Следы затопления. Глава 19
В голове главного казначея, должно быть, тоже есть свой, уже продуманный план.
Всю дорогу обратно во дворец Унгёнгун Сахён обдумывал их разговор. Если предположить, что Бом Хирян включён в этот план, то, скорее всего, Тан Иджэ, с которым тот дружен, тоже там. Тогда, может, вторая принцесса, Тан Юн? Хотя детей, удостоившихся милости короля, было не так уж и много...
Или Тан Е? Но если строить план таким образом, высока вероятность, что Бом Хирян попадёт в неприятности, а она вряд ли станет использовать сына таким образом...
Встреча с Бом Хиряном перед тем, как снова пойти к Тан Е, была в некотором роде удачей. К этому времени по дворцу Унгёнгун наверняка уже разнёсся слух, что «сам заместитель командующего Бом Хирян пришёл и отвёл Пэк Сахёна к главному казначею». Значит, первым делом нужно встретиться с нетерпеливой наследной принцессой Тан Гён, а затем...
Он выехал, когда солнце только начинало садиться за горизонт, а теперь вокруг уже стемнело. Подъехав ко дворцу Унгёнгун, Сахён спешился. Под иссиня-чёрным ночным небом белый конь, мерцающий даже в темноте, повернул к нему голову. Его чёрные глаза, отражая свет, красновато поблёскивали. Сахён внезапно протянул руку и погладил коня по щеке.
- С господином-то понятно, но почему ты со мной такой смирный?
Может, потому что тебя передал мне сам Тан Иджэ? Или ты уже вырос и забыл те ужасные воспоминания из времён, когда был жеребёнком?
Было бы хорошо, если бы второе.
Хочу, чтобы он просто всё забыл и обрёл покой.
Оставив коня в конюшне, он вошёл во дворец Унгёнгун. С наступлением ночи налетал пронизывающий, словно лезвие, ветер, и факелы от его порывов качались.
Время ужина уже прошло. Он медленно шёл по освещённой факелами дорожке, но в какой-то момент его ноги словно налились свинцом и отказались двигаться. Сахён замер посреди дороги, словно привязанный, и смотрел на дворцовых слуг, что суетливо готовились к холодной зимней ночи.
Может быть, потому что после целого дня, проведённого с непростыми людьми, напряжение наконец спало. От ужасной усталости у него даже помутилось в голове.
Может, просто уйти сегодня со службы? Если в таком состоянии я встречусь с наследной принцессой и ненароком оговорюсь, будет только хуже.
Знакомый крик птицы раздался над головой. Сахён поднял глаза к небу. Белый сокол, покружив над Сахёном, словно проверяя, действительно ли это он, расправил крылья и опустился вниз.
- Ха... Сегодня я совсем не понимаю, что ты говоришь.
- Тшш, Ю Бэкху может снова прийти и навредить тебе, так что лети в павильон Камчхондан.
Сокол шумно захлопал крыльями и взлетел. Прямо на уровень глаз Сахёна.
Пыль, перья - в лицо полетело всё подряд, так что Сахён даже не мог открыть глаза.
- Ладно, чёрт возьми, чего ты хочешь?
Он наконец повернулся. Значит, велит идти за ним?
Сахён снял с губ прилипшее пёрышко и тяжело вздохнул. Он вдруг коснулся лба. Чувствовался лёгкий жар. В дни, когда он был так морально истощён, у него всегда поднималась небольшая температура. Обычно это проходило после ночи сна, но каждый раз, когда такое случалось, О Гван рассказывал историю своего друга детства, умершего от лихорадки, и всю ночь менял холодные полотенца, сбивая Сахёну жар.
Раз уж я вспоминаю об О Гване, значит, и вправду хочу вернуться домой... нет, на постоялый двор.
Но тут белый сокол издал яростный крик, будто спрашивая, почему он до сих пор не идёт, и Сахён мигом пришёл в себя.
- Ну и пищишь же ты. Кажется, твоё имя и вправду должно быть Пьяги.
- Ладно. Иду. Уже иду, Пьяг-а.
Сокол летел очень низко, почти касаясь его лба, словно следя, чтобы Сахён снова не остановился, и указывал дорогу. Это была дорога, которую он знал и без его помощи.
Знакомый путь, ведущий в павильон Камчхондан.
Он шёл по узкому переулку между высокими стенами, как вдруг сзади послышался звук торопливых шагов. Не зная, в чём дело, он посторонился, чтобы уступить дорогу, но не успевший затормозить дворцовый слуга врезался ему в плечо.
Узелки с лекарственными травами, которые нёс слуга, с грохотом рассыпались по земле. Сахён машинально наклонился, чтобы собрать их, но тут же удивлённо поднял голову, когда кто-то резко схватил его за рукав.
Это был младший слуга. Его лицо было смертельно бледным, и он, почти повиснув на Сахёне, лишь беззвучно шевелил губами.
Младший слуга кивнул, а затем, словно опомнившись, испуганно замотал головой. В этот момент белый сокол снова захлопал крыльями, подняв шум своими "пьяк, пьяк". Младший слуга взглянул на сокола. В его глазах на мгновение мелькнул свет понимания. Непонятно, что именно он понял, но сразу после этого он отбросил оставшуюся корзину с травами и, схватив Сахёна за рукав, потащил в сторону павильона Камчхондан, похоже, решив действовать заодно с соколом.
- Да что, чёрт возьми, происходит?!
Сахёну пришлось почти что волочиться следом: белый сокол подталкивал его сзади, словно собираясь клюнуть в затылок, а младший слуга, не отпуская рукав, сломя голову бежал вперёд.
Ранний вечер, но все огни вокруг были потушены, а ворота плотно заперты. Павильон, который, как говорили, переживал самую суровую зиму во всём дворце Унгёнгун.
К зловеще застывшему во тьме павильону Камчхондан.
Младший слуга торопливо затряс дверную ручку.
- Я же говорил бросить камень через стену! Нельзя же шуметь... А-а-а, господин хранитель?! - вскрикнул слуга, поспешно открывший ворота и высунувший голову, словно увидел привидение.
Крупный слуга, вышедший, чтобы заставить его замолчать, тоже вздрогнул от неожиданности, увидев Сахёна, и вышел за ворота.
- Зачем ты привёл господина хранителя! А если он испугается? - непривычно резко набросился крупный слуга на младшего.
А тот, не отпуская рукав Сахёна, смотрел на старшего и продолжал качать головой.
Было ясно одно: происходит что-то неладное.
- Не нужно беспокоиться о том, что я испугаюсь. Что, чёрт возьми, случилось?
- Ох, господин хранитель, вам не о чем беспокоиться. Он, э-э, завтра... нет, дня через два придёт в себя.
Белый сокол, который до этого с трудом сдерживался, уселся на крышу ворот и заголосил во всё горло. Крупный слуга вздрогнул и приложил палец к губам, показывая соколу, чтобы тот замолчал. Хотя вряд ли птица могла его понять.
- С господином что-то случилось?
- Всё в порядке, мы завтра пришлём человека в библиотеку, тогда и приходите. Ох, если вы сейчас войдёте, случится беда.
Опять они что-то скрывают и прячут, держат меня за дурака.
- Так объясните же мне, какая, чёрт возьми, беда случилась!
Он старался не злиться на слуг, но, внезапно вспомнив слова Тан Е, Сахён, сам того не желая, раздражённо повысил голос.
Это был всего лишь незначительный окрик.
Но рука младшего слуги, державшая его за рукав, жалобно задрожала. Крупный слуга тоже сжался, опустив голову, словно получил суровый выговор. А ведь Сахён всего лишь хотел, чтобы ему честно сказали, хотя бы в общих чертах, что происходит внутри.
- Прочь с дороги. Я сам всё проверю.
- Должно быть, у господина снова обострилась его душевная болезнь. Думаете, я ничего не знаю? Что же там за беда, что вы подняли такую суету? Я должен увидеть всё своими глазами.
Сахён оттолкнул крупного слугу и открыл ворота. Всё вокруг было наполнено ароматом лотоса. Настолько сильным, что, стоило закрыть глаза, казалось, будто стоишь посреди озера, усыпанного цветущими лотосами.
- Господин, ох, нельзя! Те, кто видит это впервые, могут испугаться и пострадать. Если, не дай бог, случится несчастье, как я... нет, как господин сможет смотреть вам в глаза?
Крупный слуга поспешно вошёл следом и, схватившись за край одежды Сахёна, повис на нём.
- Пока вы были здесь, господин, господин впервые за долгое время казался таким спокойным, и мы...
- Н-но, может, господина хранителя господин всё-таки узнает?
- Ерунда! Забыл, что чуть не случилась беда, когда он даже вторую принцессу не узнал?
Дзинь! - раздался изнутри громкий звук разбившегося предмета. Слуги, как один, вжали головы в плечи и сгрудились вокруг Сахёна.
- Уходите, пожалуйста. Он так помучается, а потом ему станет лучше.
- Лучше вам этого не видеть. Кто однажды увидит его глаза, когда он в таком состоянии... от страха...
Он знал их. Эти зрачки, от которых подступала тошнота.
Изнутри донёсся то ли искажённый болью крик, то ли стон. Глухой, словно его сдерживали из последних сил. Сахёну показалось, что он похож на вопль с поля боя.
Какой же сегодня долгий день. Тан Е, главный казначей, а теперь ещё и обезумевший Тан Иджэ.
Вздох превратился в облачко белого пара. Казалось, будто все, кого он встретил сегодня, шепчут ему: «Ты всё ещё не мог расстаться с надеждой, потому что не знал его истинной сущности, верно? Так смотри же теперь на неё воочию».
- Не беспокойтесь обо мне. Я пережил события в Мэчхоне... и видел вещи куда более ужасные. Господин - мой ученик, и как наставник я должен увидеть, каков он.
Кто-то с усилием одну за другой отцепил руки слуг, державших Сахёна. Это был младший слуга.
Почему он решил привести меня сюда?
Он оттолкнул людей, преграждавших ему путь, и пошёл вперёд. Белый сокол, уже успевший усесться на карниз, смотрел на него сверху вниз, сверкая жёлтыми глазами.
Возможно, как и в первую их встречу, от этих зловещих глаз его затошнит так, что вырвет. Возможно, тот не узнает его и взмахнёт мечом, и его жизнь окажется в опасности. Почему он, идя на такой риск, всё же хочет увидеть его? Сахён и сам не мог понять своего решения. Разве не правильнее было бы сделать вид, что уступаешь уговорам слуг, и отступить? Не то чтобы он особенно дорожил своей жизнью, но всё же ему хотелось рисковать только ради чего-то стоящего.
Так ли ценен для него Тан Иджэ?
Пока он колебался на пороге, снова раздался тот ужасный стон.
Белый сокол издал унылый крик, словно говоря: «Если хочешь сбежать, ничего не поделаешь».
А ещё потому, что он послушал меня и согласился на уроки, чтобы достичь желаемого.
Путь по деревянному настилу к двери показался странно длинным.
Взявшись за дверную ручку, он обернулся. Фигуры слуг растворились во тьме. Изнутри доносилось тяжёлое дыхание. Снова что-то с грохотом разбилось. Рука, державшая ручку, сжалась сильнее. Глубоко вдохнув воздух, пропитанный густым ароматом лотоса, Сахён рывком распахнул дверь.
Кромешная тьма. Густой запах лотоса, от которого перехватывало дыхание.
Что-то острое впилось в подошву. Сахён, закусив нижнюю губу, осторожно продвигался вперёд, носками ног разгребая разбросанное по полу.
Хотя в комнату не проникало ни лучика света, доносящееся откуда-то прерывистое от боли дыхание вело Сахёна. Шаг за шагом приближаясь, он надеялся увидеть его фигуру. Тот ярко-жёлтый…
Их взгляды встретились. В привыкших к темноте глазах смутно проступил его силуэт.
Растрёпанные волосы. Глаза хищника, зловеще блестевшие, словно он готов был в любой момент вцепиться в глотку.
Кажется, он понял, почему отпрысков королевской семьи с такими глазами называли носителями крови их предков-волков.
Это определённо были глаза зверя.
Глаза раненого зверя, попавшего в капкан, который терпит ужасную боль, впивающуюся в плоть, и, остерегаясь приближающихся людей, скалит зубы.
- Господин, это я, мунхак Пэк. Пэк Сахён. Вы меня узнаёте?
Он протянул обе руки. Кончики пальцев коснулись его щеки. Тан Иджэ закрыл глаза. Сахён медленно опустился на колени и обхватил ладонями его лицо.
Когда он снова открыл глаза, блеск, направленный на Сахёна, уже погас. На него смотрели те же спокойные глаза, что и всегда.
Тревожно бившееся сердце понемногу успокоилось. Когда напряжённые плечи расслабились, руки Сахёна соскользнули с его щёк.
- Я не буду зажигать свет. Думаю, господину будет стыдно, если он увидит себя в таком виде. Будь я в таком состоянии, господин, конечно, зажёг бы свет, чтобы посмеяться надо мной, но разве наставнику пристало вести себя так же, как его неразумный ученик? Для начала приведите в порядок одежду…
Он потянул Тан Иджэ за руку. Ладонь была влажной. Сахён поднёс его руку к своему носу и понюхал. Несмотря на то что от запаха лотоса раскалывалась голова, в нос ударил резкий запах крови.
Он ощупал его ладонь. Пальцы наткнулись на рваную рану. Сахён поспешно ощупал и другую руку. Оттуда всё ещё сочилась тёплая кровь.
- Чёрт, подождите минутку. Слугам…
Решив, что нужно остановить кровь, он приподнялся, но Тан Иджэ резко потянул его за руку. Сахён потерял равновесие и упал в его объятия.
От его груди исходил сильный аромат лотоса.
…От Тан Иджэ всегда приятно пахло.
Он попытался выбраться из его объятий, но хриплый голос остановил его.
Кровь идёт. Нужно скорее остановить её.
Запах лотоса слишком сильный. Может, голова кружится из-за этого аромата?
Или... может, из-за жара. Да, у меня же был жар. Поэтому и соображаю плохо, и вот...
Его рука сжала руку Сахёна. Толстые пальцы Тан Иджэ вплелись в его пальцы. Соприкоснувшиеся ладони стали липкими от его крови.
Его тело медленно осело в объятия Сахёна. Сахён, невольно обняв его, чтобы поддержать, похлопал его по щекам, думая, не нужно ли позвать лекаря.
Тан Иджэ раздражённым жестом отбил руку Сахёна. Вот теперь он стал немного похож на себя обычного.
Хотя то, как он уткнулся лицом в колени Сахёна и медленно лёг, всё ещё было на него не похоже.
Выдохнув в последний раз, он больше ничего не сказал.
Комнату окутала гнетущая тишина.
А затем с колен Сахёна донеслось ровное, спокойное дыхание спящего человека.
...Неужели он и вправду так уснул? Заставив меня сидеть в такой неудобной позе, он спит у меня на коленях?
Что в своём уме, что не в своём, он всё равно оставался эгоистом, но Сахён лишь глубоко вздохнул и похлопал его по плечу.
Возможно, потому что внутри всё стихло, одна из служанок на коленях подползла к двери и заглянула внутрь.
- Он успокоился и уснул, - тихо прошептал Сахён.
Служанка, прикрыв рот руками, изобразила удивление, а затем принялась суетливо подавать непонятные Сахёну знаки другим слугам, что стояли позади. Удивительно, как ей удавалось так быстро двигать руками, не издавая при этом ни звука.
- Что же нам... что же нам делать...
Поскольку такого раньше не случалось, служанка, похоже, совершенно растерялась и не знала, как поступить. Она топталась на пороге, не решаясь ни войти, ни уйти. Сахён понимал, о чём она беспокоится. Она, должно быть, боялась, что, если они попытаются выпроводить Сахёна и переложить господина на постель, тот проснётся и припадок начнётся снова.
- Думаю, лучше оставить всё как есть.
На него накатывала такая усталость, что казалось, стоит только закрыть глаза, и он тут же отключится, но стоны боли, которые он слышал из-за двери, всё ещё звенели в ушах, и он не мог просто так уйти и оставить его.
Служанка, решив, видимо, хотя бы прибраться, начала собирать осколки посуды, но, издав звякающий звук, вздрогнула и на цыпочках ретировалась из комнаты. Сахён жестом показал ей просто закрыть дверь. Смотреть на их суету было ещё утомительнее.
Когда они снова остались вдвоём посреди этого разгрома, он осторожно ощупал ладонь Тан Иджэ. Кровь всё ещё понемногу сочилась.
Он оторвал кусок от ворота своей одежды и обмотал его руку. Аккуратно согнув его пальцы один за другим в кулак, он наконец взглянул на его лицо. Он убрал растрёпанные волосы ему за ухо, коснулся ровной даже в темноте спинки носа.
- И в самом деле, почему? - тихо пробормотал Сахён сам себе. - Почему именно я?
Сказал он, словно изливая чувство, в котором сам не мог разобраться - то ли упрёк, то ли сожаление.
- Ведь там, снаружи, столько слуг, которые о вас беспокоятся.
Он тихонько положил руку ему на щеку.
- ...Я вам не сочувствую, господин.
Чтобы сочувствовать, у того и так уже было слишком много. Происхождение - принц королевской семьи, положение - назначенный наследник титула князя Синрына. Случилась ли эта душевная болезнь от того, что он в слишком юном возрасте стал свидетелем ужасов войны, или от того, что в младенчестве увидел трагическую смерть матери, - в эти смутные времена было сколько угодно тех, кто пережил вещи и похуже.
Неразумных детей похищают прямо с улиц и, обратив в юных солдат, ставят на поле боя живым щитом для стрел, вручив им копья и мечи, которые те даже не умеют держать. Дети, рыдавшие до хрипоты под телами убитых родителей, молча глотают слёзы и роют землю, глядя, как стаи ворон пожирают их плоть. Но причина, по которой все жалеют о болезни Тан Иджэ, вероятно, в том, что трагедия благородного и трагедия простолюдина - не одно и то же.
Поэтому Сахён не хотел его жалеть.
- В моём сердце не осталось места для вас, господин. Даже если без меня вы навсегда сойдёте с ума, я не могу отказаться от своей цели, чтобы остаться рядом с вами. Я пришёл сюда, ступая по жертвам слишком многих людей.
Сразу после того, как тот уснул, на мгновение ему, кажется, пришла в голову такая мысль.
Если это правда... что его ужасная душевная болезнь отступает только тогда, когда Сахён рядом, должен ли он остаться с ним навсегда? Что, если, как однажды сказал старый писец, он отправится с ним в Синрын? Если он будет возделывать землю вместе с местными жителями и заботиться о процветании деревни, разве это не будет тоже достойной жизнью?
Но в смутные времена не бывает безопасных мест.
Если Юган поглотит Хахён, то Синрын, граничащий с Хахёном, станет не безопасным убежищем, а полем ожесточённой битвы между Юганом и Пасой. Рано или поздно придётся заплатить цену за выбор лёгкого пути. И не только Сахёну, но и Тан Иджэ.
Ему стало противно от самого себя за то, что он хоть на мгновение поддался такой нелепой фантазии. Только когда прозрачные капли одна за другой упали на лоб Тан Иджэ, Сахён понял, что плачет. Он вытер влагу, стекавшую по подбородку, и поднял голову.
- Я пойду своим путём, - произнёс он, словно давая клятву. - Неужели я единственный человек, который может вас успокоить? В этом огромном мире наверняка найдётся ещё один или два. Поищите такого человека.
Он даже добавил слова утешения для того, кто его не слышал.
- Но если всё же не найдёте...
...пойдёте ли вы тем же путём, что и я? Эти слова он так и не смог произнести вслух.
Просить его отказаться от пути довольства своей судьбой казалось слишком жестоким, ведь Тан Иджэ и так уже достаточно страдал.
На окне появилась тень большой птицы.
Возможно, из-за этого существа, не покинувшего своего поста до самого рассвета, за всю ночь не было слышно ни единого крика совы.
