Голые чувства. Глава 46
Иногда в жизни смерть решает все проблемы.
Очень редко, но бывает так, что нужно умереть, чтобы по-настоящему начать жить.
Возможно, те слова, услышанные мельком, и стали спусковым крючком.
Чон Хён часто думает о том, что же было первопричиной всех его несчастий.
Кто-то, услышав это, посмеялся бы, но он считал, что, возможно, семенем всех его бед была его же собственная выдающаяся внешность.
Внешность, точная копия его матери - бывшей звезды-подростка 80-х, которую называли «богиней с обложек тетрадей», - с самого детства привлекала много внимания. Хотел он того или нет.
Мать, глядя на такого Чон Хёна, испытывала гордость, но в то же время и беспокойство. Она боялась, что из-за того, что он «слишком красив», к нему, наоборот, будут липнуть всякие отбросы. Возможно, она могла это предвидеть, потому что сама прожила такую жизнь.
Поэтому она хотела, чтобы Чон Хён стал знаменитым. Раз уж у него внешность, которая и так привлекает внимание, она считала, что будет безопаснее, если он станет настолько известным, что все будут узнавать его в лицо. Её логика была такова: если его, к примеру, похитят, то благодаря известному лицу найти его будет проще.
Как и желала мать, Чон Хён стал довольно знаменитым. Всё благодаря его огромному таланту к игре на фортепиано. Повод был незначительным. В семь лет он услышал по телевизору музыку, которая ему понравилась, и всё началось с того, что он стал подбирать её на слух на пианино, которое стояло в доме для интерьера, как на игрушке. Мать, заметившая талант Чон Хёна, который мог в точности воспроизвести услышанное без всяких нот, немедленно наняла ему частного репетитора, а на следующий год он поступил в академию при Сеульском центре искусств и всерьёз встал на путь пианиста.
Талант, встретивший хорошего учителя, с того момента начал по-настоящему расцветать. Всего через три года после начала серьёзных занятий он уже участвовал в различных конкурсах и добивался отличных результатов, в тринадцать лет при поддержке корпорации дал в Корее концерт для одарённых детей, а в пятнадцать совершил настоящий подвиг, завоевав Гран-при на Международном юношеском конкурсе пианистов в Берлине.
Если только человек не был совсем далёк от этой сферы, то среди тех, кто хоть немного разбирался в фортепиано и слушал классику, Чон Хён был настоящей восходящей звездой.
Но помимо таланта, был и другой фактор, который приумножил славу Чон Хёна. Это была его внешность. Дошло до того, что его чаще называли не гением фортепиано, а «ми-анистом» (미(美) (ми) - красота). В каком-то смысле можно было даже сказать, что из-за его лица его мастерство порой недооценивали.
Как бы то ни было, Чон Хён шёл по гладкому пути, которого желала для него мать, - пути, который привлекал внимание публики и гарантировал успех. Хотя его отец этого и не одобрял.
В отличие от матери, отец хотел, чтобы Чон Хён стал не артистом, а интеллектуалом, как он сам. Родители, которые обычно прекрасно ладили, тут же становились раздражительными и начинали конфликтовать, как только речь заходила о будущем Чон Хёна, и перед его поступлением в старшую школу этот конфликт практически взорвался. Проблема была в том, что мать хотела, чтобы он пошёл в старшую школу искусств, а отец - в школу с углублённым изучением иностранных языков или в обычную. Чон Хён выбрал обычную школу. Он решил, что сможет играть на пианино и без специального образования. В тот момент это был единственный способ удовлетворить желания и отца, и матери. Поступив в эту школу, Чон Хён учился, чтобы оправдать ожидания отца, и играл на пианино, чтобы исполнить желание матери и своё собственное.
А потом, летом в выпускном классе, я встретил его.
Того самого Кан Тэ Хва, который так во всём от меня отличался...
По правде говоря, десять лет назад Кан Тэ Хва был для Чон Хёна лишь одним из тех воспоминаний, что не просто поблекли - они почти стёрлись из памяти. Даже сейчас в голове всплывали лишь обрывки.
...И потому, наверное, мне было немного любопытно, что он за человек.
Да, пожалуй, на этом все впечатления и заканчивались.
Неужели Кан Тэ Хва в то время был настолько непримечательным? Неужели их встреча была настолько незначительной?
Просто потом в его жизни случилось такое, с чем те события не шли ни в какое сравнение. С определённого момента на него столько всего навалилось, что едва хватало сил просто держаться, и на то, чтобы копаться в прошлом, не оставалось ни времени, ни желания.
Как пыль оседает на шкатулке, которую никогда не открывают, так и те воспоминания, к которым он не смел прикоснуться, покрывались пылью. Толстым, плотным слоем, под которым уже не разобрать очертаний...
Вот кем был для него Кан Тэ Хва десять лет назад.
А точка отсчёта всех несчастий была предельно ясна.
Это случилось ровно пять лет назад.
В то время Чон Хён, досрочно окончив университет, при поддержке родителей уехал учиться в Берлин, в Германию. После года напряжённой учёбы он смог благополучно поступить в консерваторию, к которой так стремился, и даже добился отличного результата, заняв третье место на Венском конкурсе пианистов, который проводится раз в три года. Это было время, когда он жил блестящей жизнью пианиста.
Но однажды раздался телефонный звонок, который до основания потряс всю его жизнь.
[Чон Хён-а, тебе нужно вернуться домой.]
Уже по голосу было понятно, что что-то не так.
Надменная властность - вот какой была привычная для Чон Хёна манера речи отца. Но в тот раз всё было наоборот. Голос отца, доносившийся из трубки, был сжавшимся, полным отчаяния. Этот голос совершенно не вязался с образом его отца, всегда уверенного в себе, потому что он никогда не знал неудач.
Ехать или нет - даже не раздумывая над этим, Чон Хён взял академический отпуск и сразу же вылетел в Корею. Отец сказал не «приезжай ненадолго», а «возвращайся домой». Эти слова давали понять, что дома случилась какая-то большая беда.
Так и оказалось. Дом, в который он вернулся спустя полгода, столкнулся с катастрофой. И виной тому был отец.
Он сказал, что сделал инвестицию. Вложил 1,5 миллиарда вон в строительство курорта в Сокчхо, в провинции Канвондо, потому что ему пообещали огромную прибыль. Хуже того, около половины этой суммы он взял в кредит в финансовой компании.
1,5 миллиарда - это, конечно, огромные деньги. Но нельзя было сказать, что это неподъёмная сумма. Хоть они и не были чеболями, но их семья обладала достаточным состоянием, чтобы считаться богатой.
Проблема заключалась в психологическом состоянии отца после первой в его жизни неудачи. Он был глубоко потрясён тем, что его, такого умного, обманули, и, словно потеряв всякое здравомыслие и самообладание, пристрастился к алкоголю, пытаясь лишь заглушить рану от провала. И, видя отца в таком состоянии, мать тоже начала увядать.
В этой ситуации единственным, кто хоть как-то сохранял рассудок, был Чон Хён. Не то чтобы он не был в шоке. Просто он смог сохранить спокойствие благодаря своему от природы невозмутимому характеру.
Чон Хён взялся решать проблему вместо отца.
Самым неотложным был долг перед финансовой компанией. Основная сумма - 800 миллионов, процентная ставка - 10,5%. Общая сумма процентов к выплате достигала 170 миллионов, при этом условия предусматривали ежемесячное начисление сложных процентов, а комиссия за досрочное погашение составляла 30%.
Чон Хён просто не мог поверить, что его отец подписал такой договор. Как бы его ни уговаривал юрист, с точки зрения здравого смысла это были совершенно абсурдные условия.
Сначала он попытался заявить о неправомерном договоре. Однако, поскольку на тот момент процентная ставка не превышала установленный законом лимит, оснований для иска не было. Ничего не поделаешь. Чон Хён решил, что вместо того, чтобы цепляться за заведомо проигрышное дело, лучше как можно скорее погасить долг. Он убедил отца, и они продали все имевшиеся у них квартиру и здание, чтобы собрать деньги. Так им, так или иначе, удалось расплатиться с самым срочным долгом перед кредитной компанией.
Проблема была в том, что на этом всё не закончилось.
Отец хотел во что бы то ни стало исправить первую ошибку в своей жизни. Ему нужен был настолько оглушительный успех, который позволил бы ему считать свою ошибку чем-то незначительным. Поэтому он решился на участие в выборах в Национальное собрание.
Результатом снова стал провал. Более того, все оставшиеся наличные деньги он дочиста потратил на предвыборную кампанию, но из-за низкого процента голосов не смог получить даже компенсацию расходов.
Отец, которому было тяжело даже после первой неудачи, после второй буквально сломался. Мать изо всех сил старалась подбодрить его, говоря, что в жизни всякое бывает и что можно начать всё сначала, но... это не помогало.
Однажды ночью Чон Хён, ворочаясь с боку на бок, не в силах уснуть от гнетущего чувства тоски, вышел из комнаты, чтобы подышать воздухом, и увидел на кухне спину плачущего отца. Он сидел на полу в полной темноте и всхлипывал, словно потерявшийся ребёнок. Отец, который всегда казался огромным, как гора... впервые выглядел маленьким и жалким.
Пусть это и не было его истинным намерением, Чон Хён не мог поддержать решения отца, которые привели семью к страданиям. Невозможно было не винить его. Дошло до того, что мать, которая ни разу не сказала отцу ни одного резкого слова, казалась ему странной. Но... когда он вживую столкнулся с этим жалким и вызывающим сострадание видом отца, у него сжалось сердце. Ему захотелось его утешить. Хотелось сказать, что это была лишь ошибка, а не вина.
Однако Чон Хён знал: сейчас утешения для отца бесполезны.
А ещё он интуитивно чувствовал, что отец больше не сможет подняться.
Он был человеком, который всю жизнь шёл по гладкой дороге, и потому у него не было никакого иммунитета к неудачам. И такой отец снова выбрал бегство. С какого-то момента главой семьи стал не отец, а Чон Хён.
Это не было полным крахом, но их финансовое положение определённо ухудшилось, поэтому после долгих раздумий Чон Хён бросил учёбу в Берлинской консерватории. Продолжать обучение при поддержке родителей в такой ситуации было фактически невозможно, к тому же он не мог оставить мать одну рядом с нестабильным отцом.
Но он не бросил фортепиано. И не собирался. Он просто решил сменить направление. Решил стремиться не к академическим высотам, а к практической выгоде. Как раз кстати было агентство, которое уже давно и настойчиво с ним связывалось, и предложенные условия были весьма хороши. Чон Хён активно взялся за заключение контракта. Ведь теперь зарабатывать деньги должен был он.
В то же время мать начала ходить в буддийский храм. Учение Будды, которого она никогда в жизни не видела и в чьём существовании даже не была уверена, к счастью, стало для неё большим утешением. Цвет лица матери заметно улучшился, и Чон Хён вздохнул с облегчением.
Казалось, что жизнь понемногу снова обретает стабильность, но... это было ошибкой.
Примерно зимой, когда подули холодные ветра, отец бесследно исчез.
А затем грянула вторая катастрофа. Явились ростовщики с новым договором, подписанным отцом.
Они начали давить на Чон Хёна, требуя вернуть долг вместо отца, который, по их словам, взял деньги и сбежал. Новый договор был возмутительным, но еще более абсурдным было имя и печать поручителя. Это были не подпись и печать матери, а самого Чон Хёна.
Это означало, что его именем воспользовались без спроса. И сделал это его собственный отец.
Чон Хён попытался заявить о недействительности договора, но ростовщики, разумеется, и слушать не хотели. Они предъявили в качестве доказательства справку о регистрации личной печати, которую передал им отец, и, более того, перешли к угрозам.
«Что это у нас тут? Ой, да это же справка о регистрации печати! А что такое личная печать? Это печать, заверенная государственным органом. А что значит поставить такую печать на договоре? Это значит: "Я, такой-то, подписал". Что, нет? Говорите, вашим именем воспользовались? Ну так подавайте в суд. Правда, вам придётся доказывать, что у вас не было намерения становиться поручителем... А по нашему опыту, это довольно сложно, знаете ли. И если суд примет вашу сторону, нам не останется ничего другого, как подать в суд на папашу господина Мун Чон Хёна за подделку частных документов. Не проще ли будет просто заплатить, считая это проявлением сыновней почтительности, а?»
Прямого насилия не было, но они совершили настоящее злодеяние, оккупировав дом до тех пор, пока не выбили из Чон Хёна расписку о том, что он выплатит долг. Только тогда Чон Хён окончательно понял, с кем имеет дело. Они крутили рекламу по телевизору, притворяясь на вид солидной компанией, но на деле это была кредитная контора, за которой стояли бандиты. Даже не имея подобного опыта, он знал, насколько жестоко такие конторы выжимают все соки из должников.
Судебный процесс с неизвестным исходом не был лучшим выходом. Даже адвокаты, с которыми он консультировался по телефону, в один голос не могли гарантировать победу. Затягивание времени привело бы лишь к росту процентов, а в случае проигрыша ситуация стала бы ещё хуже. К тому же, не было никакого способа выгнать ростовщиков, которые расположились в гостиной и спальне, будто у себя дома, и устраивали попойки. И в этот раз Чон Хён пришёл к выводу, что лучшее решение - расплатиться как можно скорее, и в конце концов подписал подсунутое ими обязательство об исполнении договора.
До этого момента ещё можно было смотреть в будущее с оптимизмом. Он считал, что сможет всё выплатить, если заключит контракт с агентством. В агентстве полагали, что успех ему гарантирован, ведь он обладал не только талантом, но и идеальной внешностью. Они высоко оценивали его коммерческую ценность. Говорили, что провал невозможен. Чон Хён верил в их анализ и прогнозы, и у него была воля усердно работать. Так что это была не беспочвенная надежда, а вполне обоснованный оптимизм.
Есть такая поговорка: беда не приходит одна.
С несчастьем, постигшим Чон Хёна, было то же самое.
Это случилось прямо накануне подписания контракта. У Чон Хёна произошла физическая стычка с ростовщиками, которые наведывались раз в три-четыре дня. Всё началось с того, что он попытался помешать одному из них сексуально домогаться его матери. В порыве гнева Чон Хён ударил ростовщика, а тот в отместку принёс молоток и со всей силы ударил Чон Хёна по правой руке.
Кожа лопнула. Кости были сломаны, мышцы разорваны. Прекрасная рука, что так плавно скользила по клавишам фортепиано, в одно мгновение превратилась в ужасное месиво.
Он сразу же обратился в больницу, ему оказали помощь, но вердикт, вынесенный Чон Хёну, был смертным приговором для пианиста. Нервы были серьёзно повреждены, и врач сказал, что даже после реабилитации восстановиться до прежнего состояния вряд ли удастся. И действительно, хотя после операции он целый месяц занимался только реабилитацией, чувствительность в руке так и не вернулась. Исполнение музыки требует поэтической тонкости и хладнокровной силы. Но его правая рука утратила способность всё это выполнять.
С тех пор Чон Хёну пришлось очень долго жить с постоянной ноющей болью и притуплённым осязанием.
Однажды, в надежде на чудо, он сел за фортепиано и попытался сыграть своё любимое произведение.
Но он не смог сыграть и половины, и ему пришлось убрать руки с клавиатуры. Дело было не только в том, что у него не получалось. Было больно. Игра на пианино... больше не приносила радости, только боль.
Как описать его чувства в тот момент?.. Чон Хён до сих пор не может подобрать подходящих слов. Пожалуй, это было близко к отчаянию, но одним словом этого не определить. Настолько это было глубокое и сильное чувство.
Пианино, бывшее частью его жизни, обесцветилось, превратившись в нечто, на что было мучительно даже смотреть.
Но от этой жестокой реальности сломался не столько Чон Хён, сколько его мать. Она винила себя во всех несчастьях и занималась самобичеванием. Конечно, Чон Хён так не считал. Он поступил так, чтобы защитить мать. Он лишь сделал то, что должен был сделать, и только. Даже когда он понял, что ростовщик полез к его матери лишь для того, чтобы спровоцировать его, Чон Хён не пожалел о содеянном.
Однако сломленная мать никак не могла прийти в себя, и болезнь духа в конце концов перешла и на тело.
В итоге, мать умерла. Причина - острое кровоизлияние в мозг. Она ушла так внезапно и мучительно. Оставив Чон Хёна одного в болоте несчастий.
Чон Хён провожал мать в последний путь один, без отца. Гости, пришедшие на похороны, щедро одаривали его сочувствующими взглядами и словами утешения, но отец, который был так нужен Чон Хёну... так и не появился. Ни когда его рука оказалась в таком состоянии, ни когда он услышал, что сердце матери остановилось, ни во время похорон, Чон Хён не плакал. Тогда он понял, что его чувства оказались парализованы. Возможно, это был защитный механизм. Нужно было выдержать то, что выдержать было невозможно... Нужно было жить, раз уж не умер... Возможно, он сам заморозил свои чувства, чтобы ничего не ощущать.
Оставшись один, Чон Хён продал дом в районе Канхвадон, где прожил так долго. Он поселился в крошечной комнате в гошивоне и начал браться за любую работу. Агентство, с которым он обсуждал контракт, предложило ему попробовать стать знаменитостью, и от продюсерских компаний действительно поступали предложения о кастинге, но Чон Хён хорошо себя знал. Он понимал, что у него нет ни малейшего таланта ни к пению, ни к танцам, ни к актёрской игре. Было очевидно, что в любой индустрии, куда попадёшь лишь благодаря лицу, тебя быстро вышвырнут. К тому же, в том мире, если не повезёт, легко было скатиться до эскорта.
Поэтому Чон Хён выбрал самый простой путь. Физический труд.
Заводы, рестораны, круглосуточные магазины, кафе, доставка, уборка, стройки, даже рыболовецкие суда... Можно сказать, он перепробовал всё, что мог делать своей травмированной рукой. Как ни странно, найти работу было легко. Всё благодаря его привлекательной внешности. Он был не просто красив - его внешность вызывала у людей симпатию и доверие.
Но какой был смысл находить работу, если он не мог на ней долго удержаться? Потому что он плохо работал? Нет, из-за ростовщиков, которые постоянно являлись и устраивали скандалы.
Они требовали вернуть деньги, но при этом не давали Чон Хёну работать. Где бы он ни устроился, они находили его, устраивали погром и в конце концов добивались того, чтобы его увольняли. Они даже узнали, что Чон Хён собирался подать на банкротство, выследили его и пригрозили, применив насилие.
«Ах ты, сукин сын. Заявление о банкротстве-е-е? А я-то думал, ты образованный ублюдок, а ты оказался просто неблагодарной сволочью. Эй, если взял в долг, то и возвращай исправно, что за фокусы ты тут выкидываешь, а? Видимо, мы для тебя слишком мягкими показались».
«Может, тебе и рожу расквасить? Одной руки было мало, да?»
Они изначально были не из тех, кто действует по закону. Они угрожали, что если Чон Хён откажется от выплат, они вернут деньги, даже если для этого придётся вытащить и продать то, что у него внутри.
Измученный и уставший, он сбежал даже в армию, куда ему не было необходимости идти. Конечно, там обстановка тоже была не из лёгких. С самого начала он нарвался на подонков и страдал от них на протяжении всей службы. В этом не было ничего нового. С самого детства к нему так и липли всякие странные типы. Вероятно, виной тому была его броская внешность. И всё же это было терпимо, хотя бы потому, что не нужно было видеть ростовщиков.
Но даже этот ненадёжный покой был недолгим: после демобилизации он снова угодил в сточную канаву.
В тот день, когда он из солдата снова стал гражданским, у ворот учебного центра его встречали не кто иные, как те самые ростовщики. Настойчивые преследования, граничащие со сталкингом, тут же возобновились. Набежавшие за это время проценты тоже душили Чон Хёна.
«Есть ли смысл так держаться? Не лучше ли просто умереть, позволив им вынуть все органы, как они того хотят?» - такие мысли посещали его день за днём. Перед лицом этой изнурительной реальности воспоминания о прошлом и надежды на будущее не имели никакой силы. И никакого смысла. Изнурение, заставившее его отказаться даже от последней привязанности к пианино, толкало Чон Хёна на край пропасти.
Поэтому всё естественным образом забывалось.
И трусливый отец, чьё местонахождение было неизвестно.
И даже мужчина по имени Кан Тэ Хва, сохранившийся в памяти лишь странным воспоминанием.
Точка невозврата была совсем близко. Он всё чаще представлял, как вешается, а при виде высоких зданий его взгляд устремлялся на крышу. Чон Хён интуитивно чувствовал, что день, когда он претворит эти фантазии и порывы в жизнь, уже не за горами.
Однако это чувствовал не только Чон Хён. Постоянно крутившиеся вокруг него ростовщики тоже заметили, что он достиг предела. Они мучили Чон Хёна, но не желали его смерти. И это естественно. Ведь если Чон Хён умрёт, откуда им взять деньги? Смерть должника, не имеющего родственников, чаще всего оборачивается убытками для кредитора.
Это был день, когда ветер был особенно свирепым.
Они снова преградили путь Чон Хёну, когда тот поздно ночью возвращался после подработки, которую с трудом нашёл. Чон Хён спокойно посмотрел на них, окруживших вход в его гошивон. Он уже столько натерпелся, что стал невосприимчив к их выходкам.
Ростовщики выразили сочувствие при виде такого Чон Хёна.
«Ох, надо же, когда это прекрасное личико нашего клиента так почернело? Эй, вы, грёбаные ублюдки! Посмотрите-ка. Это же из-за вас. Вам что, не жалко его, а?»
Или, может, это была насмешка.
«Знаете что, клиент. Честно говоря, мне это уже тоже надоело. Сколько лет мы уже за вами гоняемся, господин Мун Чон Хён? Дайте-ка посчитать. Год, два... Тьфу, блять. Уже четыре года прошло! Я даже за своей первой любовью так не бегал. Будь он девкой, я бы его себе оставил... Тьфу, но на мужиков у меня что-то не стоит. В общем, не кажется ли вам, что нам пора прекратить встречаться? Так что, вот, возьмите это».
С этими словами ростовщик протянул ему чёрную визитную карточку. На её гладкой поверхности не было ни имени, ни адреса - только номер телефона.
«Я эту визитку кому попало не даю, но к вам, клиент, я за это время привязался, вот и делаю добро. Пойдёте туда - и мы больше вас преследовать не будем. Почему? Да потому что я ещё не видел ни одного парня или девку, кто бы там не заработал. Повкалывайте там с годик, прикинувшись дохлым, и обретёте новую жизнь, говорю вам».
Хотя они и не сказали прямо, чем именно занимается заведение, Чон Хён понял, что визитка принадлежит развлекательному заведению. Ну а какое ещё место могли предложить такие типы?
В тот момент перед Чон Хёном стоял выбор из двух вариантов.
Если жить - нужно было звонить по номеру на визитке, если умирать - подниматься на крышу.
В ту ночь Чон Хён поднялся на крышу своего гошивона. И, глядя вниз, на расстелившуюся бездонную тьму, он набрал номер с визитки. С трудом подавляя желание умереть.
На самом деле, даже по прошествии долгого времени, Чон Хён так и не смог понять свой тогдашний выбор - почему он не спрыгнул.
Он не испугался. Нужно было лишь сделать шаг вперёд. При ударе о землю, конечно, было бы больно. Но вряд ли больнее, чем когда его руку раздробили молотком.
И всё же он выбрал жизнь. Может, инстинкт самосохранения оказался сильнее желания умереть? Может, он чувствовал, что ещё стоит жить?
В любом случае, Чон Хён выбрал жизнь. Он решил продержаться ещё немного.
На звонок ответила женщина. Она сказала, что для начала нужно провести собеседование, и назначила место встречи - кафе в Сочходоне.
И уже на следующий день Чон Хён встретился с женщиной, которую называли Мадам.
Мадам, смерив Чон Хёна беглым взглядом с ног до головы, задала всего один вопрос:
«Что именно ты готов продать?»
Если говорить прямо, она спрашивала, готов ли он торговать своим телом.
«Телом торговать не буду. Продам только свой труд».
Даже оказавшись в такой сточной канаве, он не хотел заниматься проституцией. Если бы у него была хоть малейшая мысль зарабатывать таким образом, он бы сделал это давно, ещё до того, как дошёл до такого состояния. На самом деле, ростовщики и раньше, до того как бросить ему визитку, исподтишка подталкивали его к этому. Но он до последнего не соглашался, потому что не хотел из-за денег терять свою человечность.
Конечно, его могли высмеять за такую гордость в его положении. Но это была его последняя черта. Проституция - это действие, низводящее тебя до уровня простого инструмента. Пусть он и был измотан, сломлен и истрёпан, Чон Хён не мог сделать своё тело инструментом.
«Жаль. Ты бы хорошо продавался. Но раз не хочешь, как хочешь».
Мадам не стала его уговаривать и протянула заранее подготовленный контракт. В содержании контракта больше всего бросался в глаза аванс. 50 миллионов вон. Этого было совершенно недостаточно, чтобы погасить весь долг, но хватило бы, чтобы разобраться с набежавшими процентами.
Чон Хён без колебаний подписал контракт. Всё равно другого пути у него не было.
Так он и попал в заведение в Сочходоне.
