Прогулка в ночи цветов. Глава 133-135
Главная придворная дама Дам Со И, Джин Им, повешенная в темнице вверх ногами, всего через два часа выложила всё, что знала.
Серебряный гребень с жемчужным украшением, найденный в её покоях, был опознан слугами Хян Бин как вещь, которой та пользовалась при жизни. Этот гребень Джин Им получила от Хёк Би. С этого и началось расследование.
В день несчастного случая с Хян Бин, императрица и Хёк Би посетили дворец Донху. Императрица пришла первой вместе с Хян Бин, а Хёк Би, скрывая лицо, вошла следом.
Джин Им, рыдая, клялась, что ничего не знает о том, что случилось после того, как императрица и Хян Бин вышли на прогулку. Она умоляла, что Дам Со И всё это время был в отдельном павильоне и тоже ничего не знает.
Император покинул темницу, оставив придворную даму висеть вниз головой.
Во дворце Сонин раздавался приглушённый, печальный плач. Во дворе перед павильоном Инхваджон, покоев Хёк Би, все евнухи и дворцовые дамы были выведены на улицу и стояли на коленях, низко склонив головы. Вокруг всхлипывающих слуг расхаживали солдаты столичного гарнизона.
Командующий столичным гарнизоном, ворвавшийся сюда ранним утром, обыскал всё, вытряхивая пыль даже из щелей дворца Сонин. Приближённые слуги Хёк Би истошно кричали, словно их рвало кровью.
- Вы хоть знаете, где находитесь?!
Они были уверены, что это какая-то ошибка. Хозяйка дворца Сонин, Хёк Би, была родом из прославленного дома герцога Ына. Она была членом влиятельной семьи, с которой даже императорский дом не решался обходиться неуважительно, и славилась своей щедростью во внутреннем дворце.
- Приветствую Его Величество Императора.
Командующий столичным гарнизоном Чан Со Хун, охранявший территорию павильона Инхваджон, поклонился императору. Рыдающие слуги, стоявшие на коленях, склонились ещё ниже, коснувшись лбами земли.
Услышав ответ командующего, император на мгновение замолчал.
- Разделите их: евнухов к евнухам, придворных дам к придворным дамам, работников к работникам. Поставьте стражу и заприте в хранилище. Когда всё закончится, передай их в распоряжение Кё Гвиби.
Хотя приказ императора был неожиданным, командующий не стал переспрашивать. Офицеры столичного гарнизона, повинуясь его приказу, начали выводить слуг со двора павильона Инхваджон.
Внутри павильона также множество евнухов и дворцовых дам стояли на коленях. Проходя мимо сжавшихся в проходе, ведущем во внутренние покои, людей, император приказал:
- Всех подвесить в темнице вверх ногами.
Командующий быстро передал приказ и следовал рядом с императором. В отличие от тех, кто был во дворе, люди, которых вытаскивали из павильона, яростно сопротивлялись и кричали.
- Отпустите! Хёк Би мама! Мама!
Офицеры столичного гарнизона с лёгкостью усмиряли барахтающихся слуг, затыкали им рты кляпами и уводили прочь.
Во внутренних покоях павильона Инхваджон находились только Хёк Би и евнухи-надзиратели. Они, следившие за Хёк Би, отступили и поклонились лишь после того, как император занял почётное место.
Командующий столичным гарнизоном и его старшие офицеры встали у дверей внутренних покоев, охраняя их так, что и мышь не проскочит.
Двери заперли, перегородив их мечом. Этот жуткий звук был подобен грохоту закрывающихся врат ада.
Хёк Би, одетая лишь в лёгкие одежды, сохраняла своё изящество, хотя её стиснутые челюсти дрожали. Перед ней царил беспорядок. Распоротый мешочек с благовониями, истлевшая шёлковая нить, остов потемневшего серебряного украшения и перламутровая шкатулка, полная жемчужной пудры, были разбросаны вокруг.
Главный евнух подал императору небольшой поднос, на котором стоял изящный нефритовый флакон для лекарств.
- Приветствую Его Величество Императора. Да сопутствует вам, Ваше Величество, великое счастье. Будут ли приказания? - ответила Хёк Би, и в её голосе уже не было дрожи.
При виде её невозмутимости губы императора, сидевшего на почётном месте, скривились в усмешке.
Взгляд императора упал на нефритовый флакон, найденный среди вещей Хёк Би.
Хёк Би с бледным лицом изящно улыбнулась.
Лицо мужчины окаменело. На его высокомерном и холодном лице не было и тени тепла. Увидев холодное выражение лица императора, Хёк Би улыбнулась, словно была довольна.
Ёнбёксок был редким и смертельным ядом. Говорили, что от одной ложки этого вещества здоровый человек умрёт на месте, истекая кровью из всех семи отверстий головы. Это был настолько сильнодействующий яд, что даже одной дозы, отмеренной аптекарской ложечкой - которая намного меньше обычной - хватало, чтобы у жертвы прервалось дыхание, и она умирала, не сделав и двадцати шагов.
Ёнбёксок - жестокий яд, но его было крайне трудно достать. К тому же, любой яд оставляет на теле покойного явные следы, поэтому в дворцовых интригах, где смерть нужно было маскировать под несчастный случай, его почти не использовали.
Однако если не нужно было убивать жертву сразу, а была возможность подсыпать яд постоянно, Ёнбёксок был неплохим выбором. Даже в крошечных дозах он мог заставить человека слечь, что делало его весьма эффективным.
Если принимать яд понемногу в течение долгого времени, то после смерти на теле трудно найти его следы, а жизнь жертвы угасает медленно, пока не наступает конец.
Обычно те, кто прибегал к яду, стремились расправиться с врагом одним ударом, поэтому редко использовали такой метод. Однако, зная характер и терпение Хёк Би, можно было предположить, что именно такой способ ей придётся по душе.
- Если выпить всё, умрёшь, не сделав и десяти шагов.
Император открыл крышку флакона, чтобы оценить количество яда. Встряхнув его и заглянув внутрь, он бросил взгляд на Хёк Би.
Хёк Би, сохраняя благородное выражение лица, лишь слушала слова императора.
- Поэтому во дворце этот яд так сложно использовать. Зачем ты применила Ёнбёксок к Юкрану из дворца Чвихо?
От вопроса императора Хёк Би нахмурилась.
- Я лишь проверяла, настоящий ли он.
Несмотря на недовольное лицо, Хёк Би ответила ровным тоном. Женщина, нисколько не пытавшаяся отрицать свою вину, казалась отстранённой.
- Где ты достала Ёнбёксок? Императрица дала?
- Её Величество императрица - щедрая хозяйка внутреннего дворца. Если я о чём-то попрошу, она ни в чём не откажет и всё достанет.
Хёк Би говорила совершенно невозмутимо, дрожь полностью покинула её лицо.
- Должно быть, и способ убивать потомков императорской семьи без использования яда тебе тоже подсказала щедрая хозяйка внутреннего дворца - императрица. То, что сочетание жемчуга Сахе и лазурита для императорской крови равносильно смертельному яду морского ушка, императрице наверняка рассказала её собственная мать, происходящая из семьи одного из лучших лекарей Поднебесной.
Император на почётном месте улыбнулся, словно ему стало интересно.
Говоря о смерти собственных детей, император сохранял бесстрастное лицо, будто речь шла о ком-то постороннем. В его выражении было лишь что-то вроде удовлетворения от того, что он узнал нечто новое, пополнив свои знания.
- Мать императрицы, должно быть, рассказала ей об этом, чтобы её собственные потомки случайно не пострадали, а её дочь и пособница использовали это знание, чтобы тихо и незаметно убивать моих детей.
На лице императора не отразилось ни скорби, ни боли от потери ребёнка - своей плоти и крови.
- Полагаю, из вежливости стоит спросить о причине. Зачем ты это сделала? - произнёс император с выражением полного безразличия.
- Разве причина важна? Это я убила дитя Вашего Величества. Ха! Ха-ха... Мне жаль Юн Со Хва, которая так горько рыдала, потеряв дитя. Мать так скорбела, а вы, Ваше Величество, их отец, вы хоть помните толком о смерти принцесс?
- Это ты их убила. И ты, убийца невинных детей, смеешь спрашивать меня, почему Я не скорблю? - лицо императора, задававшего встречный вопрос Хёк Би, оставалось совершенно бесстрастным.
- У меня был мертворождённый сын, и я стала бесплодной! Я не могла выносить вида детей, бегающих по дворцу! В собственной семье меня унижали, называя каменной женщиной, и требовали, чтобы я отняла чьё-нибудь дитя, стала ему матерью и тем самым поддержала престиж рода...
Хёк Би говорила возбуждённо, но умолкла, увидев спокойную реакцию сидевшего на почётном месте.
- Продолжай, - легко махнул рукой император.
- Если я не могу иметь детей, я решила, что уничтожу всех. Но принцесса Хвиван никак не умирала. Сколько бы я ни посылала ей лакомств с жемчужной пудрой и ни заставляла пользоваться нефритовой посудой, она упорно выживала, поэтому я решила применить Ёнбёксок.
- Надо было спросить меня. Две принцессы, рождённые Юн Со Хва, видимо, унаследовали сильную кровь императорского рода. Я же, однако, этих особенностей крови не унаследовал. Принцесса Хвиван, похоже, больше пошла в меня или в родню по материнской линии.
Глаза Хёк Би сузились. Император, сидевший на почётном месте, говоря о смерти своего ребёнка и о его болезни из-за угрозы отравления, не выказал ни малейшей жалости. Рассуждая о жизни собственного дитя, он изрекал лишь сухие фразы, словно вёл научную дискуссию.
Хёк Би предчувствовала, что даже если бы её сын не умер из-за преждевременных родов, а родился живым, он не получил бы от своего отца-императора ни капли человеческого тепла.
- Как? Я что, должен вдруг начать скорбеть? Смерть - это разве не конец? Мне просто непонятно твоё поведение, Би. Тебя унижали, заставляли родить наследника, упрекали в том, что ты всего лишь наложница, понукали, чтобы ты вела себя достойно, и изводили за неудачи твоя собственная мать и госпожа из дома Ын. Так почему ты убила моих детей? Тебе следовало убить тех, кто приходил к тебе во дворец Сонин из дома Ын.
Император с бесстрастным лицом указал на просчёт Хёк Би.
От предложения, о котором она никогда не задумывалась, выражение лица Хёк Би неуловимо изменилось.
- Я найду хорошее применение этому Ёнбёксоку.
Император, взглянув на главного евнуха, державшего поднос, кивнул. Главный евнух высыпал Ёнбёксок в чашу с водой, принесённую евнухом-надзирателем. Красное снадобье прозрачно растворилось в воде.
Закончив приготовления, главный евнух посмотрел на императора.
С почётного места раздались сухие слова. Главный евнух подошёл к Хёк Би. Словно не имея больше привязанности к жизни, Хёк Би с изяществом приняла чашу с ядом.
- Похоже, Хёк Би плохо разбирается во врагах. Щедрая хозяйка внутреннего дворца, говоришь? Императрица? Ты думаешь, твой выкидыш был случайностью? Ты настолько доверяешь императрице?
Император, усмехнувшись, поднялся с почётного места.
- Если бы она не стала женой князя Джеяна, Ман Со Ран вошла бы в семью Дам и стала бы лекарем. Двенадцать лет назад в списке тех, кто занял второе место на экзамене в медицинской академии Сокхян, было имя Ман Со Ран. Ты ведь знаешь, что Ман Со Ран - это имя императрицы?
Хёк Би, уже пившая Ёнбёксок, подняла на императора дрожащий взгляд. Её бледная рука попыталась отбросить чашу. Наблюдавшие за ней евнухи-надзиратели мгновенно схватили женщину за плечи и руки.
Схваченная евнухами, Хёк Би яростно забилась. Остатки Ёнбёксока выплеснулись из чаши, забрызгав её одежду и одеяния евнухов.
Император наклонил флакон и высыпал оставшийся Ёнбёксок в другую чашу с водой. Придворный евнух влил свежеприготовленный яд в рот Хёк Би, которую держали надзиратели.
Брошенная Хёк Би чаша покатилась по полу. Придворный евнух, пролив половину нового снадобья, силой влил оставшееся в рот сопротивляющейся женщине.
Евнухи отступили, лишь когда чаша опустела.
- И-императрица… так это из-за неё я потеряла ребёнка?! Кха! Кха-кха...
Хёк Би вскрикнула и, кашляя, попыталась подползти к нему. Когда она закашлялась, и брызги воды с Ёнбёксоком полетели с её лица, придворные евнухи встали перед императором, заслонив его своими одеждами, словно ширмой.
С каждым приступом кашля Хёк Би выплёвывала кровь.
Вытирая окровавленные губы, она со спутанным выражением лица смотрела на императора, пока её голова медленно не склонилась набок.
Тяжёлый звук, с которым бездыханное тело рухнуло на пол, эхом разнёсся по павильону.
- Слишком много яда использовали, - сказал император, осматривая следы крови, которую выкашляла Хёк Би.
- Прошу прощения, - мягким голосом ответил евнух Ван, проверяя, не попал ли опасный яд на императора.
- Приведите тело в порядок и приготовьте к погребению согласно ритуалам для императорской благородной супруги.
- Прикажите Министерству ритуалов подготовить для неё соответствующий посмертный титул. Нужно воздать должное благородной дочери дома герцога Ына. Прикажите герцогу Ыну, управляющему Бокре и наместнику Ёнана явиться во дворец в указанном порядке.
Услышав приказ императора, евнухи все как один поклонились.
- Повинуемся императорскому указу.
Во дворце императрицы было пустынно и тихо. Хотя в это время года дневное солнце ещё грело тепло, а порой было даже душно, вся территория дворца императрицы была сумрачной, словно её полностью накрыла тень.
Во дворце, у дверей каждого павильона которого стояла строгая стража из евнухов гвардейского корпуса, не было ни входящих, ни выходящих. В этом пространстве, целый день окутанном молчанием, трудно было отыскать признаки жизни.
Мёртвая тишина была нарушена глубокой ночью. К дворцу императрицы приблизился яркий свет.
- Приветствуем Его Величество Императора. Да сопутствует вам, Ваше Величество, великое счастье.
- Приветствуем Его Величество Императора. Да сопутствует вам, Ваше Величество, великое счастье.
Император стремительно миновал кланяющихся придворных и вошёл в покои императрицы.
Императрица, которой за весь день ни разу не позволили увидеться с лекарем, за полдня осунулась и побледнела.
- Отдыхайте спокойно, императрица.
- Я... я премного благодарна... Кхе! Кха, кхе!..
Императрица, не в силах даже наполовину приподняться по совету императора, снова откинулась на ложе. В её тяжёлом дыхании после приступа кашля слышалась глубокая боль. Хрупкие плечи тяжело вздымались и опускались.
Император, стоявший у кровати, был с тем же выражением лица, что и всегда. Императрица, до этого уткнувшаяся лицом в шёлковый платок, подняла глаза на мужчину, смотревшего на неё сверху вниз.
- ...Как ни прискорбно, по милости Вашего Величества я всё ещё цепляюсь за эту упрямую жизнь.
С губ, произнёсших язвительные слова, снова сорвался мучительный кашель.
- Зачем вы подстрекали Хёк Би?
- Подстрекала... кхе! Что значит подстрекала...
- Разве Хёк Би не была почтительна к вам и не доверяла вам безгранично? Хоть она и была из дома герцога Ына, она никогда не кичилась своим происхождением перед вами, чья семья была скромнее, и всегда с почтением служила главной супруге.
Императрица перестала кашлять и мягко улыбнулась.
- Я и сама искренне дорожила Хёк Би.
- Поэтому вы рассказали наложнице, пережившей выкидыш, о слабостях императорской крови?
- Я всего лишь поделилась своими знаниями с подругой. Ваше Величество, если Хёк Би что-то и совершила с помощью этого, разве это не её вина?
Лежавшая императрица с трудом приподнялась и села, оперевшись на подушки. Император лишь молча наблюдал.
- Почему же вы позволили Хёк Би совершать преступления, используя то, о чём вы ей «всего лишь рассказали»?
- Накажите меня за мою нерадивость. Кхе-кхе! Я и представить себе не могла, что Хёк Би пойдёт на такой, кхе! ужасный поступок. Вы же знаете... из-за слабого здоровья я прикована к этому месту. Кто бы мог подумать, что столь мягкосердечный человек способен на такое злодеяние. Кхе-кхе! Если бы я знала, я бы её остановила.
Услышав голос, в котором не было ни капли искренности, император сухо усмехнулся.
- Да, Ваше Величество, - мягко ответила императрица на его зов.
- Мне, в общем-то, нелюбопытно, но всё же, зачем вы это сделали? Я полагал, что благодарен вам и всегда заботился, чтобы вы ни в чём не нуждались, но, видимо, я ошибался. Должна же быть причина для такого безумства?
- Вы были мне за что-то благодарны, Ваше Величество?
- Я знаю, как тяжело вам пришлось при дворе, когда вы были ещё женой князя.
- И за это вы даже не удостоили моего сына посмертным титулом наследного принца, кхе-кхе!..
Император не произнёс ни слова, но его молчание было красноречивее всяких вопросов. Глядя на его холодное лицо, императрица отреагировала так, словно он вслух спросил её, о каком ребёнке вообще может идти речь.
- Вы хоть раз были искренне мне благодарны, Ваше Величество? Я никогда не забуду тот день, когда впервые увидела вас в покоях вдовствующей императрицы. Я уже тогда поняла, что с мужем, которому я ни капли не интересна, меня могут связывать лишь супружеский долг и этикет.
Императрица закашлялась, смеясь как безумная.
- Я знала, что таков брак с членом императорской семьи. Поэтому я никогда не ждала любви и исполняла свой долг. И мой долг был вознаграждён. Разве муж, для которого существовали лишь приличия и закон, не сделал меня императрицей?
- Да какой смысл в этом посмертном титуле?
- Я - императрица. Мой ребёнок был законным первенцем, рождённым императрицей! Я могла обойтись и без любви. Ваше Величество, даже если вы не питали любви к законному первенцу, вы должны были хотя бы оказать ему должные почести. Это было всё, что у меня было! Кхе-кхе, ха-а... ха-а...
Император какое-то время молча смотрел на императрицу, которая, казалось, вот-вот задохнётся.
- Вы забыли, почему стали императрицей?
- Должно быть, благодаря вашему благородному величеству...
- Мне было всё равно, кто тогда был моей супругой. Как вы и сказали. Были ли вы женой князя Джеяна, или ею была кто-то другая - мне было безразлично. Какой смысл мог иметь для меня законный первенец, рождённый такой императрицей?
Императрица, надрывно кашляя, впилась взглядом в мужчину, насмехавшегося над ней. Её налитые кровью и полные слёз глаза не отрывались от императора.
- Вы не заслуживаете иметь детей! Вот почему все ваши дети умерли так рано! Потому что им достался никчёмный отец!
- Похоже, и ваш сын умер по той же причине.
- У Вашего Величества нет детей, вы не сможете продолжить свой род! - выкрикнула императрица, словно проклиная.
Сон Джэ снова усмехнулся. Он помог императрице, задыхающейся и издающей хриплые звуки, лечь обратно, и его улыбка исчезла. Бесстрастная рука аккуратно поправила край роскошного золотого одеяла.
- И это вы называете проклятием? Умру ли я, погибнет ли эта страна, погрузится ли она в хаос, или какой-нибудь негодяй унаследует трон - мне всё равно. Я и императором-то быть не хотел. Я стал им лишь для того, чтобы не умереть.
- Но вы же навещаете сыновей своего племянника... кха... кхе-кхе!
- Именно потому, что я стал императором, просто чтобы выжить, вы и стали императрицей. Вы до сих пор этого не понимали и вели себя так, будто обладаете властью императрицы? Для вас было так важно быть императрицей? Законный первенец императрицы, посмертный титул - какая во всём этом польза? Наследие - не моя забота. Навещать потомков моих родственников? Это я всего лишь соблюдаю любимые мною приличия и законы.
Император лёгким движением остановил хрупкое тело, пытавшееся подняться.
- Императрица, вы проживёте как императрица и умрёте как императрица. Я повсюду прославлю вас как милосердную мать государства и прикажу Министерству ритуалов даровать вам и посмертный титул. Я буду использовать вас, пока вы мне нужны, а когда придёт время, я прикажу тщательно разыскать и стереть все записи о том, как вы из супруги князя Джеяна стали Императрицей Ман, не оставив ни единой строчки. Императрице следует жить столько, сколько ей отпущено от рождения, а затем уйти. Поскольку вы императрица, я вскоре пришлю новых слуг, но ни придворного лекаря, ни целителей вы не увидите. Иногда человеку приходится жить так, как предначертано. Что ж, желаю вам долгой жизни, чтобы память о вас осталась в веках, императрица.
Мужчина, рождённый от презренной наложницы и не знавший ничьей заботы, но появившийся на свет во дворце и всю жизнь проживший как член императорской семьи, произнёс эти безупречно вежливые слова.
Когда император покинул павильон, к нему приблизился главный евнух.
- Здоровье императрицы неважно, никому не позволять входить в её дворец.
Многочисленные двери дворца императрицы были закрыты без исключения. Их заперли и изнутри, и снаружи, так что никто не мог ни выйти, ни войти.
В просторном и прекрасном дворце императрицы раздавалось лишь тяжёлое дыхание одного-единственного человека.
Во внутреннем дворце несчастья следовали одно за другим. Не прошло и пяти дней после смерти Хян Бин, как от болезни скончалась Хёк Би.
Император посмертно возвысил Хёк Би до ранга Императорской благородной супруги Ынхё и приказал провести её похороны с соответствующими почестями. Семья Хян Бин, которая до этого спорила из-за посмертного титула, поддавшись общей атмосфере и попросив о дальнейшем повышении в будущем, согласилась на то, чтобы Хян Бин была посмертно удостоена титула Хян Гвиби и похоронена по ритуалу для благородной супруги.
Проведение похорон двух наложниц в одно и то же время было делом исключительным.
Из-за череды несчастий в гареме открыто поползли слухи о том, что виной всему недостаток добродетели у императора. Находились и те, кто осмеливался осторожно поговаривать, что, возможно, сама проблема крылась в том, как нынешний император захватил престол.
Император сообщил, что состояние императрицы серьёзно ухудшилось, и она уйдёт в затворничество. Приказав не беспокоить императрицу во время её лечения, он выставил вокруг её дворцовых покоев гвардейский корпус, чтобы никто из посторонних не мог войти или выйти.
Император выказал большую озабоченность ухудшением состояния императрицы, его главной супруги и первой жены. Он также выразил сожаление и скорбь по поводу одновременной кончины двух наложниц, которые провели с ним немало времени.
Убитый горем император и вовсе перестал посещать гарем. Он не появлялся там больше месяца и никого из наложниц к себе не вызывал.
Весь гарем словно превратился в холодный дворец.
Тем временем, как только ухудшение здоровья императрицы стало достоянием гласности, среди высшей знати и министров начались разговоры о следующей императрице.
Семья Ман, родня императрицы, и близкий к ним клан Дам были недовольны, но не могли открыто осуждать или порицать подготовку к выбору новой императрицы.
Здоровье императрицы Ман ухудшалось с каждым осмотром придворного лекаря.
В эти дни самой важной информацией среди власть имущих и влиятельных семей были сведения о том, насколько ухудшилось здоровье императрицы Ман.
Среди тех, кто метил на место следующей императрицы, были и новые семьи, и те, что уже имели своих представительниц в гареме. Были среди них и старые кланы, из поколения в поколение поставлявшие императриц и наложниц.
Великие дома, с одной стороны, обвиняли императора в недостатке добродетели, а с другой - были одержимы желанием протолкнуть на место следующей императрицы свою кандидатку.
Тот факт, что император перестал посещать гарем, был для них хорошим знаком.
К счастью для них, после смерти нескольких наложниц освободились места. Внутренний дворец не мог пустовать, а значит, император будет брать новых наложниц, и та, что сумеет выделиться, сможет стать его императрицей.
За кулисами началась сложная борьба за влиятельные позиции следующей императрицы и наложниц.
Великие дома подняли шум, отбирая среди своих потомков девушек с прекрасными лицами, превосходными манерами и умением играть на цитре. Если в роду не находилось подходящей кандидатуры, они не гнушались удочерять дальних родственниц. Поскольку в дело были замешаны власть и люди, порой наружу просачивались и низменные ссоры.
В обычное время император подавил бы подобные распри между министрами и знатными домами ещё до их начала. Однако, то ли из-за скорби, то ли по другой причине, он закрывал глаза даже на личные перепалки между кланами, происходившие в тронном зале.
Столица, Джинрын, кипела от политических интриг и тайных заговоров, связанных с императрицей и наложницами.
В тёмной комнате колыхался свет фонаря. Тихое потрескивание углей в жаровне наполняло безмолвное пространство. Незаметно сменилось время года, и на порог пришла зима.
Горячие губы, выдыхая жаркое дыхание, обхватили мочку уха Ён О и легонько прикусили её.
Сладкие звуки раздавались без умолку. Ён О медленно выдохнул, пытаясь успокоить вздрагивающие плечи. Но от руки, нашедшей и начавшей теребить сосок на его груди, дыхание тут же перехватило.
Он крепко сжал губы, стараясь не издать ни звука, но против его воли из горла вырвался стон. Когда Ён О больше не мог сдерживать возбуждение, твёрдая рука, настойчиво ласкавшая его чувствительные точки, медленно отстранилась. Мужчина, обнимавший Ён О со спины и целовавший его, тоже тяжело дышал.
Это продолжалось уже почти месяц.
Императорский приказ, отданный Ён О, был одновременно и простым, и сложным. Облачаться в одежды, дарованные императором, садиться в карету, прибывающую в третью стражу, и отправляться в путь; оставаться в павильоне, куда его привозили, до пятой стражи, а затем уезжать. Хранить молчание во время пребывания в павильоне. Никому, кроме главной дворцовой дамы, не говорить о своих ночных передвижениях.
В первый день, когда он получил приказ, мужчина вошёл, неся с собой прохладу ночного ветра, и, постояв у входа в комнату, лишь посмотрел на Ён О и ушёл.
В комплект одежд, присланных императором, входил и шёлковый головной убор, похожий на свадебную фату. Ён О, сквозь полупрозрачный шёлк, тоже смотрел на мужчину, стоявшего неподвижно, словно каменное изваяние. Император, и без того не отличавшийся выразительностью лица, за эти несколько дней стал ещё более бесстрастным.
Так продолжалось несколько дней: он приходил, молча смотрел и уходил.
И в тот вечер, когда Ён О уже подумал, что он снова просто уйдёт, мужчина, отдёрнувший занавес у входа, мгновенно приблизился к сидящему Ён О и крепко обнял его.
Может, из-за того, что он несколько дней изображал из себя истукана, от одного этого объятия сердце забилось так, будто готово было вырваться из груди. Но на этом всё и закончилось. Мужчина, крепко обнимавший Ён О, не сказал ни слова и ушёл.
Со следующего дня император начал перебирать пальцами волосы Ён О, скрытые под шёлковым покрывалом, или двусмысленно касаться его руки, скрытой в широком рукаве.
В прикосновениях мужчины, гладившего его по плечу, читалось явное намерение. Император лучше кого-либо знал, как нужно прикасаться к Ён О, чтобы доставить ему удовольствие и смутить его.
Рука мужчины, ласкавшая его кисти, волосы, подбородок и плечи, в какой-то момент соскользнула на спину и начала возбуждающе гладить талию. Ён О изо всех сил старался не издать ни звука.
Император покусывал ухо Ён О, исследовал его бёдра, сжимал ягодицы, но никогда не касался его обнажённой кожи.
Сначала несколько дней он размышлял, не было ли это особым способом императора скорбеть о недавних несчастьях. Но после того, как день за днём мужчина настойчиво находил и ласкал его эрогенные зоны, а затем отстранялся в тот самый миг, когда он начинал задыхаться от возбуждения, Ён О обрёл уверенность.
Это был новый способ императора мучить его.
Стремясь соблюсти приказ хранить молчание, Ён О отчаянно подавлял стоны. Каждый раз, когда император уходил, и он оставался один, ожидая, пока утихнет разгорячённое тело, он испытывал мучительные чувства.
Некоторое время назад он покончил с унизительным ожиданием. После ухода мужчины он, тяжело дыша, сам успокаивал своё возбуждение. Это было несколько унизительно, но всё же гораздо лучше, чем изображать из себя послушного наложника, ожидая, пока утихнет возбуждение.
Всё равно император, покинув павильон, больше не возвращался.
Оставаясь в одиночестве в незнакомом павильоне и ожидая карету, которая должна была его забрать, Ён О осмотрелся. Поначалу у него были и надежда, и опасение, что император может находиться в другой комнате, но, к несчастью или к счастью, этого не происходило.
Там висела деревянная табличка в красивой раме, но на ней не было ни единого иероглифа. Было видно, что павильон, чей хозяин был неизвестен, украшали долго и с любовью.
Судя по книжным полкам, павильон, казалось, принадлежал знатному юноше или девушке подросткового возраста. Общее убранство было изысканным, но среди них то тут, то там попадались вещицы, которые могли бы привлечь внимание в детстве.
Бесполезные, но редкие и очаровательные безделушки. Огромный лук и разнообразные стрелы, грозные на вид, но явно не предназначенные для настоящего боя. Прекрасная бумага, славящаяся своим высоким качеством, но практически бесполезная в быту, кисти всех мастей и причудливые тушечницы.
От этой коллекции вещей, которую возжелал бы любой избалованный молодой господин или барышня, на его губах появилась улыбка.
Те, кто передавал ему императорский приказ, пришли бы в ужас, если бы узнали, но за этот месяц Ён О изучил каждый уголок павильона, состоящего из шести строений.
Осмотрев всё, он почувствовал нежелание ждать здесь императора. Было невероятно неловко подвергаться насмешкам императора в чужом павильоне, принадлежавшем кому-то с немного наивным, но оттого ещё более милым, изысканным и роскошным вкусом.
Император, тяжело дыша, уткнулся лицом в подрагивающие от возбуждения плечи Ён О. Его большая рука вежливо лежала на подлокотнике кресла, словно не зная о непристойных движениях, словно никогда и не касалась Ён О.
В тот миг, когда мужчина начал подниматься.
Ён О схватил его за запястье. Он просунул свою руку между пальцами мужчины, который до крайности остерегался прикосновений к обнажённой коже. Он грубо сорвал с себя шёлковый головной убор, который покорно носил целый месяц.
Увидев открывшееся лицо Ён О, император нахмурился.
- Где мы вообще находимся? Что мы делаем в чужом павильоне? Если вы желаете разделить со мной ложе, то должны были отдать соответствующий приказ... Почему, почему вы так играете со мной?
Сначала он пытался следовать императорскому приказу. Потом он решил, что молчание, независимо от приказа, - это способ сохранить достоинство.
Но в какой-то момент Ён О осознал.
У него не было никакой возможности не издать ни звука или не выдать своего возбуждения под натиском односторонних ласк этого мужчины. Он хотел прекратить это унизительное занятие - оставаться одному в чужой комнате и заниматься самоудовлетворением.
Сон Джэ, ошеломлённый тем, что Ён О нарушает приказ, не смог договорить. Выражение его лица сменилось растерянностью.
