Закат в воде. Глава 52
Чонин лежал в темноте, размышляя, сколько сейчас времени. Выпускной закончился утром, а сейчас в комнате было темно - значит, наступила ночь.
Всё тело было без сил. Не хотелось даже пальцем шевелить. И правда, к учёбе надо готовиться основательно, повторяя пройденное. Только в день выпускного он это понял по-настоящему. Так вот что такое секс, вот что такое секс! Так вот каким он бывает!
Чонин вспомнил свои манги - в основном эротические. Как эти персонажи умудряются так легко поднимать женских героинь во время секса? Хотя сам Чонин тоже был довольно спортивным и выносливым, сейчас он чувствовал, что не смог бы поднять даже плюшевую игрушку. Манга - это не реальность. Вот же обманщики.
- Такое чувство, будто всю жизнь прожил за раз...
Самым пугающим было то, что Чан Бомён оставался совершенно невозмутимым. А ведь Чонин дважды терял сознание. Первый раз он просто отключился на несколько минут, но во второй раз уже не смог прийти в себя. Теперь он точно понял, что значит заснуть как в обмороке.
- И это нужно будет делать снова?
Произнеся это, Чонин вдруг резко поднялся, вспомнив голос:
Это были слова Чан Бомёна. Он точно не помнил, сколько раз они это делали, но до четырёх раз точно дошло. На третий раз, когда Чонин попросил кончить снаружи, сказав, что больше не может, Чан Бомён вынул сперму изнутри и снова вставил. Говорили, что он немного бессовестный - враньё. Какое тут "немного"? Полностью бессовестный.
Третий раз был в ванной. Когда Чонин взмолился, что больше не может и хочет помыться, тот предложил помыть его, но под включённым душем взял сзади. Когда Чонин сказал, что не может больше держать ноги врозь от боли, они делали это стоя, но так было ещё хуже. Ноги до сих пор дрожали.
Раз уж он поднялся, Чонин слез с кровати. Надо бы одеться. Ноги тряслись, как у больного лихорадкой, каждый шаг давался с трудом. Он осторожно двигался, держась за стену. При каждом шаге сзади вытекала сперма. Он попытался сжать ягодицы, но не смог - они были растянуты после долгого принятия члена Чан Бомёна.
Семеня как младенец, Чонин вспомнил их последний секс.
Четвёртый раз они делали это лёжа на боку, с одной поднятой ногой. Это было странно - при таком угле проникновения ощущения были совсем новые. При каждом толчке Чан Бомёна тело выгибалось. Накатывали небольшие волны оргазма. А потом, в какой-то момент, его накрыло большой волной, он кончил и потерял сознание.
Надо выбраться из комнаты. Чонин осторожно вышел в гостиную. Хотел сесть на диван, но поморщился, подумав о том, что течёт между ягодиц. В этот момент раздался голос:
Чан Бомён вышел из ванной с сигаретой во рту, в отличие от Чонина полностью одетый. Чонин удивлённо посмотрел на него, он впервые видел его курящим. Чан Бомён остановился со вздохом:
- После долгого воздержания не смог удержаться.
Он выглядел как картинка с сигаретой. Чонин пожал плечами:
Сказал Чан Бомён. И добавил: сигареты - девять лет.
На вопрос Чонина Чан Бомён молча приподнял уголки губ.
Он выглядел свежим. Выражение лица расслабленное и беззаботное. Глядя на него, Чонин чувствовал, как тело становится ещё тяжелее. Стоять было тяжело, он прислонился к стене, а Чан Бомён закурил вторую сигарету.
И так игроман, а если ещё и курить начнёт, то мигом превратится в заядлого курильщика и устроит берлогу. Чонин так боялся этого, что даже не пробовал курить. Слишком ясно представлял, во что превратится.
Услышав отказ, Чан Бомён вместо того, чтобы прикурить, положил сигарету в пепельницу. Обойдя диван, он подошёл к окну. Когда он отдёрнул штору, раздался звук движущегося карниза, и яркий свет залил просторную гостиную.
Вопреки ожиданиям Чонина, было светло. Более того - закат. Красное солнце словно сжигало небо. Не рассвет, а закат.
Чонин шевельнул губами. Казалось, нужно что-то сказать, но от неловкости и смущения слова не шли. Чан Бомён молча смотрел на такого Чонина.
В его глазах Чонин, как всегда, был красивым и печальным. Беззащитным, как безымянный цветок среди руин. Именно потому, что сам создал эти руины, Чан Бомён никогда не мог протянуть руку Чонину. Он смутно помнил, когда начал воспринимать Мун Чонина, тогда ещё совсем ребёнка, в таком ключе. Возможно, когда Чонин начал мастурбировать, произнося его имя, или в тот день, когда получил признание с розой от сестры друга.
Но почему-то казалось, что всё должно было быть именно так. Чан Бомён стоял у окна, ожидая, пока Чонин соберётся с мыслями. Вывод один и тот же. Что бы ни сказал Чонин, вывод уже один и тот же. Чан Бомён не собирался отпускать Чонина, поэтому что бы тот ни сказал, вывод уже тот же самый. И всё же.
Чан Бомён с тревогой ждал слов Чонина. Тот посмотрел на него, отстранился от стены и выпрямился.
- Я очень постараюсь, поэтому сейчас...
Чонин замолчал. Как сказать? Хотелось сказать что-то хорошее. Что это не изнасилование, что он никогда не пожалеет. Хотелось сказать такое, но не мог. Каждый раз, когда пытался, в ноздрях возникал тот давний запах крови.
Сможет ли он когда-нибудь сказать такое? Что никуда не уйдёт, что будет рядом всю жизнь - сможет ли он когда-нибудь сказать это с уверенностью? Когда наступит такой день?
Видя, как помрачнело лицо Чонина, Чан Бомён произнёс:
- Я могу насиловать тебя до самой смерти.
Он оглядел тело Чонина. Всё в беспорядке. Засосы, следы зубов, отпечатки рук. Не секс, а избиение. Надо бы сдерживаться больше. Но даже от этой мысли в голове уже поднимался жар. Хотелось снова утащить его в постель. Раздвинуть ноги, вставить и услышать его "хорошо". Этот томный, полный жара голос расплавлял мозг.
- Поэтому не нужно стараться. Ты в ловушке.
Чонин, мягкосердечный, видимо, считал его добрым. Наполовину верно. Чан Бомён не хотел, чтобы Чонин потом жалел. Но наполовину ошибался. Чан Бомён говорил не просто слова. Не просто успокаивал, чтобы Чонин не жалел. Он был искренен.
- Как фея, у которой украли одежду?
Нет, участь ещё более жалкая. Но Чан Бомён ответил не показывая этого:
Чонин закусил губу. Его аккуратное лицо наполнилось чувством вины. Чан Бомён погладил его по щеке.
- Даже если снова случится что-то плохое...
Чонин не понял, что значит "что-то плохое". Чан Бомён замолчал, продолжая гладить его по щеке, потом заговорил:
Чан Бомён не отобрал у Чонина пистолет. В его сумке до сих пор таился маленький, но с острыми зубками "Бэби Браунинг". Хотя Чонин выбросил его на складе в Капхёне, Ким Кван Джин подобрал и вернул со словами: "Председатель велел носить с собой". Чонин не понимал почему, но по указанию Чан Бомёна снова положил пистолет в двойное дно. Но теперь...
Он говорил, что в любой момент готов снова умереть. Чонин обвил его шею руками. Что делать? Как быть? Что сказать? У него нет никаких обещаний о будущем, а тот обещает даже свою жизнь. Какое обещание он должен дать взамен? До слёз было обидно от своего юного и беспомощного положения, когда нечего дать в ответ.
Прошептал Чан Бомён. Каждый раз, когда он говорил "не плачь", его голос был таким низким и болезненным, что Чонин не мог этого вынести. Почему, когда Чан Бомён отдаёт ему всё, у него нет ничего, что можно отдать взамен? Почему так?
Подняв голову, он увидел за спиной Чан Бомёна реку Ханган. В лучах заката она пылала красным. Вспомнился тот день.
Когда он выстрелил, из тела Чан Бомёна хлынула кровь. Всё поле зрения окрасилось красным. Чан Бомён оттолкнул Чонина, нет, сам отшатнулся назад. Чонин никогда раньше не видел такого красного цвета. Невероятно красного. Кроваво-красного, окрасившего весь мир.
- Я не уйду, - пробормотал Чонин, глядя на закат.
После 22 декабря прошлого года в жизни Чонина всё стало неопределённым. Он не знал, что с ним случится и какие решения он примет. Но...
Чонин убрал руки с шеи Чан Бомёна. Тот с недоумением ждал продолжения. Чонин посмотрел на него покрасневшими глазами.
- Если я перестану вас любить и буду видеть в вас только убийцу родителей, тогда...
Чонин усмехнулся. Кажется он нашёл неплохое решение.
Услышав обещание попасть наверняка, глаза Чан Бомёна чуть расширились. Чонин улыбнулся мягко, как закат.
От этих слов Чан Бомён тоже усмехнулся. Чонин широко улыбнулся. Опухшие от ночных слёз глаза совсем исчезли в улыбке. Красивая улыбка. Чан Бомён искренне хотел, чтобы так и было. Он никогда не считал жизнь ценной. Просто не находил того, ради чего стоило бы её отдать. Но этот мальчик стоил даже больше.
Услышав это, Чонин снова улыбнулся. Глаза сощурились, исчезая в улыбке. Словно луна сбросила одежду. Глядя на него сверху вниз, Чан Бомён пробормотал:
- Опухшие глаза выглядят эротично.
Он отступил назад. Чан Бомён произнёс "нет" и шагнул вперёд. Чонин снова отступил. Оглянувшись, он понял, что уже не в гостиной, а в спальне.
Чонин замахал руками. Глядя, как он пятится, Чан Бомён начал расстёгивать рубашку. Наблюдая, как одна за другой расстёгиваются пуговицы, Чонин заикаясь произнёс: "Н-не расстёгивайте". Он увидел, как Чан Бомён облизнул губы. Пятясь, Чонин упал. Хорошо или плохо, что позади оказалась кровать?
Но Чан Бомён снял одежду и навис над ним. В гостиной догорал закат, а в комнате всё было как прошлой ночью. Чан Бомён взял его за подбородок и поцеловал. Глядя, как нежный поцелуй становится грубым, Чонин подумал, что может умереть первым от переизбытка счастья. Точно, я же могу умереть первым. Это было большое открытие.
Собираясь оттолкнуть Чан Бомёна, Чонин помедлил и обнял его. Знакомое с ночи тепло тела было приятным. То самое тепло, которого он всегда желал. То тепло, о котором думал - получится ли хоть раз прижаться? Падая в алое горячее море страсти, Чонин улыбнулся. Увидев его улыбку, Чан Бомён поцеловал его в щёки, губы, лоб, нос.
За окном по-прежнему сияло солнце. Но в спальне царила непроглядная тьма.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty