Непутёвый. Глава 30. Токио
Время было бессмысленным понятием, которому в отчаянии не было места.
Меня держали в норе без окон, в длину и ширину не больше вытянутой руки. Казалось, прошли дни с тех пор, как они вытащили меня наружу, далеко в лес. Боль уже начинала казаться передышкой от их постоянных унизительных оскорблений. По крайней мере, пока я ждал в мучениях, их речи и вопросы превращались не более чем в белый шум. Голова плыла и клонилась набок. Пол подо мной приятно холодил разгорячённую кожу. Я кашлял, и каждый приступ разрывал моё сломанное тело. Боль вспыхивала, искажая всё вокруг.
Я пытался отсчитывать время, но сбивался, когда меня отвлекал голод или начинала мучить сухость в горле. Считать промежутки между тем, как они открывали маленький люк, было бессмысленно. Никогда не было одинакового количества секунд между визитами. То, что казалось днями, могло быть минутами - и наоборот.
Свет хлынул внутрь, разрезая бесконечную тьму. Я прищурился сквозь блики, впитывая как можно больше света. Ледяной сквозняк освежал, даже когда покусывал нос.
- Как твоё имя? - спросил Нейтан.
Мои сухие губы были сомкнуты. Я не пошевелился, чтобы встать, зная, что стоит подняться, как люк захлопнется, и я снова погружусь во тьму. Мне нужны были ещё пара минут со светом. Тогда я смогу продолжать, смогу выдержать пытку.
- Как твоё имя? - рявкнул Нейтан. - Скажи!
Я дёрнулся, не в силах контролировать реакцию.
Свет погас, и я вновь погрузился во тьму. Желудок перевернулся, я ударил ладонями о стену. Я колотил по ней. Звук шлепков моей плоти о цемент отражался непрерывным эхом. Кожа зудела. Чем сильнее я её терзал, тем меньше ощущал боль. Только когда горячие капли крови брызнули на лицо, я опустил руки на колени.
Я с дрожью втянул воздух, всё тело трясло. Всё казалось зыбким. Я даже не видел, что сделал со своей рукой. Я лишь знал, что безымянный палец на правой руке горит. Трогать его было бесполезно: жгучая резкая боль поднималась по руке. Я сдался, игнорируя это вместе со всеми остальными ранами.
Иногда казалось, что закрыть глаза - единственный выход. За веками бесконечная тьма уже не казалась такой плохой. Будто стоило лишь открыть глаза - и там, снаружи, было бы что-то ещё.
Живот сводило, голод когтями цеплялся за позвоночник. Я сглотнул, мечтая о еде - или хотя бы воде. Время от времени Кизер говорил Нейтану лить воду в яму, где они меня спрятали. Думать о еде было плохо, о воде - ещё хуже. Ни счёт, ни дремота, ни мечтания не могли отвлечь тело от нехватки жидкости.
Пятьсот десять. Я больше так не выдержу. Пятьсот одиннадцать. Пожалуйста, выпустите меня. Пятьсот двенадцать. Пятьсот тринадцать. Пятьсот четы…
Свет залил пространство, и я закрыл глаза ладонью. Меня накрыла тошнота, вынуждая свернуться ещё сильнее.
Я провёл языком по растрескавшимся сухим губам, почувствовав медный привкус собственной крови.
- Вразумит меня, - ответ осыпался пеплом на языке.
- В Свете. Солнце всегда осеняло и будет осенять.
Меня скручивало, пока я выдавал ответы, необходимые для моей свободы. Слово за словом я отвечал так, будто был верным прихожанином. Парня, что стоял надо мной, я не знал, но он должен был стать моим выходом - я это знал.
- С возвращением на Путь Света.
Звучал он искренне и, вероятно, так и думал. Но улыбнуться в ответ у меня не нашлось сил. Мужчина оглянулся через плечо, пока я ждал, когда спустят лестницу. Я хотел выбраться из этой дыры.
- О, как раз поступил новый пациент, - разнёсся в тесном пространстве голос Нейтана. - Сайлас Феллоуз. Здесь указано, что ему нужна серьёзная коррекция. Подготовь для него солнечную комнату.
- Что?! - я оттолкнулся от пола; колени дрожали, пока я заставлял тело двигаться. - Ангел?
Парень, что меня проверял, исчез, и на его месте оказался Нейтан. Он насмешливо посмотрел вниз:
- Жалкий. Я знал, что ты не исцелён, - он сплюнул, и плевок попал мне в щёку.
- Ангел то, Ангел сё. Звучишь как одержимый. Говорил дяде, что такие, как ты, безнадёжны. Но нет, наш долг - вытащить тебя обратно к Свету, даже если ты будешь брыкаться и орать.
- Заткнись нахрен. Где Ангел? - сердце стучало в покрытой ушибами грудной клетке. Его не могло здесь быть - я бы не выдержал. Ангелу не место в таких местах.
- В аду, где ему и место, - рассмеялся Нейтан, хватаясь за люк. - Похоже, тебе нужно ещё времени в темноте. Тогда, может, оценишь Свет.
Тьма обвила меня, перекрыв и без того мизерный воздух. Я захрипел, в отчаянии хватаясь за горло. Крепко зажмурился, напоминая себе, что я могу дышать. Постепенно взял дыхания под контроль, заставляя втягивать в себя воздух с каждым вдохом. Опустился обратно на пол, прижался спиной к холодной стене. Знакомый сыро-плесневый запах в воздухе слегка утешил. Ангела здесь не было. Будь он рядом, Нейтан мучил бы меня чем-то более актуальным.
Спасибо, блять. Облегчение обрушилось на меня, расслабив каждую клеточку. Ноги не распрямлялись, пока я сидел, а ступни пекло, будто я весь день стоял на иглах.
Стоило отпустить мысли и подумать о единственном человеке, который умел успокаивать моё сердце, и дыхание стало ровнее. Дрожь, терзавшая тело, утихла. Думая о нём, я защищал свой рассудок от тьмы. Больше всего помогало представлять, что Ангел стоит рядом. Его улыбка сияла ярче любого солнца.
- Я скучаю, - сказал я, протягивая руку к Ангелу. - Знаю, тебя здесь на самом деле нет.
Его лицо подёрнулось зыбкой рябью. Нет, его не было. Но он был мне нужен - я это чувствовал. Я едва держался. Моя воля угасала с каждой секундой.
- Я слабый, - опустил я голову, подбородок упал на грудь. Как я мог быть с таким, как Ангел? В лучшем случае я был жалким, в худшем - состоял только из лжи.
Глаза жгло, едва выступавшие слёзы - тут же исчезали. Я коснулся лица и вместо рыдания выдал смешок, сорвавшийся в кашель. Я ударился в стену, пытаясь протолкнуть вдох через пересохшее горло.
Когда Ангел появлялся передо мной вот так, он никогда ничего не говорил, но мне этого не требовалось. Достаточно было знать, что он рядом и я не один. Я видел каждую черту: как едва собирались лучики у глаз, когда он смеялся; маленькую впадинку на подбородке, заметную только когда он гладко выбрит; ту единственную ямочку, что делала его почти невинным.
- Надеюсь, вы с Хани веселитесь.
Представлять их двоих вместе было особым удовольствием. Когда мне удавалось абстрагироваться от тьмы, что стремилась поглотить меня, я мог представить себе всё, чего жаждал: нашу с Ангелом жизнь вместе. Просыпаться с ним каждое утро, брать его со мной на площадку. Смеяться, сидя на диване и глядя кино. Заботиться о Хани, может, завести ещё двух кроликов. Ездить в отпуск и ходить на свидания на людях, как любая другая пара.
Когда мысли уплывали, время будто останавливалось. Я не замечал, как закостенели суставы от долгой неподвижности.
- Он готов? - голос отца прорезал непрекращающийся звон в ушах.
Я вздёрнул голову, надеясь увидеть полоску света. Он вытащит меня отсюда.
- Нет, к сожалению, он испорчен.
- У меня нет на это времени. Мы выходим в публичную плоскость со второй церковью. У меня уже сделки по объекту в Калифорнии. Больше тянуть нельзя, - сказал Остин. - Вы уже пробовали посадить его в комнату с женщиной?
- Это следующий шаг. Эндрю - особый случай. Уверен, вы не хотите повтора того отвратительного поведения, - сказал Кизер.
- Нет! - я ударил в стену, пытаясь, чтобы меня услышали. - Не оставляйте меня здесь.
Я шарахнулся головой о стену, поднимаясь. Боль полоснула по шее, но я её проигнорировал, вытянувшись вверх. Я колотил по стене у проёма: - Папа! Не оставляй меня здесь. Папа, прошу. Пожалуйста, не оставляй меня!
Я орал снова и снова, пока голос не сорвался и не пришлось замолчать. Но я продолжал лупить по стене, даже закашлявшись и захрипев.
Я больше не мог вынести ни секунды. Бесконечная тьма разъедала меня, заставляя жаждать света - света моего отца. Я боялся этого чувства, но сил сопротивляться не было. Мне нужно было на свободу.
Сначала мелькнул тонкий луч, а затем всё крошечное пространство залило светом. Я улыбнулся, и губы треснули сильнее. Я моргал, прогоняя жжение, не решаясь закрыть глаза ни на миг: возможность могла исчезнуть в мгновение ока.
- Папа, - мой голос был сорван, но я всё равно потянулся к нему. Что бы там ни было, он меня спасёт.
Рука медленно опустилась, я смотрел на него снизу. Это было бесчеловечно. Никто не заслуживал голода и почти полного лишения воды. А затем, будучи почти сломленным оказаться запертым во тьме в крошечной дыре…
Он проповедовал сострадание, ценность жизни, а сейчас смотрел на меня как на мусор. Будто я заслужил смерть.
- Вот почему я и говорил, что он не готов, - сказал Кизер. Он подошёл ближе к отцу, и я уже мог различить его лицо.
Страх обнажил меня. Я вжался в стену и больше не пытался выбраться. Никакого расстояния от этого монстра было недостаточно.
- Но он учится, - заметил Кизер. Его улыбка снилась мне в кошмарах. - Верно, Эндрю? Ты - Сын Солнца, ступающий тропой… - Он прервался, позволяя мне договорить за него.
Я сглотнул - больше всего я хотел выбраться, - и, уже готовый дать им нужный ответ, вспомнил об Ангеле. Я зажмурился.
- Эндрю, ты готов отказаться от всего, что у тебя есть? - спросил отец.
Я приоткрыл глаз и посмотрел на него. Он не понимал, насколько особенным был Ангел. Отдать всё ради него - легко, но я не был уверен, что после всего этого у меня вообще останется, что ему отдать.
- Ты. - Голос отца на миг ослаб и тут же вернулся. Что-то слетело вниз и ударило мне в грудь. Боль вспыхнула ярче. Я застонал, коснувшись места удара. А взглянув вниз, с трудом различил поднос с едой.
- Мой сын не будет пидором! - его лицо покраснело. Он вопил, брызжа слюной, какой я недостойный.
Я смотрел, как он выходит из себя, как с каждой секундой он злится сильнее. Он швырял в меня всё подряд. Впервые в жизни я видел это: Остин Гэтлин смотрел на своего единственного сына так, будто мне следовало умереть. В нём не осталось ни следа мягкой жалости, с которой он прежде приходил меня спасать. Исчезли утешительные слова о любви и поддержке, о том, что он хочет для сына только лучшего. Я увидел его настоящего - не человека, а монстра - сквозь трещины моего сознания.
- Почему ты не сдохнешь? Так всё стало бы проще. По крайней мере, тогда от тебя наконец была бы польза.
Сердце сжалось. Ничто на свете не могло подготовить меня к той скорби, что пронзила меня с головы до ног. Моё существование свелось к роли инструмента. Я ничто. Ни для него, ни для кого-либо ещё. Ненависть на лице моего отца ударила сильнее любой пощёчины. Он презирал моё существование до такой степени, что предпочёл бы, чтобы меня вовсе не было.
- Доверьтесь процессу. Вы видели мои результаты, - сказал Кизер.
Отец покачал головой, шумно выдохнув.
- Да, видел. - Он в последний раз глянул на меня и отступил. - Почините моего сына, чтобы я мог двигаться дальше.
- У тебя нет сына! - крикнул я, когда они закрыли люк, погружая меня во тьму. Меня трясло; я подавлял желание заорать, чтобы они вернулись. Тот крошечный пузырёк силы был всем, что у меня оставалось, и я вцепился в него мёртвой хваткой. Колени подломились, и я сполз на пол. Сквозь тонкую белую больничную робу, в которую они меня облачили, в тело впивались острые края сброшенных предметов.
Позади - ничего, впереди - пустота; я чувствовал, как мой разум разрушается. Я цеплялся за пустую надежду, что кто-то меня спасёт. У меня не было отца, и здесь, в этой тёмной, пустой яме, не было больше никого. Даже воспоминание об Ангеле не возвращалось, чтобы утешить меня.
