Кислый виноград доминантного альфы. Глава 61
Громкий крик, подобный львиному рыку, разнёсся по двору. Испуганный Джером вздрогнул и прижался к груди Хёну. Когда Хёну ещё крепче обнял сжавшегося от страха и начавшего всхлипывать Джерома, словно защищая своё дитя от угрозы, в глазах Тэгона, наблюдавшего эту сцену, появились яростные кровавые прожилки.
- ГОВОРИ! Я сказал говори!! Оправдания, что угодно...!
Стиснув зубы, кричал Тэгон, его кулаки дрожали от ярости.
Невозможно было понять, почему это жестокое требование казалось более отчаянным и мучительным, чем мольба. Хёну нахмурился, почувствовав необъяснимую боль в области сердца.
Холодный горный ветер с Нынра пронёсся по двору. Красные бинты на шее Тэгона, одетого в тонкую больничную одежду, развевались по ветру во все стороны.
Нельзя было держать Тэгона, только что сошедшего с операционного стола, на улице бесконечно.
Хёну крепко прикусил губу в замешательстве. У него возникло предчувствие, что этот разговор нельзя вести в присутствии Джерома.
- Подожди минутку. Я только уложу ребёнка и вернусь.
- С какой стати ты его укладываешь?
Кадык Тэгона дёрнулся, когда он сглотнул, сильно сжимая и разжимая кулаки – его жесты явно выдавали тревогу и нетерпение. Хёну внимательно наблюдал за ним.
...Он знал. Явно всё понимал, но всё равно спрашивал. Словно пытался отрицать реальность, в которую не мог поверить.
- Это мой ребёнок, - решительно ответил Хёну. И ещё раз отчеканил, словно вбивая гвоздь: - Мой сын.
Между ними повисло странное, напряжённое молчание.
Тётушка Кёнэ, почувствовав тревожную атмосферу между ними, подошла к Хёну и прошептала:
- Похоже, вам нужно многое обсудить. Я побуду с Джеромом внутри.
- Да-да. Ну, Джером, пойдём с тётей в дом~ Папа придёт чуть позже.
Тётя пыталась успокоить Джерома, который всячески уклонялся от её рук и выражал своё несогласие.
- Джером, хочешь потом поесть клубнику, которую ты собрал, вместе с папой? Я помогу тебе помыться. Ты говорил, что папа любит клубнику? Он наверняка обрадуется~.
Наконец Джером послушно спустился на землю. Затем позвал: "Папа!" От этого обращения, вылетевшего из уст Джерома, Тэгон дёрнул бровью.
Под острым, неодобрительным взглядом Джером пробормотал подавленным голосом:
Несмотря ни на что, высказав всё, что хотел, Джером бросил быстрый сердитый взгляд на Тэгона и убежал в дом. Тётушка Кёнэ поспешила за ним.
Входная дверь закрылась, и они остались вдвоём. Сквозь воздух, ставший настолько тихим, что казался зловещим и холодным, низко прозвучал голос Тэгона:
Его насмешливая улыбка была ледяной.
- Значит, у тебя есть ребёнок?
- Всё это время ты прекрасно скрывал.
Тэгон искривил уголок рта, словно его забавляла немедленная ответная реакция Хёну.
- И это говорит тот, кто скрыл, что он омега, когда устраивался на работу. Смотрю, пока меня не было, ты стал очень дерзким.
Хёну промолчал, вспомнив забытый факт о том, что он действительно скрыл свою сущность при найме на работу.
Загнав Хёну в угол и не дав ему даже пискнуть, Тэгон, казалось, был раздражён его молчанием - его брови резко сошлись на переносице.
Вид Хёну, который просто молча сжимал губы, вместо того чтобы умолять, объясняться и доказывать, что всё не так и что это недоразумение, лишь разжигал гнев Тэгона.
- И что, ты, значит, устроил здесь в этой дыре свою семейную жизнь?
Тэгон бросил эту фразу, чтобы задеть Хёну, но когда в ответ последовало молчаливое подтверждение, он сам вышел из себя.
Хёну заметил, как напряглись мышцы по обеим сторонам челюсти Тэгона, словно тот подавлял гнев, и был сбит с толку. Он не понимал причины такого гнева Тэгона.
Хёну готов был извиняться до хрипоты, умолять о прощении, если бы Тэгон злился на нарушенное обещание. Но из уст Тэгона, который допрашивал его с жестоко искажённым взглядом, выходили непонятные слова.
Тэгон начал медленно приближаться к безмолвному Хёну, шаг за шагом.
- ...Знаешь, ты действительно удивительный, Хёну-я.
- Даже для благотворительности это слишком. Как ты вообще мог подумать о том, чтобы делать это со мной?
В его насмешливом тоне клубились волны плохо скрытого гнева. Видя растерянное лицо Хёну, не понимающего его слов, Тэгон пробормотал себе под нос:
- ...Чёрт, опять это выражение лица.
Невинное лицо, будто он ничего не знает. Это напомнило ему события многолетней давности, когда он, обманутый таким выражением, не раз получал удар в затылок.
Скрипя зубами, Тэгон остановился прямо перед Хёну. Он медленно наклонился к его уху и прошептал искажённым от ярости голосом, обдавая горячим дыханием:
- А твой драгоценный муж знает о том, сколько раз ты кончал, насаженный на мой член?
Когда потрясённый Хёну попытался отстраниться, Тэгон быстро схватил его за подбородок и вернул отворачивающееся лицо на место.
- Так вот почему ты запрещал целовать тебя?
Чем сильнее Хёну сопротивлялся, пытаясь освободиться, тем сильнее становилась хватка на его подбородке. Щёки Хёну были сжаты так сильно, что он даже не мог издать нормальный стон. Тэгон, с глазами, блестящими от безумия, прорычал:
- Что? Нижняя дырка годится, а верхнюю не хочешь делить?
- Скажи мне, Хёну-я. Кто был лучше?
- Я, верно? Ты же без ума от моего члена.
Затем Хёну сильно ударил ногой по голени Тэгона, когда тот пытался насильно поцеловать его.
Едва освободившись от Тэгона, Хёну закричал, яростно протирая ухо рукавом, словно пытаясь очистить его от грязных слов:
- Я не обязан выслушивать от тебя эти непристойности! Допустим, всё, что ты говоришь, правда! Но ведь это ты принял предложение, сказав, что в твоём положении нищего примешь всё с благодарностью!!
Глаза Тэгона сверкнули безумием в ответ на слова Хёну.
Хёну не понимал, почему тот смотрит на него таким взглядом. Он был сбит с толку, не зная, как реагировать на Тэгона, который дрожал от чувства предательства, словно его ударили по затылку, и изливал на него свой гнев.
Ему было трудно понять одержимость Тэгона, который сначала пытался выгнать его из особняка, обвинив в воровстве, а теперь так цеплялся за него.
Если разобраться, Тэгон был первым. Он даже был помолвлен! Как он смеет допрашивать его сейчас, после того как жестоко разорвал их отношения, сравнив его с жвачкой, потерявшей вкус? Почему он так одержим им? Почему продолжает сбивать его с толку!
- Есть ли у меня ребёнок, живу ли я с кем-то! Какое тебе до этого де..., ах!
Тэгон внезапно схватил Хёну за затылок и зарылся лицом в его запрокинутую шею. Он нашёл место, где быстро билась жилка - тук-тук, тук-тук - и потёрся об него носом, сильно втягивая запах Хёну.
Вскоре из уст Тэгона, глубоко вдохнувшего до самых лёгких, вырвался удовлетворённый вздох.
Так, снова и снова вдыхая аромат Хёну, глаза Тэгона странно блестели, затуманенные и лишённые внутреннего света. Эти расфокусированные, мутные глаза напомнили Хёну кого-то из далёких глубин его памяти.
В этот момент глаза Тэгона были в точности как у Кевина, когда тот был не в себе от наркотиков. Глаза человека, который слепо жаждет дозы и не способен думать ни о чём другом, у которого что-то полностью сломалось в голове.
По напряжённой спине Хёну пробежала дрожь.
Наконец голос Тэгона, смешанный с дыханием, горячо рассеялся по остывшей шее Хёну:
- Да, мне всё равно. Будь я вторым или кем угодно ещё. Мне всё равно, даже если я всего лишь один из множества членов, входящих в твои дырки.
Даже больше, чем от этих грязных слов, унижающих его как грязную тряпку, он чувствовал себя идиотом из-за того, что мучился и терзался, не понимая необъяснимого гнева Тэгона.
Тэгону нужно было только его тело. Были нужны только его феромоны и отверстие для члена. А он снова чуть не потратил свои чувства впустую, как дурак. Он чуть не придал ложное значение его гневу. Он почти снова впал в жалкую иллюзию из-за того, что Тэгон, казалось, интересовался только его голосом, когда он читал книги, из-за взгляда, которым тот нежно смотрел на него.
- ...Если собираешься продолжать нести эту чушь, убирайся.
Когда Хёну процедил это сквозь зубы, сверля Тэгона взглядом, глаза Тэгона яростно забушевали, как шторм. Но его низкий голос по-прежнему оставался мягким и нежным:
- Не я, а ты несёшь чушь, Хёну-я.
- Каждый раз, когда открываешь рот, ты лжёшь.
Тэгон схватил Хёну за ворот и прижал его, не скрывая бурлящего гнева:
- Что значило твоё заявление, что ты не женат? Это была просто любезность? А?
Хёну яростно закричал, отталкивая Тэгона обеими руками:
Отброшенный назад Тэгон сузил глаза от резкого отрицания Хёну.
- ...Ты сказал, что это твой ребёнок.
После колебаний Хёну неохотно добавил:
Лицо Тэгона смялось, наполняясь замешательством.
Внебрачный, внебрачный. Пока он тихо повторял это слово, словно перебирая в уме его словарное определение, вдруг из него взрывом вырвалась неконтролируемая жажда убийства.
Хёну никогда в жизни не видел Тэгона, настолько переполненного убийственным намерением. Это было совершенно иного уровня, чем гнев, который он направлял на Хёну минуту назад. Ему стало страшно. Казалось, одной только жажды убийства, исходящей от Тэгона, было достаточно, чтобы сократить его жизнь на несколько лет.
- Я спрашиваю, какой грёбаный ублюдок это сделал!!
От крика, достаточно громкого, чтобы вызвать эхо, содрогнулась земля. Зная, насколько настойчиво Тэгон будет выспрашивать, кто биологический отец Джерома, побледневший Хёну быстро обдумывал ситуацию.
Он не мог честно признаться, что бесчеловечный тип был отцом Джерома. Тот настолько противился регистрации рождения ребёнка, что настоял на акушерке вместо роддома, а в конечном итоге даже потребовал отказаться от гражданства. Хёну боялся, что если мальчик попадётся на глаза этому человеку, ему может быть причинён вред.
Что произойдёт, если правда раскроется? Лишат ли его родительских прав, права опеки, и придётся ли ему расстаться с Джеромом навсегда? А какую травму получит сам Джером?
Сможет ли маленький Джером справиться с известием, что человек, которого он считал отцом, на самом деле довёл до смерти его настоящего биологического отца и фактически похитил его в другую страну? А Тэгон? У Хёну кружилась голова, когда он пытался представить, что произойдёт, если Тэгон, который уже так разгневан одним существованием Джерома, узнает всю правду. Мороз пробежал по его спине.
Нет. По крайней мере, не сейчас. Хотя бы до совершеннолетия Джерома, только до тех пор...!
Тэгон застыл от этих внезапных слов Хёну.
- Говорю, он умер, ещё до рождения ребёнка.
Воспользовавшись замешательством Тэгона, Хёну быстро сменил тему:
- Его зовут Хан Джером, ему пять лет.
Хан Джером. При этом имени глаза Тэгона на мгновение широко распахнулись. Притворившись, что не заметил этого, Хёну непринуждённо продолжил:
- После смерти родителей мне было очень тяжело, но благодаря Джерому я смог выстоять. Он единственный свет в моей тёмной жизни и причина, по которой я живу.
При упоминании об умерших родителях лицо Тэгона потускнело, словно Хёну попал в его самое уязвимое место.
- Мне повезло получить высокооплачиваемую работу в особняке, и хотя условием было проживание там, это меня устраивало.
- Если бы только это могло обеспечить Джерому лучшие условия. Я верил, что небольшая разлука будет ему понятна.
После краткого молчания Хёну добавил с горькой улыбкой:
- ...Хотя это была полная ошибка...
Прочистив горло, он продолжил:
- Когда я ждал окончание твоей операции, мне сообщили, что Джером заболел.
- Я не мог оставить больного Джерома.
- А как насчёт обещания, данного мне?
Слова, внезапно вылетевшие из уст молчавшего всё это время Тэгона, вонзились в сердце Хёну, как кинжал.
- Это было обещание, которое можно не сдерживать?
- Я просил слишком многого? Я лишь хотел, чтобы после операции первым, кого я увижу, был ты. Для тебя моя просьба была ничего не стоящей, неважной. Так ведь?
- Нет, я собирался вернуться до того, как ты очнёшься от наркоза! Правда!
Только в этот момент Хёну осознал, что своими силами не сможет добраться до особняка. Полностью поглощённый мыслями о больном Джероме, он не подумал об этом. Это не было местом, куда можно свободно приходить и уходить. Более того, он даже не знал контактных данных других сотрудников особняка.
Если бы не водитель Юн, который привёз его сюда, если бы Тэгон сам не отправился на его поиски, он бы никогда не смог вернуться в особняк после того, как покинул его.
Хёну чувствовал несправедливость, но не мог возразить.
Тэгон мягко позвал его. Беспокойный взгляд Хёну встретился с глазами Тэгона.
Рука Тэгона потянулась к щеке Хёну. В непроглядной темноте, затрудняющей видимость, его пальцы сначала бесцельно рассекли воздух, но наконец нашли тёплую кожу. Холодные пальцы неуклюже погладили мягкую щёку Хёну.
Резкий горный ветер окутал обоих. В этот момент от Хёну слабо повеяло сладким ароматом ребёнка. Тэгон, чьи нервы напряглись от этого незнакомого запаха, резко коснувшегося его обоняния, крепко стиснул зубы.
- Теперь я не буду верить ничему, что ты говоришь.
Вполне ожидаемая реакция. Он бы сам так отреагировал. Он был бы возмущён обманом и постоянными нарушениями обещаний. Он больше не верил бы ничему, что говорит другой человек.
Но что-то было странно. Хотя рассудком он понимал эту реакцию, слова Тэгона о том, что тот больше не будет ему верить, всё равно потрясли его до глубины души.
Глаза Тэгона, смотрящие на него, были бездонно глубокими. Хёну не мог понять, что скрывается в их вязкой глубине. Ещё несколько дней назад эти глаза были невыносимо прозрачными, ясно показывая всё, что было на душе. Теперь же они стали мутными и тёмными, как тёмно-синяя бездна. Даже когда они недавно пылали гневом, они казались более прозрачными и человечными.
Слова Хакгю о том, что внешне новые глаза не будут отличаться, оказались неверными. Совершенно другие, незнакомые глаза смотрели на Хёну.
Только теперь, встретившись с этим холодным взглядом, Хёну осознал, насколько нежным был взгляд Тэгона всё это время. Глаза, которые были мутными и без внутреннего света из-за слепоты, на самом деле были теплее и ласковее, чем сейчас.
Неужели он больше никогда не посмотрит на меня таким взглядом? Начало нарастать необъяснимое беспокойство.
- ...Прости. Я не хотел этого.
Хёну невольно начал оправдываться:
- У меня не было выбора, Джером заболел...!
Большой палец Тэгона мягко надавил на приоткрытую нижнюю губу Хёну, словно приказывая замолчать.
- ...Ты вообще хоть одно обещание, данное мне, сдержал?
Хёну не мог ничего сказать на этот точный удар Тэгона. Он сам прекрасно знал, что не сдержал ни одного из множества обещаний и клятв, данных Тэгону. Более того, из-за Мусока, который рассказал всё, включая то, чего Хёну не хотел знать, тяжесть этих обещаний давила на него ещё сильнее.
Он был искренен. Это не были слова, сказанные просто чтобы выйти из ситуации. Но даже на искреннее извинение Хёну Тэгон не отреагировал.
Наступившее молчание было невыносимо тягостным. В отличие от Хёну, который нервно кусал губы, глядя на Тэгона, взгляд Тэгона не был направлен на Хёну. Его глаза были обращены к Хёну, но казалось, что он, погрузившись в глубокие размышления, смотрит сквозь лицо Хёну на что-то бесконечно далёкое. Наконец, спустя долгое время, его взгляд вернулся к Хёну.
Глаза, которые были тёмными как бездна, стали ещё более мутными. Как чёрная лужа, гниющая без солнечного света, в них извивалось что-то опасное, скрывая свою форму, но чёрная, вязкая поверхность оставалась бесконечно спокойной и умиротворённой.
Этот взгляд, не вызывающий даже малейшей ряби, был жутким. Когда Хёну, охваченный нарастающим страхом, попытался отвернуться от взгляда Тэгона, из его уст вырвался резкий стон.
Тэгон крепко схватил щёку Хёну и зафиксировал его голову. Это был грубый жест, словно он больше не собирался терпеть, что Хёну отворачивается от него. Но его последующий голос, в отличие от жёсткого прикосновения, был бесконечно мягким и сладким.
Когда Хёну не смог сразу ответить из-за необъяснимой жуткой атмосферы, исходящей от Тэгона, тот непринуждённо продолжил, словно это не имело значения:
- Раз ты так сильно извиняешься, я решил тебя простить на этот раз.
Тэгон на мгновение замялся, будто колеблясь, но затем снова заговорил с решительной интонацией:
- Ты тоже должен простить меня один раз.
Глаза Хёну сузились от этой странной, непонятной просьбы.
Что-то было не так. На мгновение в спокойных глазах Тэгона промелькнуло нечто похожее на чувство вины. Его лицо, искажённое упрямством и жадностью, словно он изо всех сил пытался получить то, от чего не мог отказаться, несмотря на самоуничижение, выглядело невероятно мучительным.
У него было лицо не того, кто прощает, а скорее преступника, умоляющего о прощении.
Хёну следовало бы возмутиться тем, что Тэгон требует ответную услугу даже за прощение. Но почему у него постоянно возникало это чувство?
Словно через взгляд, которым они обменивались с Тэгоном, передавалось его страдание – Хёну ощутил пульсирующую боль в груди.
Как будто стряхивая с себя эту необъяснимую боль, Хёну быстро кивнул. Тэгон нежно провёл большим пальцем по его щеке и сказал:
Крик от ворот прервал слова Тэгона. Удивлённый Хёну повернулся к воротам, услышав голос дворецкого, разрезавший тихий ночной воздух.
За вспотевшим дворецким и строгим Хакгю виднелся нервничающий водитель Юн. Похоже, водитель, зная о местонахождении молодого господина, сообщил им об этом месте.
Всегда безупречно одетый дворецкий, на чьей одежде никогда не было ни единой складки, сейчас выглядел неряшливо. Его седые волосы торчали во все стороны, а пара пуговиц на воротнике рубашки, промокшей от пота, была расстёгнута.
Хакгю, решительно приближающийся к ним, выглядел суровым.
- Сколько раз я говорил, что восстановление важнее самой операции? Ваше внезапное исчезновение перевернуло весь особняк. Давайте скорее вернёмся.
Хёну не мог поднять голову, чувствуя, что упрёк Хакгю был направлен на него, как виновника сложившейся ситуации.
К ним присоединился подошедший дворецкий, и Тэгон, схваченный обоими, был вынужден идти.
Прямо перед тем, как пройти через ворота, Тэгон обернулся к Хёну и произнёс:
С этими словами трое исчезли за оградой, и звук автомобильного двигателя постепенно стих вдали.
Хёну застыл на месте, не в силах пошевелиться.
Голос, который так глубоко трогал, лёг на сердце тяжёлым куском металла. Было невыносимо чувствовать, как вес обещания, которое невозможно ни сбросить, ни избежать, давит подобно горе долгов, которые нужно выплатить. От этого внутри поднималось странное чувство протеста.
Последнее обещание? Что значит последнее?
Простить хотя бы раз? Почему? Почему только раз?
Высказывание Тэгона, подразумевающее конец отношений, словно обращение с консервной банкой перед истечением срока годности, раздражало нервы Хёну.
Хёну глубоко задумался, пытаясь понять, почему ему так неприятно, и мысленно вздохнул: "Ах..."
Наверное, дело в том, что Тэгон больше не верит его словам. В том, что Тэгон заранее уверен, что он снова нарушит обещание. Неудивительно, что настроение было таким паршивым - с ним обращались как с идиотом, не способным сдержать даже одно обещание.
Хёну пристально смотрел на ворота, за которыми исчез Тэгон.
Поднявшийся ветер холодно обвился вокруг Хёну.
В понедельник утром, после той словесной перепалки с Тэгоном во дворе, Хёну сел в машину водителя Юна с чувством, будто его ведут на бойню. Никогда ещё дорога на работу не была такой мучительной.
Словно и не было злости на Тэгона за то, что тот считал его идиотом - при виде Тэгона, сидящего на кровати с плотно забинтованными глазами, первым делом нахлынуло чувство вины.
- После операции вы слишком перенапряглись, что значительно снизило способность к восстановлению. Давайте на несколько дней полностью закроем поле зрения и сосредоточимся больше на восстановлении, чем на реабилитации.
Совет Хакгю лишь усилил чувство вины Хёну. Нечего и говорить, что приходилось находиться рядом с Тэгоном, снова лишившимся зрения, и ухаживать за ним, как прежде.
После относительно спокойной недели наступило субботнее утро. Когда Хёну готовил завтрак для Джерома, до его ушей донёсся звук дверного звонка: динь-дон. Повторяющийся звонок разбудил даже Джерома.
Кто бы это мог быть? В такое время никто не должен приходить.
Поскольку дом был старой постройки без домофона, приходилось каждый раз выходить проверять, когда звенел звонок. Хёну, занятый жаркой овощей, выключил газ и сказал Джерому, который, протирая глаза, выходил в гостиную:
- Можешь ещё поспать, папа только выйдет ненадолго.
Погладив по голове полусонного Джерома, он пересёк двор и направился к воротам.
Увидев сквозь редкие прутья решётки знакомый силуэт, Хёну с недоверием открыл ворота - перед ним стоял Тэгон.
- ...Что такое?
На вопрос ошеломлённого Хёну Тэгон нахально ответил:
- Мне нельзя долго находиться на солнце.
Врач говорил, что ткани глаз ещё слабы и могут получить ожог даже от небольшого ультрафиолета. Хёну невольно вздохнул из-за безрассудного и безответственного Чхве Тэгона, который отважился выйти на улицу без шляпы или солнцезащитных очков.
Не имея возможности оставить Тэгона снаружи, Хёну впустил его и, закрывая ворота, заметил машину водителя Юна, припаркованную в стороне переулка.
Водитель Юн, встретившись взглядом с Хёну через открытое окно водительского места, сложил руки словно в молитве и неловко улыбнулся с виноватым выражением лица. Какая вина могла быть у водителя Юна? Он был просто ещё одним несчастным работником на службе у невоспитанного Тэгона.
Они пересекли двор и дошли до входной двери. Когда Хёну нажал кнопку дверного замка и открыл дверь, его встретил улыбающийся Джером. Однако улыбка исчезла с его лица, когда за спиной Хёну появился Тэгон. Мальчик узнал человека, который пришёл посреди ночи и кричал на его папу.
Почувствовав страх Джерома, Хёну успокоил его мягким голосом.
- Всё в порядке, это папин друг. Папа его пригласил.
Несмотря на эти слова, настороженность Джерома по отношению к Тэгону не исчезла так легко. Взгляд Тэгона на Джерома тоже не был особо доброжелательным.
Для Джерома, привыкшего ощущать от взрослых только симпатию и любовь, неодобрительного взгляда Тэгона было достаточно, чтобы почувствовать враждебность.
Хёну, измотанный этой невероятной ситуацией противостояния, словно происходящей между ними молчаливой схваткой взглядов, предложил Тэгону войти, что вызвало противоположные реакции у обоих.
Когда Тэгон с триумфальным видом сделал шаг вперёд, как будто демонстрируя растерянному Джерому свою победу, мальчик закричал: - Нет!
Хёну стал мягко убеждать Джерома, который выглядел так, будто вот-вот заплачет:
- Он пришёл извиниться перед Джеромом.
Тэгон дёрнул бровью, глядя на Хёну, словно говоря: "Что за чушь ты несёшь?", но ласковый, как весеннее солнце, голос Хёну продолжал звучать, несмотря на его пронзительный взгляд.
- Дядя, кажется, сожалеет о том, что напугал Джерома тогда. Говорит, что пришёл извиниться. Примешь его извинения?
Хёну чувствовал, как в их взглядах, направленных на него, бушует безмолвный протест. Проигнорировав их глаза, полные возмущения: "Что, чёрт возьми, происходит?", Хёну поторопил Тэгона.
- Наш Джером - великодушный ребёнок, он умеет прощать людей, которые осознают свою вину и извиняются. Так что не волнуйся. Давай, скорее.
Под напором Хёну, который, казалось, не позволит сделать ни шагу внутрь без извинений, Тэгон неохотно открыл рот:
- Джером! Дядя говорит, что ему жаль! Слышал?
Джером с недовольным лицом медленно кивнул головой.
- Тогда теперь разрешишь дяде войти в дом?
Только после того, как колеблющийся Джером медленно кивнул головой, словно у него не было выбора, Тэгону было позволено войти в дом.
Не имея отдельного места для приёма гостей, Хёну усадил Тэгона за стол, принёс тёплый зелёный чай и ушёл в комнату, чтобы снова уложить Джерома спать.
Тем временем Тэгон, потягивая чай, осматривал каждый уголок дома.
Первое, что бросилось в глаза - мягкий коврик, расстеленный для Джерома в углу гостиной, хорошо освещённой солнцем. На каждом остром углу мебели были наклеены толстые стикеры с нарисованными персонажами, чтобы Джером не поранился, если ударится. Повсюду были приятно разбросаны разноцветные детские книжки и игрушки.
На сковороде, стоявшей на газовой плите, лежал жареный рис с овощами, который, вероятно, готовился для завтрака Джерома. В нём равномерно были перемешаны мелко нарезанные морковь, огурец, грибы, лук, креветки и паприка - блюдо аппетитно блестело. Глядя на это, во рту у Тэгона распространилась горечь.
Не было необходимости проверять правдивость этих слов. Куда бы он ни посмотрел в доме, везде чувствовалась искренняя забота Хёну о Джероме.
Это был уже не тот Хёну, который оставлял недоеденный бейгл до появления чёрной плесени. Не осталось и следа от прежнего Хёну, который умел только создавать беспорядок, но не убирать за собой. Исчез и тот Хёну, который знал, как готовить только лапшу рамён, и постоянно голодал, пока Тэгон не накрывал для него стол.
Тэгон вдруг почувствовал странное настроение.
Обида? Пустота? Или чувство лишения?
Это было странное чувство, которое нельзя было точно определить одним словом - горькое, сожалеющее и почему-то немного грустное - оно разливалось в его груди.
Хёну, уложив Джерома, вышел и сел напротив Тэгона, отодвинув стул.
Тэгон молча смотрел на лицо Хёну, задавшего вопрос. Хёну поспешно отвёл взгляд, заметив, как в пристально смотрящих на него глазах мерцает что-то горячее.
Несмотря на это, пронзительный взгляд Тэгона оставался на лице Хёну долгое время - нежный и проникновенный, словно лаская нечто, о чём он тосковал в течение многих лет.
Хёну стиснул зубы, чувствуя тошноту и головокружение.
- У тебя ведь есть какое-то дело? Говори.
Голос Хёну, торопивший его, был холодным.
Тэгон, сделав глоток зелёного чая и выдержав небольшую паузу, наконец заговорил:
Тэгон кивнул в сторону комнаты Джерома:
- Тот, другой, который умер. Как он умер?
В голове удивлённого Хёну, когда Тэгон спросил о биологическом отце Джерома, мгновенно возник образ Кевина.
- Умер от передозировки, он был наркоманом.
Глаза Тэгона, сначала широко раскрывшиеся от удивления, вскоре сузились. Он пристально смотрел на Хёну с подозрением.
Умер? Из-за наркотиков? Хан Хёну общался с наркоманом?
Вопросы множились один за другим, заполняя сознание Тэгона. Хотя он знал, что Хёну никогда не стал бы общаться с такими людьми, он не мог с уверенностью доверять своим мыслям.
Он не знал, какую жизнь вёл Хёну в Америке, и к тому же, давным-давно, когда Тэгон самонадеянно полагал, что знает о Хёну всё, он получил жестокий удар в спину.
Даже сейчас, спустя столько лет, Тэгону трудно было понять Хёну, который безнравственно развлекался с альфами неизвестного происхождения. Однако истина не зависела от того, понимает он её или нет, и отрицание не могло ничего изменить.
"Скажи, кто-нибудь ещё сосал тебя здесь так за это время?"
Внезапно в памяти всплыло воспоминание о том, как Хёну застыл в растерянности от слов, невольно произнесённых во время близости. Тогда у Тэгона всё поплыло перед глазами. Почувствовав головокружение, он потёр переносицу.
Независимо от того, кого Хёну вспомнил, отвечая на его вопрос - биологического отца Джерома или кого-то другого, Тэгон не собирался настаивать на этом. Нет, на самом деле ему безумно хотелось допытываться. Он хотел знать всё до мельчайших подробностей: сколько рук, сколько губ касалось каждого чувствительного места Хёну.
Внутри Тэгона закипала сильнейшая ревность. Он знал, что чувства Хёну к нему больше не такие, как прежде. Больше не было ни того Хёну, который бросал на него нежные взгляды, ни того, который яростно ненавидел его. Хотя Тэгон понимал, что теперь Хёну испытывает к нему лишь жалость, он хотел цепляться даже за эту жалость, чтобы удержать Хёну рядом.
Он не испытывал ни малейшего чувства жалости к себе. В тот момент, когда Хёну по собственной воле вернулся в особняк, Тэгон интуитивно понял: он никогда больше не сможет отпустить Хёну. Он будет использовать любые средства и методы, чтобы удержать его рядом.
Перед Хёну у него не было ни гордости, ни самоуважения. Когда-то он думал, что ему достаточно просто быть рядом с ним, но теперь он чувствовал, что сходит с ума от постоянно возникающих приступов ревности и собственничества.
Ему хотелось заново пометить своим прикосновением каждое место, которого касались руки, губы и дыхание альфы. Хотелось полностью стереть и заменить все ощущения, которые Хёну испытывал под ними - удовольствие, экстаз, всё.
Каждый раз, когда Тэгон чувствовал эти разрушительные импульсы, он изо всех сил подавлял их, снова и снова. Ему уже не двадцать лет. Разве он не испытал на собственном горьком опыте, к какой катастрофе привело его прошлое, когда он просто следовал своим инстинктам и безрассудно брал Хёну?
Он не мог повторить те ошибки.
Совсем другой голос, не похожий на тот, которым он говорил о смерти своих родителей. Безэмоциональный, сухой тон. Тэгон заметил странный диссонанс между этим и тем, как Хёну обожал Джерома, но вскоре отбросил свои сомнения.
Даже в те моменты, когда Хёну был заперт и подвергался насилию, он всё равно безумно заботился о ребёнке в своём животе. Поэтому Тэгон даже не подозревал, что это мог быть его ребёнок.
Тэгон перестал пытаться измерить чувства Хёну к тому человеку. Он понял, что существование Джерома не могло быть доказательством связи между тем человеком и Хёну, к тому же у Хёну не было причин лгать ему. Теперь они были никем друг для друга.
У него тоже не было права допрашивать Хёну о его прошлом. Он понимал это разумом, но всё равно с трудом сдерживал нарастающую ревность.
Если бы тот человек не умер и остался с Хёну, стали бы они сейчас супружеской парой? Поклялись бы они друг другу в вечной любви перед всеми, создали бы они счастливую семью с Джеромом, рождённым среди всеобщих благословений, и жили бы под одной крышей счастливее всех?
Как только эта мысль промелькнула в голове, Тэгона охватило ужасное чувство потери.
...Он же сказал - наркоман. Жалкий альфа, умерший от передозировки, вряд ли смог бы подарить Хёну такое счастье.
Такое самооправдание казалось ему невероятно жалким, и в момент, когда Тэгон был полон отвращения к себе, в его сознании внезапно и остро промелькнуло одно воспоминание.
Ванна, полностью окрашенная в красный цвет кровью, непрерывно текущей между ног Хёну.
"Наш ребёнок... Что же делать?"
После потери зрения, когда в мире, полном лишь темноты, его воспоминания одно за другим выцветали, словно чёрно-белые плёнки, почему-то только эта сцена оставалась по-прежнему красной и отчётливой.
Как будто смутившись того, что кошмар, который периодически мучил его, пронёсся сейчас через его сознание подобно вспышке, Тэгон провёл рукой по волосам и издал тихий, насмешливый звук.
И что теперь? Неужели он испытывает чувство вины перед своим мёртвым ребёнком? Нет, скорее сожаление. Что бы это ни было - всё бесполезно. Это уже в прошлом.
Отводя взгляд от Хёну, Тэгон спросил:
Хёну внутренне испытал облегчение от неожиданного вопроса. Он напрягался, думая, что Тэгон продолжит расспросы, и с радостью поддержал смену темы разговора:
- Нет, это долгосрочная аренда.
- Откажись от него и переезжай в особняк. Вместе с ребёнком.
Когда Хёну переспросил с растерянным лицом, Тэгон добавил:
- Говорю, переезжай с Джеромом в особняк. Хватит прозябать в этой убогой дыре.
- ...Почему ты говоришь такие неприятные вещи?
До недовольного Хёну предложения Тэгона доносились как пулемётная очередь:
- Я гарантирую вам условия лучше, чем здесь. Он сможет посещать тот же детский сад, что и сейчас, а если захочешь, мы можем нанять домашнего учителя. Профессионалы помогут Джерому гармонично развиваться, и если будет что-то ещё, чему он захочет научиться, я поддержу...
Глаза Хёну, прервавшего Тэгона, наполнились смятением.
- ...О чём ты вообще говоришь?
- Почему ты... Почему тебя волнует Джером?..
Было бы ложью сказать, что он не соблазнился.
Хотя зарплата, интенсивность работы и условия труда - всё полностью удовлетворяло Хёну, единственным препятствием было то, что в будние дни он не мог видеться с Джеромом, поэтому предложение Тэгона решить эту проблему не могло не привлекать его.
Бросив университет и учёбу за границей, его образование ограничивалось лишь школой. Он умел только учиться, не обладая никакими особыми навыками.
Он не хотел, чтобы Джером унаследовал жизнь, в которой приходится изнурять своё тело на дне рынка труда. Поэтому он безжалостно зарабатывал деньги. Хёну хотел создать основу, чтобы полностью поддержать мечту Джерома, если она когда-нибудь появится.
Таймер, установленный на цель - двадцатилетие Джерома, когда тот станет независимым взрослым, тикал, сжимая горло Хёну. Недостаточно, всё ещё недостаточно. Он постоянно подгонял себя, как кнутом. В этой ситуации предложение Тэгона, естественно, соблазняло его.
Но он не мог легко принять его. Это было странно. Почему Тэгон? Почему он готов сделать столько для Джерома?
Заметил ли Тэгон сомнения, возникшие у Хёну? Ещё до того, как тот успел спросить, Тэгон заговорил первым.
- Если сотрудник отвлекается на другие вещи, не может нормально работать и не выполняет обещания, что тогда? Есть ли гарантия, что это не повторится во второй или третий раз? Уверен ли ты, что снова не отбросишь обещания, данные мне, как ненужную вещь?
Хёну промолчал. Оправдываться было нечем. Даже если бы время повернулось вспять, он снова выбрал бы Джерома. Ведь Джером был для него всем.
Видя, как Хёну молчит и отводит взгляд, Тэгон проглотил горечь. Хотя он прекрасно понимал, что больше не является приоритетом для Хёну, каждый раз, сталкиваясь с этим так явно, он не мог не испытывать неприятных чувств.
- ...Я слышал. Благодаря твоему переливанию крови я пережил критический момент.
Хёну широко раскрыл глаза, словно вспомнив что-то, о чём забыл.
Применив кнут, чтобы разворошить чувство вины, теперь настала очередь соблазнять морковкой. Мягко подталкивать, чтобы не сбежал от давления, постепенно загоняя в свои сети.
- Не усложняй. Просто я, как и ты, не выношу быть в долгу перед другими.
Это было так похоже на Чхве Тэгона. Глаза Хёну, в которых уменьшились сомнения, спокойно остыли.
- Тебе ведь тоже не нравится. Когда я отношусь к тебе с чувством долга.
Тэгон слегка усмехнулся, услышав немедленный ответ Хёну, который буквально передернулся от этих слов.
Как ты отреагируешь, когда узнаешь, что я уже несу перед тобой непомерно тяжелый долг, бремя греха, которое нельзя даже сравнить с чем-то подобным?
Тэгон встал со своего места и, накинув пальто, которое положил рядом, привел в порядок свой внешний вид. Похоже, у него больше не было дел.
Мысли Хёну были в смятении, пока он следовал за Тэгоном, направлявшимся к входной двери.
Надевая свои черные кожаные лоферы, Тэгон, закончив сборы, повернулся к Хёну, провожавшему его, и сказал:
- Хорошенько подумай, что будет выгоднее для Джерома.
Тут и думать было нечего. Хёну бросил косой взгляд на раздражающее лицо Тэгона. Наверняка он сам прекрасно знал это, поэтому его убеждающий голос звучал так самоуверенно.
Пристально глядя на стоящего перед ним Хёну, Тэгон перевел взгляд за его плечо и внимательно осмотрел интерьер дома.
Хёну заметил, как его взгляд особенно долго задержался на одном участке пола. Он машинально проследил за взглядом Тэгона и, с растерянным лицом, одним прыжком бросился туда, чтобы поднять валявшуюся игрушку.
Это был плюшевый заяц с безобразно оторванными ушами. Это была любимая игрушка Джерома с младенчества, которую он постоянно держал во рту и сосал. Даже сейчас, когда она превратилась в потрепанные лохмотья, он не мог ее выбросить. Просто невозможно было найти другую игрушку, которая заменила бы эту пушистую текстуру.
Хёну спрятал за спину неприглядную, изношенную со всех сторон игрушку и вплотную подошел к Тэгону, стоявшему в прихожей, словно выпроваживая его взглядом: "Может, ты уже уйдешь?"
Это было странно. Разве совсем недавно он не вздрагивал от незнакомого детского запаха, исходившего от Хёну? Однако Тэгон не мог понять, почему он так долго не мог оторвать взгляд от неумелой ручной штопки Хёну на месте оторванных ушей игрушки. Он чувствовал, как что-то сжимается в груди.
"После потери родителей мне было очень тяжело, но благодаря Джерому я смог выстоять. Он - единственный свет в моей жизни, полной тьмы, и причина, по которой я живу".
Лицо Хёну, рассказывающего о самом болезненном периоде своей жизни, не выглядело полностью отчаявшимся, вероятно, потому что на смену пустоте пришло драгоценное существо, заполнившее ее. Спасение, вытащившее Хёну, тонувшего в отчаянии, которое сам Тэгон на него навлек, и ставшее всем для Хёну.
Его чувства к нему были сложными и запутанными, как клубок перепутанных нитей. Но одно было ясно: это чувство, которое он испытывал сейчас, не было таким уж неприятным. Как и это пространство, наполненное любовью Хёну, и образ самого Хёну, который провожал его в фартуке.
Тэгон, решивший быть верным своим нынешним ощущениям, вместо того чтобы пытаться распутать сложные эмоции, снова заговорил:
- И лучше не избавляться от этого дома.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty