Следы затопления. Глава 20
- Итак, ты встречалась с мунхаком Пэком. Каково твоё впечатление, гён?
(Прим.: Гён - это архаичное местоимение второго лица. Вежливая форма обращения к собеседнику, примерно соответствует «вы» в русском, но с оттенком почтения.)
Хриплый голос старого короля, казалось, тонул в прохладном воздухе. Главная казначей Хиган, до этого безучастно смотревшая в угол деревянного пола, отполированного до зеркального блеска, наконец медленно подняла голову и осмелилась взглянуть на королевский лик.
- Он - талант, не подходящий для Пэгёнбу.
- Он не владеет ничем, но амбиции его огромны. Разве работа в Пэгёнбу, где бюджеты составляются в строгом соответствии с казной, сможет удовлетворить такого человека, Ваше Величество?
- Ха-ха, - король позволил себе редкий раскатистый смех. Дворцовые слуги, стоявшие поодаль, словно тени, вздрогнули от этого сухого звука. Но сама главная казначей, находившаяся рядом с королём, с невозмутимым видом лишь считала ступени, ведущие к трону.
- Ты права, гён. Мунхак Пэк сказал мне, что «Путь учёной Чхэ» - это путь императора, неподходящий для нынешней смутной эпохи воюющих царств. Но, добавил он, если на этом континенте и есть тот, кто должен принять этот путь, так это я, и только я. Что ты скажешь о таких словах?
- Торговец, продавая товар, всегда преувеличивает его пользу. Такова же и логика тех, кто ищет влияния. Однако…
Приступ кашля, в котором клокотала мокрота, прервал её речь. Слуга поспешно подошёл к королю и поднёс тёплый чай. Даже когда дыхание монарха наконец выровнялось, в нём слышался неприятный металлический скрежет.
Зимы в этом дворце Чонхангун были слишком холодны для старика. И с каждым годом будет становиться лишь тяжелее.
Брови казначея едва заметно дрогнули. Она плотно сжала губы, размышляя, не лучше ли проглотить окончание фразы. Но какими бы ни были её намерения, слово, начатое перед троном, должно быть закончено.
- Если он нужен Вашему Величеству, разве его истинная цена имеет какое-либо значение?
Король поставил чашку. Его рука, поглаживающая бороду, двигалась неуверенно. Главная казначей, приподняв одну бровь, снова склонила голову.
Ему повезло. Этому Пэк Сахёну.
Если бы он прибыл в Пасу хотя бы на год раньше, он никогда не привлёк бы внимания короля. В то время монарх был ещё полон сил, казалось, он будет занимать трон ещё десятки лет. Но год назад, после того как приступ пневмонии едва не унёс его жизнь, отношение короля изменилось. Словно он наконец признал, что его судьба клонится к закату, и пришло время готовиться к концу.
Король Тан Хыль теперь думал о том, какой станет Паса после его смерти.
- Перед смертью предыдущая королева, моя мать, призвала меня и наказала: «Теперь Паса стала великой державой. Посему ты должен укрепить границы, приумножить плодородие земель и сохранить государство». Тогда я взял её за руку и ответил: «Я расширю земли Пасы и возрожу на этом континенте империю».
Королева-мать не улыбнулась словам своего единственного оставшегося в живых сына. Она лишь смотрела на Тан Хыля глазами, похожими на море в час заката.
Лишь спустя некоторое время она сказала:
«Знаешь, почему из всех моих детей я выбрала именно тебя? Как ни трагично, но среди моих детей не было никого, кто мог бы расширить эти земли. Твой старший брат, глупый, но храбрый, был из тех, кто своим неумелым мечом расколол бы страну, не отличая врага от союзника. А твоя старшая сестра, умная, но робкая, погрязла бы в расчётах и не заметила бы клинка, поднятого снизу.
Тан Хыль, из всех моих детей ты был самым подозрительным, самым хитрым, и в то же время - самым консервативным. Даже когда твоя жена умирала в заточении, ты так и не решился сломать засов, который можно было разбить одним ударом топора. Это было последним испытанием. Ты - тот, кто пожертвует чем угодно ради самосохранения. Именно поэтому я вверяю тебе эту страну. Ведь ради сохранения своего королевского сана и славы, что останется в анналах истории, ты пойдёшь на всё. Война для тебя - тот самый засов на запертой двери. Ты никогда не пойдёшь на такую авантюру.
Храни до тех пор, пока в следующем поколении, или в поколении после, не появится наследник, способный приумножить славу Пасы.
Твоя роль, соответствующая твоей доле, - быть мостом».
Тогда ему хотелось отвергнуть эти слова. Но не прошло и года после восшествия на престол, как он осознал её правоту. Вероятно, королева-мать, назначая его преемником, учла даже то, что Тан Хыль - человек, способный трезво оценить пределы собственных возможностей.
- Я надеялся, что её воля осуществится в следующем поколении...
Тан Хыль прикрыл морщинистые веки.
- Но всё же у меня был герцог Сангён. Он всегда был рядом, напоминая о завете покойной королевы.
Герцог Сангён Бом Ё, тесть Хиган и великий генерал.
Как и подобало наследнику прославленного рода Бом, он поступил на службу в юном возрасте, став частью гвардии, и был одним из немногих, кто ещё помнил королеву-мать.
Тан Хылю порой казалось, что тот служит не ему, а покойной королеве. Но страстное стремление Бом Ё к славе Пасы было столь велико, что Тан Хыль, как никто другой, готов был закрывать на это глаза. Настолько велико, что оно всякий раз вновь раздувало угасающие угли в душе самого Тан Хыля.
Но и Бом Ё теперь состарился. И разве остался в этом дворце хоть кто-то, способный передать искру имперских амбиций следующему королю?
Молодые чиновники теперь рассуждают о союзе трёх государств и мире на континенте. Говорят, что если великая Паса выступит посредником, то амбиции Югана можно будет легко пресечь. Читая их логично и стройно изложенные доклады, можно было обмануться, решив, что их суждения основаны на холодном анализе ситуации. Но Тан Хыль знал правду.
Молодые чиновники Пасы погрязли в лености, порождённой долгим миром. Они довольствуются настоящим и лишь хотят покоя. Ради собственной безопасности, ради нескольких десятков спокойных лет своей жизни, они готовы остановить развитие целой страны. И это в то время, когда за границами государства непрерывно копятся и растут угрозы.
И тут перед Тан Хылем появился молодой учёный по имени Пэк Сахён.
Не имея за душой ничего, он осмелился явиться к королю и развернуть перед ним свою абсурдную мечту. Но по иронии судьбы, эта «мечта» соприкасалась с волей покойной королевы, которую сам Тан Хыль должен был передать потомкам. Если он сможет стать доверенным слугой следующего короля, не сможет ли он стать таким же, каким был Бом Ё?
Нужно пока оставить его во дворце Унгёнгун.
Доверие между господином и слугой нельзя создать по чужой воле.
- ...Я слышал, герцог Сангён нездоров.
- Он немного простудился, но сейчас уже поправился.
- Человек, который мог целыми днями тренироваться с голым торсом посреди заснеженного поля, и вдруг простудился... Старость, не иначе.
Тан Хыль издал сухой, скрежещущий звук, похожий не то на смех, не то на кашель, и снова потянулся к чашке.
- ...Слишком долго мы живём, - с горечью пробормотал он, и было неясно, кого он имел в виду.
- В провинции Чинсо, что на юге Хахёна, раскинулись знаменитые чайные плантации. Тамошний чай, наряду с чаем из провинции Оккан в Югане, называют лучшим под небесами. А этот чай, Убэкча, сделан из самых молодых, отборных почек, с которых ещё не опал нежный пушок. Его листья сияют серебром, словно белые перья, цвет настоя необычайно чист, а аромат и вкус безупречны. Не правда ли, этот чай как нельзя лучше подходит тебе?
Не успела наследная принцесса Тан Гён закончить, как дворцовый слуга, приблизившись на коленях, наполнил белоснежную чашку прозрачным, светлым настоем. Сахён почтительно принял чашку обеими руками и осторожно осушил её. Ароматный напиток приятно увлажнил пересохший от напряжения рот.
- Воистину лучший под небесами. Даже я, человек, не сведущий в чае, отчётливо ощущаю этот дивный аромат.
Тан Гён улыбнулась, изогнув уголки губ. Однако её глаза в этой улыбке не участвовали. Встретив её пронзительный, изучающий взгляд, Сахён в ответ позволил себе лёгкую улыбку, коснувшуюся лишь глаз.
- Я безмерно благодарен за столь драгоценный чай. Быть может, у вас есть ко мне вопросы? Если это касается учёбы восьмого принца, о которой вы уже спрашивали ранее, то он по-прежнему изучает лишь «Малое учение»...
Сахён прекрасно понимал, что её интересует совсем не это. Она была не из тех, кто легко раскрывает свои мысли, так что можно было бы походить вокруг да около, но Сахён не хотел затягивать этот разговор. Не дай бог, в попытке сменить тему он обмолвится о «состоянии» Тан Иджэ - тогда... станет крайне неловко.
- Узы между братьями и сёстрами во дворце Унгёнгун поистине прекрасны. И вторая принцесса, и пятый принц, и вы, наследная принцесса, - все так тепло заботитесь о младшем брате.
Ведь на самом деле она хочет спросить: «О чём, чёрт возьми, ты говорил с Тан Е?» - не так ли?
И действительно, взгляд Тан Гён, до этого блуждавший в поисках подходящего предлога, наконец обрёл фокус.
- Е тоже интересовался успехами Иджэ в учёбе?
- Да. Конечно, восьмой принц прилежно занимается, но он приступил к обучению совсем недавно и пока осваивает лишь самые основы, так что, по правде говоря, мне было немного неловко. Подумать только, из-за громкого имени моего учителя от меня, должно быть, многого ожидают, а я пока не могу дать восьмому принцу соответствующих знаний...
- Нет-нет, что ты такое говоришь. Уже то, что ты заставил Иджэ взять в руки книгу, - великое достижение. Должно быть, мунхак Пэк сильно переживает. И зачем только пятый принц втянул тебя, и без того загруженного работой человека, в свой павильон Сугёндан?
- По правде говоря, когда меня пригласили в Сугёндан, я немного надеялся, что смогу хотя бы взглянуть на такой же драгоценный чай, как этот... Ха-ха, до меня дошли слухи, что дворцовые слуги Сугёндана большие мастера по части добычи редких ингредиентов.
- Приём оказался не на высоте?
Увидев, как на лице Тан Гён наконец проступила «настоящая» улыбка, Сахён принялся вертеть в руках остывшую чашку. Она великодушно кивнула, мол, пей сколько хочешь. На самом деле, на вкус Сахёна все дворцовые чаи были примерно одинаковы, но он, изобразив на лице предельную признательность, залпом допил остатки. И даже ловко подцепил одно пирожное.
- Я всего лишь вернулся с прогулки по сосновому бору. Он показывал мне лес, а сам не переставал беспокоиться о восьмом принце. К тому же...
Сахён задумчиво коснулся губ и перевёл взгляд в сторону павильона Сугёндан. Кто-то из старших учениц - он уже не помнил, кто именно - терпеть не могла, когда он делал такое лицо, утверждая, что Сахён лишь притворяется простаком, а на самом деле проворачивает в голове какие-то хитрости. Но что ж, сейчас перед ним сидела не та ученица, которая его на дух не переносила.
Как и ожидалось, Тан Гён, словно почуяв, что сейчас последует важное «неосторожное слово», подалась вперёд. Сахён с жалким видом опустил уголки своих до того ровных бровей и продолжил:
- …он велел мне быть внимательнее, так как у восьмого принца, оказывается, душевная болезнь, а я был так сбит с толку, услышав вдруг то, о чём и не подозревал…
- Что за чушь! - Тан Гён раздражённо ударила по чайному столику.
Сахён сделал вид, что испугался, и нарочито вжал голову в плечи.
Услышав это, Сахён, словно с облегчением, сделал глоток свеженалитого чая. Выдержав паузу, он украдкой взглянул на Тан Гён, пытаясь оценить её реакцию. Она поглаживала подбородок, о чём-то напряжённо размышляя. Вероятно, пыталась разгадать истинные намерения Тан Е. Или же сомневалась, сказал ли Сахён ей чистую правду.
В маловероятном втором случае нужно было прервать её размышления. Сахён нарочито громко поставил чашку на стол. Тан Гён, не поворачивая головы, скосила на него глаза.
- Кстати, а правда ли, что причина этой душевной болезни - герцог Сангён?
От этого бестактного вопроса её бровь слегка дёрнулась, выдавая удивление.
Сахён в ответ лишь лучезарно улыбнулся. Странно, должно быть. Подумал он. Странно, что Сахён, доселе державшийся на расстоянии, вдруг так откровенно раскрывает свои мысли.
Но, в отличие от Тан Е, который с самого начала отбирал и держал при себе лишь самые многообещающие «ростки», Тан Гён была из тех, кто старался принять под своё крыло каждого, кто к ней приближался, не желая никого упустить. К тому же, хотя её положение всё ещё было шатким, уверенность от недавнего назначения наследной принцессой пока владела ею. А потому, не истолкует ли она перемену в поведении Сахёна именно так? Что, встретившись сперва со второй принцессой Тан Юн, а затем и с пятым принцем Тан Е, он наконец осознал, что единственный верный выбор - это наследная принцесса, и решил открыться ей.
- Это всего лишь слухи. Но не лишённые оснований.
Как он и предполагал, Тан Гён сменила выражение лица и со всей серьёзностью принялась отвечать на его вопрос.
- Методы великого генерала и впрямь отличаются особой суровостью. А по слухам, отпрыски королевской крови, рождённые с «этими глазами», обладают чрезвычайно чувствительной натурой, так что он вполне мог получить душевную травму.
Тем не менее, нельзя было позволить ей думать, что, открывшись, он превратился в простофилю. Настала очередь Сахёна объяснить причину своего, казалось бы, бестактного вопроса.
- Похоже, главнокомандующий сумел превозмочь эти методы?
При слове «главнокомандующий» Тан Гён недовольно поджала губы. Должно быть, она всё ещё не оставила мыслей об этом посте. Ведь если она так и взойдёт на престол, то станет одной из немногих правительниц в истории Пасы, «занявших трон, не побывав на посту главнокомандующего».
Наверное, она единственная, кто называет главнокомандующего его официальным титулом «сиран».
(Прим.: Сиран - официальный чиновничий ранг, который в данном случае звучит как намеренное принижение статуса человека, занимающего пост главнокомандующего.)
Сахён, внутренне усмехнувшись, поспешно кивнул.
- Похоже на то. Великому генералу повезло, что у него наконец появился преемник, пусть и в лице внука.
Тан Гён машинально ответила, но вдруг, словно что-то осознав, умолкла. И пронзительно уставилась на Сахёна.
Сахён, не убирая с лица улыбки, спокойно встретил её взгляд, мягко обхватив двумя руками чашку. Его вид словно говорил: «Теперь-то вы поняли истинный смысл моих вопросов?»
Сможет ли тот, кто не сумел превозмочь то, с чем справился наследник рода Бом, поистине унаследовать трон рода Тан и стать правителем?
- Ха-ха, - весело рассмеялась Тан Гён. - Да, пожалуй, это можно расценить и так.
Её взгляд обратился в сторону павильона Сугёндан. Хотя сам павильон был далеко, его местоположение выдавал густой сосновый лес, возвышавшийся над крышами.
- Этот чай Убэкча я буду держать только для тебя, мунхак Пэк. Заходи в любое время, когда захочешь выпить чаю.
Сахён почтительно склонил голову, выражая уважение.
Как и ожидалось, произвести впечатление на Тан Гён, стремившуюся привлечь на свою сторону хоть кого-нибудь, оказалось несложно. Конечно, он пока лишь переступил порог главных ворот, и до «внутренних покоев» её подозрительного сердца было ещё далеко.
Когда он уже спустился со ступеней и обувался, Тан Гён вышла следом. Подумав, что у неё осталось какое-то важное дело, Сахён напряжённо поджал губы.
- Поупражняйся в стрельбе из лука. Скоро будет снят запрет на охоту.
Она сказала это лишь для того, чтобы сообщить, что снимут запрет на охоту? Зачем?..
...Эта мысль на мгновение промелькнула у него в голове, но Сахён, усилием воли отогнав её, лучезарно улыбнулся.
- Я сделаю всё, чтобы не осрамиться перед наследной принцессой.
С таким видом, словно он только и делал, что с нетерпением ждал дня охоты.
Услышав где-то карканье вороны, Сахён поднял голову. Две чёрные точки пересекали безоблачное, но блёклое, будто выцветшее, зимнее небо. Словно они высматривали добычу в окрестностях дворца, ставших бесхозными, пока белый сокол дремал.
Прошёл уже год с тех пор, как король запретил охоту ради развлечения, оставив её лишь тем, для кого она была промыслом, - якобы для облегчения страданий народа. Но никто не верил, что истинные помыслы короля были обращены к простым людям. Охота была главным средством для наследной принцессы Тан Гён, страстной её любительницы, чтобы сплотить силы и явить себя народу.
Жители столицы обожали наблюдать за королевскими охотничьими состязаниями. Роскошная процессия, в которой королевская семья и множество аристократов со своими слугами пересекали столицу, была прекрасным зрелищем, но народ приходил в восторг от другого. От триумфального возвращения процессии, увешанной тушами всевозможных зверей, словно трофеями.
Жители Ёнджу, давно не знавшие больших войн, приветствовали возвращавшихся с охоты аристократов так, будто встречали генералов-победителей.
Это была война, из которой выхолостили бойню и ужас; война, где можно было беззаботно наслаждаться лишь радостью победы, не опасаясь поражения.
Кто бы отказался от такого восторга?
Однако это было привилегией лишь жителей столицы.
На территории, отведённой под охотничьи угодья, на долгий период подготовки запрещались любая охота и даже простое пребывание. Простолюдинов из окрестных селений насильно сгоняли, чтобы они днём и ночью били в медные тазы, будя зверей, впавших в зимнюю спячку. Чтобы набрать нужное число охотничьих собак и ястребов, им приходилось уходить далеко от дома и целыми днями расставлять силки. Чтобы высокопоставленные господа во время охоты не зацепились за ветки, они должны были срубать все без исключения сучья, растущие ниже уровня глаз всадника. А когда охота начиналась, они становились загонщиками и должны были с голыми руками бросаться на разъярённых зверей.
И всё это они делали, бросив свои поля, ремёсла и семьи - ради прихоти господ.
Охотники не могут промышлять и голодают. Даже после окончания состязаний осиротевшие птенцы и детёныши замерзают насмерть, а лес, из которого дичь в страхе разбежалась из-за шума загонщиков, надолго превращается в безжизненную пустошь. Земледельцы не могут выполнять свою привычную работу - сжигать стерню, готовить удобрения, запасать дрова, - из-за чего губят урожай и на следующий год. Горные травы и ягоды, которые могли бы утолить голод ранней весной, будут растоптаны лошадиными копытами, а из-за обрубленных ветвей их уродится не так много, как в былые годы.
Однако все эти беды перечёркивались одним оправданием: мол, в зимнее межсезонье простолюдинам дали работу и заплатили за неё. Да что там, даже учитель Сахёна, учёная Чхэ, и та воспевала радости охоты в своих стихах.
Люди безгранично терпимы к страданиям, которых не знают сами. Услышав о чужих бедах, они лишь на мгновение проявят сочувствие, но стоило зазвучать музыке пышной охотничьей процессии, как они отворачивались и предавались веселью. Конечно, и Сахён не имел права их осуждать. Ведь он и сам ничего не знал об этом, пока не пожил в доме охотника.
И если говорить начистоту, то дело, которое Сахён собирался совершить здесь, в Пасе, тоже требовало отвернуться от чьих-то страданий.
Чтобы покончить с эпохой войн, как это ни парадоксально, нужна была «война». Правильный ли это выбор - под предлогом тысячелетнего мира ввергнуть в пламя войны целое поколение?
Сейчас Юган не скрывает своих амбиций, но если умрёт глава про-восстановительной фракции, тайбо Ян Чжуцзин, быть может, удастся сохранить мир и сосуществовать на приемлемых условиях?
И быть может, наследная принцесса тоже устраивает эти охотничьи состязания, считая, что жертва простолюдинов из окрестных деревень имеет ценность во имя высшего блага? Разве правитель не должен идти на малые жертвы ради достижения более великой цели?
Но есть ли у нас право выбирать, кто станет этой «малой жертвой»?
Каждый раз, когда его сердце так колебалось, Сахён начинал презирать себя. Будь он чуть более разумным и проницательным, обладай он хотя бы искрой гениальности, с которой, как говорят, рождаются таланты, он бы смог твёрдо верить в свои решения.
Зачем же ему было суждено мечтать о том, что ему не по плечу…
От оглушительного рёва толпы он вздрогнул и остановился. Сахён удивлённо, широко раскрыв глаза, осмотрелся по сторонам. Погружённый в свои мысли, он, видимо, сам не заметил, как ноги привели его на тренировочную площадку. Хотя он и не собирался сюда приходить.
Впрочем, выбор оказался не таким уж и плохим. Судя по тому, что здесь собралась целая толпа молодых библиотекарей, которых обычно днём с огнём не сыщешь, на площадке присутствовал кто-то «важный». Сахён лишь кивком поздоровался с ними. Один из молодых людей, до этого испуганно переглядывавшихся друг с другом, робко улыбнулся и, почтительно протянув обе руки, потянул Сахёна за рукав. Это было довольно дерзко, но Сахён сделал вид, что поддаётся уговорам, и протиснулся в толпу.
- Вы как раз вовремя. Восьмой принц сегодня выглядит таким сильным и здоровым…
- И всё это благодаря вашему превосходному наставничеству, господин хранитель. Я впервые вижу восьмого принца таким воодушевлённым.
Что за чушь… словно твёрдая хурма.
(Прим.: Твёрдая хурма (딱딱한 홍시) - корейская идиома. Спелая хурма (홍시) очень мягкая и сладкая. Соответственно, «твёрдая спелая хурма» - это оксюморон, нечто абсурдное, невозможное. Эквивалент русского «бред сивой кобылы» или «полная чушь».)
Сахён не выдержал и просунул голову между плечами стоявших впереди. В центре тренировочной площадки двое скрестили мечи.
Один - восьмой принц Тан Иджэ, чьи волосы были туго перехвачены белой лентой, а иссиня-чёрный тренировочный костюм, под цвет его глаз, развевался на ветру. А другой, в красном тренировочном костюме, стоял прямо и с обманчивой лёгкостью направлял на него острие своего меча…
- Всё равно ему будет трудно одолеть пятого принца. Говорят, тот взялся за рукоять меча раньше, чем его отняли от груди.
Было непонятно, как они вообще дошли до поединка на глазах у всех.
- А по-моему, по силе и движениям восьмой принц выглядит лучше, - недовольно возразил другой библиотекарь.
В ответ раздалось раздражённое фырканье, но тут же резкий звон сталкивающихся клинков оборвал все разговоры. Отовсюду полились крики, и было не разобрать, за кого болеют. Сахён, оглушённый этим шумом, как заворожённый смотрел на площадку.
Подол его пронзительно-синих, цвета индиго, одежд волновался, словно волна над мутной песчаной пылью. В тот миг, когда его иссиня-чёрные волосы описали в воздухе дугу, клинок, направленный сверху вниз, мгновенно сменил направление и полоснул снизу вверх. Тан Е отбил его удар одним лишь поворотом кисти. Как только клинки столкнулись, было видно, как алый подол с трудом оттесняют назад, вверх.
- Это всё от незнания говорят, - вставил первый библиотекарь. - Движения восьмого принца слишком вычурны, видите ли. А пятый принц отвечает ему минимальными движениями, замечаете? В конце концов, со временем, выдохнется именно восьмой принц.
…Этот тип что, вместо работы в библиотеке целыми днями торчит на тренировочной площадке? Рассуждает, будто он какой-то мастер меча. Подумал Сахён и из чистого упрямства недовольно выпятил губу. К счастью, он стоял к остальным спиной, и они не видели его лица.
- А по-моему, выглядит просто шикарно, - произнёс другой библиотекарь, заставив Сахёна убрать недовольную гримасу.
- Я как-то краем уха слышал от учителя фехтования наследной принцессы, - продолжил всезнайка. - Искусство меча должно быть безмятежным. Возьмите, к примеру, море. На поверхности непрестанно бушуют волны, но в глубине царят покой и тишина. Чем глубже постигаешь искусство меча, тем сдержаннее становятся твои движения, как у пятого принца.
…Но разве убивают не волны, что бушуют на поверхности моря? Эта мысль на мгновение промелькнула в голове Сахёна, но он не произнёс её вслух.
Он лишь продолжал смотреть на одежды Тан Иджэ, колыхавшиеся, словно волны.
Может, стоило дождаться, пока он проснётся, и только потом уходить?
Но я увидел то, чего не следовало...
Сахён прикусил нижнюю губу. Внезапно в памяти всплыли утренние события.
Он проснулся от света, что тускло пробивался сквозь веки. Забавно, но в тот самый миг, как он очнулся, в голове у Сахёна промелькнул вопрос: «Почему это я просыпаюсь?» Последнее, что он помнил, - это как он смотрел на Тан Иджэ, уснувшего у него на коленях, и сокрушался: «Смертельно устал, а придётся, видно, и эту ночь не спать».
С чувством, от которого у него упало сердце, он резко распахнул глаза. Первое, что он увидел, было лицо Тан Иджэ, отчётливо проступившее в мутном предрассветном свете, что сочился сквозь щель в окне.
Что, чёрт возьми, произошло ночью, что он заснул лицом к лицу с Тан Иджэ? К счастью, он проснулся раньше. Проснись тот первым, он бы наверняка уцепился за эту картину, чтобы вдоволь над ним поиздеваться. Хотя нет, он ведь и сам был не в лучшем виде, так что, может, сделал бы вид, что ничего не заметил?
Головой он понимал, что нужно немедленно вставать, но тело обмякло и не слушалось. От усталости? Или, может, из-за его лица, такого умиротворённого во сне, что ночной переполох казался дурным сном? Сахён посмотрел на его расслабленные брови, которые больше не были нахмурены, и легонько ткнул пальцем. Тан Иджэ дёрнул бровью. Сахён вздрогнул от неожиданности и, пошатываясь, сел. Осколок фарфора, запутавшийся в волосах, со звяканьем упал на пол. Кое-как стряхнув с одежды пепел, он посмотрел на него сверху вниз.
Губы Тан Иджэ, до этого плотно сжатые, теперь были слегка приоткрыты.
И они едва заметно шевелились. Словно он что-то бормотал.
Можно было бы просто проигнорировать это и уйти. Но, будто одержимый, Сахён наклонился и приложил ухо к его губам.
Большая часть слов потонула где-то внутри и была неразборчива, но одно слово, смешанное с дыханием, он всё же расслышал.
Госпожа Чая, которая, как говорили, покончила с собой вскоре после его рождения.
Неужели он настолько дорожил «матерью», которую ни разу в жизни не видел, что бормотал её имя во сне?
Для Сахёна эта ситуация была совершенно непостижимой. Но если он и впрямь тосковал по матери, то, скорее всего, либо ему в доме великого генерала постоянно внушали «какие-то истории о госпоже Чая», либо он просто принимал жалость к себе за тоску по матери.
Поскольку и то, и другое было тем, чего Сахён не хотел в нём видеть, он потёр ухо. Словно пытаясь стереть только что услышанное слово.
Он на мгновение забыл об этом.
- А вам не кажется, что это, наоборот, пятый принц выдыхается?
Клинок Тан Иджэ вновь обрушился на меч Тан Е и был остановлен. Но нельзя было с уверенностью сказать, что удар полностью отражён. Если вначале Тан Е с лёгкостью парировал его атаки, сохраняя дистанцию, то теперь он с трудом блокировал клинок на опасном расстоянии, так, что казалось, острие вот-вот коснётся кончика его носа.
Казалось, ещё немного надавить в этой позиции - и исход поединка будет решён, но Тан Иджэ, по какой-то своей причине, легко отвёл меч в сторону. Тан Е, восстановив стойку, обеими руками схватился за рукоять меча. В его движениях определённо больше не было прежней лёгкости.
- Если боишься выдохнуться первым, то это решается выносливостью. Так что всё закономерно.
- Что вы такое говорите? Разве вы не видели, как он только что блестяще отразил удар? Вместо того чтобы поддержать пятого принца, вы все…
Библиотекарь, с самого начала защищавший пятого принца, вдруг умолк и уставился на Сахёна. Тот старался не обращать внимания на чужие взгляды, но под этим ему стало так не по себе, будто щёку кололо иголками, что пришлось посмотреть в ответ.
- Все пытаются угодить вам, господин хранитель, даже не зная, что вы на самом деле думаете. Так скажите же нам. Чьё искусство меча, по-вашему, превосходнее?
Сахён с кислой миной обернулся. Другие библиотекари махали руками, уверяя, что они совсем не то имели в виду. Так значит, они поддерживают Тан Иджэ, потому что боятся Сахёна? Да если бы они были из тех, кто оглядывается на хранителя, то не бросали бы сейчас свои посты в библиотеке, слоняясь по всему дворцу.
- На мой взгляд… - Сахён легонько фыркнул и протянул слова.
Защитник пятого принца, широко раскрыв глаза, смотрел прямо на своего непосредственного начальника. Сахён в ответ дружелюбно улыбнулся ему глазами.
- Мастерство обоих принцев, как мне кажется, не того уровня, чтобы его мог оценить своим языком в три чи простой книжник из библиотеки.
(Прим.: Язык в три чи - саркастическая идиома, высмеивающая учёных или болтунов, чьи рассуждения звучат умно, но на деле пусты и ничтожны по сравнению с истинным мастерством.)
- Господин хранитель, вы хотите сказать, что я…
- «Я» имею в виду, что плохо разбираюсь в искусстве меча.
Конечно, все присутствующие здесь библиотекари прекрасно понимали, что на самом деле он имел в виду совсем другое.
Не обладая хотя бы толикой такого чутья, как бы они выжили во дворце Унгёнгун?
Взгляд библиотекаря горел. Надо же, так открыто демонстрировать свою принадлежность к партии Тан Е прямо во дворце Унгёнгун, где властвует наследная принцесса. Его смелость, с которой он не думал о последствиях, была по-своему достойна восхищения. Видимо, можно было считать, что он и с Тан Е знаком достаточно близко. Если так, то становилась понятна и причина, по которой он так настойчиво пытался прощупать Сахёна. Он хотел спросить: «Ты вчера встречался с пятым принцем с глазу на глаз, так значит, ты тоже человек Тан Е?»
Если бы разговор закончился на этом, он мог бы тут же побежать к Тан Е и доложить, что Сахён поддерживает Тан Иджэ. Впрочем, Тан Е и сам не горел желанием заполучить Сахёна в свои люди, так что вряд ли бы он расстроился, услышав такое, но чем меньше пересудов, тем лучше.
Сахён, словно по-дружески обнимая библиотекаря за плечи, притянул его к себе. Тот невольно наклонился к нему. Сахён снова бросил взгляд на тренировочную площадку. Оба принца, похоже, взяли короткую передышку, чтобы покрепче затянуть кожаные ремешки на запястьях.
- Похвала не всегда идёт на пользу. Прошу тебя, будь сдержаннее и знай меру.
Взгляд библиотекаря дрогнул. Похоже, в его голове промелькнула мысль, что Сахён, возможно, на стороне Тан Е.
- ...Прошу тебя, - добавил Сахён, не давая прямого ответа, а лишь изогнув уголки губ в усмешке.
Затем он отпустил библиотекаря. Судя по тому, что тот больше не болтал, он истолковал слова Сахёна так, как ему было удобно. Что ж, неплохо. По крайней мере, больше не придётся слушать его раздражающие комментарии.
Тан Иджэ поправил хват на мече и огляделся.
Его безразличный взгляд скользил по людям и внезапно замер, когда достиг того места, где стоял Сахён.
Мог заметить. Волосы у меня приметные.
В этот миг Сахёну захотелось спросить.
Это выглядит эффектно и красиво, но я не чувствую в вас ни капли воли к победе.
Я видел, на что вы способны, когда в том тёмном переулке в вас было «настоящее» намерение убить.
Ваши движения, без единого лишнего штриха, чисто нацеленные в уязвимые точки.
И тот ваш пронзительный, горящий взгляд.
Кто-то объявил о возобновлении поединка.
Тан Иджэ тут же отвёл взгляд от того места, где стоял Сахён.
Внезапно налетевший ветер легко всколыхнул полы его синих одежд.
Они на мгновение замерли, направив мечи друг на друга. Но это продлилось недолго.
Тан Иджэ сделал шаг вперёд. Вернее, показалось, что он сделал шаг.
Не успел он и глазом моргнуть, как меч того коснулся горла Тан Е.
Тан Е в панике отбил клинок. Видимо, Тан Иджэ не был готов к контратаке, потому что его меч безвольно отскочил в сторону и вонзился в землю в углу площадки. Библиотекарь-умник громко расхохотался. Другие же, стоявшие позади, издали разочарованный вздох.
- Всё-таки пятый принц неподражаем! В искусстве меча в королевской семье ему нет равных!
- Восьмой принц сегодня тоже был неплох, но всё-таки королевское воспитание…
- Во всяком деле важен финал. Восьмому принцу ещё предстоит научиться выдержке и концентрации до самого конца. Ха-ха, должно быть, у вас много хлопот, господин хранитель.
Другие придворные, тоже наконец расслабившись, бросили по паре слов в сторону Сахёна и спустились на площадку. Вероятно, они собрались заискивать перед победившим Тан Е, осыпая его слащавыми комплиментами.
Библиотекари, покосившись на Сахёна, тоже последовали за ними. Может, и ему стоило пойти с ними? Голова подсказывала одно, но ноги, словно пригвождённые к месту, не двигались. Он лишь неотрывно смотрел вслед Тан Иджэ, который, развязав и небрежно бросив на землю кожаный ремешок с запястья, покидал тренировочную площадку.
Это было так быстро, что на мгновение перехватило дыхание.
Без единого лишнего движения. Точь-в-точь как в «тот самый день».
И всё же Тан Е смог его остановить... значит, это всё-таки... разница в мастерстве?
- Господин хранитель, вы тоже это видели?
Услышав голос, который он никак не ожидал сегодня услышать, Сахён не смог скрыть удивления и обернулся. Бом Хирян. У главнокомандующего, должно быть, дел по горло, так какого чёрта он снова околачивается во дворце Унгёнгун?
- Н-не смотрите на меня так. Просто поднялся такой шум, что два принца впервые за долгое время сошлись в поединке, вот я и пришёл проследить за внутренним порядком.
- И то верно. Хм-м, просто ваш взгляд так похож на взгляд моей матушки, что я невольно начинаю оправдываться.
Как взгляд главного казначея? Этот надоедливый и раздражающий взгляд, от которого чувствуешь себя виноватым? Будь у него в руках зеркало, он бы тут же в него посмотрелся. А ведь он прилагал столько усилий, чтобы сохранять кроткий и мягкий вид.
Однако Бом Хирян, казалось, не обратил на это особого внимания и снова посмотрел на площадку. Тан Иджэ уже не было видно. Остался лишь Тан Е, окружённый людьми и скромно улыбающийся.
- Вот в этом-то и вся проблема нашего принца.
Сахён хотел было переспросить, о каком принце идёт речь, но прикусил язык. Раз он сказал «нашего», значит, речь, конечно, о Тан Иджэ.
- Если бы он только не остановился в последний миг.
На мгновение он засомневался: притвориться, будто он всё понял, или просто спросить? Но раздумья были недолгими. В глазах Бом Хиряна он всё равно выглядел обычным учёным.
- Остановился? Моим глазам это было не заметно.
- Неужели? А я-то думал, вы всё поняли, раз не побежали поздравлять пятого принца вместе со всеми.
Сахён было подумал, не издевается ли он, но тот тут же звонко рассмеялся - ха-ха! - так что, похоже, он просто говорил то, что думал.
- Когда он снова взялся за меч, то сменил хват на обратный. Я уж было подумал: «Неужели сегодня он и вправду собрался победить?» - и приготовился выбежать на площадку, но в последний миг он сделал лишь полшага вперёд. Ха-а…
Так вот почему меч вылетел из его рук, когда Тан Е отбил удар, - из-за обратного хвата. В конечном счёте, он с самого начала намеревался закончить поединок одним ударом, так или иначе.
- Как товарищ, учившийся фехтованию у того же мастера, я просто не могу понять, почему он каждый раз так поступает. Одно расстройство.
Сахён снова посмотрел на Тан Е. Только теперь он заметил, что тот, улыбаясь людям, то и дело бросал взгляд в ту сторону, куда ушёл Тан Иджэ.
Тан Е и сам был знатоком фехтования, так что он, должно быть, всё понял.
- Вероятно, наш принц решил, что пока достаточно, если об истинном исходе поединка будут знать лишь они двое. Вы же знаете, он совершенно лишён амбиций.
На губах Сахёна наконец-то появилась улыбка.
