильно услышал. ...Давай на этом закончим.
Казалось, сердце совсем остановилось. Грейсон, не дыша, смотрел на Дэйна. Почему? Почему Дэйн говорит такое?
Хотя он дрожащим голосом вновь признался в своих искренних чувствах, ответ Дэйна прозвучал слишком легко. Его губы были изогнуты в подобии улыбки, но брови были искривлены. Дэйн, с выражением боли на лице и с горькой улыбкой на губах, произнёс едва слышным голосом:
- Наверное, ты прав. Я ошибся.
Грейсон по-прежнему не мог понять. Он просто стоял, потерянно глядя на Дэйна, пока наконец его не осенило:
Моргая, Грейсон поспешно продолжил:
- Я... я не в твоём вкусе, да? Да? Это потому, что я слишком большой, глупо большой. Ну, как насчёт этого? Может, отрезать ноги? Если отрезать вот столько, я смогу стать меньше. Как тебе? Тогда всё будет хорошо? Да?
- Или туловище слишком большое? Что если отрезать руки вот до сюда? Тогда получится, если отрезать и руки, и ноги до сюда, я буду даже меньше половины тебя. Тогда всё будет в порядке? Если я стану меньше тебя, я, я...
С каждым словом Грейсон всё больше погружался в отчаяние. Сколько бы он ни старался, ничего не изменится. Что бы он ни делал, даже если бы плакал и умолял, он не сможет удержать Дэйна.
Потому что этот мужчина не любит меня.
Глядя на пустое лицо Дэйна, который просто смотрел на него, Грейсон начал:
- Если бы я был маленьким и милым, как Ёну, тогда...
- Нет, Грейсон. Ты ни в чём не виноват. Это не твоя вина.
Решительно покачал головой Дэйн. Глядя на растерянное лицо Грейсона, ему было трудно найти слова для объяснения. До сих пор он никогда не давал объяснений своим партнёрам. Просто «да» или «нет», выдавал только заключение и уходил - на этом всё заканчивалось. Он поддерживал только дешёвые и лёгкие отношения, которые можно было так завершить.
Чтобы никогда не сталкиваться лицом к лицу со своими истинными чувствами.
Но уже слишком поздно. Грейсон Миллер - человек, у которого есть так много всего, но который так дорожит дешёвой банкой собачьего лакомства. Лучше бы Дэйн не знал этого, но, к сожалению, он узнал.
Поэтому теперь нужно положить конец. Этим безнадёжным отношениям.
- Ошибка во мне. С самого начала, - пробормотал он с горечью.
- Ты не такой, как я. Я не могу.
Дэйн снова и снова повторял одно и то же. Грейсону, который все еще не понимал, он признался:
- Я человек, неспособный любить кого-либо.
Дэйн поднял взгляд, который до тех пор блуждал где-то у ног, и посмотрел прямо на Грейсона. Он все еще улыбался, но улыбка казалась неестественной. Возможно, из-за искаженных бровей и выражения глаз. Грейсон, подавляя свое нетерпение, ждал его следующих слов. Дэйн, потирая рукой рот и подбородок, вздохнул.
- Я не знаю. Что такое любовь, и существует ли она вообще внутри меня.
Он снова опустил взгляд. Все еще держа руку на подбородке, он пробормотал:
- То, что я чувствую к тебе, это не любовь. Скорее что-то близкое к жалости.
Даже это было неважно. Какие бы чувства Дэйн ни испытывал к нему, это не имело значения. Грейсон хотел сказать, что ему нужно только, чтобы Дэйн оставался рядом, что это единственное его желание, но он молча сдержался. Дэйн не мог не понимать его чувств. То, что он хотел сказать, было не только в этом. Что же он хотел донести?
Что-то, способное убедить меня...
Когда Грейсон уже подумал, что такого не существует, Дэйн наконец заговорил. Действительно с трудом, словно насильно выкапывая что-то глубоко закопанное в душе, низким голосом:
От этого неожиданного признания Грейсон на мгновение оцепенел. Между ними снова воцарилось молчание. И в пустых глазах Дэйна он увидел возвращение в прошлое.
- Дэйн, почему у тебя нет папы?
Осознание этого факта пришло примерно в трехлетнем возрасте. Квартира, где он жил вдвоем с матерью, находилась в трущобах, где все оконные стекла были разбиты, а звуки выстрелов слышались и днем, и ночью.
Имя мальчишки, с которым он играл, он уже не мог вспомнить, но осталась память о том, как они проводили время вместе, когда мать уходила на работу, скрашивая скуку.
Тот мальчик, который был на два года старше Дэйна, тоже жил только с матерью. Хотя его отец и сидел в тюрьме за торговлю наркотиками, но он определенно существовал. Мальчик с гордостью рассказывал, как однажды ходил с матерью навещать отца в тюрьме.
В любом случае, впервые задумавшись над наивным вопросом сверстника, Дэйн почувствовал недоумение. И правда, почему у меня нет отца? Друг, сверкая глазами, сказал:
- Наверное, твой папа тоже в тюрьме.
- В той же тюрьме, что и твой?
На вопрос Дэйна он кивнул. Затем указал пальцем на один из домов:
- Вон в том доме парень продает пистолеты. Когда я вырасту, я заработаю деньги и куплю пистолет.
- Чтобы вытащить папу из тюрьмы. Давай вместе!
- Хорошо! Мы и моего папу вытащим?
Друг протянул грязную руку, покрытую смесью пыли и слюны. Дэйн без колебаний пожал ее. Его рука была не намного чище. Они крепко сжали руки друг друга, как делают взрослые, принимая решение, и вернулись к начальной теме разговора.
Когда Дэйн спросил, друг, моргая, ответил:
- Там есть отверстие для пальца. Вставляешь палец и делаешь вот так, вот так.
Ребенок пошевелил пальцем, имитируя нажатие на спусковой крючок. Дэйн смотрел на него с любопытством.
- Потрясающе. Я тоже, я тоже хочу купить пистолет!
- Глупый, сначала нужно накопить денег.
После этого упрека Дэйн с сожалением сосал палец, а потом спросил:
Друг заносчиво поднял голову и сказал:
- Когда станешь взрослым, появятся деньги. Смотри, вон дядя Билл каждый день сидит там и просто пьет, но его карманы всегда полны денег. Монет вот стооолько...
Дэйн восхищенно моргал, слушая рассказ друга. На эти деньги можно было бы купить десять конфет в магазине на углу. Поскольку в то время самым большим числом, которое знал Дэйн, было 10, он с уверенностью так и думал.
- Значит, когда я стану взрослым, я тоже смогу купить пистолет?
На вопрос Дэйна друг уверенно кивнул.
- Конечно, вместе ограбим тюрьму!
Дэйн возбужденно закричал. Они сразу же начали складывать пальцы в форме пистолетов и стрелять друг в друга.
Пока они усердно тренировались, друг вдруг замер и опустил руку. Дэйн, повернув голову вслед за ним, тут же просиял и закричал:
Она крепко обняла сына, который радостно подбежал к ней. Мать на мгновение нахмурилась, увидев грязное лицо ребенка, перепачканное землей, но вскоре непринужденно заговорила:
- Хорошо поиграл? Проголодался? Давай скорее зайдем и поедим.
Держа в одной руке бумажный пакет с небольшим количеством овощей, а другой сжимая руку сына, она поднялась по лестнице. Дэйн, помахав рукой своему другу, который остался один, вошел в квартиру.
Жидкий суп с плавающими в нем овощами и хлеб был их обычной трапезой. У матери Дэйна не было постоянной работы, доход был скудным, поэтому ей приходилось тщательно распределять небольшие деньги, чтобы как-то выживать. К счастью, ее сын не был особенно привередливым.
Мать, поставив на стол суп с хлебом, села напротив. Дэйн оторвал кусок хлеба, окунул его в суп, положил в рот и улыбнулся. Глядя на своего милого сына, мать ласково улыбнулась и погладила его по голове.
Они улыбались друг другу через маленький, старый, покрытый царапинами стол.
- Она была хорошим человеком, моя мать, - продолжил Дэйн почти бесстрастным тоном. - Несмотря на трудное положение, она изо всех сил старалась вырастить меня. Постоянно говорила, что любит меня, щедро дарила поцелуи. Когда уходила на работу, обнимала так крепко, что, казалось, сломает. Я целый день ждал только ее, но это было нормально. Когда она возвращалась, я становился счастливее настолько, насколько долго ждал. Я до сих пор думаю, что хоть она и не была идеальной матерью, но была достаточно хорошей.
Горькая улыбка растеклась по лицу Дэйна.
Мать с криком швыряла вещи со стола. Видя, как она бьется головой о стену и кричит, Дэйн, сжавшись в углу, разразился плачем.
Сколько бы он ни звал, она не возвращалась к той ласковой матери, какой была обычно. Наоборот, глядя на Дэйна налитыми кровью глазами, она начала неистово избивать его.
- Ты, это из-за тебя! Из-за тебя!
- Если бы не ты, если бы ты только не появился...!
Бух, бух, громкие удары разносились повсюду. Дэйн, обхватив голову руками и максимально свернувшись в клубок, пытался уклониться от побоев, но этого было недостаточно, чтобы защититься от градом сыпавшихся ударов. Избиение продолжалось до рассвета. До тех пор, пока она, пьяная, не падала без сил на пол и не засыпала. К тому времени и Дэйн обычно терял сознание от побоев и изнеможения.
Когда серый рассвет начинал брезжить, Дэйн, приходя в себя первым, с трудом волочил своё опухшее, покрытое синяками тяжёлое тело, моргая глазами, которые едва открывались, и направлялся к кровати. Он приносил старую простыню, укрывал ею мать и тихонько забирался к ней под бок. Только тогда запоздалая боль пронизывала всё его тело. Но Дэйн закрывал глаза и отчаянно прижимался к матери. Он насильно заставлял себя заснуть и ждал, когда мать проснётся. Ведь тогда она снова становилась той, кто любил его.
И действительно, открыв глаза, первым делом она замечала своего ребёнка у себя на груди и разражалась плачем.
- Прости, прости Дэйн... прости.
Непрерывно извиняясь и осыпая поцелуями, мать всматривалась в лицо Дэйна и говорила:
- Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю?
Да, кивал Дэйн. Хотя от боли хотелось плакать, он отчаянно сдерживался. Потому что он был безмерно счастлив в этот момент, когда мать обнимала его и говорила о своей любви. И, держась за бок, который болел при каждом вдохе, он провожал мать, уходившую на работу. Теперь он некоторое время не сможет выходить на улицу. Поскольку это уже было привычным делом, Дэйн не придавал этому особого значения. Достаточно было просто принять лекарство, которое дала мать, и заснуть. Как обычно, проглотив лекарство с водой, Дэйн ложился в постель и закрывал глаза. И снова повторялся этот цикл, повторявшийся уже много раз.
Грейсон побледнел, глядя на Дэйна. Он не мог поверить тому, что услышал. Он снова посмотрел на бесстрастное лицо Дэйна, обращённое к нему. Ни малейшего признака шутки или лжи.
Он едва смог выдавить из себя эти слова. Грейсон, прижав руку ко лбу и не в силах продолжить, только беззвучно шевелил губами, пока наконец не произнёс:
- Твоя мать била тебя? Ребёнка, которому не было и десяти лет...?
- Ничего удивительного. В тех местах, где я жил, это было обычным делом.
Равнодушно ответил Дэйн. От такой реакции, столь контрастной с его собственной, Грейсон снова оцепенел. Вот оно что. В его затуманенной голове всплыли прошлые события. Вот почему Дэйн спрашивал несколько раз.
Заикался Грейсон, что совсем было на него не похоже. Хочу убить. Грейсон испытывал сейчас более сильное желание, чем когда-либо. Он не мог подавить желание немедленно найти женщину, которая избивала и причиняла боль Дэйну, и задушить её.
От него исходили феромоны, полные враждебности. Но это был бессмысленный жест. Дэйн продолжал говорить в прошедшем времени. А это означало, что, вероятно, она...
Дойдя до этой мысли, Грейсон в отчаянии разжал сжатые кулаки. Густой аромат феромонов, витавший вокруг, мгновенно истончился.
Дэйн, глядя на него с каким-то странным чувством, ответил:
- Примерно до четвёртого класса. Я был намного крупнее сверстников и быстро рос.
Дэйн усмехнулся, словно вспоминая прошлое.
- То есть пришло время сопротивляться.
Кричал Дэйн, напрягая вены на шее. Ему это уже осточертело. Его мать снова была сильно пьяна и буянила. Синяки от предыдущих побоев ещё не успели сойти, когда Дэйна схватили за волосы и ударили по щеке.
- Грёбаный выродок, грязная тварь! То, что такой как ты родился, если бы не ты, если бы только тебя не было!
Дэйн, крича до хрипоты, с силой оттолкнул мать. Возможно, из-за опьянения она, пошатываясь, отступила назад. Её покрасневшее от алкоголя лицо застыло в растерянности. Несмотря на сильное опьянение и невменяемое состояние, она, похоже, была немало шокирована тем, что её до сих пор послушный сын оттолкнул её. Дэйн, глядя на её ошеломлённое лицо, снова закричал:
- А завтра утром ты проснёшься и снова будешь твердить, что любишь меня! Прекрати, мне тоже тяжело!
Затем в его голосе зазвучали слёзы:
- Почему мы не можем жить как другие семьи? Почему ты не можешь любить меня, как другие родители? Я тоже хочу жить нормально, как другие дети.
У многих детей, которых он встречал в школе, на телах не было ни следа побоев - они выглядели совершенно нормально. Только у Дэйна каждый день, без исключения, всё тело было покрыто синяками разных цветов. Даже отец его друга, побывавший в тюрьме, не бил своего ребёнка, так почему же меня?
- Мама, пожалуйста, полюбите меня...
Именно когда он умоляюще произнёс эти слова:
- Кхе, кхе-кхе, кхе-кхе-кхе-кхе.
Мать засмеялась, содрогаясь плечами. От такой неожиданной реакции Дэйн в замешательстве моргал глазами. Она с ухмылкой пробормотала:
- Любо-овь? Просишь любить тебя? Тебя?
Затем, нахмурив брови, она спросила:
Услышав её сильно искажённое произношение, Дэйн, сначала открывая и закрывая рот, ответил:
После чего она разразилась громким смехом. Ахахаха, ахахахахаха, ааахахахахахаха. От пронзительного смеха, казалось, разрывались уши. Когда Дэйн скривился и закрыл одно ухо, мать, согнувшись от смеха, наконец с трудом остановилась и спросила:
Странно, но впервые её разум, до этого совершенно одурманенный, казался абсолютно ясным. Произношение тоже стало чётким. Когда растерянный Дэйн заморгал глазами, мать с усмешкой спросила:
- Забавно говоришь, разве это не предрассудок, что родители должны любить своих детей?
Хи-хи-хи, хи-хи-хи-хи. Она снова затряслась от смеха. Она насмехалась над Дэйном. Сжимая дрожащие руки, Дэйн спросил сквозь прерывистое дыхание:
Его зрение затуманилось. На его сдавленный голос она ответила:
Дэйн больше не мог произнести ни слова. Мать снова пила, кричала, разбивала вещи, а потом рухнула на пол и заснула. Дэйн просто молча смотрел на неё, храпящую во сне. В отличие от прежних раз, он не принёс простыню и не забрался к ней под бок.
Её слова продолжали звучать в его ушах. Внезапно его зрение побелело, а затем прояснилось. Но это длилось недолго, и вскоре глаза снова затуманились.
Кап, кап-кап, капли падали на пол. Он поднял руки, чтобы вытереть глаза, но слёзы не останавливались и продолжали течь. Сквозь стиснутые зубы вырывались рыдания. Он стоял там и долго так плакал.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty