Следы затопления. Глава 16
- Братец, как же трудно тебя увидеть.
Как только он вошёл в павильон Камчхондан, к нему обратилась фигура, стоявшая у зеркального пруда. Высокий рост, красивое лицо с чёткими чертами. Это был хозяин павильона Сугёндан, пятый принц Тан Е, на лице которого всегда играла расслабленная, но вежливая улыбка.
Тан Иджэ лишь глазами обвёл сад. Придворные слуги из павильона Сугёндан, пришедшие с Тан Е, и слуги из павильона Камчхондан стояли на неловком расстоянии друг от друга, но среди них не было видно младшего слуги. Похоже, остальные успели найти предлог и отослать его.
- Что привело вас в такое холодное место?
Белый плащ, в который был закутан Тан Е, даже в темноте слабо светился, заявляя о своём присутствии. Если подумать, такова была природа белого цвета. Даже когда всё вокруг поглощала непроглядная тьма, не он ли угасал последним? Именно поэтому белый сокол часто терпел неудачи в ночной охоте, да и Сахён тоже…
Он всегда выделялся. До раздражения.
- Я отправил человека, надеясь после долгого перерыва выпить с моим дорогим братом чашку чая, но он вернулся вконец запуганным. У вас в последнее время были какие-то неприятности?
Тан Е, не переставая улыбаться, бросил взгляд на одного из слуг. Тот, с лицом, ставшим смертельно бледным, подбежал мелкими шажками.
- Как же нам наказать слугу, посмевшего солгать о принце королевской крови? Говорят, в павильоне Хвемёндан за такое отрезают язык?
- Г-господин, вы ведь в тот день точно оттолкнули меня. Ваш покорный слуга…
Тан Иджэ без малейшего изменения в выражении лица перевёл на него взгляд. Его холодные, лишённые каких-либо эмоций глаза встретились с глазами слуги. В тот же миг слугу охватило удушающее чувство безнадёжности, словно никакие мольбы и просьбы не смогут до него достучаться. Его губы задрожали, и он замолчал.
Тан Иджэ, не отводя взгляда от слуги, тихо начал:
- Делами павильона Сугёндан занимайтесь в павильоне Сугёндан.
Голос его был холоден, как ночной воздух Камчхондана.
- С какой стати я должен знать о наказании какого-то слуги? - Он медленно поднял глаза и посмотрел прямо в глаза Тан Е.
- Не стоит так злиться. Неужели вы думаете, я пришёл сюда, чтобы испортить вам настроение, братец?
Тан Е, не обращая внимания на его взгляд, тепло улыбнулся и махнул рукой слуге. Тот, дрожа всем телом, попятился назад.
- Мне просто было неприятно, что из-за слов этого слуги по дворцу поползли ненужные слухи. Но не беспокойтесь. Как всегда, беспочвенные слухи быстро утихают.
На этот раз Тан Иджэ поманил пальцем своих слуг. Один из них поднёс ему длинную трубку, уже набитую травой ёнхвачо и раскуренную. Как только он затянулся и выпустил дым, вокруг распространился тонкий аромат. Тан Е, понаблюдав за ним, как ни в чём не бывало продолжил:
- Вы возвращаетесь из библиотеки?
Тан Иджэ, вместо того чтобы ответить, лишь взглянул на него.
- Встретитесь - узнаете, - и снова затянулся.
- Наша старшая сестра, похоже, немало удивлена. Сегодня она даже пришла в Сугёндан, который так не любит, чтобы расспросить меня о вас, братец.
- Как удачно. Раз уж наследная принцесса снова стала посещать Сугёндан, то и «беспочвенные слухи», ходившие среди слуг, теперь утихнут, не так ли?
Белый дым вился в воздухе, а затем, подхваченный внезапным порывом ветра, бесследно рассеялся. На губах Тан Иджэ появилась улыбка. Похожая на усмешку, но в то же время странно пугающая.
- Когда вы, брат, знающий о слухах больше всех, задаёте такой вопрос, что же мне отвечать?
- Холодно. Если вам есть что сказать, заканчивайте скорее.
- Неужели вы думаете, что наследная принцесса спрашивала только о вашем самочувствии?
Тан Иджэ снова поднёс трубку к губам. Её кончик раскалился докрасна.
- Зачем отец-король прислал мунхака Пэка именно к вам, братец? Мне тоже это любопытно. Ради вас или ради всего дворца Унгёнгун?
Выдохнув дым, который он втянул глубоко в лёгкие, Тан Иджэ бросил трубку на землю.
- Наследная принцесса, должно быть, сгорает от нетерпения, ведь вы, братец, единолично завладели таким человеком.
- Вероятно, наследная принцесса хочет отправить меня к мунхаку Пэку, чтобы испортить отношения между нами, но…
- Встретьтесь с ним. Прежде чем быть моим учителем, он - хранитель библиотеки дворца Унгёнгун.
- И вы действительно разрешаете мне встретиться с ним?
- Ха, - Тан Иджэ усмехнулся и прикрыл глаза. - Чтобы старший брат спрашивал разрешения у младшего. Если бы я не захотел, вы бы не стали с ним встречаться?
- Если бы ты этого хотел, братец.
Рука легла ему на плечо. Вместе с ней по спине пробежало неприятное чувство.
Лицо Тан Иджэ мгновенно исказилось. Несмотря на его неприязненный взгляд, Тан Е лишь улыбался и не убирал руки с его плеча.
- Братец. Вы ведь не можете не знать, почему отец-король отправил мунхака Пэка именно к вам, в то время как учитель наследной принцессы уже находится во дворце Чонхангун, а мой учитель отсутствует. Наследная принцесса не захочет, чтобы мунхак Пэк оставался рядом с вами. Однако, я слышал… - Тан Е наклонился к самому уху Тан Иджэ и тихо прошептал: - …что вы, братец, который не можете скрыть своего неудовольствия, даже когда я просто кладу руку вам на плечо, относитесь к мунхаку Пэку с какой-то странной, особой теплотой.
И только закончив фразу, он плавно убрал руку с плеча.
- Вы так просто уступите его наследной принцессе?
- А что тут уступать? Он всё равно рано или поздно отправится во дворец Чонхангун.
- Вам нужно иметь амбиции, братец. Как можно быть таким спокойным, пользуясь такой благосклонностью отца-короля, какой не получал никто во дворце Унгёнгун?
Скорее не благосклонность, а чувство вины. Вины за то, что он позволил умереть жене ложно обвинённого человека и заставил своего сына расти, скрываясь за пределами дворца, будто мёртвый. Хотя, конечно, само по себе чувство вины для этого короля было чем-то редким. Может, с возрастом даже его жестокая натура смягчилась?
Тан Иджэ протяжно выдохнул, словно вздыхая, и снова посмотрел на Тан Е. Тот смотрел на него с нежным выражением лица, будто искренне о нём беспокоился.
Той самой пугающей улыбкой - улыбкой хищника перед своей добычей.
- Не пытайтесь меня прощупать.
А затем прошептал так тихо, что услышать его мог лишь Тан Е:
- Что вы будете делать, если я и вправду поддамся «амбициям»?
Тан Е, всё это время сохранявший самообладание, лишь тогда дёрнул бровью.
Тан Иджэ стряхнул с плеча невидимую пылинку и отступил от Тан Е на полшага.
- Если хотите встретиться с мунхаком Пэком, так и сделайте. Разве посмеет младший брат перечить воле старшего?
- …Вы не пожалеете о сказанном?
- Брат, вы когда-нибудь бывали в землях Синрына?
Тан Е замолчал. Этого было достаточно вместо ответа.
- Говорят, это хорошее место. Я там никогда не был, но раз все так говорят, должно быть, и вправду хорошее место.
Сахёну так или иначе суждено остаться во дворце Чонхангун.
А Тан Иджэ - тот, кто отправится в Синрын.
Так какой же смысл вмешиваться?
Возможно, из-за того, что произошло вчера в библиотеке, Тан Иджэ, в отличие от своего обычного поведения, весь урок просидел без единой жалобы, лишь молча читая. Это было именно то идеальное занятие, о котором Сахён всегда мечтал, но почему-то он чувствовал себя неловко. Внимательно зачитывая строки из «Малого учения» по два раза, Сахён бесчисленное множество раз пожалел о содеянном.
И чего я так торопился всё выяснить?
Но если подумать, времени у Сахёна было не так уж и много, так что отделить драгоценный камень от простого булыжника было необходимо. Теперь, когда он точно знал, что у Тан Иджэ нет стремления к трону, разве это не станет огромной помощью в определении его, Сахёна, дальнейшего пути? Конечно. Ведь он пришёл во дворец Унгёнгун не для того, чтобы просто играть роль учителя…
Крепко сжав губы, Сахён пристально посмотрел на Тан Иджэ. Тот, словно прилежный ученик, сидел с идеальной осанкой и, спокойно опустив взгляд, читал бамбуковые свитки. Казалось, ему было совершенно безразлично, почему Сахён прекратил чтение.
В конце концов, Сахён заговорил первым. Он чувствовал себя проигравшим, но разве это был первый раз?
- Всё понятно. Когда старший что-то дарует, младший и низший по положению не смеют отказываться (из «Малого учения», глава «Об отношениях между людьми»). Разве не поэтому я так смирно посвящаю себя учёбе?
- Мы ещё даже не дошли до этого отрывка. И всё же, как учитель, я не могу не гордиться, видя, как вы готовитесь наперёд.
- Да. Пожалуй, я и сам думаю, что это было чересчур.
Только тогда уголки губ Тан Иджэ поползли вверх в улыбке, смешанной с раздражением. Если сказать, что Сахён почувствовал облегчение, увидев это, - будет ли это странно?
- Господин, как прикажете подать обед?
В этот момент, будто призрак, уловивший, что атмосфера в комнате смягчилась, придворный слуга не упустил момента и постучал в дверь. Тан Иджэ легонько потёр висок, посмотрел на Сахёна и произнёс:
- Все продукты из кладовой - это тоже дар моего отца-короля, так что этот ничтожный сын не должен от них отказываться, верно?
Ну вот, опять упрямится, чтобы поставить меня в неловкое положение. И это при том, что он прекрасно знает, что я не стану падать ниц и лепетать в страхе: «О, как Вы, Ваше благородное высочество, можете говорить такое?»
Сахён намеренно ответил с ещё более равнодушным видом:
- А не будет ли «юный сын» звучать лучше, чем «ничтожный»?
Уголки глаз Тан Иджэ странно изогнулись.
- Правда? Тогда пусть будет так, - согласился он на удивление покладисто, хоть это и не вязалось с его загадочным выражением лица. - Обедать я буду здесь, вместе с мунхаком Пэком.
Конечно, эти слова, произнесённые нарочито громко для тех, кто был за дверью, для Сахёна прозвучали как гром среди ясного неба.
- Но у меня на сегодня назначена встреча на обед.
- Эм… У меня назначена встреча… с самим собой.
Пришлось тут же признаться в правде.
- А, так спросите у мунхака Пэка. Разумно ли учёному пятого ранга отказываться, когда принц приглашает его разделить трапезу? Мне кажется, мунхак Пэк всё поймёт, не так ли?
- Я спросил. Он говорит, что хотел бы многое высказать, но пока что согласен.
- Видите? Какой он сговорчивый человек.
Ха-ха-ха, было невозможно сказать, кто засмеялся первым, и от этого стало невыносимо неловко. Сахён первым перестал смеяться и с характерным шелестом начал сворачивать бамбуковые свитки.
Словно они уже давно всё приготовили, придворные, не дав и мгновения на передышку, распахнули дверь и поспешно вошли. Не успел Сахён закончить убирать, как самый молодой придворный подбежал и убрал стол, стоявший между ними. Затем один за другим внесли два столика, довольно больших для одного человека. Больше всего в глаза, конечно, бросалось огромное… рыбное блюдо, занимавшее половину стола.
- Это и есть тот самый «по-настоящему вкусный» морской лещ, - прошептал придворный, поставивший столик перед Сахёном, голосом, полным гордости. Похоже, сегодня они наконец-то одержали победу в войне за морского леща с павильоном Сугёндан.
- Ты завтракаешь? - спросил Тан Иджэ, съев ложку супа.
Только тогда Сахён взял палочки для еды и осторожно сдвинул в сторону яичный блинчик, красиво украшавший леща.
- Да, на постоялом дворе каждое утро подают тарелку лапши.
Палочки мягко вошли в мясистое тело леща. Глубже, чем он ожидал. Это всё мясо? Что за рыба может быть такой пухлой?
- А ты, я вижу, прилежно питаешься.
И даже в такой момент Тан Иджэ нашёл повод для укола.
Глядя на это, уж лучше бы он и дальше молчал, как всё утро.
Сахён взял увесистый кусок белоснежной мякоти леща, несколько раз обмакнул его в соевый соус, отправил в рот и, демонстративно прожевав, только потом ответил:
- Разве не смутные сейчас времена? Говорят, призрак, умерший сытым, и выглядит лучше. Никогда не знаешь, какая беда тебя ждёт, так что нужно хорошо есть, пока есть возможность.
- Но труп с полным желудком разлагается быстрее всего. Гниение начинается изнутри.
- Главное, чтобы душа сытой отправилась в мир иной, а до оставшегося тела мне дела нет.
- Подумай и о том, кому придётся убирать.
- Если умрёшь прямо передо мной, то я, пожалуй, подумаю.
Еда была вкусной, но Сахён с недовольным видом жевал её так, словно грыз камни. Чёрт, это даже не проклятие, а что-то похуже.
- Тогда, мунхак Пэк, если я умру у тебя на глазах, ты совершишь погребальный обряд для моего тела?
Кажется, он решил сегодня высказать всё самое неприятное. Сахён отложил палочки и неодобрительно посмотрел на Тан Иджэ. Тот, впрочем, не обращая внимания на его взгляд, с отвратительно громким хлюпаньем пил прозрачный мясной бульон.
- Если вы умрёте, господин, вас похоронят со всеми королевскими почестями. Зачем мне этим заниматься?
Тан Иджэ, что-то прожёвывая, словно это был кусок мяса, задумчиво повёл глазами. Затем, словно что-то поняв, он усмехнулся и качнул пальцем.
- Тогда представим так. Меня ложно обвинят в измене, я покончу с собой, и некому будет убрать моё тело…
- Чёрт побери, нельзя произносить такие слова! К тому же, мы во дворце!
У того, кто это слушал, сердце колотилось от страха, что слова могут быть подслушаны, но сам говоривший невозмутимо и с аппетитным хрустом ел маринованную редьку.
- Я ведь не говорю о том, чего никогда не случалось.
Госпожа Чая, которую ложно обвинили и которая покончила с собой. Родная мать Тан Иджэ. Каковы его истинные намерения, раз он затронул такую тяжёлую тему?
- Не знаю, какого ответа вы ждали, но, простите, при таких обстоятельствах я не смогу совершить обряд. Похоронив вас, господин, в солнечном месте, я и сам буду обвинён в соучастии и убит. Вместо этого я постараюсь снять с вас «ложное обвинение».
- Значит, твоя безопасность важнее, чем мой несчастный, гниющий труп?
- Вы же знаете, как я сюда попал.
- Хм. - Тан Иджэ усмехнулся и съел кусочек леща. - Не меняй этого настроя.
Что за чушь он несёт. Подумал Сахён и высыпал рис прямо в миску с супом.
- Я таким с рождения был, так что не беспокойтесь.
Нужно скорее закончить с едой и покинуть это неуютное место. Решив так, он набрал полную ложку риса и запихнул её в рот, но никак не мог унять волнение. Чёрт, почему человек, который твердил, что будет жить по средствам и не собирается вмешиваться в борьбу за престол, вдруг заводит разговоры о ложных обвинениях и смерти, заставляя так тревожиться?
Ему хотелось спросить. Неужели, поразмыслив над этими словами, он вдруг воспылал желанием занять трон? И теперь, вспоминая смерть своей матери, пытается подавить зародившееся в его сердце честолюбие? Но каким бы снисходительным Тан Иджэ ни был к Сахёну, он всё же член королевской семьи. Где-то у него должно быть своё больное место (ёкрин). И если это «смерть матери», то не стоит зря бередить рану…
(Прим.: Ёкрин (역린(逆鱗)) - дословно «обратная чешуя». Согласно легенде, у дракона есть одна чешуя, которая растёт в обратном направлении, и тот, кто к ней прикоснётся, обречён на смерть. В переносном смысле означает самое больное, уязвимое место человека или запретную тему.)
Сахён лишь искоса взглянул на него. Тан Иджэ почти не ел, лишь сжимал пальцами переносицу. Кстати, он с самого утра время от времени потирал виски. У него что, похмелье?
В следующий миг их взгляды встретились. Сахён, сделав вид, что ничего не заметил, опустил глаза на жареного леща.
Он просто не может оставить всё как есть. Сахён проглотил рис, который был у него во рту, и поднял голову.
- Я смешал рис с супом, и он стал немного пресным, так что я решил добавить остроты, глядя на ваше лицо.
- А вот оно что. А я-то думал, почему мой суп, который был явно солёным, кажется в самый раз, когда я смотрю на твоё лицо. Пресное остаётся пресным, как я погляжу.
- Ха-ха. Кажется, если я продолжу смотреть, станет слишком остро. Могу я уже отвести взгляд?
- Поступай как знаешь. А я люблю пресное, так что придётся посмотреть ещё.
Сахён, стараясь игнорировать колючий взгляд, устремлённый ему в лоб, закончил свою неуютную трапезу.
Когда он открыл дверь и вышел, сидевший на веранде белый сокол, который с беззаботным видом что-то усердно клевал, повернул голову. Заметив Сахёна, он издал звук, не соответствующий его размерам: «Пьяа!», - и раскрыл клюв, словно улыбаясь. Глядя на его жёлтые глаза, изогнувшиеся, как полумесяцы, Сахён и сам невольно улыбнулся. Удивительно. Разве птицы обычно смеются, как люди?
У лап птицы лежали три свежих карася. Сахён подошёл к соколу, который наклонил голову, следя за его движениями, и присел на корточки.
Понимает ли он его слова или только делает вид? Сокол радостно отвечал, а затем схватил одного карася и протянул голову к Сахёну.
- Это мне? Ох, нет-нет. Ешь сам. Я только что поел морского леща. Знаешь, что такое лещ?
Птица, моргая своими ясными глазами, смотрела на Сахёна снизу вверх, а потом склонила голову набок.
- Это рыба больше этой. Я съел очень много.
И тут сокол внезапно широко раскрыл клюв и выронил рыбу. Словно пережив огромное потрясение.
- …Хотя нет, теперь, когда я присмотрелся, эта выглядит гораздо вкуснее. Это же карась? Крупный карась.
- Мне так хочется съесть, но я слишком сыт. Вместо меня, пожалуйста, съешь ты.
- Говорю же, выглядит очень вкусно. Ох, как вкусно, ох, вкус… Ой, с ума сойти!
Человек, который, когда Сахён выходил, сидел на почётном месте и даже не шелохнулся, лишь лениво махнув рукой в знак прощания, - когда, чёрт возьми, он успел выползти сюда? Сахён был ошеломлён, увидев Тан Иджэ, который уже сидел рядом с ним на корточках.
- Ну да, мы же всё равно уже говорим друг другу дерзости. Можешь и дальше говорить неформально.
- Это я от неожиданности, господин. Белый сокол пытался отдать мне свою добычу, я его отговаривал…
- Какая ещё добыча. Он просто жрёт то, что ему принесли придворные. Этот дурень настолько глуп, что в жизни не ловил ничего, кроме домашнего скота из дворов простолюдинов.
- Что, паршивец? Я что-то не так сказал?
Сокол со всей силы боднул его головой в бок, и Сахён не выдержал. «Пффф», - он наконец-то расхохотался, из последних сил сдерживая смех. Тан Иджэ раздражённо схватил сокола за шкирку и оттащил в сторону. Сокол, словно понимая свою вину, крепко зажмурил глаза и, раскрыв клюв, захлопал крыльями, жалобно пища: «Пьяа, пьяа», - совсем как птенец. Тан Иджэ сощурился, глядя на это отвратительное зрелище, а затем опустил его обратно на веранду. И, словно приказывая доедать рыбу, надавил ему на затылок.
Глядя на это, Сахён подумал… Перед другими Тан Иджэ притворяется серьёзным, но в общении с соколом он вёл себя в точности на свой возраст. Спорил по пустякам, задирал, подшучивал, а потом вот так смеялся.
Наблюдая за этой межвидовой борьбой - отчаянно пытающегося поднять голову сокола и не уступающего ему Тан Иджэ, который продолжал давить на затылок птицы, - Сахён вдруг кое-что понял.
Постойте, разве со мной он ведёт себя не так же?
Он, который никогда не скажет и одного тёплого слова придворным, постоянно находящимся рядом, но едва завидев Сахёна, тут же принимается его дразнить. И то, как он пристально смотрит, а потом усмехается, - всё это было так похоже на его нынешнее обращение с соколом…
Сахён сглотнул, пристально глядя на него.
…считает кем-то вроде своего ручного сокола?
Сахён не знал, каким именно был его взгляд в этот момент, но…
- …Опять о какой-то ерунде думаешь, раз так на меня уставился? - судя по мгновенной реакции Тан Иджэ, взгляд был не из добрых.
- Не притворяйся невозмутимым, когда у тебя было такое лицо, будто ты жаждешь разорвать меня на куски.
- Да с чего бы мне вас есть, господин? Вы и без того кормите меня вкусным морским лещом.
Сахён вызволил несчастного сокола из хватки Тан Иджэ и прижал его к себе. Сокол жалобно пискнул и уткнулся головой в грудь Сахёна. Ну а что поделать, те, кто в похожей беде, должны помогать друг другу.
- Кстати, господин, почему вы не зовёте его по имени? Из-за вас я до сих пор его не знаю.
Конечно, в округе летает только один белый сокол, так что, называя его белым соколом, спутать его ни с кем нельзя, но всё же было немного жаль птицу, которую постоянно звали «этот» да «тот». Тан Иджэ поднял с пола перо сокола, покрутил его между пальцами и ответил:
(Прим.: Здесь важна игра слов. В тексте используются два похожих термина: 하얀 매 - дословно «белый сокол», простое описание внешности птицы. 백송골 (Пэксонголь) - дословно «белый кречет», название вида птицы.)
- Почему не имя? Фамилия - Пэк, имя - Сонголь. Кстати, у вас с ним одна фамилия.
- Ну, а если бы вас, господин, назвали «Человек», вам бы понравилось?
- Мне всё равно, какое у меня имя.
Лучше промолчать. В душе ему отчаянно хотелось съязвить: «А, вот как? Тогда я впредь буду звать вас господин Тан Инган (человек)!», - но человек, давший ему имя, был никем иным, как королём Пасы, поэтому он не мог позволить себе так вольно с ним обращаться.
- Если тебе его так жаль, дай ему имя сам, - сказал Тан Иджэ, сваливая эту задачу на Сахёна с таким видом, будто ему и впрямь не было никакого дела до имени белого сокола.
Сахён, поглаживая перья сокола, начал напряжённо соображать. Имя, хм… Какое же ему подойдёт?..
- Во-первых, раз перья белые, то пусть фамилия будет Пэк…
- У тебя тоже фамилия Пэк, потому что у тебя белые волосы?
- Да нет же, я говорил, что мои волосы поседели позже! Да и вообще, у всех людей волосы со временем седеют, так что же, все старики становятся Пэками?
- Может, и у этого цвет перьев изменился по какой-то причине.
Сахён фыркнул и пропустил его слова мимо ушей.
- В общем, фамилия Пэк. А имя… Какое имя будет хорошим?
Кажется, он хорошо понимает человеческую речь, и с самой первой встречи он вёл Сахёна по переулкам, помогая ему. Тан Иджэ хоть и упрекал его в том, что он не умеет охотиться, но здесь, во дворце, еды было в избытке, так что он, скорее всего, просто не утруждал себя этим. Не похоже, чтобы у него не было способностей. С таким-то острым клювом и зоркими глазами.
Значит, можно использовать иероглиф «Су», означающий «выдающийся»…
(Прим.: Пэксу (백수): Сахён хотел составить благородное имя из фамилии «Пэк» и иероглифа «Су», означающего «выдающийся». Однако получившееся слово `백수` (Пэксу) - это распространённое корейское выражение, означающее «безработный», «лодырь». Пытаясь дать соколу величественное имя, Сахён случайно назвал его «Бездельником».)
Взгляды всех троих встретились в крайне неловкий момент.
- Вам не нравится? Тогда используем иероглиф «У», означающий «превосходный», и получится Пэку…
- Мунхак Пэк, - Тан Иджэ на этот раз посоветовал от всего сердца, - тебе лучше вообще не пытаться давать кому-либо имена. - Не стоит давать ему такое громкое имя, оно ему не подходит. Этот парень просто…
- Точно. Что-то вроде «Пьяги» будет в самый раз.
(Прим.: Имя образовано от звукоподражания `삐약삐약` (ппияк-ппияк) - «пи-пи», писка цыплёнка.)
- Посмотри-ка. Он даже умеет произносить своё имя.
- Вы сказали мне не давать ему имя, а сами придумали «Пьяги»? Боже, да такое имя дают цыплятам…
Пэксонголь был отважной хищной птицей, способной своими острыми когтями схватить и съесть даже петуха, так что такое слабое имя, как Пьяги, ему никак не подходило.
Сахён посмотрел вниз на сокола - нет, на Пьяги, - который сидел у него на коленях и кротко смотрел на него снизу вверх. Белая круглая голова, широко раскрытые жёлтые глаза. Даже крючковатый клюв в глазах Сахёна казался каким-то округлым и гладким, а когда он ещё и склонил голову набок, то выглядел довольно…
Сахён принялся ещё усерднее гладить его по голове, словно извиняясь.
- Прости меня. Попросил дать тебе имя, и вот ты стал Пьяги.
- Это всё вина твоего хозяина, так что не вини меня.
- Судя по твоему таланту сваливать вину на других, ты бы отлично вписался во дворце Чонхангун.
- Ну конечно. Разве я не готовый кадр?
Пьяги, который растерянно склонял голову, оказавшись между двумя людьми, не уступавшими друг другу ни на дюйм, тихонько выскользнул из объятий Сахёна, схватил самую большую рыбу и, взмахнув крыльями, улетел. Он уселся на крышу беседки и наконец-то смог спокойно насладиться своей рыбой. Глядя на него, Сахён с досадой подумал, что, улети он пораньше, ему не пришлось бы терпеть унижение быть названным «Пьяги».
- Господин, к вам прибыли из павильона Сугёндан.
Только тогда Тан Иджэ отряхнул одежду и поднялся с места. Поскольку гостю из павильона Сугёндан следовало оказать должные почести, Сахён тоже встал и отступил на полшага за его спину. Дворцовый слуга из Сугёндана подбежал семенящей походкой и, остановившись у веранды, низко поклонился. Тан Иджэ едва удостоил его взглядом, никак не отреагировав. Он лишь нахмурился и слегка потёр бровь.
- Приветствую Восьмого принца.
- Пятый принц повелел сопроводить к нему хранителя библиотеки.
Он же и так скоро вернётся в библиотеку, зачем было специально посылать человека в павильон Камчхондан?
Сахён рефлекторно взглянул на Тан Иджэ. И в тот же миг, встретившись с ним глазами, пожалел о своём поступке.
Зачем я посмотрел на него, пытаясь угадать его реакцию?
У него же нет причин быть недовольным, не так ли? Он ведь тот, кто ясно дал понять, что не будет вмешиваться в подобные дела.
- Можно было бы просто дождаться меня в библиотеке.
Хоть это и было сказано из вежливости, слуга неловко попытался что-то объяснить. Чувствуя, что из этого не выйдет ничего хорошего, особенно в присутствии Тан Иджэ, Сахён быстро его перебил.
- Тогда, господин, раз сегодняшние занятия окончены, я, с вашего позволения, откланяюсь.
Ведь Тан Иджэ как раз и хотел, чтобы Сахён не обращал на него внимания и искал других наследников. Так что нет нужды вглядываться в его лицо. Кто знает? Может, в глубине души он ликует.
Словно Пэксонголь, который в его присутствии дурачился, забыв, что он всего лишь животное, Сахён чувствовал, что рядом с ним тоже постоянно забывает о своей сути. Хотя в глазах других он всё равно будет выглядеть не иначе как дикой птицей.
Птицу, забывшую, как летать, ждёт лишь одна участь - быть съеденной. Даже если конечный пункт назначения не определён, Сахёну придётся без устали махать крыльями.
Лететь туда, где разбросана приманка. Куда угодно.
