Голые чувства. Глава 45
[Следующие новости. 21-го числа в отеле района Ёндынпхо, Сеул, произошло жестокое убийство двенадцати гражданских лиц. Полиция изъяла записи с камер видеонаблюдения и проводит допросы сотрудников отеля. По некоторым сведениям, это может быть убийством из мести, совершённым организованной преступной группировкой. Чтобы узнать подробности, мы связываемся с нашим корреспондентом на месте событий. Репортёр Ким Ён Ги.]
Бледное, бескровное лицо тупо уставилось в телевизор. Чёткий голос репортёра, передающего информацию, заполнил собой одиночную палату.
Хотя эти новости, должно быть, вышли только сегодня, для Чон Хёна и содержание, и картинка на экране были до боли знакомы. Ему уже доводилось видеть похожий репортаж в те дни, которые он не знал, как назвать - прошлым или иллюзией.
За спиной репортёра мелькал вид на подземную парковку отеля, оцепленную полицейской лентой.
Если бы шантаж с использованием собственного тела не сработал… Если бы Кан Тэ Хва в тот день так и не вернулся сюда…
До этого безучастное выражение лица Чон Хёна слегка исказилось. От воспоминаний о том, какой конец ждал Кан Тэ Хва в его памяти, по спине пробежал холодок. Чон Хён нажал на кнопку выключения на пульте, и телевизор погас.
Пустоту, образовавшуюся после исчезновения звука телевизора, заполнил тихий шум дождя. Передавали о приближении тайфуна, и дождь, начавшийся ещё прошлой ночью, всё не прекращался.
Чон Хён, прислушиваясь к шуму дождя, сидел на краю кровати и ждал Кан Тэ Хва.
Может, оттого что было слишком тихо, или оттого что он был один, его хроническая деперсонализация начала потихоньку заявлять о себе. Это ощущение оторванности от окружающего мира, когда повседневность кажется нереальной, было, вероятно, последствием его возвращения.
Из состояния ускользающей реальности Чон Хёна вырвал знакомый голос.
Нереальность, окутывавшая его, словно туман, мгновенно рассеялась. Чон Хён несколько раз моргнул и повернул голову. Там стоял Кан Тэ Хва, который ходил оформлять выписку.
Всё ещё живой, реальный Кан Тэ Хва.
При виде невредимого Кан Тэ Хва Чон Хён вновь испытал облегчение. Вероятно, это было послевкусие от увиденных новостей.
Он взял заранее собранную сумку и спустился с кровати. Когда они вышли, проходившая мимо медсестра первой поздоровалась с Чон Хёном.
- Не стоит. Будьте здоровы и больше никогда не делайте таких ужасных вещей. Красивые мужчины в наше время - такая редкость.
Тон был лёгким, но в совете чувствовалась искренность. Медсестра переводила взгляд с Чон Хёна на Кан Тэ Хва, а затем, прикрыв рот планшетом, застенчиво улыбнулась. Она делала это, потому что знала об их отношениях. И не только она - среди медсестёр в их отделении слухи уже давно разнеслись. И неудивительно, ведь Кан Тэ Хва всё время, пока Чон Хён был в больнице, ни на шаг не отходил от него. Он даже носил его на руках в туалет, хотя с ногами у Чон Хёна всё было в порядке. Увидеть такое и не догадаться? Невозможно. Это было всё равно что повесить объявление с просьбой «пожалуйста, заметьте».
- Жаль. Благодаря вам двоим нам в последнее время было так весело… Особенно нашим глазам.
Кан Тэ Хва, молча слушавший это, нахмурился. Его лицо словно говорило: «Что несёт эта женщина?»
Наоборот, Чон Хён, изобразив вежливую улыбку, ещё раз поблагодарил её и, прежде чем Кан Тэ Хва успел сказать что-нибудь лишнее, схватил его за рукав и поспешил прочь.
В машине, простоявшей всё это время на парковке, было душно и жарко. Кан Тэ Хва, как только завёл двигатель, первым делом включил кондиционер.
Машина быстро отъехала от здания больницы.
Чон Хён, который и так никогда не любил больницы, почувствовал облегчение. Для него больница была сродни сцене трагедии, местом, где царили несчастье и печаль. Вероятно, потому что именно в больнице он получил свой смертный приговор как пианист и проводил в последний путь свою мать.
Несмотря на будний день, дороги были довольно загружены. Всё из-за дождя. Кан Тэ Хва молча сосредоточился на вождении, а Чон Хён наслаждался промокшим от дождя пейзажем за окном.
По дороге они остановились, чтобы забрать заранее заказанную кашу.
И хотя он сам же её купил, Кан Тэ Хва, глядя на пакет с кашей, грубо процедил сквозь зубы:
- Нужно кормить его мясом, а тут, бл…
Его острый взгляд прошёлся по лицу Чон Хёна, на котором было заметно, как сильно тот похудел за эти несколько дней. Цвет лица был не просто белым, а мертвенно-бледным, он всё ещё походил на труп. И подумать только, что такого исхудавшего Чон Хёна придётся кормить всего лишь какой-то бледной кашей…
Но ничего не поделаешь. Врач велел какое-то время кормить его пищей, не раздражающей желудок. Он и так до смерти боялся, что с Чон Хёном что-то случится, а после этого случая стал ещё более чувствительным и не мог ослушаться указаний специалиста.
Всё же он купил кашу с большим количеством морского ушка и говядины, так что придётся пока довольствоваться этим… но, видимо, не смог. Кан Тэ Хва внезапно ударил по рулю и вспылил:
Затем он впился свирепым взглядом в Чон Хёна и предупредил:
- Давайте больше так не делать, а?
Пока они были в больнице, он вёл себя тихо, но стоило им выписаться, как он тут же показал свою истинную натуру. Но это было не страшно, а почему-то даже приятно, и Чон Хён рассмеялся.
- Ого, смеёшься? Испортил мне всё настроение, а сам тут красиво улыбается.
- Это чтобы ты не мог плюнуть. Ведь говорят, в улыбающееся лицо не плюют…!
Не успел он договорить, как Кан Тэ Хва протянул руку, схватил Чон Хёна за затылок и резко притянул к себе. Их губы столкнулись. Он впился в губы Чон Хёна, словно пожирая их. От ощущения, будто его кусают, Чон Хён слегка нахмурился и застонал.
Грубый язык, словно змея, проник сквозь слегка приоткрытые губы. Вторгшийся кусок плоти яростно, будто размазывая слюну, облизал каждый уголок рта Чон Хёна. Чувствуя давление от толстого языка, который пытался проникнуть чуть ли не в самое горло, Чон Хён схватил Кан Тэ Хва за руку, пытаясь его остановить. Но Кан Тэ Хва не обратил на это внимания. Он ещё какое-то время вволю хозяйничал во рту Чон Хёна, а затем внезапно отстранился.
Смешавшаяся слюна потянулась между ними нитью и, оборвавшись, стекла по подбородку. Он вытер её пальцем и хищно усмехнулся.
- Вот видишь. Плюнуть я не могу, зато могу накормить. Так что не выпендривайся, полагаясь на своё личико.
Чон Хён тоже вытер тыльной стороной ладони мокрые губы и ответил:
- Если ты будешь меня слушаться, такого больше не повторится.
Принять таблетки было лишь способом удержать Кан Тэ Хва. Умирать он и не думал.
Кан Тэ Хва повысил голос, словно сходя с ума:
- Нет, лучше просто избей меня. Или приставь нож к моему горлу. Не угрожай, что умрёшь, угрожай, что убьёшь!
- Я знаю, что ты на такое и глазом не моргнёшь.
Да что за человек этот Кан Тэ Хва. Ударишь его - только руку себе отобьёшь, а приставишь нож - он его тут же отнимет.
Нет. Будь это Кан Тэ Хва, он бы ещё и с вызовом сказал: «Ну давай, попробуй пырнуть».
На самом деле, на самоповреждение он тоже пошёл без полной уверенности. Это была своего рода авантюра. И этот случай помог Чон Хёну ещё яснее осознать. Кем он был для Кан Тэ Хва.
- Значит, если я не буду тебя слушаться, ты опять нажрёшься таблеток?
Кан Тэ Хва откинул голову назад и вздохнул.
- И что мне делать с этим психом, похожим на цветок…
На первый взгляд это походило на упрёк за попытку самоубийства, но Чон Хён так не считал. Казалось, Кан Тэ Хва и впрямь решил, что у него проблемы с головой. Слово «псих» было выражением этого суждения. А ещё это означало, что он не верит в признание о том, что тот умер и вернулся.
И всё же он не мог назвать его просто психом и добавил «похожий на цветок».
От этой своеобразной искренности Чон Хён рассмеялся. Немного опустошённо.
Вернувшись домой и съев кашу, Чон Хён клевал носом, словно больной цыплёнок, и в итоге уснул рано, ещё до заката.
В остальном всё было в порядке, но лёгкое несварение и усталость не проходили - видимо, последствия передозировки. Но, по словам врача, до повреждения печени дело не дошло, так что через несколько дней должно стать легче.
Когда он открыл глаза, то лежал в кровати. Хотя точно помнил, что уснул на диване перед телевизором…
Он тупо уставился в знакомый потолок, и в какой-то момент его разум охватило смятение. Он понимал, где находится, но не мог понять, когда.
Чон Хён приподнялся. В спальне он был один. Кан Тэ Хва нигде не было. От этого смятение только усилилось.
В каком он мире? В том, где Кан Тэ Хва мёртв? Или в том, где они снова живут вместе? Что из этого - его реальность?
Он рассеянно повторил привычный вопрос. Разум никак не мог дать ответ.
Тревога, питаясь смятением, разрасталась и начала тяжело давить на Чон Хёна. Чон Хён, словно спасаясь бегством, покинул комнату, нагнетавшую тревогу.
В гостиной горел свет. Но Кан Тэ Хва по-прежнему нигде не было. Ни на кухне, ни на балконе. Осознание того, что он в этом доме один, подталкивало Чон Хёна к панике.
Чон Хён уставился в бескрайнюю тьму за балконом. Там было море. То самое море, что поглотило прах, оставшийся после смерти Кан Тэ Хва, и его собственное тело…
Дыхание, срывающееся сквозь зубы, становилось всё чаще.
Он никогда не показывал этого, но подобные моменты, когда реальность расплывалась, случались нередко. Особенно здесь, в этом доме. Вероятно, потому, что до своей смерти он многое здесь пережил, и эти воспоминания отчётливо запечатлелись в его памяти. Но это были лишь временные явления, которые быстро проходили. Он не дрожал от тревоги из-за отсутствия Кан Тэ Хва, как сейчас.
Для Чон Хёна главным якорем в реальности были не даты и не время. Им был Кан Тэ Хва. Вид живого, дышащего Кан Тэ Хва был тем самым стимулятором, что усмирял смятение.
Выносить это безгранично углубляющееся смятение становилось всё труднее. Он уже не мог сдерживаться и собирался выкрикнуть имя Кан Тэ Хва, как вдруг до его слуха донёсся какой-то шум. Звук падающих на пол струй воды. Он доносился со стороны ванной.
Чон Хён, словно одержимый, подошёл к ванной и без стука распахнул дверь.
Первое, что он ощутил - это влажный шум льющейся воды, и пар, похожий на туман.
А за ней - спина Кан Тэ Хва в стеклянной душевой кабине.
К шуму воды примешался грубый стон. Кан Тэ Хва, упершись руками в стену, слегка наклонился вперёд. Горячее дыхание и быстро движущаяся правая рука… Чон Хён сразу понял, на чём тот сейчас сосредоточен.
Мышцы, ставшие ещё рельефнее под светом ламп и от влаги, дико подрагивали при каждом его движении. Толстые вены на предплечьях выглядели угрожающе, а змея на спине, раскрывшая пасть на оленя, казалась голоднее, чем когда-либо.
Возможно, он почувствовал на себе взгляд. Кан Тэ Хва внезапно остановился и обернулся.
Заметив Чон Хёна, он нахмурился и спросил:
В обычной ситуации он бы отмахнулся, сказав «просто так». Но, будучи в состоянии душевного смятения, он не смог не сказать правду.
Уголки губ Кан Тэ Хва поползли вверх.
- Не было видно, и что? Искал меня, потому что было интересно, чем я занимаюсь?
- Как видишь, успокаиваю свой член. Раз убедился, может, выйдешь, чтобы я мог сосредоточиться? А если подойдёшь и отсосёшь, будет ещё лучше.
Чон Хён молча отступил, а Кан Тэ Хва, словно этого и ожидал, фыркнул, отвернулся и снова начал теребить свой член.
Дверь ванной снова начала закрываться. Но, оставив щель размером с ладонь, остановилась.
Чон Хён не смог до конца закрыть дверь и замер в нерешительности.
Почему? Он убедился, что Кан Тэ Хва здесь, и полностью осознал, что настоящее, в котором тот находится, - это реальность. Этого должно было быть достаточно… но почему-то на душе не становилось спокойнее.
Из-за двери снова донёсся горячий стон Кан Тэ Хва.
Чон Хён, всё ещё держась за ручку, помедлил, а затем открыл дверь и вошёл в ванную. Услышав его шаги, Кан Тэ Хва снова обернулся.
И взгляд, и голос выдавали его крайнее нетерпение. Вероятно, из-за неудовлетворённого желания.
Чон Хён, молча смотревший на такого Кан Тэ Хва, внезапно начал раздеваться. В тот же миг глаза Кан Тэ Хва удивлённо расширились.
Под светом ламп в ванной без всяких колебаний предстало белое обнажённое тело Чон Хёна. Жар и влага быстро впитывались в сухую кожу.
Полностью раздетый Чон Хён вошёл в душевую кабину и встал за спиной Кан Тэ Хва.
- …Что это значит, а? - с подозрением спросил Кан Тэ Хва.
- Я тоже хочу помыться, - невозмутимо ответил Чон Хён.
- Ты же только что говорил, что не будешь.
На губах Кан Тэ Хва появилась лукавая усмешка. Для него поведение Чон Хёна сейчас означало только одно: «съешь меня».
- Блять, мог бы просто сказать, что трахаться хочешь, так нет же, обязательно нужно выдумывать ненужные причины.
На самом деле, так и было. Сейчас Чон Хёну было необходимо тепло Кан Тэ Хва. Он хотел почувствовать своим телом, что это тело реально. А лучше всего это можно было почувствовать через секс. В этом смысле, желание заняться сексом не было такой уж ложью.
Рука Чон Хёна осторожно коснулась спины Кан Тэ Хва. Она была рельефной, твёрдой и горячей. Прижавшись лбом к этой спине, Чон Хён тихо прошептал:
- Да. Я хочу с тобой трахаться.
В этот момент тело Кан Тэ Хва сильно содрогнулось.
Он внезапно дёрнулся и процедил ругательство. А то, что он сказал дальше, было просто шедевром.
И действительно, из члена Кан Тэ Хва сочилась сперма.
Кан Тэ Хва тут же схватил руку Чон Хёна, прижал к своему члену и принялся грубо тереть. От прямой стимуляции из члена мощной струёй, словно вода, начала вырываться сперма. Брызнув на стену, она смешалась с водой и медленно потекла вниз.
Даже после того, как он полностью излился, эрекция не спала. Кан Тэ Хва повернулся к Чон Хёну, схватил его за ягодицы и резко притянул к себе. Всё ещё, нет, ставший ещё горячее кусок плоти вдавился в низ живота Чон Хёна.
Он впился взглядом в Чон Хёна и спросил голосом, полным возбуждения:
- Что это? С чего вдруг такие милости? Может, ты извиняешься передо мной?
- С какой стати мне перед тобой извиняться?
- Как это с какой? Мун Чон Хён-щи, ты же мне все нервы вымотал.
- Это ты первый начал. Собирался ведь сделать то, что я просил не делать.
- Охренеть, вот это наглость. Сам нажрался таблеток, а ещё смеет спорить, глядя мне прямо в глаза. И при этом, блять, такой красивый, чтоб тебя, чё-ё-ёрт…
- Тогда не заставляй меня ругаться. Что, язык отвалится, если будешь просто тихо-мирно красивым? Зачем быть таким до одури красив…
Внезапно Чон Хён привстал на цыпочки и прижался своими губами к губам Кан Тэ Хва. Чтобы тот не смог произнести больше ни одного странного звука.
От такой нетипично активной позиции Чон Хёна у Кан Тэ Хва буквально сорвало крышу, он прижал его к себе и жадно впился в его губы, кусая и посасывая. Мокрые губы двигались в отчаянной попытке поглотить как можно больше. Поцелуй инициировал Чон Хён, но он же и оказался беспомощно поглощённым.
Возбуждение окутало их тела. Член Чон Хёна тоже быстро затвердел и липко прижался к твёрдым, как камень, яичкам Кан Тэ Хва.
Большая рука тут же с силой сжала ягодицы Чон Хёна. Он своевольно то сжимал, то отпускал обе половинки, отчего кожа быстро покраснела.
Длинный толстый палец уже начал шарить между ягодицами. Времени на долгие ласки не было. Но в отличие от влажной кожи, дырочка всё ещё была сухой. Войти сейчас было бы невозможно.
Словно предупреждая, Кан Тэ Хва провёл пальцем вдоль дырочки, а затем первым оторвался от губ. Как только горячая плоть отстранилась, хлынул поток дыхания и слюны. Его насквозь промокшие губы шевельнулись.
От непристойного требования Чон Хён нахмурился. Кан Тэ Хва, не обращая внимания, развернул его тело и прижал к стене. Затем опустился на колени. Чон Хён поспешно попытался его остановить.
- Вода…! Можно же просто водой смочить.
- Не хочу. Я, блять, обожаю вылизывать твою дырку.
И не только дырку. Кан Тэ Хва был без ума от всего тела Чон Хёна. Оно было лучше на ощупь и на вкус, чем любая еда. В соответствии со своей любовью к сырому, он наслаждался телом Чон Хёна так же, как наслаждался сашими.
- Что ты так говоришь, будто только что это понял? Да, я конченый извращенец, и раз уж мы это признали, давай-ка я тебя кое о чём попрошу.
- Дай мне помочиться внутри тебя.
Каждый раз во время секса Кан Тэ Хва делал подобные вульгарные предложения. Но если до сих пор он лишь просил Чон Хёна помочиться, то в этот раз собирался сделать это сам. В любом случае, для Чон Хёна это требование казалось нелепым.
Лёгкий шлепок пришёлся по ягодице. Уловка, чтобы он не мог сказать «нет».
- Не отвечай сразу, подумай, пока я буду лизать твою дырку.
В следующее мгновение Кан Тэ Хва раздвинул его ягодицы и уткнулся лицом в ложбинку.
Горячий влажный язык лизнул выпуклое отверстие.
Из горла без всякого фильтра вырывались тихие стоны. В этом действии ментальное наслаждение было куда интенсивнее физических ощущений. Ощущение, бьющее прямо снизу, превратило нервы Чон Хёна в кашу. Хотя он и понимал, что это уловка - свести его с ума и получить невнятное согласие, - он ничего не мог поделать и беспомощно поддавался.
Он снова и снова повторял одно и то же: проводил по дырочке языком, проталкивал кончик внутрь, а затем, сжав губы, всасывал её. Словно смакуя леденец, который никак не тает, Кан Тэ Хва активно дразнил дырочку.
Ложбинка между ягодицами быстро промокла от его слюны. Вдоволь насытившись и наконец отпустив дырочку, Кан Тэ Хва выпрямился и навалился на Чон Хёна сзади.
Несмотря на то, что он был полностью погружён в наслаждение, Чон Хён решительно покачал головой. Кан Тэ Хва, словно ластящаяся к хозяину собака, просунул язык ему в ухо и лизнул.
- Ха-а…! Ну дай помочиться. А?
Это было не капризом, а действием, которое по праву вызывало отвращение. Принимать в себя не сперму, а мочу другого мужчины… Чон Хён о таком и помыслить не мог.
Испугавшись, что Кан Тэ Хва и вправду это сделает, Чон Хён заворочался, пытаясь сбежать. Но оттолкнуть его твёрдое, как скала, тело было практически невозможно. Кан Тэ Хва отнёсся к его сопротивлению как к жалкому капризу и усмехнулся:
- Что делаешь? Выпрашиваешь, чтобы я поскорее вошёл?
- Да какое нет. Только возбуждаешь, блять.
Он просунул свой эрегированный член ему между бёдер. Поверхность члена со вздувшимися венами тёрлась о промежность и бёдра. Дырочка, предчувствуя проникновение, то и дело подрагивала. Член Кан Тэ Хва, и без того сильно эрегированный, почувствовав это движение, вздулся ещё больше.
Он двигал бёдрами, используя вырывающиеся из Чон Хёна стоны как приправу. Но плоти бёдер и промежности было, конечно, недостаточно. Это лишь дразнило, но не приносило удовлетворения. Всё потому, что его член слишком хорошо знал вкус дырочки Чон Хёна.
Кан Тэ Хва вытащил член из-за бёдер. Затем одной рукой раздвинул его ягодицы и приставил головку к обнажившемуся отверстию. Толчок бёдрами - и дырочка раскрылась, кончик головки легко вошёл внутрь. Это благодаря тому, что он достаточно размял её языком.
Но поскольку внутри она была ещё не до конца расслаблена, дальнейшее продвижение было нелёгким. От того, как внутренние стенки сжимались, словно пытаясь отторгнуть вторжение, Кан Тэ Хва почувствовал, как удовольствие накрывает его с головой.
Хотя это было уже далеко не первое проникновение, Чон Хёну было так же тяжело, как в первый раз. Частично из-за того, что член Кан Тэ Хва был слишком большим, но главная причина была в том, что он был недостаточно расслаблен внутри. Тем не менее, Кан Тэ Хва в итоге всадил член до самого основания.
Узкие внутренние стенки туго обхватили его. Ощущение было таким, словно десятки насекомых присосались и легонько покусывали его. От невероятного удовольствия Кан Тэ Хва уткнулся лицом в затылок Чон Хёна и тяжело задышал.
Он упёрся обеими руками в стену, заключая Чон Хёна в ловушку, и начал по-настоящему двигать бёдрами.
Влажные шлепки тел друг о друга разносились по всей ванной.
В глазах Чон Хёна, жаловавшегося на боль, навернулись слёзы. Возможно, из-за непривычной позы, ему было тяжелее, чем обычно.
Даже в разгаре безграничного возбуждения Кан Тэ Хва не смог это проигнорировать, цокнул языком и протянул руку в сторону. В его руке оказалась душевая лейка, висевшая на смесителе. Он включил воду и направил душевую лейку на место их соединения.
Тёплая вода обильно смочила его и нижнюю часть тела Чон Хёна. Мокрый член стал входить и выходить гораздо легче. Стоны Чон Хёна, в которых до этого преобладала боль, тоже начали менять свой тон.
Их влажно соединённые тела непрерывно извергали развратные звуки, удваивая непристойность происходящего. Движения бёдер Кан Тэ Хва, когда он вонзался под прямым углом, а затем время от времени проворачивался по кругу, были донельзя похотливы.
- Хорошо? А? Блять, ну что, стоило соблазнять меня ради члена?
Ему и так было до одури хорошо, но этот секс начался по инициативе Чон Хёна. Конечно, это был не первый раз. В прошлый раз, в той полуподвальной комнате, разве не Чон Хён первым начал его ласкать? Но тогда это был лишь лёгкий намёк языком тела, он не говорил прямо «давай трахаться». Поэтому сейчас всё воспринималось им по-особенному.
На него обрушилось огромное удовольствие, не только физическое, но и ментальное. Кан Тэ Хва был возбуждён как никогда.
Он внезапно швырнул душевую лейку на пол и плотно прижался грудью к спине Чон Хёна. От этого член вошёл ещё глубже.
- Х-хах! - Чон Хён издал резкий вскрик, словно давая понять, что головка члена точно надавила на нужную точку. Кан Тэ Хва опустил руку, сжал член Чон Хёна и, не отпуская, набрал скорость, двигая бёдрами.
От менее сильных, но более частых толчков тело Чон Хёна затряслось, словно в вибрации. Упорные движения члена, растирающего простату, вызывали волны густого наслаждения.
Верхняя часть тела Чон Хёна, на которой выступил пот, тоже насквозь промокла. Два влажных тела плотно прилипли друг к другу.
Внизу разгорелся настоящий пожар.
- Можно кончить? Можно мне выплеснуть всё внутрь, как я хочу, а?
Возбуждённый голос Кан Тэ Хва что-то бормотал. Но Чон Хён не мог разобрать слов. Голова была абсолютно пуста. Он не воспринимал ничего, кроме ощущений, несущихся от низа живота.
Глубоко вонзившаяся плоть мелко задергалась. Предвестие оргазма. Кан Тэ Хва стиснул зубы и, в отличие от того, что было мгновение назад, начал двигать бёдрами с большой амплитудой. Член, вышедший почти до самой головки, в следующий миг с силой ворвался внутрь, сминая до предела чувствительную слизистую.
Одновременно с криком Чон Хёна член, наполнявший его, начал изливать сперму. Он и так был глубоко, но Кан Тэ Хва продолжал двигать бёдрами, словно пытаясь затолкать сперму ещё глубже.
Зная, что у него обычно много спермы, и он кончает не за один раз, а в несколько подходов, Чон Хён всё же запоздало испугался и взмолился:
- Не кончай… Не кончай внутрь…
- Да я уже кончаю, что значит «не кончай».
- Так я и говорю, я уже мочусь!
Чон Хён широко раскрыл глаза и обернулся на Кан Тэ Хва. Тот, словно перехватывая, наклонился и накрыл губы Чон Хёна своими.
Его рука быстро задвигалась на члене Чон Хёна.
Чон Хён мучительно извивался. Оргазм и вправду казался дольше обычного, а жидкость, хлынувшая на внутренние стенки, ощущалась горячее, чем обычно, заставляя его поверить, что это действительно моча.
Вскоре из члена Чон Хёна тоже брызнула сперма. Только тогда Кан Тэ Хва отстранился.
Их влажно слипшиеся нижние части тел разъединились с чавкающим звуком. Как только член вышел наружу, густая сперма хлынула вниз. Но в этот момент на ягодицы Чон Хёна пролилась ещё одна порция горячей жидкости. Водянистой, без вязкости. Это была моча, которую Кан Тэ Хва не смог сдержать. Его слова о том, что он помочился внутрь, оказались ложью.
Чон Хён рассеянно смотрел на мочу, льющуюся на лужицу спермы на полу. Струя мочи, бившая по коже, постепенно ослабела и вскоре прекратилась.
Кан Тэ Хва с удовлетворением пробормотал, любуясь нижней частью тела Чон Хёна, перепачканной жидкостями, извергнутыми из его собственного тела. Его налитые кровью глаза были как у зверя, знающего лишь наслаждение.
Тело Чон Хёна, внезапно потерявшее силы, резко обмякло и поехало вниз. Он успел быстро подхватить Чон Хёна, прежде чем тот ударился о пол, и прислонил к себе.
Это было единственное слово, которое приходило на ум при виде поступка Кан Тэ Хва, который всё-таки помочился на его тело. Кан Тэ Хва невозмутимо ответил:
- Ты правда… настоящий извращенец.
Он схватил Чон Хёна за подбородок и, прежде чем поцеловать, усмехнулся и сказал:
Само собой разумеется, одним разом дело не кончилось.
На кровати, оседлав тело мужчины, Чон Хён в исступлении двигал бёдрами. Взгляд Кан Тэ Хва, опьянённого восторгом, зачарованно скользил по телу Чон Хёна. Выражение его лица было таким, словно верующий наконец узрел своё высочайшее божество.
Капли пота, срывавшиеся с Чон Хёна, при каждом движении попадали на его тело. Но Кан Тэ Хва ничуть не считал это грязным. Сейчас в его глазах не было ничего в мире чище, чем Чон Хён. Особенно его дырочка, сжимавшая член, казалась ему непорочнее всего на свете.
Чон Хён сидел сверху и вращал бёдрами. Он делал так, потому что двигаться вверх-вниз было тяжело. От этих непристойных движений бёдра Кан Тэ Хва время от времени дёргались вверх. Он намеренно не двигался, желая продлить удовольствие, но от движений Чон Хёна его терпение постепенно истощалось.
- Тэ Хва-я, тяжело… тяжело. Слишком… глубок-о…
Вскоре Чон Хён прекратил движения и пожаловался на муку. Поза наездника по своей природе требует большой выносливости от того, кто сверху. К тому же член вошёл слишком глубоко. Член вошёл так глубоко, что казалось, мог повредить внутренние органы, отчего двигаться было ещё труднее.
- Эй, так себя не ведут, когда сами же соблазнили человека на трах.
Кан Тэ Хва усмехнулся, легонько шлёпнув его по ягодице. Но Чон Хён лишь мелко замотал головой, показывая, что больше не может. Его руки, на которые он опирался, и разведённые бёдра уже мелко дрожали.
Чон Хён напряг пальцы ног и попытался приподняться.
Кан Тэ Хва произнёс: «Куда», - и тут же схватил его за таз. А затем…
…Резко потянул его обратно вниз.
Голова Чон Хёна резко откинулась назад, рот открылся. Из него вырвался беззвучный крик. Член всегда входил глубоко, но так глубоко, как сейчас, не было никогда. Удар по телу был колоссальным.
Кан Тэ Хва переменил положение рук и коснулся сосков Чон Хёна. Уже вдоволь обсосанные, они покраснели и припухли. На плоской мужской груди эта часть тела выделялась так сильно, что выглядела до слюнотечения аппетитно.
Его рука то сжимала, то отпускала грудь. Чон Хён всё это время не мог прийти в себя от глубокого проникновения.
Решив, что в этой позе продолжать будет трудно, Кан Тэ Хва наконец сел.
От его движения член, находившийся внутри, подался ещё выше. Низ живота, в котором находился член, выпятился. Он обхватил торс Чон Хёна обеими руками, словно заключая в ловушку, и начал вбиваться бёдрами снизу вверх.
В ловушке объятий Кан Тэ Хва Чон Хён не мог и пошевелиться, безропотно принимая член. Каждый раз, когда член с силой вбивался в него снизу, губы Чон Хёна, из которых срывались стоны, мелко дрожали.
Движения члена были поистине жадными. Словно он пытался вытеснить все внутренности и полностью завладеть телом Чон Хёна.
От слишком сильного давления было трудно даже выдохнуть. Когда Чон Хён начал задыхаться, словно вот-вот потеряет сознание, Кан Тэ Хва снова сменил позу. Он уложил Чон Хёна на кровать. Миссионерская поза была той, что доставляла телу Чон Хёна меньше всего нагрузки.
Слегка пошевелив членом внутри несколько раз, он полностью вынул его и вместо этого разом ввёл четыре пальца. Надавливая большим пальцем на промежность и быстро стимулируя внутренние стенки, он добился того, что из члена Чон Хёна хлынула водянистая жидкость. Это была жидкость, которая выделяется, только когда тело становится предельно чувствительным.
Он собрал рукой жидкость Чон Хёна, попавшую на его тело, и попробовал на язык. И правда, сладкая. Такая же, как слюна и сперма Чон Хёна.
Насквозь промокшей рукой он грубо растёр дырочку и промежность Чон Хёна. Чон Хён зашёлся в крике. Кан Тэ Хва с удовлетворением наблюдал за этой картиной и, сам того не осознавая, схватил Чон Хёна за обе лодыжки.
Из Чон Хёна вырвался крик, совершенно не похожий на прежние. На этот пронзительный крик, полный одного лишь ужаса, Кан Тэ Хва тут же убрал руки с его лодыжек.
Это была ошибка. Это было место, на которое Чон Хён реагировал крайне болезненно, и он старался его не трогать, но в этот раз потерял контроль и коснулся. Кан Тэ Хва погладил Чон Хёна по лицу, успокаивая: «Ш-ш-ш, тише».
- Я виноват. Не трогаю. Больше не буду трогать. Хорошо?
- Х-ху… Не ломай их. Больно-о… - взмолился испуганный голос.
Как бы сильно он ни был погружён в чувственное наслаждение, стоило коснуться его лодыжек, как Чон Хён вздрагивал от ужаса. Снова столкнувшись с травмой Чон Хёна, Кан Тэ Хва со скрипом стиснул зубы.
На всхлипывающие слова Чон Хёна Кан Тэ Хва нелепо хмыкнул от изумления.
Для него это звучало абсурдно. У него были такие намерения, но он никогда в действительности этого не делал. Однако сейчас было не время для споров.
- Хорошо. Хорошо, успокойся. Я не буду их ломать. Если и ломать что-то, то я лучше сломаю свою, так что не волнуйся.
Несмотря на его твёрдое обещание, Чон Хён никак не мог успокоиться и продолжал дрожать всем телом. Как бы сильно ему ни хотелось, он не мог войти в Чон Хёна в таком состоянии. Кан Тэ Хва стал ждать, пока тот успокоится, осыпая его тело короткими поцелуями. Лоб, нос, губы, подбородок, шея, грудь, пупок, таз, бёдра, колени и, наконец, лодыжки…
Удивительно, но Чон Хён, который в ужасе шарахнулся от прикосновения руки, вёл себя смирно, когда он коснулся его лодыжек губами. Словно извиняясь, он ещё осторожнее и нежнее поочерёдно целовал обе лодыжки и слегка проводил по ним языком. К счастью, прерывистое дыхание Чон Хёна и дрожь в теле понемногу утихли.
Он встретился взглядом с Чон Хёном и нежно прошептал:
- Видишь? Я не ломаю, а только ласкаю.
Это не было шуткой, но Чон Хён слабо улыбнулся, словно услышал что-то забавное. Убедившись, что он успокоился, Кан Тэ Хва прижал свой до боли эрегированный член к промежности Чон Хёна.
- Ха-а, теперь можно трахаться? А?
Чон Хён колебался. Но член Кан Тэ Хва уже находил путь в его дырочку.
Похожая на змеиную голову головка снова вошла внутрь.
Уже самовольно войдя в него, он торопил с разрешением. Тем временем член медленно продвигался вглубь, и уже обильно смазанные внутренние стенки без труда приняли кусок плоти.
- А-ах… Тэ Хва-я… Тэ Хва… А-а!
Когда Чон Хён возбуждённым голосом выкрикнул его имя, Кан Тэ Хва с озорной усмешкой ответил:
- Да, хён. Что ты так зовёшь? Просишь, чтобы я в тебя кончил? А?
Затем он принялся остервенело целовать и облизывать лицо Чон Хёна.
- Х-х, чё-ё-ёрт… Член сейчас взорвётся.
- Хён, а я ведь сегодня правда не собирался тебя трогать, знаешь? - Он опёрся руками по бокам от головы Чон Хёна, поддерживая свой вес, и начал быстро вбиваться снизу. От яростных движений нижняя часть тела Чон Хёна тоже подпрыгивала в такт.
- Но это ты меня спровоцировал. Понимаешь?
- Когда проснёшься… х-х… не вини… меня…!
Наслаждение обрушилось на всё его тело. Чон Хён принимал его, не в силах даже ровно дышать. Внутренние стенки сжимались, словно вымаливая оргазм, покусывая горячую плоть, а бёдра плотно сомкнулись.
Тело плавилось от сильного наслаждения и густого восторга.
Их нижние части тел сплелись воедино. Движения Кан Тэ Хва, который, не отрывая взгляда от Чон Хёна, двигал бёдрами, были не просто непристойными, а даже вульгарными.
Почувствовав, что больше не выдержит этих бесконечных толчков, Чон Хён в какой-то момент начал отталкиваться носками от простыни, пытаясь отодвинуться. Заметив его попытку к бегству, Кан Тэ Хва цокнул языком, зажал голову Чон Хёна между своими руками, а затем, сцепив пальцы в замок, надавил ему на макушку, блокируя движение.
Путь к отступлению был отрезан, и в безвольно запертое тело Чон Хёна яростно вбился похожий на оружие член, словно собираясь проткнуть живот насквозь.
На лбу и шее Кан Тэ Хва постепенно вздулись синие вены. Он опустился ниже, придавив Чон Хёна всем телом, и впился зубами в его шею.
Когда ощущения достигли своего предела, Кан Тэ Хва кончил.
Казалось, все мышцы в теле сократились. Чон Хён обнял горячее, как огненный шар, тело Кан Тэ Хва и задыхался, словно умирая. Было чувство, будто он оторвался от реальности и падает в мир, где нет ничего, кроме наслаждения.
«До чего же хорошо, просто с ума сойти. Голова кругом. Кажется, я мог бы умереть прямо сейчас», - прошептал он в горячечном бреду.
Чон Хён закрыл глаза и безвольно пробормотал:
Чон Хён открыл глаза. Первое, что он почувствовал, - это тепло, окутывавшее его тело. Не нужно было и проверять, чтобы понять, что это Кан Тэ Хва.
Вокруг было темно. Видимо, ещё не рассвело. Измотанный бурным сексом, он уснул, но, похоже, проспал недолго, так как уже выспался ранним вечером.
В отличие от быстро прояснившегося сознания, тело было совершенно вялым. Даже не думая двигаться, Чон Хён прислушивался к спокойному дыханию Кан Тэ Хва.
Хоть они и не были укрыты одеялом, было немного жарко. Наверное, из-за температуры тела Кан Тэ Хва. В отличие от довольно прохладного Чон Хёна, у Кан Тэ Хва тело всегда было горячим. Вероятно, поэтому он так плохо переносил жару.
Внезапно ему захотелось увидеть лицо Тэ Хва, и Чон Хён, превозмогая усталость, заставил своё измученное тело повернуться на другой бок. Но, к его разочарованию, лица почти не было видно. Из-за плотных штор в комнате не было ни единого лучика света. Чон Хён с сожалением вздохнул и вместо этого провёл рукой по лицу Кан Тэ Хва. Черты его лица, ощущаемые на ощупь, казались более выразительными, чем когда он видел их глазами.
Несмотря на его прикосновения, Кан Тэ Хва, казалось, спал так глубоко, что даже не шевелился. Он всегда был таким. Говорят, есть люди, которые засыпают, как только ложатся, Тэ Хва был именно из таких. Судя по всему, ему даже сны не снились.
Это было так удивительно. Ведь Чон Хёна постоянно мучили кошмары. Сутью этих снов были воспоминания. Воспоминания о жизни до возвращения, оставшиеся в его сознании, проявлялись в виде снов. Из-за этого, просыпаясь, он начинал путать, что есть реальность…
К счастью, сейчас, благодаря Тэ Хва, обнимавшему его, он не запутался.
Окрашенное в чёрный цвет время текло бесконечно.
Сколько прошло времени? Измученная нижняя часть тела дала о себе знать позывом к мочеиспусканию. Двигаться не хотелось, и он попытался стерпеть, но стоило ему осознать это желание, как оно не только не утихло, а наоборот, усилилось. Чон Хёну ничего не оставалось, как выбраться из объятий Кан Тэ Хва и спуститься с кровати.
Как только он встал на пол, остатки спермы, которые он не успел вымыть, вытекли из него. К тому же, ломило не в каком-то одном месте, а во всём теле, словно его избили. Секс с Кан Тэ Хва всегда оставлял такие последствия.
Он тихо вышел, сходил в туалет и заодно быстро ополоснулся. Сколько же он в него кончил - только на то, чтобы вычистить из себя сперму, ушло немало времени.
На чистое тело он накинул халат и вышел. Он было направился обратно в спальню, но его шаги остановил доносящийся издалека шум прибоя.
Чон Хён посмотрел на тьму за окном гостиной. Тьму, что обнимала море…
Недавно эта тьма его пугала. Но сейчас, возможно, потому, что он чётко осознавал реальность, всё казалось в порядке.
Некоторое время рассеянно глядя в окно, Чон Хён включил торшер рядом с диваном. Жёлтый свет залил комнату, делая её светлее. Он включил свет не просто так. Он искал сигареты. Хоть Кан Тэ Хва и говорил, что бросает курить, он всегда оставлял сигареты в разных уголках дома. Наверняка и в гостиной они были.
И действительно, на столике в гостиной он нашёл сигареты и зажигалку. Взяв их, он подошёл к окну и открыл его. Затем сел на пол, зажал сигарету в зубах и поджёг. Дым, проникавший в лёгкие, казался горьким - наверное, потому что он давно не курил. На самом деле, он не был заядлым курильщиком. Курил только тогда, когда вот так тянуло. Кто-то, бывало, удивлялся, как это у него получается.
Шум волн, подхваченный ветром, врывался в комнату.
Чон Хён выдохнул дым в окно. И вдруг, почувствовав, что эта ситуация ему до боли знакома, он устало усмехнулся.
Дежавю вскоре вызвало в сознании воспоминание.
Чон Хён постепенно погружался.
В то время, что было и прошлым, и будущим.
В историю несчастья, которую теперь помнил лишь он один.
