Закат в воде. Глава 50
Послышался звук чьих-то шагов. Чонин не открывал глаза. Он был измотан. Голова раскалывалась. Может, из-за того, что не ел? Возможно. Но он не мог даже пошевелить пальцем. В голове не было никаких мыслей. Нет, вернее будет сказать – он не хотел ни о чем думать.
Кто-то прошел мимо кровати, где лежал Чонин, и скрылся в гардеробной. Спустя некоторое время вернулся и сел рядом. Кровать прогнулась. Но Чонину даже не было любопытно, кто это. Он просто хотел лежать, словно труп.
Вдруг он почувствовал какой-то аромат. Освежающий запах, который сложно описать словами. Когда он открыл глаза на этот незнакомый аромат, то увидел Чан Бомёна, сидящего на кровати и нежно поглаживающего ладонью какое-то зеленое растение.
Чонин резко сел. Помедлив, протянул руку. Это сон? Он слышал, что вчера закончилась операция Чан Бомёна, но он не мог быть здесь сегодня. Он должен всё ещё лежать в больнице. Возможно, в коме. Разве не об этом говорил Ким Кван Джин? Что он может умереть, поэтому он рассказал ту историю.
Но кончики пальцев коснулись его одежды. Чонин отдёрнул руку, словно обжегшись.
- Merry Christmas & Happy Birthday.
Поздоровался мягким голосом Чан Бомён. Чонин моргнул. Было странно видеть его с небольшим горшком размером с ладонь. И ещё более неловко было наблюдать, как он гладит его, будто щенка. Это было совсем не похоже на Чан Бомёна.
Он десятки раз думал, что сказать при встрече, но в итоге первыми словами стало поздравление. Чонин криво усмехнулся – ситуация, когда он желает счастливого Рождества человеку, в которого стрелял, казалась нелепой.
Чан Бомён, наблюдая за тем, как Чонин через силу улыбается искривлённым лицом, поставил горшок на прикроватный столик и всмотрелся в его лицо. Когда Чонин испуганно отпрянул, он не только не отступил, но придвинулся ещё ближе, осмотрел его лицо и цокнул языком.
- Грязный. Ты вообще мылся с того дня?
Чонин покачал головой. Из-за травмированной руки и отсутствия желания он даже не думал о том, чтобы помыться. Чан Бомён цокнул языком и потянулся к нему. Он начал медленно расстёгивать пуговицы на его одежде.
Чонин с растерянным лицом смотрел на движения рук Чан Бомёна. Оттолкнуть эти руки? Ведь он монстр? Но он принял на себя его пулю. У него тоже были свои оправдания. Он монстр, но, возможно, не такой плохой, как думал Чонин. Нет, он всё ещё оставался королём Чонина. Рыцарем. Тем, кто убил монстра. Как он всегда и обещал, он убил монстра.
Чан Бомён раздел Чонина. Там, где было сложно, он просто разорвал одежду. Когда пальцы Чан Бомёна коснулись обнажённой кожи, Чонин вздрогнул. Когда дело дошло до трусов, он на мгновение заколебался. Но вскоре Чонин послушно подчинился рукам Чан Бомёна. Приподнял бёдра, чтобы тот мог снять нижнее бельё.
Чан Бомён внезапно попытался поднять Чонина на руки. Чонин, испугавшись, прошептал:
Увидев испуганное лицо Чонина, Чан Бомён беспрекословно отпустил его.
- Какой послушный, - сказал Чан Бомён, входя в ванную. В его голосе слышалась усмешка. Чонин, следуя за ним обнажённым, потёр подбородок. Было неловко и стыдно.
В ванной уже было полно пара. Чонин вспомнил, как недавно кто-то прошёл через гардеробную. Видимо, Чан Бомён ходил в ванную набрать воду. Он кивком указал Чонину на ванну. Чонин медленно забрался внутрь.
Он поморщился, садясь в воду, которая оказалась горячее, чем он ожидал. Но Чан Бомёна это не беспокоило. Он заставил Чонина поднять загипсованную руку и вышел. Чонин ждал его, сидя в воде с поднятой загипсованной рукой. Он не знал, что делать.
Чан Бомён вернулся с разными предметами. Полотенце, пищевая плёнка, пластырь, полиэтилен, ножницы. Он сел на край ванны, опустив ноги в воду. Положив полотенце себе на бедро, он устроил на нём загипсованную руку Чонина и обмотал её плёнкой, полиэтиленом и пластырем, чтобы не намокла.
- Там были игрушки, похожие на лошадок...
- Когда я сказал, что хочу покататься на настоящей, вы на следующие выходные повезли меня. Помню, тогда я впервые сел на лошадь. Сейчас думаю, это был всего лишь пони, но тогда он казался таким огромным.
Чонин опустил глаза и улыбнулся.
- День был хороший. Была весна, цвела вишня, люди приходили любоваться цветами. Когда я спросил по дороге с конной прогулки, что такое любование цветами, на следующей неделе вы повезли меня на Ёыйдо. Там было так много людей, что я всё время держался за вашу руку. Помню, как ел сахарную вату и моллюсков. С Джэ Ён-хёном и Кван Джин-хёном...
Его голос звучал отстранённо. Словно он говорил не о воспоминаниях, а о сне. Чан Бомён взял душ и осторожно полил водой тело Чонина. Затем достал шампунь и кондиционер и начал мыть ему голову.
- Когда вы мыли меня в детстве, почему-то всегда хотелось плакать.
Сказал Чонин. Чан Бомён молча вспоминал то время.
Он знал, что маленький Чонин сдерживал слёзы. Не привыкший к детям, он пробовал мыть его то быстро, то медленно, даже пытался заставить мыться самого. Но когда ему говорили мыться самому, Чонин становился угрюмым, а когда его мыли – быстро или медленно – крепко зажмуривал глаза. В какой-то момент Чан Бомён понял, что Чонин плачет не от грусти. Он был не особо чуток к чужим эмоциям и не мог точно понять, почему Чонин хочет плакать. Но осознавал, что в этом нет ничего плохого. Поэтому с тех пор он всегда мыл его медленно, плакал тот или нет.
- До сих пор помню, как впервые пришёл сюда. Мебель, пицца в форме луны... Я правда думал, что встретил настоящего короля.
Волосы Чонина были тонкими и мягкими. Они такими были с детства. В детстве у него наблюдались признаки облысения из-за стресса. Ким Джэ Ён любил странно взъерошивать его волосы. И давал Чонину отвары трав, которые якобы помогали от детского облысения.
Думая о том, что с тех пор волос стало больше, Чан Бомён тщательно промыл голову Чонина. Наслаждаясь его осторожными прикосновениями, Чонин открыл глаза.
Встретившись взглядом с Чан Бомёном, Чонин улыбнулся. Болезненной улыбкой, словно улыбался вместо того, чтобы плакать.
- Что угодно, разве вам нечего мне сказать?
Чан Бомён погладил подбородок Чонина. На ещё гладком подбородке кожа была нежной. Чонин не раз поднимал голову перед зеркалом, проверяя щетину. Каждый раз, видя, как Чонин ждёт, когда же появится борода, Чан Бомён украдкой сдерживал улыбку.
- Ты можешь делать всё, что захочешь.
Сказал Чан Бомён. Чонин поднял на него глаза. Его глаза были чёрными и тёмными. В невыразительных глазах на бесстрастном лице не отражалось никаких эмоций – жутко, словно глаза монстра.
И всё же Чонин знал, что он его король. Чонин поднял руку. Погладил губы Чан Бомёна. На сухих губах была трещинка. Когда он потянул за неё, она с шелестом оторвалась. Выступила капля крови.
В глазах Чан Бомёна всколыхнулись эмоции. Его лицо пугающе окаменело. Чонин смотрел на это лицо, словно на экран телевизора. Тот стиснул коренные зубы, но вскоре покачал головой.
- Но вы же сказали, что я могу делать всё, что захочу.
Позвал Чан Бомён. Чонин вдруг подумал, что его голос странный. Слегка протяжные интонации – он впервые слышал такой его голос.
Сквозь густой запах воды Чонин почувствовал больничный запах. От Чан Бомёна пахло лекарствами. Операция закончилась вчера, да? Подумал Чонин затуманенной головой, разглядывая красивые черты лица Чан Бомёна. Интересно, ему можно здесь находиться?
Сказал Чонин, закрыв глаза. Что бы ни случилось, вы нравитесь мне. Прошептал он ещё раз. Хотя голос был таким слабым, словно растворялся в пару, Чан Бомён услышал эти слова, будто они были громом небесным.
Умолял Чонин. Ему больше не хотелось оставаться единственным, кто ничего не знает, больше не хотелось узнавать правду, только когда Чан Бомён оказывался при смерти. Он хотел, чтобы Чан Бомён сам рассказал.
Голос Чан Бомёна смягчился. Он позвал Чонина, но тут же замолчал. Его рука погладила подбородок Чонина. Пальцы Чонина теребили его губы. Он наклонил голову, подставляя губы Чонину. Лицо приблизилось ещё больше. Зрачки Чонина беспокойно задрожали.
- Вы говорили, что меня били мои родители.
Сказал Чонин, боясь, что Чан Бомён снова замолчит.
- Что мои родители когда-то похитили вас.
- Скажите что-нибудь. Пожалуйста.
На слова Чонина Чан Бомён вздохнул. Он закрыл глаза. Чонин смотрел на его дрожащие ресницы. Пожалуйста, пожалуйста. Когда Чонин молча умолял, его губы открылись.
- Когда ты был маленьким, я забрал тебя не для этого.
Голос Чан Бомёна всегда был приятным, но сейчас звучал немного грубо. Чонин надавил на его губы. Когда тот шевелил губами, они щекотали пальцы Чонина.
- Я и сам не знаю, забрал ли я тебя, чтобы следить, или чтобы отплатить за добро.
Чан Бомён глубоко вздохнул, чувствуя пальцы Чонина. Когда дело касалось Чонина, его разум и тело всегда двигались вразнобой. Так было с самого начала. Когда он решил разузнать о Чонине, он уже стоял перед детским домом. Когда думал, что делать с Чонином, уже готовил для него место в своём доме. Когда поцеловал Чонина, впервые почувствовал, как тело и разум совпали – словно соединились два провода.
- Возможно, ты думаешь, что я взрослый и знаю всё, но это не так.
Возможно, как раз Чонин более зрелый. Чан Бомён на мгновение задумался о своей жизни. Он никогда ничего не решал сам. С рождения и до сих пор всё в его жизни решал дед. Хотя он и стал независимым от деда и захватил организацию, но в конце концов это было лишь продолжением пути, проложенного дедом. Он был как машина, созданная дедом. Просто бесконечно повторял заложенные им команды.
Пока Чан Бомён растил Чонина, тот был его полной противоположностью. Хотя Чан Бомён контролировал его, Чонин бесконечно чем-то интересовался, пробовал новое, наслаждался жизнью. Чан Бомён не мог понять, что именно доставляет Чонину удовольствие. Сколько бы он ни смотрел на игры Чонина, не мог понять их привлекательности. Почему нужно месяцами возиться с изготовлением мебели, которую можно просто купить, зачем красиво расставлять оружие, из которого даже нельзя убить человека, и гордиться этим.
Но Чонин всегда был счастлив. Он отдавался тому, что казалось Чан Бомёну бессмысленным, словно это было делом жизни и смерти. Глядя на лицо Чонина, который три ночи не спал, играя в игры, а потом прыгал от радости победы с изможденным лицом, поедая рамён, Чан Бомён не мог понять – человека он видит перед собой или инопланетянина.
Чонин был очаровательным инопланетянином. То радовался, словно владел целым миром, то вдруг замолкал и погружался в себя. Но стоило Чан Бомёну успокоить его в течении несколько дней, как он снова порхал как птица, наслаждаясь жизнью. Играл с чем-нибудь, словно кошка с клубком пряжи. А Чан Бомён всегда оставался чужаком, наблюдающим за жизнью Чонина. Он был очарован ею.
- За всю жизнь я ни разу не принимал решений о своей судьбе.
Чан Бомён провёл пальцами по шее Чонина. Красивая и гибкая шея. Думал ведь когда-то сломать её. Но так и не смог. Казалось, что сможет убить, но, возможно, с самого начала это было невозможно.
На маленьком внутреннем дворике рядом с ванной мягко ложился рождественский снег. Чонин не отрывал взгляда от Чан Бомёна. Встретившись с этим взглядом, Чан Бомён заговорил.
- Моя жизнь была предопределена с самого начала. Ещё до моего рождения. Даже встреча с тобой не была моим решением.
Жизнь не позволяла Чан Бомёну выбирать. Лишь однажды, поступив в университет, он осознал, насколько странной была его жизнь. Подумал, что, может быть, сможет стать обычным человеком. Что мир может быть открыт и для него. Пусть будет немного тяжелее, чем у других, но если постараться, возможно, он сможет жить другой жизнью.
Когда он попытался жить другой жизнью, произошло похищение. Он убил человека. Столкнулся с живущим внутри него зверем. Дверь в мир захлопнулась. Время выбора, которое, как ему казалось, могло у него быть, полностью закончилось.
- В итоге единственное, что я решил в жизни – это ты.
Знал, что должен убить, но хотел сохранить жизнь. Чан Бомён рискнул и спас Чонина. Тогда он думал, что должен отплатить за оказанное добро. Но время от времени вспоминалось лицо мальчика, который улыбался как подсолнух в своей потрёпанной одежде.
Сказав это, Чан Бомён на мгновение замолчал. Капля крови с его губ скатилась по щеке Чонина. Чан Бомён прошептал со вздохом:
Может, он подумает, что такие вопросы детские. Но Чонин не мог не спросить.
Он думал, что, возможно, больше никогда не увидит Чан Бомёна. Что делать, если Чан Бомён умрёт – спрашивал он себя много раз, но становилось так страшно от одних мыслей, что приходилось прекращать думать об этом. Хотел спросить кого-нибудь, но боялся ответа. Мог только ждать на той кровати, где Чан Бомён всегда защищал его.
В мире нет ничего вечного. Умом он понимал это, но эта жестокая правда настигла его так холодно. Даже такой сильный человек, как Чан Бомён, может в любой момент рухнуть. Мир может внезапно рухнуть.
Если бы Чан Бомён умер... он никогда бы не услышал этих слов. Никогда бы не смог признаться. Чонин хотел услышать. Хотел, чтобы он ответил своим низким, богатым голосом, который всегда ему нравился.
Сколько бы Чонин ни кусал свои губы, даже когда пошла кровь, Чан Бомён не говорил прекратить.
Чонин протянул руку. Схватил Чан Бомёна за волосы и потянул вниз. Чан Бомён молча наклонил голову. Чонин высунул язык и лизнул губы Чан Бомёна. Когда он облизывал губы, Чан Бомён вдруг схватил его за горло. Достаточно сильно, чтобы было больно, он проник в рот Чонина. Ух. Чонин вздрогнул. Мышцы его шеи отчётливо двигались под рукой Чан Бомёна.
Спокойная атмосфера мгновенно изменилась. Держа Чонина за горло, Чан Бомён яростно двигал языком. Хотел высосать. Если бы мог, хотел высосать всё до последней капли крови, до костного мозга и жидкостей тела. Чан Бомён терзал рот Чонина, словно срывая злость. Он хотел покорить его.
Хотелось наказать Чонина, так легко говорящего об уходе. Злился на мальчишку, который даже не понимал, как сильно дрогнуло сердце Чан Бомёна от этих слов. Тошнило от самого себя, притворяющегося взрослым. С Чонином он не мог быть рациональным. Каждое слово, каждый жест Чонина сильно потрясали его. Даже не зная таких вещей, Чонин легко спрашивает: «Я вам нравлюсь?» Нравлюсь? Он думает, что я бы вручил пистолет и отдал свою жизнь кому-то, кто мне просто нравится?
Слово "нравлюсь" не могло описать его чувства. Нужно что-то сильнее. Чан Бомён до боли всосал язык Чонина. Чувствовал, как тот извивается, но не обращал внимания. Это начал Чонин, значит, он может сколько угодно упиваться этими губами. Он хотел продолжать. Он готов был целоваться всю жизнь. Лишь бы только держать его рядом.
Голова горела. Всё тело болело. Что-то не так? – думал он затуманенной головой. Губы Чонина были такими сладкими, что по спине бежали мурашки. И всё равно хотелось есть их снова и снова. Хотел сосать язык Чонина, пока собственный не сотрётся. Хотел придавить тело Чонина, задыхающегося от поцелуев. Хотел войти в это тело. Раздвинуть окрепшие ноги и заставить принять его в свою дырку.
Чонин извивался. Каждый раз слышался звук переливающейся воды. Хотелось оставить следы на теле, бьющемся как рыба. Глубже клейма, намного больнее, чтобы кричал от экстаза. Чан Бомён вполне мог это сделать.
Но в какой-то момент ему пришлось остановиться.
Прошептал Чан Бомён. Но Чонин был больше сосредоточен на его лице, чем на шёпоте. Лицо, словно с него сорвали маску – напряженное, бесстрастное. Страсть оплетала его как лианы. На мгновение у Чонина пересохло в горле – Чан Бомён так откровенно желал его. Хотя были только поцелуи, Чонин видел лицо Чан Бомёна во время секса.
Чан Бомён легко цокнул языком и взъерошил волосы Чонина. Одного этого хватило, чтобы вожделение исчезло с его лица.
Испуганно спросил Чонин. Разве он не вернулся? Чан Бомён вышел из ванны. Чонин тоже выскочил следом обнажённый. Направляясь к двери ванной, Чан Бомён сказал:
Голос Чан Бомёна, ленивый и откуда-то опасный, разнёсся по ванной.
- Не думаю, что ты хочешь быть взятым в крови.
Чонин остался в ванной, сглатывая. От хриплого голоса Чан Бомёна по телу пробежала дрожь. Член тоже слегка напрягся. Чонин смущённо замер, закрыв глаза. Хотел подумать о чём-нибудь другом, но перед закрытыми глазами всё время возникало лицо Чан Бомёна.
Всегда было любопытно, какое у него лицо во время секса... Так вот какое. Лицо без выражения, полное только вожделения и нетерпения. Красиво.
Что значит секс "в крови"? Это грубо? Чонин прикрыл рот рукой. Не хочется боли, но такое звериное нападение с таким лицом, наверное, было бы неплохо. Обязательно надевать халат? Чонин на мгновение задумался и поднял руку. Она была туго обмотана плёнкой и полиэтиленом.
- Сегодня я не в лучшей форме.
Почему тот, в кого стреляли, такой нормальный, а я в таком виде? Чонин цокнул языком. Да, сегодня совсем не круто. Всё-таки первый опыт, надо быть посимпатичнее... Голову помыл, но даже лицо не умыл.
Пока он думал о таких практических вещах, ситуация между ног улучшилась. Чонин со вздохом надел халат и открыл дверь.
Как раз в этот момент Чан Бомён переодевался. Он обернулся на Чонина, собираясь надеть футболку.
На бинтах вокруг живота Чан Бомёна выступила кровь. Чан Бомён покачал головой.
- Но это же кровь. Б-больница. Надо в больницу. Может, вызвать скорую? В больницу...
Вдруг Чонин вспомнил недавние слова Чан Бомёна.
Чонин посмотрел в лицо Чан Бомёна. Оно казалось спокойным, но не могло быть всё в порядке. Как может быть в порядке, когда он пришёл сразу после операции.
Чонин прикусил губу. Он был просто рад, что Чан Бомён пришёл, болтал о чувствах и прочем. А у того вот так течёт кровь.
- Вам... нельзя было приходить?
Сказал Чонин. Голос уже дрожал.
- Если бы было нельзя, я бы не пришёл.
Сказав это, Чан Бомён подошёл к Чонину. Чонин смотрел, как он идёт. Хотя похоже, что рана открылась, он даже не застонал. Такое же лицо, как обычно.
Вы пришли из-за меня? Потому что я как ребёнок валялся здесь, поэтому пришли? Чонин не мог заставить себя спросить. Стиснув зубы, он смотрел на него, и тот вздохнул.
- С детства у тебя всегда было лицо, будто вот-вот заплачешь... Грустно тебе или тяжело, что я сделал не так, как сделать так, чтобы ты не плакал. Никак не мог понять.
Пробормотал Чан Бомён. На его лице было действительно растерянное выражение, но голос был странно мягким. Его рука погладила щёку Чонина. Чонин закрыл глаза, подняв голову как кошка. Он не хотел плакать. Рука Чан Бомёна коснулась шеи Чонина. От какого-то холодного ощущения Чонин вздрогнул плечами.
Чонин широко открыл глаза. Он не верил своим ушам, что только что услышал. Чан Бомён, не кто-нибудь другой, а Чан Бомён, произнёс слово "сексуальная"? Чонин поднял на него изумлённые глаза.
- Думал, вы не говорите таких слов.
Чан Бомён провёл ногтями по шее Чонина. По спине побежали мурашки. Странное ощущение – то ли больно, то ли приятно.
Чонин растерянно запнулся. Чан Бомён усмехнулся и убрал руку. Чонин, вздрогнув, съёжился и слегка задрожал. Странное ощущение всё ещё сотрясало его тело.
Чан Бомён взял руку Чонина. И положил на неё горшок с цветком. Горшок с милыми зелёными листьями тихо устроился в руках Чонина.
- Тебе хватит этого вместо меня?
Чонин посмотрел на маленький горшок, который передал Чан Бомён. В горшке была воткнута табличка. Розмарин. Странное название. Совсем не похож на розу, а называется розмарином. Растение, ни капли не похожее на Чан Бомёна. И всё же он постарался что-то принести. Что-то, на что Чонин мог бы опереться, когда его не будет рядом.
Чонин попытался улыбнуться. Ему казалось, что тому неловко, когда он плачет, поэтому хотел улыбнуться. Ему было больно. Наверняка очень больно, но он не показывал боли ради Чонина. Поэтому и Чонин не хотел показывать, что готов заплакать.
Но в отличие от него, Чонин был ребёнком, и в итоге слеза всё-таки упала.
Сказал Чонин и опустил голову.
За то, что выстрелил, за то, что заставил волноваться, за то, что не дал нормально отдохнуть, за то, что мои родители похитили вас, за то, что не понял, за то, что заставил прийти спасать... Было так много, за что извиниться. Было много и того, за что он злился на него, и того, за что было жаль, но сейчас жалости было больше. Когда Чонин, держа цветок, пытался сдержать слёзы, Чан Бомён одной рукой обнял его.
Чонин кивнул на слова Чан Бомёна.
- И за этим хорошо ухаживай, чтобы не умер.
- И о сексе. Как только поправлюсь, займёмся, так что заранее поищи информацию, подготовься.
- ...Вы действительно развратнее, чем я думал.
Прошептал Чонин. Чан Бомён усмехнулся.
- Наверное, гораздо больше, чем ты сейчас думаешь. Когда придёт время, даже если будешь плакать и просить прекратить, не отпущу.
Чан Бомён больше ничего не сказал. Он просто успокаивающе гладил Чонина. Чонин закрыл глаза в его объятиях. Хотя это было невозможно, казалось, что слышен звук падающего снега.
Низкий голос Чан Бомёна мягко вибрировал у уха Чонина.
До того момента, как Ким Кван Джин постучал в дверь, Чан Бомён обнимал Чонина. Чонин в его объятиях, закрыв глаза, слушал звуки, которых не могло быть слышно. Мир был тихим, и казалось, что всё исчезнет, покрытое белым снегом. Нет, уже исчезало.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty