Наглец. Глава 41-45
Между широко раздвинутых бёдер виднелся возбуждённый бледный член. Чан Бом придерживал Ивона за поясницу, приподняв его так, что тело парня согнулось в дугу, и глухо, мощно вдалбливался в него. При каждом толчке его порозовевший от возбуждения член обильно сочился смазкой.
В тот момент, когда Чан Бом с такой силой вбился в Ивона, что на его ягодицах проступили ямочки, он, задыхаясь, проговорил:
- А, эй. Потише… будь. Из-за тебя, все в округе… х-х… узнают, что мы… трахаемся.
- Угу. Ах! Там, вот так. Очень хорошо. Хах!
Словно не слыша замечания, Ивон просто сходил с ума от удовольствия.
Будто прося войти глубже, Ивон до предела притянул к себе колени, так, что его белые гладкие голени безвольно болтались в воздухе. Благодаря этому Чан Бом, получив возможность войти до самого основания в беззастенчиво открывшееся отверстие, возбуждённо и хищно нахмурился, но всё же усмехнулся.
- И как ты до сих пор жил без хуя в заднице?
Нужно было признать, в похотливости ему не откажешь.
- У-унг, хах. Ах, не знаю, не знаю. А-ах! - бессвязно ответил Ивон сдавленным голосом, мотая головой.
Чан Бом надавил на его ноги верхней частью тела, практически сложив его пополам, и изо всех сил обнял. В таком положении он высоко приподнял его ягодицы и безжалостно обрушился вниз.
А затем, не давая ни секунды на передышку, он принялся грубо, до пошлости, всаживать в него член. Ивон, с навернувшимися на глаза слезами и раскрасневшимся, пылающим лицом, застонал громче.
- Х-х, хнн, ах. Хо-хорошо. Ха, а-ах! Кажется, сейчас кон… кончу..!
Чан Бом тоже был на самом пределе.
Но даже несмотря на то, что его член, казалось, вот-вот взорвётся, кончать ему не хотелось. Ощущение того, как он сливается с тёплыми и упругими внутренними стенками, было слишком волшебным. Чтобы сдержать оргазм, Чан Бом до предела напряг побагровевшее лицо и укусил Ивона за плечо.
Словно даже не заметив укуса, Ивон упёрся ступнями в потолок и принялся неистово двигать бёдрами. От вида того, как Ивон сам насаживается своим отверстием на его член, Чан Бом был готов сойти с ума.
Больше не могу. В тот миг, как он это подумал, Ивон издал стон, больше похожий на крик.
И в тот же миг, как Ивон излился, кончил и Чан Бом.
Он ослабил руки, крепко обнимавшие тело Ивона, и его ноги безвольно упали по бокам от бёдер Чан Бома. В отличие от Ивона, дрожавшего в остаточной неге, Чан Бом ещё не закончил. Он опёрся руками о сиденье, приподнял торс и стал медленно двигать бёдрами, наслаждаясь остатками оргазма. Хлюпающие звуки в месте их соединения вызывали дрожь, и он низко застонал.
Тем временем быстро обмякший Ивон смотрел на Чан Бома затуманенным взглядом. Его лицо, искажённое от удовольствия, было милым. Желая доставить ему ещё большее наслаждение, он напряг ягодицы, сжимая его внутри, и ждал, пока тот закончит изливаться.
Послушно ожидая Чан Бома, Ивон поднял взгляд на окно.
На густо затонированном стекле из-за разницы температур между раскалённым салоном и холодной улицей осели капли конденсата. И это при том, что они не заводили машину и не включали обогреватель, боясь привлечь чужое внимание.
Конечно, тело, только что обильно потевшее, быстро остывало. К тому же, хмель полностью выветрился, и он начал замерзать.
К счастью, вскоре у Чан Бома проявилась его привычка при завершении. Он начал часто двигать бёдрами вверх-вниз, словно вытряхивая из себя последние капли спермы. Как только Чан Бом поцеловал его в щёку и вынул член, Ивон сказал:
- Угу, - коротко ответил Чан Бом с бесстрастным выражением лица.
Но, услышав, что ему холодно, Чан Бом не стал заводить машину и включать обогрев. Вместо этого он плотно прижался к Ивону и одарил его долгим, глубоким поцелуем.
В отличие от остывшего тела Ивона, Чан Бом был поразительно горячим. Под его крепкой кожей и мощными мышцами словно скрывалась жаровня.
Ему уже не нужен был автомобильный обогрев. Ивон обвил ногами талию Чан Бома и долго обнимал его в ответ.
Но день всё-таки был холодный, поэтому на время, пока они приводили себя в порядок, обогрев всё же пришлось включить.
Пока салон машины прогревался, Ивон вытирался влажной салфеткой, и его лицо постепенно скривилось в гримасе недовольства. Чан Бом, уже успевший аккуратно одеться, заметил выражение его лица и удивлённо спросил:
Сколько бы он ни вытирал, сперма продолжала сочиться из его отверстия, пачкая бёдра.
Они занимались сексом всего один раз, а он и представить не мог, сколько тот в него кончил. Поразительно, как у него вообще могло столько накопиться после того, чем они занимались последние два дня. Будущее действительно начинало его беспокоить.
От досады и стыда Ивон нахмурился и с силой протёр кожу глубоко между ног. Заметив его раздражение, Чан Бом просто перевернул его на живот и раздвинул ягодицы.
Из-за спины послышалось удивлённое восклицание, словно тот только сейчас понял, что просто кончить внутрь - это далеко не конец истории. Затем Ивон увидел, как рука Чан Бома тянется за новой влажной салфеткой. Палец, обёрнутый салфеткой, вошёл в него сзади.
- Впредь будем пользоваться презервативами.
Пожалуй, так будет лучше. Раньше он не думал, что Чан Бом может быть носителем какой-нибудь болезни, да и какой смысл в презервативе, когда речь идёт о двух мужчинах? Но теперь он понял: каждый раз было слишком неудобно, да и живот потом болел.
Ивон поморщился, когда палец, довольно глубоко проникнув внутрь, начал там всё вычищать.
Хотя это тоже было проникновение, в отличие от члена Чан Бома, ощущения были неприятными и болезненными. Сам бы он так себя вычистить точно не смог. Ивон недовольно заёрзал на сиденье от неприятного, скребущего ощущения по внутренним стенкам и проворчал:
- А в машине презервативов нет?
- Почему? Ты обычно здесь этим не занимался?
Спросив это, Ивон тут же прикусил язык. Ведь тот мог снова подумать, что он ревнует, как днём.
Но, в отличие от прошлой ситуации, сейчас ему было просто любопытно. Вместо заднего сиденья была установлена ровная платформа, на которой лежал матрас-топпер, - всё это очень напоминало постель. Но как только эта мысль пришла ему в голову, желание услышать ответ тут же пропало.
Если Чан Бом окажется мужчиной, настолько одержимым сексом, что даже переделал ради этого машину, он предпочёл бы об этом не знать.
Словно прочитав его мысли, Чан Бом объяснил с обидой в голосе:
- Я сделал это, чтобы отдыхать во время долгих поездок. Всё равно мне некого возить.
Верить ему или нет? По одному лишь голосу понять, что у него на уме, было гораздо сложнее.
Но если бы он был способен на такую ложь, то наверняка разозлился бы, когда Ивон назвал его шлюхой. Ивон уже решил, что проще будет поверить, когда Чан Бом, склонившись к его уху, с усмешкой добавил:
- И в машине ты у меня тоже первый.
Даже если это была просто лесть, эти слова ему понравились. Мысль о том, что даже у такого опытного мужчины многое может быть впервые, поднимала настроение.
Вынимая палец, Чан Бом сказал:
- Остальное вычистишь дома. Одевайся.
Повернувшись, Ивон взял свою одежду, брошенную на пассажирское сиденье. Когда он просунул голову в ворот кофты, Чан Бом помог ему, придержав рукав, чтобы было легче продеть руку. А когда Ивон надевал штаны, Чан Бом улучил момент, когда тот приподнял бёдра, и потянул их сзади, помогая одеться.
От того, как его одевали, ему вдруг стало не по себе. Он вспомнил, как сам одевает Хэджу. По мере того как он одевался, Ивон всё сильнее краснел.
Даже Хэджу, которая и вправду ребёнок, начинает дуться, если он так навязчиво помогает ей одеваться. Но, к его великому стыду, Ивону, в отличие от настоящего ребёнка, эта нежность Чан Бома была совсем не неприятна. Поэтому, когда Чан Бом в конце надевал на него сумку через плечо, он послушно наклонил голову.
- Проверь, всё ли взял, и выходи. Я вызову тебе такси.
Чан Бом открыл багажник, который у этого внедорожника служил задней дверью, и вышел из машины.
Следом Ивон тоже осмотрелся, проверяя, не уронил ли чего, и собрался выходить, но, видимо, отсидел ногу - её свело судорогой. Когда он пошатнулся, Чан Бом тут же схватил его за руку и помог выйти. На этот раз он почувствовал себя не ребёнком, а каким-то молодым господином из богатой семьи.
Выйдя из машины, Чан Бом не отпустил его руку и уставился в свой телефон. Кажется, он пытался заказать такси. Ивон провёл большим пальцем по тыльной стороне ладони Чан Бома и сказал:
- Я пойду пешком. А вы поезжайте на такси.
Дом Ивона был совсем рядом, и Чан Бом прекрасно это знал. За то время, что они будут ждать такси, он успеет дойти пешком.
Чан Бом опустил руку с телефоном и сказал:
- Нет. Если здесь задержаться ещё, то и такси перестанут ходить. Ловите прямо сейчас.
На это Чан Бом коротко рассмеялся и шутливо пробормотал:
- Что-то по тебе и не скажешь, что тебе жаль расставаться.
Просто, когда он смущался, то сам того не замечая, начинал вести себя отстранённо, поэтому его истинные чувства, видимо, были незаметны.
Но ему действительно было жаль расставаться, поэтому Ивон не спешил уходить, крепче сжал руку Чан Бома и завёл разговор просто чтобы что-то сказать:
- Если не поймаете такси, переночуйте где-нибудь поблизости.
- И не садитесь за руль, даже если выпили немного.
Чан Бом ответил таким тоном, будто ему надоело повторять одно и то же, и снова принялся искать такси в телефоне.
Неужели мы завтра не встретимся? Подумал Ивон, надеясь, что такси задержится как можно дольше.
Последние два дня тот почти не работал из-за него, так что завтра, возможно, ему захочется на работу. Но если он попросит о встрече, Чан Бом, очевидно, согласится, даже если ему самому этого не очень хочется, поэтому Ивон не решался спросить первым.
Видимо, такси нашлось. Чан Бом убрал телефон в карман и спросил Ивона:
- Ты завтра до работы чем-нибудь занят? Если нет, давай поедим у меня.
Лицо Ивона тут же просветлело.
- Ага. Поедим и пойдём гулять. Глядя на тебя голым вчера и сегодня, я подумал, что тебе не помешает немного побыть на солнце.
Ивон внезапно обрадовался, обнял Чан Бома за талию и защебетал:
- Я приду утром. Что вы хотите поесть?
Он спросил, потому что не хотел с утра заказывать доставку. Чан Бом погладил Ивона по спине, на его лице на мгновение отразилась задумчивость, а затем он бесстрастно ответил:
Конечно. Это было как раз то блюдо, в котором он был уверен, ведь рецептом с ним поделился владелец того мясного ресторана.
Ивон уже говорил об этом сегодня, когда они ели кимчиччигэ. Тогда ему показалось, что Чан Бом пропустил его болтовню мимо ушей, но, видимо, тот всё-таки внимательно слушал. Ивон усмехнулся и спросил:
- У вас дома есть яйца или рис?
В холодильнике Чан Бома и вправду не было ничего, кроме бутылок с водой. «Завтра нужно будет захватить кое-что из дома», - подумал Ивон, пока Чан Бом легонько встряхнул их сцепленные руки, пытаясь высвободить свою, и сказал:
Ивон схватил его руку обеими руками и заканючил:
- Я подожду с вами, пока такси не приедет.
- Иди. Мать из-за тебя не спит.
Чан Бом взял Ивона за плечи, развернул и подтолкнул в спину. Ивон попробовал упереться, но против силы Чан Бома был бессилен - подошвы его кроссовок просто проехались по земле.
В конце концов, Ивон оставил попытки сопротивляться, обернулся на Чан Бома в последний раз и направился к дому.
На самом деле, поскольку уже перевалило за полночь, они увидятся буквально через несколько часов. И всё же он не представлял, как ему хватит терпения пережить эту долгую ночь.
Когда он добрался до дома, было уже 1:20 ночи.
Хотя он и предупредил мать, что может задержаться, было уже слишком поздно. Он был уверен, что она всё ещё не спит и ждёт его, поэтому не решался открыть входную дверь.
Он чувствовал себя нашкодившим школьником, которого вызвали в учительскую.
И всё же нужно было идти домой, поэтому он глубоко вздохнул и открыл электронный замок. Едва он шагнул внутрь, как увидел, что из гостиной ему навстречу с тревогой на лице поспешила мама.
- Ивон-а, ты пришёл. Что-то ты в последнее время задерживаешься.
Ивон окинул взглядом полутёмную гостиную, освещённую лишь светом из кухни. На маленьком складном столике он увидел бутылку якджу (прозрачное, очищенное рисовое вино), стакан и тарелочку с кимчи.
Мать иногда выпивала рюмочку-другую, когда из-за боли в коленях не могла уснуть. Хотя сегодня, конечно, дело было не в коленях. Она смущённо потёрла шею и ответила:
- Да. Ты сказал, что будешь пить, вот и мне захотелось.
Ему стало горько от мысли, что пока он наслаждался вкуснейшими закусками, его мать в одиночестве пила соджу с одним лишь кимчи. Он снял сумку с плеча и направился на кухню, собираясь сварить хотя бы суп с ростками сои, но мать схватила его за руку.
- Не надо. Мне тоже пора спать.
- Тогда иди ложись. Я всё уберу.
Сказав это, мать не отпустила его руку и замешкалась. И заговорила о том, чего он и ожидал.
- Ивон-а. Мне не нравится, что ты встречаешься с Бомом.
Хотя он прекрасно это знал, услышать это вслух было почему-то неприятно. Ивон ощутил укол раздражения.
На самом деле, он немного разозлился ещё тогда, когда узнал, что она отдельно разговаривала с Чан Бомом. Он понимал, что она сделала это из-за беспокойства за него, но, думая о том, как, должно быть, расстроился Чан Бом, он невольно закипал от злости. Его мать должна была сказать это ему, а не Чан Бому.
Ивон ответил, изо всех сил стараясь не ворчать:
- Вам же нравится Бом хён. То, что он друг брата - это нормально, так почему мне с ним нельзя встречаться?
- Он слишком взрослый для тебя. И, честно говоря, он кажется опасным, я беспокоюсь. Ты ведь не такой, как твой брат. Как такой, как ты, может встречаться с Бомом? Он же такой...
- Бандит? - выпалил Ивон, сам того не осознавая.
Его задевало, что люди постоянно видят в Чан Боме только бандита. Ему также не нравилось, что с ним обращаются как с наивным ребёнком, которого просто околдовали. В глубине души он надеялся, что хотя бы мать посмотрит на это иначе, поэтому испытал лёгкое разочарование.
На лице матери отразилось облегчение оттого, что Ивон, по крайней мере, это осознавал. И, словно решив, что теперь-то они смогут договориться, она быстро добавила:
- Вот поэтому я и беспокоюсь. Да и какой нормальный мужчина станет встречаться с кем-то на двенадцать лет младше? О чём вам вообще говорить? Даже если он сам предложил, ты должен был отказаться. Посмотри на сегодня, который час? Он должен был отправить тебя домой до того, как стало так поздно.
Своего сына Чонмина мать никогда не ругала за поздние возвращения. Более того, часто бывало так, что она замечала его отсутствие лишь на следующее утро и звонила ему - да и то не для того, чтобы отчитать, а просто чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.
Мать, казалось, не замечала, как мрачнеет лицо Ивона, и продолжала говорить с искренним беспокойством:
- Может, перестанешь с ним встречаться? Хотя бы ради меня.
Затем с выражением человека, цепляющегося за последнюю надежду, она пробормотала, словно говоря сама с собой:
- Мне кажется, Бом расстанется с тобой без единого возражения, если ты его попросишь.
Так и есть. Чан Бом пообещал матери, что расстанется с ним.
Этого он уже вынести не мог. Ивон наконец-то возразил матери.
Мать вздрогнула от его резкого тона. Видимо, она была удивлена, ведь после несчастного случая с Чонмином он ни разу ей не перечил.
- Я встречаюсь с ним не потому, что ничего не понимаю. Я с ним, потому что он достойный человек. Я бы хотел, чтобы ты это приняла, но даже если нет - мне всё равно.
- Я чувствую, что пожалею, если не буду сейчас с Бомом.
Ещё слово - и он мог наговорить грубостей, о которых потом пожалеет. Тяжело дыша, Ивон резко отвернулся от матери.
И всё же добавил то, что и так собирался сказать:
- И да, это я за ним бегаю. Так что не надо ему ничего говорить.
Конечно, он не собирался говорить это таким раздражённым тоном. Он планировал спокойно попросить её об этом завтра утром.
Оставив за спиной застывшую от удивления мать, Ивон вошёл в свою комнату и с грохотом захлопнул дверь.
Оказавшись в комнате, он почувствовал, как его внезапно покинули силы. Он прислонился спиной к двери и медленно сполз на пол. Даже когда к нему пристали на улице, он был спокоен, а сейчас напряжение было гораздо сильнее.
Если подумать, денёк и впрямь выдался богатым на события. Вспоминая инцидент в закусочной, он понимал, что беспокойство матери было вполне обоснованным.
Ивон машинально взглянул на телефон и увидел новое сообщение.
[Если я завтра утром буду спать, просто открой дверь и заходи] 01:22
Второе сообщение, видимо, было кодами от подъезда и входной двери квартиры. Несмотря на смятенные чувства, Ивон невольно усмехнулся.
Да и вообще, разве кто-то ставит на дверь квартиры тот же код, что и на подъезд? Похоже, Чан Бом и вправду ничего на свете не боится.
Но улыбался он недолго. Лицо Ивона снова стало суровым, и он понуро опустил голову. У него не было сил даже ответить на сообщение; его охватило глубокое чувство вины.
Его мать, хоть и не подавала виду, наверняка всю жизнь мучилась, видя, как сначала муж, а затем и старший сын оказались прикованы к постели. Её душа, должно быть, изнывала от горя. И такой матери он устроил скандал лишь из-за того, что она не позволила ему спокойно строить отношения. Похоже, Ивону никогда не стать таким же почтительным сыном, как Чонмин.
И без того он с самого начала отношений боялся, что Чан Бом может передумать, а теперь ещё и мать подливала масла в огонь, так что он не мог не чувствовать обиду.
Могла бы просто принять его. Я ведь тоже не хочу расстраивать маму.
Внезапно ему стало интересно, встал бы на его сторону Чонмин. Судя по реакции матери, вряд ли. Напротив, перед глазами почему-то до странности отчётливо встала картина, как брат бросается на Чан Бома и хватает его за грудки.
Представив себе Чонмина, снова полного сил, как раньше, Ивон невольно улыбнулся.
Скорее бы брат очнулся, и всё так и было.
Чонмин, может, поначалу и разозлился бы страшно, но убедить его для Ивона всегда было проще простого. В конце концов он бы его принял, а если бы Чонмин дал добро, то и мать перестала бы беспокоиться. И тогда Чан Бом тоже смог бы почувствовать себя частью семьи.
...Если, конечно, брат не арестует его за очередную драку и не упечёт в тюрьму.
Ивон тихо вздохнул, прогоняя эти радужные мечты.
Он поднялся, умылся и вскоре уснул.
Утром глаза Ивона почему-то сами собой открылись.
Прямо перед его лицом он увидел Хэджу. Он не мог понять, почему проснулся без будильника, а оказалось, это она его разбудила. Ещё не до конца понимая, сон это или явь, Ивон моргнул, глядя на племянницу.
Хэджу, поразительно похожая на своего отца, сказала:
- Дядя, от бабушки пахнет алкоголем.
Вчера, когда он вышел из душа, она всё ещё сидела в гостиной. Видимо, засиделась с выпивкой допоздна.
Ивон поднялся с матраса и направился в большую комнату. Осторожно приоткрыв дверь, он увидел спину матери, спавшей на боку. Обычно после того, как она выпивала, на следующий день она спала долго.
Ивон посмотрел на Хэджу, которая ухватилась за его штанину, и улыбнулся.
- Бабушка, наверное, устала. Хочешь, дядя сделает тебе яичный рулет?
Ивон кивнул, пошёл на кухню и принялся готовить суп из сушёного минтая и яичный рулет. Поставив суп на плиту и дожидаясь, пока нагреется сковорода, он отправил сообщение Чан Бому.
[Сегодня, кажется, мне нужно съездить с племянницей в больницу к брату] 07:41
Он решил, что сегодня матери нужно дать отдохнуть.
Несмотря ни на что, она всю жизнь держалась на одной лишь силе духа, так что от вчерашнего огорчения она наверняка быстро оправится. Но её слабое здоровье было фактом. Забота о Хэджу и уход за Чонмином - это то, в чём Ивон должен был чаще подменять мать, когда позволяло время, но в последнее время он был слишком невнимателен.
...Совсем голову потерял из-за этих отношений. Жалкий...
Хотя, конечно, у него и без того хватало других сложных дел.
Накрыв на стол, Ивон принялся кормить Хэджу, весело говоря:
- Хэджу, давай сегодня вместе съездим в больницу. А бабушка пусть отдохнёт.
- Нет. Я решил на время взять перерыв в ночной работе, так что могу не спать днём.
- А можно мы пойдём не в больницу, а куда-нибудь ещё?
Она спросила это таким ясным, чистым взглядом, что Ивон внутренне ахнул, и его лицо напряглось. Он растерянно, почти умоляюще сказал Хэджу:
- Не сегодня, а завтра. Завтра днём дядя отведёт тебя в одно интересное место, обещаю.
Повседневная жизнь Хэджу и впрямь состояла только из дома и больницы. Поскольку до детского сада матери приходилось повсюду брать её с собой, Хэджу, само собой, проводила большую часть времени в больнице.
Иногда Ивон подменял мать в уходе за Чонмином, и та выходила с Хэджу погулять, но в возрасте, когда хочется играть каждый день, этого, конечно же, было мало. И сейчас он не мог предложить ничего другого.
И всё же Хэджу, словно ангелочек, бодро ответила:
В этот момент дверь большой комнаты открылась, и вышла мать.
- Простите, что проспала. Хэджу, Ивон, вы хорошо спали?
Ивон поднялся с места и сказал:
- Садись. Я налью тебе супа из минтая.
- Спасибо. Ох, дядя и нашей Хэджу приготовил вкуснятину?
Вид матери, которая вела себя почти как обычно, принёс ему внутреннее облегчение. Ивон налил в тарелки суп, положил рис и, поставив перед матерью, сказал:
- Сегодня я с Хэджу съезжу к брату в больницу. А вы отдохните.
В ответ на это мать посмотрела на Ивона с тем же тревожным выражением, что и накануне. Однако в коротком молчании читалось чувство, которого не было вчера.
Казалось, она лишь сдерживала гнев из-за Хэджу. И точно: когда мать заговорила снова, её голос был каким-то холодным и подавленным.
- Ничего. Уход за твоим братом - это моя обязанность.
- Что, теперь собираешься и Хэджу с собой брать на встречи с Бомом?
От этого резкого выпада матери Ивон вздрогнул. Он об этом не думал, но если бы они с Хэджу пошли куда-то гулять, он, вероятно, рассмотрел бы и дом Чан Бома как вариант. Однако, судя по острой реакции матери, это было бы какой-то ошибкой.
- Если ты решил с ним встречаться, я ничего не могу поделать, но Хэджу в это не впутывай. Иди один.
На этот раз нахмурился уже Ивон. Сам того не замечая, он начал тыкать ложкой в тарелку с рисом и угрюмо произнёс:
- Тогда я поеду к брату в больницу. А вы сходите с Хэджу хотя бы на детскую площадку.
- Ты же сам говорил, что пожалеешь, если не будешь с ним встречаться. Что ж, делай как знаешь. Только потом не вини во всём мать.
Чувствуя, что от этой несправедливой придирки он вот-вот сорвётся на крик, Ивон крепко сжал губы. Мать смотрела на него с непреклонным видом, давая понять, что на этот раз уступать не намерена.
В этот момент Хэджу, переводившая взгляд с матери на Ивона, подала голос:
- ...Я могу и одна дома побыть.
Только тогда мать и Ивон, словно очнувшись, поспешно сделали вид, что помирились.
В итоге решили, что пока Ивон будет в больнице у Чонмина, мать выйдет с Хэджу погулять.
Помогая Хэджу почистить зубы и переодеться в уличную одежду, Ивон всё время косился на неё. Ему было не по себе из-за напряжённой атмосферы за завтраком.
- Ты, наверное, испугалась? Но мы с бабушкой не ссорились, мы просто...
- Ничего. Ссориться - это нормально, - рассудительно сказала Хэджу.
- Говорят, когда ссоришься, а потом миришься, становишься ещё ближе.
Конечно. Ивон опешил - такие слова никак не вязались с речью пятилетнего ребёнка.
Эффект от детских образовательных передач был поистине поразительным. Пока он стоял с ошарашенным видом, Хэджу похлопала его по плечу и сказала:
- Так что миритесь скорее. Я и бабушке скажу, чтобы она помирилась.
В этот миг двадцатидвухлетний парень, получивший огромное утешение от слов пятилетнего ребёнка, почувствовал себя немного неловко.
Ивон закончил собираться в больницу, надев белую парку и перекинув через плечо сумку.
Выйдя из комнаты, он увидел, что мать сидит в гостиной и заплетает Хэджу косички. Даже со спины чувствовалось, что напряжение не спало. Он было подумал уйти по-тихому, но желание помириться с матерью придало ему смелости, и он заговорил:
Мать не то что не проводила его с улыбкой - она даже не обернулась, ответив сухо и холодно. Ивон обиженно нахмурился.
Могла бы хотя бы посмотреть на меня, когда прощается.
Понуро выйдя из дома, Ивон сел в автобус, идущий к больнице.
Глядя в окно движущегося автобуса, он вспоминал спину матери, расчёсывавшей волосы Хэджу. Эта спина казалась ему меньше и худее, чем он помнил.
Что, если мама заболеет из-за того, что я её расстроил?
Он знал, что мать, ругая его, и сама сидит как на иголках, и что стоит ему хоть немного расстроиться, как она тут же смягчится.
Но на этот раз Ивон тоже не хотел уступать. Оставалось лишь надеяться, что, по словам Хэджу, они скоро помирятся и станут ещё ближе, чем прежде.
Когда он приехал в больницу, атмосфера в приёмном покое почему-то показалась ему более суетливой, чем обычно. У главного входа в отделение неотложной помощи с напряжённым видом прохаживались трое или четверо врачей. Это не было совсем уж редким зрелищем, поэтому Ивон машинально бросил взгляд на подъезд для скорой помощи, мимо которого только что прошёл.
И точно, две машины скорой помощи, миновав подъезд, остановились прямо перед отделением. Как только задние двери открылись, суетливая атмосфера сменилась настоящей суматохой. Парамедик, выскочивший вместе с пациентом, торопливо крикнул бегущим к нему врачам:
- Женщина, лет двадцати, боковой удар при ДТП, сознание спутанное. Подозрение на ушиб брюшной полости!
- Мужчина, лет пятидесяти, кровотечение не останавливается! Ввели литр физраствора, сейчас на кислороде, 15 литров!
Похоже, авария была серьёзная.
Чтобы не мешать, Ивон отошёл от входа в приёмный покой и вошёл в больницу.
Поднявшись на этаж, где находилась палата Чонмина, он, как всегда, первым делом направился к сестринскому посту. Там сидела медсестра, чьё лицо было ему уже знакомо.
- О! Привет. Сегодня Ивон пришёл?
Медсестра Ким проверила карту Чонмина на мониторе, поднялась и начала объяснять его состояние:
- Ничего особенного, я уже всё рассказала вашей маме. У офицера У в последнее время снизился вес, поэтому мы сменили питательный раствор, но из-за этого начался запор. Так что после обеда сделаем клизму и продолжим ставить капельницу.
Ивон покорно ответил и стал ждать, пока медсестра Ким подаст ему пакет с питательным раствором.
Мать с её больными коленями каждый день приводила Хэджу в больницу к Чонмину в основном из-за необходимости вводить этот раствор и решать проблемы с кишечником. Конечно, это было и обязанностью Ивона.
Но она не дала ему нужных принадлежностей, и пока он недоуменно ждал, медсестра Ким, словно прочитав его мысли, улыбнулась и сказала:
- С сегодняшнего дня у него сиделка, так что и питанием будет заниматься она. Можешь просто зайти и проведать брата.
- Сиделка? - Ивон растерянно нахмурился и склонил голову набок.
Медсестра Ким тоже удивлённо взглянула на монитор и переспросила:
- Да. Разве вы не подавали заявку на сиделку? Здесь так указано.
Неужели мама? Только подумал он, как медсестра Ким подсказала ему ответ.
- Кстати, вчера к офицеру У приходил очень необычный посетитель.
А, точно. Вчера Чан Бом говорил, что встретил маму, когда оплачивал счёт Чонмина. Видимо, тогда же он и нанял сиделку.
Видимо, пришло время обхода. Медсестра Ким вышла из-за стойки, прошла мимо Ивона и похлопала его по плечу.
- Хоть и бестактный тип, но до чего же красивый.
- Необычный и бестактный? - Ивон не представлял, что такого он мог натворить, чтобы заслужить подобную характеристику. Но раз уж он был красив, то посетитель, о котором говорила медсестра Ким, несомненно, был Чан Бомом.
Ивон достал телефон, чтобы позвонить и всё уточнить, но тут заметил запоздалый ответ от Чан Бома.
Он уже было хотел нажать на кнопку вызова, но вдруг замер и поднял голову в сторону палаты Чонмина.
Раз уж Ивон сказал, что сегодня он будет ухаживать за братом, ему почему-то казалось, что Чан Бом мог приехать заранее. Он всегда появлялся в такие моменты, заставая Ивона врасплох. Поэтому вместо того, чтобы звонить, Ивон направился к палате.
В палате были только Чонмин и сиделка, которую он видел впервые. Сиделка, как раз менявшая положение Чонмина, повернулась к Ивону и с улыбкой поздоровалась:
Когда Ивон неловко кивнул, сиделка предложила ему сесть:
- Присядьте на минутку. Я вам всё объясню.
По словам сиделки, с сегодняшнего дня Чонмину был положен круглосуточный уход.
Конечно, наличие человека, который будет заботиться о Чонмине 24 часа в сутки, успокаивало, но и стоило это баснословных денег. Поэтому Ивон изменил график так, чтобы сиделка приходила только во второй половине дня, в то время, когда он работал в ресторане.
Так они с матерью могли бы подстраиваться друг под друга и заполнять пробелы в уходе за Чонмином. К тому же, его мать всё равно приходила бы навещать сына каждый день, даже если бы сиделка была там постоянно.
Закончив с изменением графика за столиком в палате, сиделка добавила:
- Если вам понадобится дополнительный уход вне оговоренного времени, просто позвоните в больницу.
Уже одно то, что его дневное расписание освободилось, значительно облегчило ему жизнь. Особенно важно было то, что теперь у Хэджу появилось время, которое она могла проводить не в больнице. Ивон почувствовал, будто ему стало легче дышать.
Проблема была лишь в одном: как рассказать об этом матери.
...Кажется, пока не стоит говорить, что это аджосси оплатил больничные счета и нанял сиделку.
Скорее всего, сейчас мать не сможет искренне поблагодарить Чан Бома. Учитывая её характер, она, скорее, будет терзаться чувством собственной неполноценности.
Ситуация складывалась так, что без помощи Чан Бома их с Хэджу жизнь становилась бы всё тяжелее. Если мать узнает, как сильно Чан Бом помогает их семье, она уже не сможет так просто его ненавидеть.
В итоге она будет терзаться чувством вины за то, что из-за тяжёлого положения позволила младшему сыну связаться с опасным человеком. И в то же время она, несомненно, будет воспринимать всё, что делает для них Чан Бом, как непосильный долг. Ивон и сам через это прошёл.
Так что рассказать об этом можно будет только тогда, когда мать по-настоящему примет Чан Бома.
Пока он размышлял об этом, из больничного динамика раздался короткий сигнал. Ивон машинально поднял взгляд на динамик под потолком. Оттуда донеслось объявление:
[Общее оповещение. Экстренная травматологическая ситуация, нехватка персонала в приёмном покое. Травматологической бригаде и медсёстрам интенсивной терапии просьба собраться в приёмном отделении.]
Похоже, с той напряжённой ситуацией в приёмном покое, которую он видел по приезде, ещё не разобрались. Сиделка, которая, как и Ивон, смотрела на динамик, пробормотала, словно сама себе:
- Кажется, утром произошло столкновение четырёх машин. Когда случается такая авария, приёмные отделения здесь и в ближайших больницах парализованы почти на весь день, то же самое и со скорыми.
Вот оно что. Он почти никогда не вызывал скорую, поэтому и не знал.
После недолгого обмена любезностями сиделка поднялась.
- Что ж, тогда я вернусь в четыре часа дня.
Когда сиделка вышла из палаты, Ивон подошёл к Чонмину. Он погладил брата по лбу и сказал:
- Теперь я буду чаще приходить по ночам. Я пока не работаю в круглосуточном магазине. Тебе, наверное, было неудобно, когда по ночам никто не помогал тебе поменять позу. Хорошо ведь получилось, правда?
Вопреки бодрому тону, брови Ивона всё больше сходились на переносице.
Цвет лица Чонмина был хуже, чем в последний раз, когда он его видел. Как и говорила медсестра Ким, он, похоже, похудел, а его приоткрытые губы были белыми и сухими. Видеть его таким - было самой трудной частью ухода.
Глядя на иссохшего, измождённого Чонмина, Ивон невольно поддался сомнению - абсолютному табу для опекуна пациента.
Внезапно в носу защипало, и Ивон крепко зажал переносицу большим и указательным пальцами.
Прочистив горло, он убрал руку от лица и резко мотнул головой из стороны в сторону, стряхивая слёзы. Затем он начал уход, смачивая сухие губы брата водой.
Перед уходом из больницы Ивон написал матери сообщение.
[Брату поставили капельницу, и клизму после обеда тоже сделали] 13:11
[Думаю, сегодня можешь не приходить] 13:11
[Я приду снова поздно ночью, так что отдыхай дома] 13:11
Он был уверен, что мать вымоталась, проведя всё утро с Хэджу. Пожилой женщине было нелегко целый день находиться с активным пятилетним ребёнком.
К тому времени, как Ивон добрался до ресторана, ответа от матери так и не было.
Получила сообщение, но не отвечает.
Даже когда обеденная суета закончилась и наступил перерыв, ответа всё не было. Ивон сидел за пустым столом с жаровней и, уставившись в одну точку, машинально постукивал по экрану телефона, чтобы тот не погас.
В этот момент позвонил Чан Бом. Ивон тут же ответил.
[Мог бы и порадоваться, когда отвечаешь.]
Несмотря на подавленное настроение, он невольно усмехнулся. Каждый раз, говоря по телефону, он замечал, что Чан Бом иногда говорит так, будто капризничает маленький ребёнок. Проблема была в том, что когда он говорил это, глядя ему в лицо, такое милое слово, как «ворчит», никак не приходило на ум. Но порой это было неожиданно смешно.
Ивон принялся бесцельно царапать стол и честно признался:
- Я рад, просто настроения совсем нет.
[Почему у тебя настроения нет?]
- Я вчера и сегодня с мамой поссорился.
Чан Бом ответил коротко, тоном, не выказывающим особого интереса. Ивон был ошарашен, ведь он, конечно же, ждал утешения. Его холодное до этого лицо скривилось в обиженной гримасе, и он проворчал:
[Ну, тогда обязательно победи.]
На этот раз у него и вовсе челюсть отвисла. Что это за человек? Решил, что это не его дело, да?
Словно Чан Бом мог это увидеть, Ивон убрал телефон от уха и мгновение свирепо смотрел на экран. Когда он снова поднёс трубку к уху, Чан Бом уже сменил тему.
[В больницу каждый день нужно ходить?]
- Да. Вообще-то, лучше всего быть рядом круглосуточно. В больнице сухо, поэтому нужно постоянно мазать его лосьоном и бальзамом для губ, да и позу менять почаще. Не только из-за пролежней, но и потому, что брату может быть неудобно.
[Да как этому типу, может быть неудобно, если он без сознания?]
Ивон, конечно, сам не слышал, но ему казалось очевидным, что брату может быть неудобно.
И почему-то ему казалось, что тот всё слышит и понимает. Поэтому они с матерью особенно тщательно следили за чистотой, боясь, что врач или медсестра случайно выкажут перед ним какое-нибудь недовольство. Это была одна из причин, почему его постоянно мучила совесть из-за того, что он редко мог оставаться на ночное дежурство.
- Но всё равно, благодаря вам, брату теперь будет намного комфортнее. Спасибо, что наняли сиделку.
На это Чан Бом удивлённо протянул:
[С чего это ты не отказываешься?]
На самом деле, Ивон и сам был удивлён. Раньше он бы наотрез отказался, крича, что это немыслимо. Если к больничным счетам добавить ещё и оплату сиделки, то он не смог бы расплатиться, даже если бы Чонмин вернулся к нормальной жизни. Обычные люди от таких расходов обанкротились бы меньше чем за год.
Поэтому это было непосильным бременем, и он отказывался совершенно искренне. Но сейчас он просто был благодарен, вот и всё.
- Вам ведь тоже лучше просто потратить деньги, чем смотреть, как я мучаюсь, верно?
[Эй. Ты, похоже, думаешь, что я в тебе души не чаю, да?]
Разве я не прав? В обычной жизни он такой угрюмый, что порой сбивает с толку, но в постели казалось, будто он вот-вот умрёт от удовольствия.
Пока он думал, Чан Бом издал звук, похожий на усмешку, и на удивление пробормотал:
И тут же сменил тему, отчего показалось, будто он смутился.
- А. Простите, что сегодня так внезапно всё отменил. Я приготовлю вам завтра.
Ивон посмотрел на настенные часы и сказал:
Закончив разговор, Ивон пошёл в заднюю комнату кухни, чтобы разбудить хозяина.
Он не мог пойти в больницу к Чонмину, пропитавшись запахом мясного жира. Поэтому после работы Ивон сначала поехал домой.
Когда он открыл входную дверь, то увидел мать - она стояла прямо у порога, у шкафчика для обуви. Она была полностью готова к выходу.
Мать, с тем жёстким выражением, которое появляется у людей, когда они принимают твёрдое решение, холодно обратилась к Ивону:
- Оставайся дома с Хэджу. К брату в больницу схожу я.
Ивон не стал упрямиться и покорно прижался к шкафчику для обуви, уступая матери дорогу.
Разувшись и пройдя мимо матери в квартиру, Ивон обернулся и сказал:
- Мам. На самом деле... в последнее время я так счастлив. Настолько, что мне даже неловко перед тобой и Хэджу.
Услышав это, мать вздрогнула и застыла.
И без того она всегда чувствовала себя виноватой за то, что Ивон, чтобы заработать на жизнь, бросил университет и перестал видеться с друзьями. Он знал это, а потому старался не показывать, как ему тяжело. Да и на самом деле он считал, что это его долг. Но из-за этого были вещи, о которых он не мог говорить откровенно.
- За последние два года, как бы тяжело ни было, я ни разу не злился на судьбу и не винил обстоятельства. Но иногда... мне просто нечем дышать. От тревоги.
Когда тело не изнывало от усталости, его неизменно терзала безысходность.
Что, если брат так и не очнётся? Что, если мама заболеет... или умрёт? Хэджу, когда вырастет, тоже ведь уйдёт от своего постаревшего дяди, чтобы жить своей жизнью. Ради кого я тогда буду жить? Что, если я так никогда и не встречу человека, которого смогу полюбить так же сильно, как брата, маму или Хэджу?
- Но когда я с Чан Бомом, мне становится спокойно.
Почему-то Ивону казалось, что Чан Бом - именно такой человек. Возможно, это была лишь пустая надежда.
- И даже после этого - нельзя?
- ...Это потому, что ты ещё молод. Таких, как он, ты ещё сколько угодно встретишь.
Возможно, мать была права. Но почему-то Ивону казалось, что в его случае это не так.
Больше мать ничего не сказала и вышла из квартиры. Он смотрел с тревогой на медленно закрывающуюся за ней дверь, когда Хэджу потянула его за штанину.
Было пол-одиннадцатого вечера, время, когда Хэджу давно должна была спать. Ивон с нарочито весёлым видом присел перед ней на корточки.
- Хэджу, ты умылась? И зубки почистила?
- Ага. Бабушка надела на меня пижаму и расчесала волосы.
Хэджу, словно хвастаясь своим нарядом, широко раскинула руки и закружилась на месте. Ивон улыбнулся и провёл пальцами по её густым, чёрным как смоль волосам. Длинные, до самой спины, волосы были одной из главных причин её гордости.
- Хорошо. Дядя сейчас умоется и уложит тебя.
Ивон поднялся и направился в душ.
Когда он вышел, Хэджу, смирно ждавшая его в гостиной, спросила:
- Сегодня я сплю в твоей комнате?
Едва он ответил, как Хэджу пулей бросилась в маленькую комнату. Она высоко подняла руки, ухватилась за дверную ручку, открыла дверь и прыгнула на постеленный на полу матрас. Кувыркаясь на матрасе, она завернулась в одеяло Ивона.
- В комнате дяди так хорошо пахнет. И она самая красивая в нашем доме.
Глядя на то, как обрадовалась Хэджу, Ивон улыбнулся.
Похоже, комната Ивона нравилась ей больше, чем большая. Возможно, она казалась ей такой особенной и привлекательной потому, что обычно мать не разрешала ей туда заходить.
Эту двухкомнатную квартиру мать нашла с огромным трудом, обойдя несчётное количество мест, чтобы в рамках их скромного бюджета найти жильё, где у Ивона, находившегося в чувствительном подростковом возрасте, было бы своё личное пространство. Он не знал, сколько ещё они здесь проживут, но если они останутся до тех пор, пока Хэджу не войдёт в пору созревания, эта комната станет её.
Ивон положил руку на выключатель и спросил:
Убедившись, что Хэджу энергично кивает, Ивон выключил свет.
Когда в комнате погас свет, Хэджу взвизгнула и, притворившись испуганной, накрылась одеялом с головой. Это был их сигнал к началу игры в привидение, в которую они играли каждый раз, когда она ночевала в его комнате. Ивон, подыгрывая, состроил озорное лицо и тоже нырнул под одеяло. Он гонялся за мечущейся под одеялом Хэджу, намеренно промахиваясь и делая вид, что никак не может её найти.
Только когда Хэджу уже задыхалась от смеха, Ивон поймал её, заключил в объятия и зацеловал всё лицо. И тут ему в голову пришла мысль.
- Хэджу-я, - спросил он, - не хочешь завтра погулять вместе с другом дяди?
Сегодня утром он пообещал Хэджу, что завтра отведёт её в интересное место.
И он был уверен, что Чан Бом будет так же добр к ребёнку, как и менеджер Ю. Ему казалось, что Хэджу он точно понравится, и тогда в семье у Ивона появится хотя бы один союзник.
- Только это секрет от бабушки.
- Бабушке не нравится друг дяди.
- Тот дядя, что завтракал у нас в прошлый раз.
В ответ Хэджу, как ни в чём не бывало, выдала оглушительную новость:
- А мне тот дядя тоже не нравится.
У Ивона отвисла челюсть. Как можно быть настолько непопулярным?
Сначала в больнице медсестра Ким назвала его бестактным, а теперь и пятилетний ребёнок счёл, что первое впечатление - хуже некуда. Если подумать, то и мать тоже... все знакомые ему женщины его недолюбливали.
Я-то думал, он популярен у женщин, а это было полным заблуждением!
Такому красивому мужчине было сложно заслужить столько неприязни со всех сторон. Ивон, растерявшись, поспешил вступиться за Чан Бома:
- Почему? Даже если он нравится дяде?
- У него лицо страшное. И голос странный, в общем, он мне не нравится.
- Разве он не красивый? И голос у него очень приятный.
- Не знаю. Не хочу я с тем дядей встречаться.
Что ж, очень жаль, но, видимо, приготовление яичного суфле для Чан Бома придётся снова отложить.
Однако то, что Хэджу так невзлюбила Чан Бома, было немного странно. Страшное лицо, странный голос... какая-то ерунда. Он был уверен, что за этим что-то кроется.
- ...Может, бабушка сказала, что тот дядя плохой?
- Нет. Бабушка сказала, что он хороший.
От такого неожиданного ответа Ивон удивлённо приоткрыл рот.
- Ага. И сказала, чтобы я была с ним вежлива.
