Кислый виноград доминантного альфы. Глава 57
- Видимо, он долго находился на холоде в тонкой пижаме.
Тэгон, бессмысленно повторявший слова Хакгю, закончившего осмотр Хёну, спросил как потерянный:
- Разве... разве это нормально?
На лице Хакгю отразилась горечь в ответ на этот безнадёжный, почти издевательский вопрос.
- На моих глазах человек потерял сознание от переохлаждения, а я ничего не заметил. Я с ума схожу от того, какой я никчёмный!
- Он целый день ждал снаружи. В такую погоду, в пижаме. Потому что я его выгнал, из-за меня...
- ...Должно быть, стоял передо мной с посиневшим от холода лицом. А я не понял. Даже когда его голос дрожал, я не догадался, что это переохлаждение...
Пробормотав это голосом, полным самоуничижения, Тэгон уронил голову. Его захлестнуло ужасное чувство беспомощности.
- Впервые так больно от того, что я не могу видеть.
В тот момент, когда Тэгон убедился, что сотрудник, действующий ему на нервы, - это Хёну, вместе с острым возбуждением в его голове возник вопрос.
Почему Хёну, которого он так долго искал, оказался здесь?
Тэгон не мог представить другой цели, с которой Хёну подошел к нему, скрывая даже свой голос, кроме мести. Иначе Хёну никогда бы не появился перед ним по собственной воле.
Как он узнал, что я здесь? Винит ли он меня за аварию, в которой погибли его родители? Хочет ли отомстить мне за то, что я разрушил его жизнь?
Что бы это ни было, его это устраивало. Он был готов принять любую боль от Хёну. Но такая решимость длилась недолго - чем больше времени он проводил с Хёну, тем больше появлялось нестыковок.
В заботливых руках, ухаживающих за его ранами, и в беспокойстве о его притворной простуде Тэгон чувствовал искренность, а не притворство. И наконец, когда Хёну заговорил о погибших родителях, Тэгон понял интуитивно. Что цель пребывания Хёну рядом с ним - не месть.
Голос Хёну, говорящего о том, что он счастлив в нынешней жизни, совершенно не походил на голос человека, стоящего перед объектом мести.
Возможно, это был не целенаправленный подход, а он действительно попал в этот особняк, ничего не зная. Возможно, его снова случайно затянула карма Тэгона. Как тогда, весной двадцать лет назад, когда ему было семь лет.
Хотя решение о судьбе Хёну было принято давно, Тэгон всё откладывал его исполнение. Сегодня будет последний день, говорил он себе. Сегодня точно. Так он день за днём откладывал, пока не оказался на пороге гона.
Даже узнав, что Хёну помогал ему во время гона, он рационализировал это как часть мести, но теперь пришлось признать: возможно, тот просто из добрых побуждений помогал страдающему, и ни о какой мести речи не шло.
Может быть, Хёну даже чувствовал вину за то, что является партнером по запечатлению, причиняющего такую ужасную боль. Учитывая его мягкий, даже наивный характер, это было вполне вероятно.
Он не мог позволить Хёну снова оказаться втянутым в свои грехи под предлогом запечатления. Разве тот не потерял уже слишком много по его вине?
Осознание того, что все трагедии в жизни Хёну начались из-за него, то и дело душило Тэгона.
«Я должен усердно жить той жизнью, что мне дана. Тогда, когда встречу родителей, мне не будет стыдно перед ними.»
От этих твёрдых слов Хёну у Тэгона защемило сердце.
Он хотел лишь держать его в своих объятиях, оберегая от всей грязи и мерзости внешнего мира, и баловать всю жизнь. Хёну когда-то был мягким, словно сочный персик, налитый до краёв сладким соком, а теперь, без единой капли влаги, стал таким сухим и твёрдым – должно быть, слишком уж жестокими оказались все бури и испытания, через которые ему пришлось пройти.
И всё же голос Хёну, говорящего о своём счастье, разливался волной, омывая Тэгона. Что-то горячее всколыхнулось в его груди, словно он нашёл луч надежды на краю отчаяния.
Тэгон был уверен - появление Хёну не могло быть простой случайностью. Возможно, это было последнее благоволение божества, пожалевшего его, живущего каждый день как в аду.
Последняя милость доброго бога, позволившая услышать от Хёну, что тот счастлив.
Поэтому нельзя было больше быть жадным. Достаточно было знать, что Хёну счастлив там, где нет его.
Он был благодарен за возможность встретиться вновь хотя бы так, перед смертью, и собирался оборвать связь с Хёну на этом. Вернее, собирался. Если бы только Хёну не вернулся в особняк по своей воле.
Открыв глаза, он увидел потолок – чужой, но в то же время знакомый. Не находя сил даже повернуть голову, он осмотрелся, лишь вращая глазами.
Занавески вокруг кровати были знакомы. Похоже, это была комната Тэгона.
В поле зрения Хёну, рассеянно смотревшего в потолок, попала капельница с прозрачной жидкостью. Он медленно проследил взглядом за шлангом. Его конец был присоединён к внутренней стороне левого локтя.
Когда он медленно моргнул, затуманенное зрение постепенно прояснилось. Пытаясь подняться, Хёну осознал, что что-то тяжёлое давит на его верхнюю часть тела, и повернул голову в ту сторону. Рука Тэгона обвивала его тело, как лассо.
Тэгон спал рядом с ним в какой-то неопределённой позе - не просто положил руку, но и не обнимал. Под глазами виднелись тёмные круги от усталости. Это было лицо человека, который не спал несколько дней.
Сколько же он проспал? Сколько дней прошло...?
Прикидывая дату, Хёну вдруг вскочил в испуге.
Тэгон, наполовину сброшенный резким движением, проснулся. Поднявшись вслед за Хёну, он спросил хриплым голосом:
- ...Очнулся? Как ты? Всё нормально?
- Два дня. Прошло два дня с тех пор, как ты потерял сознание.
- ...Два дня...? Какой сегодня день недели?
Его сердце замерло, когда он вспомнил о Джероме, который с нетерпением ждёт пятницы. Облегчённо вздохнув, Хёну снова упал на кровать.
Когда первый испуг прошёл, он почувствовал, что в комнате слишком жарко. Когда он попытался сбросить одеяло, Тэгон, уловив шорох, остановил его и снова укрыл до подбородка наполовину сползшее одеяло.
- Побудь укрытым ещё немного. Ты потерял сознание от переохлаждения.
Глаза Хёну, сначала расширившиеся от удивления, вскоре вернулись к нормальному размеру. Теперь он понял, почему даже после возвращения в особняк никак не мог избавиться от озноба. Наконец-то стало ясно, что было не так с его телом.
Пока Хёну рассеянно смотрел на капельницу, до его ушей донёсся голос Тэгона:
- Твоё тело было холодным, как лёд.
Голос Тэгона, на мгновение прервавшись, снова зазвучал, слегка дрожа, будто столкнувшись с чем-то пугающим.
- ...Хорошо, что ты в порядке.
Хёну повернул голову, чтобы посмотреть на Тэгона. Он увидел его побледневшее лицо - видимо, даже вспоминать об этом было ужасно. Похоже, он сильно переживал, что с Хёну могло что-то случиться.
Надменный и безнравственный Чхве Тэгон. Кто бы мог подумать, что он услышит такой голос от человека, которому нечего бояться в этом мире.
Это было странное чувство. То, как Тэгон напряжённо реагировал на каждое его движение, создавало иллюзию, будто он что-то значит для него. Возникло необъяснимое чувство подъёма. Глядя на Хёну, растерянного от непонятных эмоций, Тэгон сказал:
- Я хочу извиниться за тот день.
Хотя слова прозвучали бессвязно, Хёну легко понял, о каком дне говорит Тэгон. Его лицо, окрашенное сожалением и раскаянием, было искажено, словно от боли.
Он говорил о том времени, которое оставило Тэгону запечатление, а ему - беременность. Однако лицо Хёну стало ещё мрачнее, чем до извинения.
...Как это вообще могло быть виной Тэгона?
Тэгон был не преступником, а жертвой. Если бы он не дал Тэгону добытое зелье, тот бы не испытал гон, не сделал узел, не получил запечатление. Не оказался бы в одиночестве в этом особняке, потеряв зрение из-за гона, не лишился бы своего многообещающего будущего.
Хёну было невыносимо осознавать, что метка, отнявшая у Тэгона всё, была результатом его извращённой жадности. Чувство вины накатило, как цунами.
- ...Почему ты не сказал правду о том, что запечатлелся на мне?
На вопрос Хёну, пытавшегося скрыть дрожь в голосе, Тэгон горько усмехнулся.
- Ты забыл? Что наша встреча не была особенно прекрасной.
...Да. Он ясно помнил. Как они оба были чем-то одержимы тогда.
Он тоже был таким. Он ненавидел Тэгона - того, кто не любил его, кто обманул его, притворяясь К, кто превратил его в такое чудовище.
Он отчаянно пытался скрыть, что ребёнок, которого он бережно носил, был от Тэгона. Он настаивал, что это ребёнок другого альфы. Он вонзил нож в сердце Тэгона, говоря, что счастлив теперь, живя вдали от него. Он даже не дал ему шанса признаться в том, что тот запечатлелся на нём.
У Хёну закружилась голова от воспоминаний о прошлом. Как всегда, когда он вспоминал свои двадцать лет, когда он безрассудно мчался к пределу своих возможностей, питаясь упрямством и гордыней, его сердце болело, а дыхание перехватывало.
Он чувствовал, как Тэгон настороженно наблюдает за ним, пока он молча страдал.
...Это я совершил преступление, так почему же у тебя такое лицо?
Было тяжело смотреть на Тэгона, который, ничего не зная, ещё и извинялся перед ним.
У него оставались вопросы. Он должен был выяснить правду о том дне, когда его родители попали в аварию. Нужно было воспользоваться моментом и заставить рассказать всё, что тот знает. Но он совсем не чувствовал себя готовым к этому. Сначала ему хотелось избавиться от этого гнетущего чувства вины. Правда об аварии могла подождать.
С задумчивым лицом Хёну обратился к Тэгону:
- ...Ты спрашивал. Почему я помогал тебе во время гона?
Почувствовав напряжение Тэгона, Хёну продолжил:
- ...Мне было больно. То, что ты страдаешь из-за того, что запечатлелся на мне.
- Я чувствовал, будто во всём виноват. Поэтому не мог просто оставить всё как есть.
На губах Тэгона, бессильно опустившего голову, появилась самоуничижительная улыбка. Словно он ожидал такой ответ, но всё равно безнадёжно усмехался над собой, не сумевшим отбросить нелепые надежды. Видя это, Хёну невольно сжал кулаки.
- Я не хочу чувствовать перед тобой такую вину! Но ты постоянно...!
Хёну, внезапно охваченный эмоциями, замолчал, пытаясь отдышаться. Затем мучительно выпалил, словно выплёскивая накопившиеся чувства:
- Ты звал меня... Корчась от боли, снова и снова! Ты продолжал произносить моё имя!!
Голос кричащего Хёну был искажён гневом, возмущением и печалью.
- ...И после этого ты говоришь, что хотел прогнать меня потому, что я помогал тебе во время гона? Что так больше нельзя?! Тогда не надо было так отчаянно звать меня!!
Хёну переложил всю свою вину и угрызения совести на Тэгона. Тот молча слушал его взрывные излияния.
Выплеснув всё, что было внутри, Хёну, тяжело дыша, уставился на сидящего напротив Тэгона. Ему совершенно не нравилась эта пассивная поза, словно тот готов был принять всё.
Скрипя зубами, Хёну решительно произнёс, словно вынося окончательный приговор:
Хотя Тэгон всё время сидел как виноватый, но, похоже, последние слова Хёну было нелегко принять просто так. Видя, как тот слегка нахмурился, Хёну добавил, словно вбивая гвоздь:
- Пересадка роговицы или что угодно. Я больше не хочу чувствовать вину перед тобой.
На твёрдый тон Хёну Тэгон не смог скрыть замешательства. Заметив это, Хёну снова заговорил:
- Я всё знаю. Дядя всё рассказал. Что это тоже из-за запечатления. Поэтому! Именно это меня и мучает!!
- То, что ты не видишь, что страдаешь от гона, что живёшь затворником в этом особняке - всё, абсолютно всё кажется моей виной, и поэтому... мне больно...
Дрожь в голосе Хёну стала ещё сильнее, чем раньше. Тэгон, шевеля губами и колеблясь с ответом искренне страдающему Хёну, наконец с трудом заговорил:
- Даже если я восстановлю зрение операцией, я скоро снова его потеряю. Тебе не нужно чувствовать вину за то, что случилось с моими глазами...
- Значит, нужно сделать так, чтобы ты не терял его снова.
Тэгон странно посмотрел на него, явно не понимая смысла этих внезапных слов. Хёну взглянул на него как на непонятливого.
- Ты потерял зрение из-за того, что во время гона повысилось глазное давление и повредило зрительный нерв! Значит, нужно просто завершить гон до того, как давление так поднимется.
Тэгон несколько раз усомнился, правильно ли он понял слова Хёну. Он пытался найти другой смысл, но эти слова несли только одно значение. Растерянный, он спросил прямо:
- Прости, если я неправильно понял, но ты сейчас говоришь, что готов провести со мной гон?
- Не мог бы ты поправить меня, если я ошибаюсь?
Заметив, как задрожал взгляд Тэгона, Хёну поспешно добавил:
- Даже без чувств тела могут соединяться. Ты ведь это прекрасно знаешь?
- ...Что?
- Мы часто этим занимались. Весь тот год, когда нам было двадцать. Так что в этом нет ничего нового.
Тэгон застыл в шоке, словно его окатили холодной водой.
Весь тот год, когда нам было двадцать, то, чем мы постоянно занимались.
Эти слова указывали на бесчисленные случаи, когда он, притворяясь К, соединялся с ничего не подозревающим Хёну. А что было после того, как он заточил сбежавшего Хёну? Он был сосредоточен только на том, чтобы использовать его тело, не заботясь о его желаниях.
"Тела могут соединяться и без чувств. Ты ведь это прекрасно знаешь?"
Был ли хоть раз в их отношениях момент без чувств? По крайней мере, не с его стороны. Что касается Хёну... нет, он уже фактически получил ответ.
Несмотря на бесчисленные соединения тел, ни разу чувства Хёну не достигали его. Ни когда он был К, ни когда был Тэгоном.
И теперь этот Хёну говорит, что проведёт с ним гон.
- Ты сейчас предлагаешь мне милостыню своим телом?
Голос Тэгона, задающего вопрос, был мрачно пропитан горечью.
Да, это было самое подходящее выражение, лучше и не скажешь. Пока Хёну размышлял об этом, снова раздался зловещий голос Тэгона:
Хёну, посмотрев на Тэгона удивлёнными глазами, поспешно отвернулся, избегая его взгляда.
Это было тонкое и сложное чувство, которое он сам не мог чётко определить. Он не мог с уверенностью утверждать, что в этом чувстве не было примеси жалости.
Не спрашивай с таким лицом, таким взглядом и таким голосом.
Когда Хёну колебался с ответом, кусая губы, Тэгон горько усмехнулся.
- Милостыня или что-то ещё, всё равно.
Затем, на мгновение замолчав, он тихо пробормотал, искривив уголок рта:
- Ты прав. Были ли вообще между нами какие-то чувства изначально.
На губах Тэгона мелькнула и исчезла самоуничижительная улыбка.
- Я не могу отказаться от твоего предложения, точнее, не стану. То, что ты меня жалеешь? Не так уж плохо. Ты предлагаешь избавить меня от ужасного гона - я не в том положении, чтобы привередничать.
Выпалив это без запинки, Тэгон спросил Хёну:
- Поэтому ты сам будь уверен. Думаешь, когда моё зрение вернётся, ты освободишься от чувства вины, которое тебя мучает? Уверен, что не пожалеешь об этом решении?
Зрачки Хёну потемнели от этих слов.
Горькая улыбка на губах Хёну была похожа на улыбку Тэгона.
Уже слишком поздно. Он уже сейчас мучительно сожалеет. Он точно проведёт всю оставшуюся жизнь, страдая от чувства вины за совершённый грех.
Сложные эмоции - самоуничижение, вина, ответственность, чувство долга - сплетались между собой, разрастаясь до неузнаваемости. От этого становилось трудно дышать.
Он хотел как можно скорее освободиться от этой удушающей боли. Хотел сбросить всё и почувствовать лёгкость, словно ничего не случилось.
Голос Хёну звучал твёрдо. Тэгон пристально посмотрел на него непонятным взглядом.
- Теперь его не отменить. Нельзя ни передумать, ни вернуться назад.
Тихий голос Тэгона впивался в барабанные перепонки Хёну как предупреждение.
- Если собираешься сбежать на полпути, лучше остановись сейчас. Если не сможешь нести ответственность...
Перебил Тэгона, вспыливший Хёну.
Хёну удивлённо посмотрел на это неожиданно лёгкое согласие, но Тэгон ещё не закончил:
Лицо Хёну напряглось. Ну конечно. Неспроста он так легко согласился.
На холодный, как иней, вопрос Хёну Тэгон, даже не моргнув, нагло потребовал:
- Хочу, чтобы ты был первым, кого я увижу, когда открою глаза.
Сказав это, Тэгон медленно протянул руку к левой щеке Хёну. Большая ладонь осторожно обхватила щёку, а затем большой палец нежно провёл под глазом.
Нужно было резко стряхнуть его руку, спросив, что он делает, но дрожащее прикосновение Тэгона было таким трепетным, словно он касался хрупких снежинок, которые могут растаять от тепла, что Хёну не смог этого сделать.
Когда рука перемещалась со щеки на веки, со лба на переносицу, казалось, что через эти прикосновения передаётся желание Тэгона запечатлеть каждую черту его лица. Глядя в увлажнившиеся глаза Тэгона, в которых отражалось его лицо как в зеркале, Хёну почувствовал странное биение в груди.
Нарастающее биение стало невыносимым. Не выдержав, Хёну резко отстранился. Рука Тэгона на мгновение зависла в воздухе, а затем беспомощно упала.
- ...Если ты это сделаешь, я соглашусь на операцию.
Голос Тэгона, просящего увидеть его лицо первым, был больше похож на мольбу, чем на требование в сделке.
Хёну быстро отключил переключатели в голове, начавшие лихорадочно работать, пытаясь понять душевное состояние Тэгона. Разве он не решил прекратить самостоятельно интерпретировать, предполагать и придавать значение?
Он слишком хорошо знал, как пустые надежды и разочарования разъедают душу человека. Достаточно принимать только то, что видишь глазами и слышишь ушами. Все остальные чувства были лишними между ним и Тэгоном.
Ругая себя за то, что чуть не поддался, и потирая беспричинно ноющую грудь, Хёну поспешно ответил, чтобы отогнать эти мысли:
Словно боясь, что Хёну передумает, Тэгон тут же слез с кровати и связался с Хакгю, прося назначить дату операции. Короткий разговор закончился ответом Хакгю, что он проверит расписание и перезвонит.
- Ты должен быть первым, кого я увижу после операции. Не забудь об этом условии.
В момент, когда Хёну неохотно отвечал на настойчивую просьбу Тэгона, в его голове словно вспыхнул восклицательный знак.
Почему он раньше об этом не подумал?
Решительно сказал Хёну удивлённому Тэгону:
- Я не собираюсь помогать с твоим гоном просто так.
В голосе Тэгона, ответившего с небольшой задержкой, чувствовалось напряжение. Когда Хёну, до этого говоривший без запинки, замолчал, лицо Тэгона быстро окрасилось беспокойством. После долгой паузы, во время которой Хёну то открывал, то закрывал рот, наконец прозвучал его голос:
- Когда операция пройдёт успешно, тогда я спрошу. Пообещай, что скажешь только правду, без лжи. Это условие моей помощи с твоим гоном.
Тихий голос Тэгона звучал как никогда напряжённо.
Вскоре пришло сообщение от Квон Хакгю о назначенной дате операции.
Как назло, день операции совпал с днём возвращения домой. Хотя через Хакгю он узнал, что операция запланирована на утро и не помешает уходу с работы, Хёну всё равно чувствовал какое-то беспокойство и неловкость.
Хёну, убиравший на кухне, подошёл к закончившему есть Джерому. Половина рисового шарика с сыром и ветчиной осталась нетронутой. А ведь это то, что Джером любит.
- Джером, почему ты так мало съел?
Хёну с тревогой смотрел вслед Джерому, который после этих слов встал и скрылся в своей комнате. В последнее время Джером, который раньше не мог и минуты усидеть на месте, прося поиграть с ним, всё чаще проводил время один в своей комнате.
Может, все пятилетние дети такие?
С тех пор как он научился неплохо читать, он перестал каждый вечер забираться под одеяло, прося почитать ему книжку с картинками. Вроде бы должен радоваться, что стало меньше хлопот, но почему-то на душе так горько.
- Джером, что-то случилось в последнее время?
Хёну вошёл в комнату Джерома с подносом, на котором стояли тёплое молоко и тарелка с красной клубникой.
- Что-нибудь произошло в детском саду?
Джером, сидевший на полу и игравший с конструктором, покачал головой. Хёну сел напротив и протянул ему клубнику, наколотую на вилку.
Джером, не в силах устоять перед сладким ароматом, быстро съел предложенную клубнику и снова отрицательно покачал головой.
- Тогда почему в последнее время ты не играешь с папой? Даже не пускаешь его играть в конструктор.
- Правда не скажешь, почему ты так себя ведёшь?
От слов Хёну об обиде Джером вздрогнул плечами, но на этом всё. Как ни уговаривал, как ни пытался расположить к себе - Джером упорно не желал открывать рот. Раздосадованный его молчанием, Хёну собрал опустевшие тарелку и чашку и вышел из комнаты. Он намеренно шёл медленно, надеясь, что Джером последует за ним, но этого не произошло.
Поздно ночью, уложив Джерома спать, Хёну сидел один на диване, озабоченно глядя в телефон.
Возраст, когда ребёнок формируется как личность, сталкиваясь с миром и набираясь разного опыта.]
Хёну задумчиво уставился на эти строки, погрузившись в размышления.
Для мальчика этого возраста, обычно доставляющего массу хлопот, Джером был на удивление послушным, и до сих пор проблем с воспитанием не возникало. Хёну был обескуражен необычным поведением своего всегда покладистого сына, который даже в период "ужасных четырёх лет" ни разу не проявлял проблемного поведения.
Он не мог позволить ещё одним драгоценным выходным с Джеромом пройти впустую, как сегодня. После долгих терзаний Хёну неохотно набрал чей-то номер.
В трубке раздался мягкий голос женщины средних лет.
- Здравствуйте, тётя. Это Хёну.
- Вообще-то я хотел спросить кое-что насчёт Джерома.
Хёну осторожно поделился своими переживаниями с тётей Кёнэ. Однако она совершенно не замечала недавних перемен в поведении Джерома. Осознание того, что только с ним Джером ведёт себя холодно, оставаясь для тёти всё тем же милым и ласковым ребёнком, ещё больше выбивало из колеи.
Подавив тревогу, Хёну перевёл разговор на предстоящую в эту пятницу экскурсию Джерома. О том, что дети пойдут собирать клубнику, выращенную методом гидропоники в теплице, детский сад объявил ещё несколько недель назад, и как назло это совпало с днём операции Тэгона. На всякий случай Хёну заранее предупредил тётю.
- У меня в тот день дела, так что я могу немного задержаться с работы. Когда Джером вернётся с экскурсии, он наверняка будет капризничать от усталости, тогда уложите его пораньше.
- А вдруг проснётся среди ночи и начнёт просить поиграть? Нормально будет?
- Да. Теперь он так не делает, наверное.
Голос Хёну звучал горько, когда он произносил последние слова. После разговора с тётей он осторожно заглянул в комнату Джерома.
Джером моргнул, глядя на Хёну, который приближался, нежно окликая его.
- Ты же знаешь, что в пятницу у вас экскурсия в детском саду?
- Нужно тепло одеться. Я заранее передам тёте Ёджун самую тёплую одежду. Надень её, как я скажу, без капризов. Понял?
- Хорошо, спокойной ночи. Люблю тебя.
Чмок. Когда Хёну, поцеловав Джерома в щёку и собирался развернуться…
Джером неожиданно окликнул собравшегося уходить Хёну.
От этого внезапного вопроса у Хёну защемило в носу.
- ...Да, папа любит клубнику. Очень-очень любит.
В ответе Джерома чувствовалась решительность, словно он принял какое-то важное решение. Хотя его намерения были очевидны, Хёну сделал вид, что не понимает, укрыл сына одеялом до подбородка и вышел из комнаты.
Подъехав к особняку в машине водителя Юна, он сразу переоделся в униформу и отправился в комнату Тэгона с завтраком. После того как Скотт закончил объяснять меню и вышел, Хёну, как обычно, сел буквой "Г" относительно места Тэгона во главе стола, и они начали есть.
Хёну долго ковырялся палочками в рисе. Все выходные его мысли были заняты беспокойством о Джероме, и не было времени думать о Тэгоне, но теперь, снова оказавшись рядом с ним, почему-то стало трудно смотреть ему прямо в лицо. Между ними повисла странная, неловкая атмосфера.
Заметив, что Хёну почти не ест, Тэгон внезапно спросил:
Голос Хёну прозвучал сухо, будто он пытался скрыть своё смятение. Несмотря на это, Тэгон переспросил удивительно мягким тоном:
- Как провели выходные? Чем занимались?
Хёну почувствовал, что задыхается под пристальным взглядом Тэгона, который явно ждал ответа. В его глазах, затуманенных непонятным чувством, читалась какая-то нежность.
Поспешно отводя взгляд, Хёну крепко сжал кулаки.
Теперь он понял, почему ему было так неуютно рядом с Тэгоном. Этот откровенный взгляд, настойчиво направленный на него с момента входа в комнату, был невыносим.
Одно неверное движение - и он снова мог поддаться иллюзии. Повторить ту же ошибку, что и раньше.
Желание Тэгона видеть его первым после операции, его взгляды, выражение лица, жесты - всё это начинало обрастать в его сознании непрошенными смыслами.
Разве они не убедились давно, что между ними нет чувств?
Тэгон назвал его решение, продиктованное чувством вины, благотворительностью, а потом, когда они начали обмениваться условиями, их отношения превратились просто в сделку. Понимая это, Хёну всё равно терялся под взглядом Тэгона и чувствовал себя не в своей тарелке.
Что бы ни отражалось в глазах Тэгона, это его не касается. Нет причин обращать на это внимание или поддаваться странным чувствам.
Приняв такое решение, Хёну холодно ответил, словно отбрасывая лишние эмоции:
Голос прозвучал равнодушно и небрежно, будто отмахиваясь от чего-то надоедливого. Он сам не верил, что может говорить так холодно.
Тэгон смущённо улыбнулся и наконец отвёл взгляд. Его неуклюжие движения палочками показались какими-то суетливыми и неловкими, отчего на душе стало неприятно.
Собственный ледяной тон не давал Хёну покоя. Только что решил не обращать внимания, а уже снова погрузился в эти переживания. Понимая, что это чувство неловкости будет преследовать его даже в постели, Хёну нерешительно открыл рот:
- ...Я хорошо отдохнул дома, а вы, молодой гос... гос...
Неожиданно для себя Хёну запнулся, столкнувшись с неожиданной проблемой. Слова "молодой господин" никак не хотели слетать с языка.
До этого разоблачения такое обращение не вызывало проблем, но теперь почему-то стало неловко называть так Тэгона.
Хёну заметил, как в глазах Тэгона появился интерес. Словно из упрямства под этим взглядом, он с трудом выдавил:
- А ты... ты как?!
Увидев, как Хёну растерялся от своего внезапного фамильярного обращения, Тэгон слегка усмехнулся.
Мягкий голос Тэгона, пропитанный смехом, достиг ушей Хёну, который готов был провалиться сквозь землю.
- Нужно говорить "молодой господин". Разве мы не договорились продолжать как раньше?
- Что такое? Вдруг застеснялись? А раньше спокойно так обращались.
- То было тогда, а сейчас это сейчас.
Голос Хёну, убирающего со стола после почти законченной трапезы, звучал резко.
Именно Хёну предложил пока сохранять отношения работодателя и работника.
Хотя обвинение в краже было снято и он вернулся к работе, Хёну чувствовал, что взгляд дворецкого стал ещё более пристальным, чем раньше. Тот наверняка задавался вопросом, почему молодой господин вдруг передумал увольнять Хёну.
И не только дворецкий. Скотт, Кэрол, менеджер - нужно быть совсем глупцом, чтобы не заметить, как все в особняке начали подозрительно относиться к отношениям между ним и Тэгоном.
Рано или поздно правда всё равно выйдет наружу, но пока не было смысла её раскрывать, поэтому он предложил внешне сохранять рабочие отношения.
Охранников, пытавшихся выдворить его из особняка, уже давно уволили. Они всё равно стали бесполезны. Их сила больше не требовалась для гона Тэгона.
- Завтра ночью, к полуночи, приходите в мою комнату.
Гон Тэгона наступал уже завтра.
Лицо Хёну стало серьёзным, когда он остановился у двери с пустой посудой, услышав голос Тэгона.
- Завтра дядя... то есть доктор тоже придёт?
Тэгон кивнул в ответ на вопрос о визите Квон Хакгю.
- Пока что да, из-за посторонних глаз. Но в мою комнату он больше входить не будет.
Хёну нервно сглотнул. Хакгю больше не будет входить в комнату... Другими словами, начиная с завтрашнего дня, ему придется в одиночку полностью заботиться о Тэгоне во время его гона.
Закусив губу, Хёну после некоторых колебаний серьёзно сказал:
- Есть кое-что, о чём нужно договориться заранее.
- Как вы знаете, у меня тоже течка в этот день. Я заранее приму лекарство.
- Поступайте как хотите. Всё, что касается Иана, решает сам Иан.
Хёну удивлённо посмотрел на Тэгона, который ответил так небрежно. Зная его настойчивость в сексуальных вопросах, Хёну хотел заранее предупредить возможные странные требования, но, похоже, волновался зря. Успокоившись, он продолжил уже более уверенно:
- И ещё я бы предпочёл обойтись без поцелуев.
Хёну заметно растерялся от резкой реакции Тэгона. Он не ожидал возражений по этому пункту. Разве это не более разумное требование, чем даже приём подавителей во время близости?
Тэгон, не скрывая раздражения, торопил с ответом:
- Так почему нельзя целоваться?
- Потому что в поцелуях нет необходимости.
Обязательно надо об этом говорить? Когда его заставили объяснять такую очевидную вещь, Хёну растерялся и начал запинаться. Тэгон бросил на него странный взгляд и вдруг издал короткий насмешливый смешок. От этого нервного смеха Хёну нахмурился.
- Просто стало немного смешно.
- Ведь так? Тело отдельно, чувства отдельно. Что-то в этом роде?
«Наверное, это я странный, раз мне кажется, что он напряжён, когда он молча наблюдает за моей реакцией на свои нелепые слова», - подумал Хёну.
Тело отдельно, чувства отдельно... За кого он меня принимает?
Хёну почувствовал отвращение к себе за то, что вместо того, чтобы разозлиться на такое оскорбление, он просто наблюдает за поведением Тэгона.
Хёну крепко зажмурился и коротко вздохнул.
Он внезапно почувствовал усталость от всего этого процесса анализа и выражения эмоций. От его измученного вздоха плечи Тэгона заметно напряглись.
- Думайте как хотите. Это не стоит ответа.
Когда он резко развернулся к выходу...
Тихий, мрачный голос Тэгона донёсся до него со спины. Хёну нахмурился, не расслышав слова, и обернулся, пытаясь уловить его голос. Без этого усилия слова растворились бы в воздухе - настолько тихими и хрупкими они были.
- Я на миг забылся. Нищий, не понимающий, что ему слишком много дают.
- Делай как хочешь, я буду благодарен за всё.
С этими словами Тэгон встал и скрылся в ванной. Хёну потёр пульсирующие виски. Он попытался понять, было ли его требование неразумным, но не нашёл в нём ничего проблематичного.
Их отношения были основаны на взаимной договорённости ради общих целей. Он просто хотел внести ясность. Чтобы не придавать этому действию ненужного значения.
Он не мог понять, что задело Тэгона, почему тот сначала язвил, а потом вёл себя как раненый зверь. Его эмоциональные перепады были непостижимы.
Ещё раз глубоко вздохнув, Хёну взял тележку и вышел из комнаты.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty