Кислый виноград доминантного альфы. Глава 34
- Может, не стоит тебе возвращаться домой?
Тэгон, остановившись на светофоре, повернулся к пассажирскому сиденью.
- Не собираешься связаться с родителями?
На лице Хёну, бессмысленно смотревшего перед собой, появилась кривая усмешка.
- ...И ты говоришь это, прекрасно всё понимая?
Хёну повернулся к Тэгону, его взгляд был полон презрения. Он испытывал яростную ненависть к лицемерию Тэгона, который сначала держал его взаперти в кромешной тьме, обращаясь хуже, чем с животным, а теперь притворялся, будто беспокоится.
- Что такое? Теперь, когда ты меня сломал, не можешь смотреть на меня? Хочешь спрятать подальше с глаз долой?
- Тебе же будет только на руку, если я просто исчезну. Но я буду как пиявка - присосусь к тебе и всю жизнь буду отравлять твое существование.
- Даже если придётся сдохнуть - сдохну прямо у тебя на глазах.
Молчавший до этого Тэгон наконец ответил:
- Отличная идея. Так и сделай.
От этого спокойного, почти безмятежного ответа Тэгона кулаки Хёну затряслись от едва сдерживаемой ярости.
Вместо возвращения к родителям он решил остаться рядом с Тэгоном. Его уже объявили пропавшим без вести. Нетрудно догадаться, чьих это рук дело. Наверняка хотел превратить его в несуществующего человека, заперев в той тесной тюрьме, используя для удовлетворения своих прихотей когда вздумается.
Когда-то он хотел уйти от Тэгона, не желая показывать, как он ломается. Было время, когда он хотел остаться в его памяти сияющим и прекрасным, но теперь всё изменилось.
В глазах Хёну появился странный блеск. Лучше пусть родители верят, что он пропал без вести, чем узнают, каким жалким он стал.
Ведь отныне ему предстояло сломаться ещё более жестоко.
Хёну был готов сжечь себя дотла, чтобы утащить Тэгона в ад. Он чувствовал, что не сможет умереть спокойно, пока не увидит отчаяние Тэгона. Стоило закрыть глаза, как в темноте возникал образ младенца, обратившегося в пепел. Клятва, выгравированная в сердце кровавыми слезами, овладела всем его существом.
Заставлю тебя прочувствовать всю эту боль, все эти страдания сполна.
Сердце, которое должно было превратиться в пепел, всё ещё билось, питаемое жаждой мести. Одержимость разрушить Тэгона стала той силой, что поддерживала Хёну.
- Ублюдок, лжец, эгоист, притворщик. Лицемер.
Хёну злобно уставился на Тэгона, державшего руль. Его бесила непринуждённая ухмылка Тэгона, словно насмехающегося над тем, что он знает только такие примитивные ругательства.
- Я заставлю тебя пройти через то же самое.
Равнодушно ответив, Тэгон без колебаний нажал на газ, когда загорелся зелёный.
Он чувствовал, как глаза Хёну пылают ненавистью к нему. И это наполняло сердце Тэгона облегчением.
Стоило ему вспомнить тот момент, когда исхудавшее до костей тело под больничной одеждой тряслось как осиновый лист, извергая рыдания, как у Тэгона перехватывало дыхание, словно он вот-вот умрет.
Он боялся, что Хёну может вот так просто исчезнуть. Когда после того, как, казалось, бесконечные слёзы иссякли, Тэгон встретился с пустыми, безжизненными глазами, он испытал парализующий ужас.
Поэтому сгодились любые эмоции. Будь то ненависть или гнев - неважно что. Ведь это доказательство того, что сердце Хёну всё ещё бьётся. Чем сильнее эмоции - тем лучше. Эта одержимость станет опорой, которая удержит Хёну.
Какое же это счастье. В этот момент, когда глаза Хёну пылали ненавистью к нему, Тэгон испытывал искреннюю благодарность.
Ведь если это заставит твоё сердце биться - я приму всё, чем бы это ни было.
Если целью твоей жизни станет моё несчастье - я с радостью стану несчастным.
Прошу тебя, держись хотя бы так. Будь рядом. Не исчезай.
Тэгон молился про себя снова и снова.
Вернуться в квартиру, где они жили вместе, было невозможно. С началом процедуры наследования связанные с этим люди то и дело наведывались туда в поисках Тэгона.
Поскольку Хёну не хотел отменять своё исчезновение, нужно было найти новое место, скрытое от посторонних глаз. Такое место предоставил Квон Хакгю.
Хакгю, считавший себя частично ответственным за разрушенную жизнь Хёну, мучился от чувства вины и долга перед ним. Единственное, чего хотел от него Хёну - это тихое убежище.
Хакгю несколько раз пытался уговорить и убедить Хёну вернуться к родителям, но тот, со взглядом словно продавшего душу дьяволу, казалось, не слышал ничего.
У Хакгю было трое сыновей, и всё ещё не был продан офистель, где жил старший сын до женитьбы и переезда. Это место предназначалось для младшего сына, который недавно вернулся из Англии, куда уехал учиться, увлёкшись андеграундной музыкой. Хакгю с готовностью отдал его Хёну.
Услышав от отца, что какое-то время в офистеле будет жить Тэгон и нужно заранее вывезти вещи, лицо только что вымывшегося Чжуона, вытиравшего мокрые волосы, просияло.
- Тэгон-хён?! Сколько? Сколько он там пробудет?
Раз там будет жить не кто иной, как Тэгон-хён, стоит ли утруждаться с уборкой? Он как раз собирался навестить хёна, по возвращении, но откладывал, так как его съёмная квартира была довольно далеко.
Хакгю, разгадав уловку сына, который планировал постоянно наведываться в офистель под предлогом оставленных там инструментов и оборудования, поспешил добавить. Когда он сказал, что у занятого Тэгона не будет времени общаться, и там в основном будет находиться Хёну, Чжуон скривился.
- ...Хан Хёну? ...Какого чёрта этот говнюк там делает!
Ах! Бесит! Всё ещё таскается за хёном как приклеенный?
Он не мог оставить свои ценные вещи в одном помещении с этим типом. Чжуон, надев белый пуховик, поспешно вышел из дома. Солнечный свет, отражаясь от белой одежды, ещё больше подчёркивал его красивые черты.
Когда Хакгю приходил в особняк лечить маленького Тэгона, иногда он брал с собой Чжуона. Хотя у Чжуона, родившегося поздним ребёнком, было двое старших братьев, из-за их откровенного избегания он рос в одиночестве большем, чем единственный ребёнок.
Сначала он считал это отчуждением из-за более чем десятилетней разницы в возрасте, но когда повзрослел достаточно, чтобы понять, что означает совпадение его дня рождения с днём смерти матери, его отстранённость усилилась. Его мучило чувство вины - мысль, что он заслуживает ненависти.
"Чжуон, наш младшенький, ты же знаешь, что братья тебя любят?"
До сих пор братья, напившись, звонили ему с пьяными исповедями о тех временах. Теперь он понимал, что они тоже были слишком молоды, чтобы учитывать позицию младшего брата, но пятилетний Чжуон этого понять не мог. Маленький Чжуон постепенно начал терять интерес ко всему.
В этом скучном мире единственным, кто вызывал интерес у Чжуона, был Тэгон. Чжуон испытывал острое удовлетворение от Тэгона, который ненавидел мир ещё более цинично, чем он сам.
Отец говорил, что всё это из-за душевной болезни, и его роль - вылечить её, но Чжуон тайно восхищался Тэгоном.
Был один помехой, который противостоял ему - этот чёртов Хан Хёну. Он нагло занимал место рядом с обожаемым хёном Тэгоном и любил позлить, важничая.
"Квон Чжуон, сколько ни бегай за ним - бесполезно. Это моё место."
Бесило, когда он каждый раз царапал душу своими словами, глядя глазами, похожими на глаза Пэксольги - самого красивого щенка бабушкиной белой собаки. Рассерженный Чжуон, улучив момент, ударил Хёну по затылку.
"Ай! Чтоб тебя, Квон Чжуон! Иди сюда!"
"Если поймаю - не посмотрю ни на что!"
Хёну тоже был не из тех, кто стерпит удар, поэтому они выросли заклятыми врагами, постоянно пререкаясь таким образом.
Чжуон, который был на год младше их, поступал в ту же начальную, среднюю и старшую школу, следуя за Тэгоном. Но после поступления в старшую школу он увлёкся андеграундной музыкой и уехал учиться в Англию, так что после этого больше не был с ними.
После отъезда из Кореи он резко вырос и теперь значительно превышал средний рост, но в средней школе Чжуон был меньше сверстников, необщителен, и к тому же поздно проявился как альфа, поэтому часто становился объектом издевательств.
Несмотря на это, благодаря красивому лицу он был довольно популярен, что раздражало альф-одноклассников, которые издевались над ним, говоря, что ничтожество слишком много о себе возомнило.
В тот день его тоже загнали в угол старого корпуса, где редко кто бывал, и он терпеливо сносил удары, сыпавшиеся на его плечи и голову.
"Эй, это что там? Разве это не Квон Чжуон? Эй, Квон Чжуон!"
"Господи, хоть бы не этот придурок", - подумал Квон Чжуон, услышав знакомый голос, зовущий его по имени. Открыв зажмуренные глаза, он увидел Хёну, который быстро приближался к нему, оставив Тэгона позади.
Чёрт, надо же было попасться на глаза этому засранцу именно в таком виде. Чжуон, покраснев от стыда, глубоко опустил голову.
"Что такое, ботаник? Чего позволяешь себя бить? Куда делась та дерзость, с которой ты на меня бросался?"
Хёну поднял с земли сумку Чжуона и отряхнул её от пыли. Альфы, которые сначала нахмурились из-за внезапного появления незваного гостя, узнав лицо Хёну, переглянулись. Невозможно было не знать это лицо - того, кто всегда ходил парой с Тэгоном, известным в этих краях во многих смыслах.
Хёну указал на самого крупного из окруживших Чжуона альф и с вызовом спросил: "Ты чего? Чего пялишься?"
"Эй, ты с ума сошёл?" - тихо прошептал Чжуон, но Хёну, бросив "Погоди-ка", начал ещё больше нарываться. Думая, что группа ведёт себя покорно из-за страха перед ним, этот щенок, которого можно было уложить одним ударом, совсем потерял страх, и кровь прилила к лицу здоровяка.
"Фу-у, ну и страшная же рожа, и характер под стать - мерзкий."
От этих слов здоровяк окончательно вышел из себя и занёс огромную, как крышка от котла, ладонь, чтобы ударить Хёну.
Внезапно здоровяк, захрипев, рухнул на землю и начал корчиться от боли. Это послужило сигналом - вся группа альф, издевавшихся над Чжуоном, один за другим повалилась на землю, закатывая глаза, пуская пену и отчаянно пытаясь отползти от чего-то, цепляясь за землю.
Между расступившейся толпой незаметно подошедший Тэгон и сказал:
После того дня издевательства больше не повторялись. Хотя спас его Тэгон, нельзя было отрицать значительную роль Хёну.
После этого Хёну часто специально приходил к его классу, чтобы поздороваться. Было довольно забавно наблюдать, как те альфы, что издевались над ним, шарахались в сторону с расширенными от ужаса зрачками.
Следующей зимой Чжуон проявился как альфа. Хотя и рецессивный.
Чжуон стиснул коренные зубы. Он вспомнил, как этот засранец даже об этом любил подкалывать. А сам даже не проявился тогда.
С самого детства он был невыносимо раздражающим типом. Говорили, что в семье его отца все поколениями были альфами, интересно, проявился ли он сам уже как альфа?
По лицу Чжуона разлилось раздражение, когда он представил, как тот будет важничать и подкалывать его.
Выйдя из лифта, он позвонил в дверь, но ответа не было. Чжуон достал из кармана ключ. Причиной того, что до сих пор здесь стоял не кодовый замок, а такой древний, был непонятный вкус старшего брата, который, помешавшись на археологии, получил степень бакалавра, магистра, доктора и стал профессором. Нужно было поменять, но из-за лени это постоянно откладывалось.
Открыв входную дверь и войдя внутрь, его обоняние атаковал едкий запах. Что-то всё ещё шипело и горело, царапая барабанные перепонки.
Торопливо сняв обувь и подбежав к кухонной стойке, Чжуон быстро выключил индукционную плиту и, обегая все углы дома, распахнул все окна.
Зайдя в комнату с дорогим оборудованием, он тщательно проверил каждый предмет на повреждения. Ещё немного, и MIDI-оборудование стоимостью в десятки миллионов вон, которое даже очистить сложно, пропиталось бы этим жутким запахом.
Карамельная чёлка Чжуона колыхнулась от выдоха, которым он пытался подавить гнев.
Довести еду до такого состояния и куда этот псих пропал? Чжуон отправился искать Хёну. Осмотрел даже кладовую, но нигде его не было видно.
Вернувшись в гостиную и машинально бросив взгляд на кухню, Чжуон застыл. За столом, который казался пустым, как призрак сидел кто-то.
Неудивительно, что он не сразу заметил - тот сидел в полной темноте, не включив свет, не издавая ни звука. Но даже по круглому затылку сразу узнал, кто это. Хан Хёну, этот тип.
Заорав, Чжуон с громким топотом направился к Хёну.
- Чуть всё не спалил. Ты хоть знаешь, сколько стоит всё в той комнате?
...Твою мать. Чжуон мысленно проглотил ругательство. Теперь даже ухом не ведёт, когда с ним говорят. Пока не виделись, стал ещё более невыносимым.
Грубо схватив Хёну за плечо и бросив на его противное лицо взгляд, Чжуон вздрогнул от неожиданности. Лицо засранца было всё мокрое от слёз.
Хёну, словно только сейчас очнувшись от прикосновения, резко вскочил и бросился к плите, но она уже была выключена. Еда в сковороде обуглилась до неузнаваемости.
Услышав позади растерянный голос, Хёну обернулся - Чжуон стоял с неловким выражением лица.
Время Хёну снова начало скакать. В мгновение ока пролетело несколько часов. Казалось, только что поставил еду на плиту, а она уже сгорела дотла.
Слёзы текли по несколько раз в день. Без причины. Просто сидел, опустошив голову от мыслей, а слёзы, как из сломанного крана, непрерывно катились по щекам.
Хёну небрежно вытер мокрое лицо рукой. Чжуон смотрел на это с кислой миной. Сколько раз он мечтал довести этого засранца до слёз, но теперь, увидев это, вместо удовлетворения чувствовал только неловкость и дискомфорт.
Позвав и не зная, что сказать, Чжуон машинально почесал затылок, когда вдруг донёсся голос Хёну:
- Смотрю, ты сильно вырос, Квон Чжуон.
Чжуон, с покрасневшими ушами, с трудом сдерживая улыбку, ответил:
- Естественно. Сколько лет прошло-то.
- А ты что, не вырос? Теперь я выше тебя. Хе-хе.
- ...Не говори нашим, что я здесь.
Раздражённый безразличным тоном Хёну, который сказал только что хотел и отвернулся, Чжуон машинально схватил его за запястье, но тут же отдёрнул руку, испугавшись. Истощённое запястье, где прощупывались кости, казалось таким хрупким, что могло сломаться от малейшего нажима.
Последний раз они виделись 4 года назад. Перед отъездом на учёбу он заходил попрощаться в особняк хёна Тэгона, где встретил и этого засранца. Тогда тот был пухлощёким и румяным, а сейчас выглядел как живой труп, без единой искры жизни.
Дело было не только в истощённом теле - сама атмосфера вокруг него была такой, будто это не тот засранец, которого он знал. Кожа была не просто бледной, а какой-то мертвенно-белой, словно никогда не видела солнца, но главное - потухший взгляд. Без единого проблеска, мутный и пустой. Как у тухлой рыбы.
Чжуон, нахмурив бровь, окинул Хёну оценивающим взглядом.
Глядя на молча стоящего Хёну, Чжуон покачал головой.
- Точно натворил. Причём что-то серьёзное.
Войдя в комнату и разбирая своё оборудование и вещи, Чжуон не переставал болтать.
В нём проснулось упрямство из-за того, что Хёну отвечал молчанием на каждый вопрос. В их возрасте проблемы обычно были однотипными. Он много видел таких, кто из тщеславия губил свою жизнь, влезая в долги ради брендовых вещей и иномарок.
Были и те, кто разорялся на криптовалюте, акциях и азартных играх под видом инвестиций. Но зная характер Хан Хёну, вряд ли его интересовало тщеславие или инвестиции - он всегда был далёк от материальных желаний. К тому же его семья не настолько стеснена в средствах, чтобы влезать в долги.
Значит, оставалось только одно.
- Что, может, залетел кто-то из омег от тебя?
От этих слов Чжуон заметил, как слегка вздрогнули плечи Хёну, и мысленно воскликнул Бинго!
Ну конечно. Этот тупица. При всей своей хитрости в решающий момент становится неуклюжим как медведь.
По мнению Чжуона, было сложно понять, насколько нужно потерять голову, чтобы допустить узел без защиты.
Наверное, был в таком возбуждении, что не мог нормально соображать. Хотя почему-то сложно было представить Хёну, одурманенного феромонами омеги.
Чжуон сильно ударил себя по щекам обеими руками. Чтобы быстро развеять какие-то грязные мысли, что чуть не возникли в голове, он начал нести чепуху:
- Надо было лучше предохраняться. Если не собираешься брать ответственность, быстрее решай. Наверняка из-за родительского несогласия сбежал из дома, но побег - не выход, сам понимаешь. Пока ты тут в прострации, ребёнок в животе активно растёт. Ха, честно говоря, ты же даже финансово не независим, как собираешься ещё и ребёнка кормить? Я...
К этому моменту должно было прилететь или "заткнись", или "исчезни", но было подозрительно тихо.
Высунув голову из комнаты, чтобы проверить не реагирующего Хёну, Чжуон побледнел. Бросив лаунчпад, который держал в руках, он быстро подбежал к Хёну.
Хёну лежал, задыхаясь. На внутренней стороне рук, которыми он царапал пол, виднелись красные раны. Похлопывая задыхающегося Хёну по спине, Чжуон быстро схватил его за руку и закатал рукав до локтя.
По спине пробежал холодок. Следы от ногтей, которыми он раздирал кожу. Он знал эти раны. Точно такие же шрамы он видел в детстве на руках хёна Тэгона.
Пока он в замешательстве пытался понять, почему эти следы оказались у засранца, открылась входная дверь и вошёл Тэгон. Увидев упавшего Хёну, он, даже не сняв обувь, подбежал и опустился рядом с ним на одно колено.
Чжуон, впервые видевший Тэгона таким бледным, инстинктивно отошёл от них подальше.
Тэгон долго медлил, не зная, что делать с протянутой к Хёну рукой. Наконец, когда рука Тэгона коснулась его, Хёну начал сильно биться в конвульсиях. Из горла дрожащего всем телом Хёну вырывались хрипящие звуки, будто он вот-вот задохнётся.
Тело Хёну проявляло крайнюю реакцию отторжения на Тэгона. Чжуон открыл рот, глядя как Тэгон с застывшим лицом отстраняется от Хёну.
Несмотря на это, гипервентиляция Хёну никак не проходила. Не выдержав, Чжуон оттолкнул Тэгона и быстро перевернул Хёну на спину, уложив лицом к потолку. Затем откинул его голову назад, чтобы обеспечить проходимость дыхательных путей.
Подержав его голову в таком положении какое-то время, яростное, почти предсмертное дыхание постепенно успокоилось. Только когда дыхание Хёну вернулось в норму, Чжуон убрал руки.
- ...Не мог бы ты перенести его на кровать.
Обратился Тэгон к Чжуону усталым голосом. Его лицо, когда он провёл рукой по осунувшейся щеке, было измождённым.
Чжуон с недовольным выражением лица неохотно потыкал Хёну в плечо.
Фух. Чжуон глубоко вздохнул. Хоть и неохотно, но решив проявить особую доброту, он взял бессознательного Хёну на руки. И без того ситуация была неловкой - как раз когда он болтал про беременность, у Хёну случился припадок. На самом деле не просто неловкой, а очень неловкой.
С каждым шагом к спальне волосы Хёну щекотали его шею, вызывая мурашки. И тут в нос Чжуону внезапно ударил сладкий запах, нахлынувший как прилив и исчезнувший без следа.
Озадаченный этим незнакомым ощущением, Чжуон принюхался как собака, но аромат уже растворился как мыльный пузырь.
Тэгон нахмурился, оглядывая гостиную, пропитанную запахом гари. Он примерно догадывался, что произошло. Явно опять оставил газ включённым, когда впал в прострацию.
Даже когда Хёну смотрел на него глазами, горящими ненавистью, иногда его взгляд становился безжизненным, как у мертвеца, устремляясь куда-то в пустоту. Не зная, что видит Хёну там, в той пустоте, Тэгон по несколько раз на дню чувствовал, как его сердце обрывается.
Когда Тэгон, боясь, что Хёну исчезнет как дым, инстинктивно тянулся обнять его, тот, как и сейчас, впадал в конвульсии, проявляя крайнюю реакцию отторжения.
Глядя на Хёну, всем телом отвергающего его, в груди Тэгона капля за каплей сочилась кроваво-красная жидкость.
Хёну прекрасно знал, как ранить Тэгона. Хоть сейчас он был не более чем мусором, но было время, когда Тэгон дорожил им.
Абсолютная ценность времени, проведённого вместе в юности Тэгона, тёмной как мрак и иссушенной как пустыня. Его маниакальная, почти религиозная одержимость спасителем, освободившим его от страданий.
Хёну хотел как следует запечатлеть это в голове Тэгона.
Прекрасно зная, какое спасительное значение имели для Тэгона их нежные ночи, когда они делились теплом и вместе противостояли отчаянию, Хёну решил самым жестоким способом вынести смертный приговор тому, кто был для него подобен божеству.
Он хотел чётко запечатлеть в его глазах жалкий конец спасителя, причиной которого стал не кто иной, как сам Тэгон.
Вновь появилась привычка бессознательно расчёсывать всё тело, но больше не было нужды пытаться это скрывать. Было даже забавно наблюдать, как Тэгон цепенеет, не в силах что-либо сделать.
Когда не выдержавший Тэгон пытался остановить его, протягивая руку, тело сопротивлялось раньше, чем разум.
Даже от малейшего прикосновения пальцев Тэгона всё тело пронзала невыносимая боль, словно его прижигали огнём. Всё тело охватывала та же боль, что он испытывал, беспомощно горя в огненной яме. Всё его существо яростно отвергало контакт с тем, кто загнал его в угол. Он задыхался, царапая пол и не в силах нормально дышать.
Смотри внимательно. Из-за чего я стал таким сломленным.
Каждый раз, когда лицо Тэгона искажалось болью, глаза Хёну, в которых осталась лишь ядовитая злоба, странно поблёскивали.
Ты вызываешь во мне отвращение до мурашек.
Я так ненавижу тебя, что хочу умереть от одного твоего прикосновения. Я проклинаю тебя!
Казалось, глаза Хёну кричали Тэгону именно это.
Глядя на Хёну, который с каждым днём становился всё более сломленным, Тэгон по несколько раз в день спрашивал себя, правильно ли держать его рядом даже в таком состоянии. Ответ всегда был один.
Я всё равно не могу отпустить его.
Он знал, что его извращённое собственническое чувство сломало Хёну. И всё же не мог отпустить. Даже если они опустятся ещё ниже, он не собирался его отпускать. Он утешал себя тем, что достаточно просто того, чтобы тот оставался в пределах досягаемости. Он не хотел повторять ту ужасную ошибку, когда упустил Хёну из своих объятий.
Он ни разу не принуждал его остаться рядом. Это был выбор Хёну.
Тэгон оправдывал свой эгоизм этими трусливыми отговорками.
Выходя из комнаты после того, как уложил потерявшего сознание Хёну на кровать, Чжуон увидел спину Тэгона, убирающего беспорядок на кухонной стойке. Чжуон нахмурился.
Что-то было не так в их отношениях.
Как ни посмотри, это была реакция отторжения. Хан Хёну отталкивал Тэгона. Между ними витало какое-то странное напряжение, которое невозможно было точно описать, и в которое было страшно вмешиваться.
Тэгон обернулся к Чжуону, который хмурился, пытаясь разобраться в ситуации.
- ...Недавно. Хотел связаться с тобой, но отец сказал не беспокоить, потому что ты занят.
- Никак. Взял академический после осеннего семестра. Там погода постоянно мрачная, и еда отвратительная. Совсем не подходит мне.
Чжуон надул губы, выражая недовольство.
- Думаю может просто найти подходящее место для перевода в Корее. Хочу поскорее открыть студию и писать песни сколько душе угодно. Сейчас в Корее каникулы? Как ты поживаешь?
Ответ был неоднозначным, но всё было понятно. По измождённому лицу и деловому костюму Чжуон понял, что Тэгон официально начал процедуру наследования.
Чжуон почувствовал необъяснимое дурное предчувствие от несвойственного Тэгону нерешительного тона. Он молча ждал, что тот скажет дальше.
- Не мог бы ты присмотреть за Хёну немного?
Чжуон вскочил, как от удара током, скривив лицо.
- Нет, не хочу! С чего бы мне?!
- Прошу, только пока я не разберусь с делами.
Чжуон не верил своим ушам. Разве этот человек умел просить других? Тот самый Тэгон, который, казалось, никогда в жизни не станет никого умолять, сейчас действительно просил об одолжении.
Подперев бока, Чжуон вздохнул так тяжело, будто земля могла провалиться.
После смерти Сеждина у Тэгона накопилась гора проблем, требующих решения. Более того, была задача, которую нужно было завершить до конца года - запуск подавителей без побочных эффектов.
В начале расследования полиция надеялась на быстрое завершение дела, когда нашла подозреваемого по сперме, обнаруженной в прямой кишке погибшего Седжина. Но расследование зашло в тупик, когда выяснилось, что подозреваемый был невменяем, однако дело сдвинулось с мёртвой точки, когда вскрытие показало, что Седжин длительное время принимал наркотические подавители.
Полиция обнаружила точку распространения нелегальных подавителей, которые принимал Седжин, и арестовала группировку, наживавшуюся всевозможными способами на использовании феромонов доминантных альф. Одним из таких альф, работавших в заведении, оказался Ким Джунхёк - владелец спермы, найденной в прямой кишке погибшего Седжина.
Учитывая, что мышцы и сосуды омеги были разорваны посмертно, было очевидно, что смерть наступила во время полового акта, что соответствовало обстоятельствам дела.
Пришли к выводу, что омега, посещавший заведение, выработал устойчивость к феромонам доминантных альф, начал принимать наркотические подавители, и когда даже этого стало недостаточно, стал отдельно встречаться с альфой, поставлявшим феромоны заведению, в результате чего умер.
СМИ, которые насторожились в связи со смертью сына чиновника из министерства в VVIP-номере отеля группы Тэрён, свернули расследование с разочарованными лицами.
Они втайне надеялись найти крупный заговор, стоящий за смертью омеги, но никаких других обстоятельств так и не обнаружилось. Дело получило место в уголке газеты меньше, чем гороскоп на сегодня, при этом личности остались анонимными - возможно, не обошлось без влияния семьи Седжина.
Всё завершилось по сценарию, который Тэгон нашептал на ухо омеге. Воспользовавшись моментом, когда общественное внимание рассеялось, Тэгон собрал все наркотические вещества, показывающие эффект, подобный нелегальным подавителям, которые принимал Седжин.
Он хотел понять принцип действия, дающий эффективность в десятки раз выше обычных подавителей. Он намеревался использовать всё, что могло хоть немного помочь в разработке нового лекарства.
- ...Только на время. Правда, только на время присмотрю.
Голос неохотно отвечающего Чжуона вывел Тэгона из задумчивости. На его нахмуренном лице отчётливо читались сложные эмоции.
Возможно, потому что он сам видел, как тот чуть не спалил дом дотла, ему тоже не хотелось оставлять такого Хёну одного.
Чжуон глубоко вздохнул. Может, начать с того, чтобы следить за его питанием? Он выглядел нездоровым. Перед глазами всплыл образ исхудавшего до костей Хёну. Вдруг стало интересно, не болен ли он чем-то.
- Кстати, хён, он болен чем-то?
- На внутренней стороне руки Хёну...
Тэгон внезапно прервал его, назвав по имени.
Его голос был холоден как лёд. Чжуон, сглотнув от непонятного напряжения, промолчал, оставив свой вопрос невысказанным.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty