Кислый виноград доминантного альфы. Глава 71
Как только они вернулись в отель, Тэгон прижал его к стене и начал целовать, отчего Хёну совершенно потерял голову.
Он пытался оттолкнуть Тэгона обеими руками, но безуспешно.
В конце концов, из-за сопротивления Хёну их губы разъединились. Тэгон схватил Хёну за затылок и прижался лбом к его лбу.
Лицо Тэгона, с покрасневшими глазами и тяжёлым дыханием, было чрезмерно непристойным. Взъерошенные от страстных поцелуев волосы, блестящие от слюны губы и напряжённая шея полностью выдавали его возбуждение.
Вернувшись, Хёну хотел кое-что сделать с Тэгоном. Он хотел спокойно сесть и мирно поговорить. Хотел подробно расспросить о том, что случилось с его родителями. Хотел конкретно узнать, как ему пришла в голову такая блестящая идея. Хотел смотреть друг другу в глаза, утешая раны, нанесённые друг другу, и говорить всю ночь напролёт о том, что накопилось.
Но из-за Тэгона, смотревшего на него с пылающим желанием, Хёну чувствовал, как его разум пустеет.
Горячее дыхание возле уха и низкий голос, который так нравился Хёну, соблазняли его. По всему телу с вставшими дыбом волосками пробежали мурашки. Лоб, соприкасающийся с Тэгоном, был горячим.
Воспользовавшись колебанием Хёну, их губы снова соединились. Это был нежный, но в то же время где-то грубый поцелуй. Тэгон, казалось, потерял свойственное ему хладнокровие и выглядел непривычно торопливым.
Лишь спустя долгое время их губы разомкнулись. Хёну, тяжело дыша, был уже полуобнажён, в одной рубашке.
Тэгон зарылся носом глубоко в шею Хёну и, щёлкнув по соску, выступавшему под рубашкой, спросил:
- ...Джери - это внутриутробное имя Джерома?
Когда Хёну невольно вскрикнул от ощущения в сосках и пошатнулся, Тэгон прижал его к стене и крепко зафиксировал, вставив своё бедро между его ног.
Тэгон, который настойчиво мучил сосок между распахнутыми полами рубашки, снова спросил:
- Ты и Джерома тоже кормил отсюда грудью?
Тэгон одной рукой обхватил грудь Хёну и жестоко сжал её.
- ...Здесь мы с тобой сначала создали молочные железы, да?
Затем Тэгон, облизывая набухший сосок, начал двигать своим левым бедром, зажатым между ног Хёну, вперёд и назад.
Когда мускулистое бедро стало тереться о его ягодицы, словно пила, член Хёну сразу отреагировал. Тэгон достал возбуждённый член и начал его массировать. Мягкая и твёрдая губчатая ткань надёжно увеличивалась в объёме в его руке.
Левая паховая область Тэгона быстро намокла от выделений Хёну.
Тэгон нетерпеливыми движениями расстегнул ремень и пряжку на своих брюках. Когда он одним движением стянул брюки и трусы, его член, сначала опустившийся вместе с одеждой, снова подпрыгнул вверх с невероятной силой.
Тэгон, накрыв своей рукой тыльную сторону ладони Хёну, взял свой вертикально стоящий член и начал быстро двигать рукой вверх и вниз.
Горячее дыхание Тэгона обожгло шею Хёну. От влажных стонов, произносящих его имя, разум Хёну затуманился.
- Ты же любишь мой член, ха... да? Мм?
Орган в его руке стал ещё больше, чем раньше. Когда Хёну попытался убрать руку, не в силах выносить ощущение пульсирующей горячей плоти, Тэгон ещё крепче сжал его руку и начал двигать ею с ещё большей интенсивностью.
- Только с тобой он становится таким.
Так что ты должен взять на себя ответственность, хорошо?
От этих откровенных слов уши Хёну покраснели.
Рука Тэгона, державшая член Хёну, прошла через промежность и достигла входа. Средний палец, поглаживавший чувствительное место Хёну, от ощущения которого волосы встали дыбом, наконец проник во влажное отверстие.
Хёну пошатнулся от ощущения, пронзившего его внутренние стенки, но с трудом сохранил равновесие. Вскоре количество пальцев, проникающих в отверстие, увеличилось до трёх. Одна нога Хёну была поднята противоположной рукой Тэгона. Ноги были раздвинуты, как ножницы, полностью обнажая интимную область, куда рука Тэгона активно проникала.
Тэгон, перебирая складки внутренних стенок, спросил:
Руки Хёну, вцепившиеся в одежду Тэгона, дрожали. Стиснув зубы, он изо всех сил держался, а на его лбу выступили капли холодного пота.
Пальцы Тэгона, меняя угол, методично проникали внутрь, пока наконец не наткнулись на простату - и тут же начали целенаправленно атаковать её.
- Здесь, место, которое ты любишь.
Когда пальцы Тэгона последовательно ударили по простате, слизистая вокруг неё начала пухнуть. Когда он сильно надавил кончиками пальцев на эту область и потёр её, прозрачная слюна потекла из уголка рта Хёну, который откинул голову назад и стиснул зубы.
- Кто-нибудь ещё, кроме меня, знает, что у тебя осталась простата?
Тэгон настойчиво засыпал Хёну вопросами, пока тот был не в состоянии ответить.
- А? Хёну-я. Я же спрашиваю. Кто ещё знает о твоём теле здесь, вот так.
- Кто ещё, кроме меня, знает о следах того, что ты был бетой?
На это Хёну затрясся всем телом, словно в судороге, и покачал головой из стороны в сторону.
- Верно, только я. Тот, кто знает всё о твоём теле в мельчайших подробностях.
От безжалостного массирования простаты тело Хёну, державшееся на одной ноге, наконец обмякло. Тэгон подхватил его и перенёс на кровать, не прекращая стимулировать простату.
- Ведь это проявилось из-за меня, всё по моему вкусу - и отверстие, и запах, и это место.
- Ты стал таким, потому что хотел быть со мной.
Настойчивые обвинения Тэгона продолжались бесконечно.
- Давай я поставлю тебе метку, Хёну-я.
В освободившееся от пальцев отверстие внезапно вошел горячий член Тэгона.
Из уст Хёну вырвался стон, который уже нельзя было назвать стоном наслаждения. От огромного давления, несравнимого с пальцами, распространилась ужасная боль. Это не был период течки. Тэгон, грубо толкающий свой орган в ещё недостаточно расслабленные внутренние стенки, пугал его.
- ...По-подожди, медленнее...!
Придавив паникующего Хёну, Тэгон с усилием проталкивал свой член, и когда он снова сильно толкнулся бёдрами, массивный орган вошёл до основания одним движением.
Движения бёдер Тэгона, проникающего в него, были то нежными, то жестокими, в полном беспорядке. Хёну совершенно не мог прийти в себя. Секс с Тэгоном, который безостановочно наседал на него, был каким-то не таким, как обычно.
Хотя это определённо были согласованные отношения, возникало ощущение, что это не так. Тэгон, который беззастенчиво проявлял свою животную страсть, желание, одержимость, почему-то пугал его.
- ...Стой, ах, подожди, Тэгон-а.
Когда Хёну взмолился, отталкивая грудь Тэгона, продолжавшего свои грубые движения, тот, словно раздражённый, схватил руки Хёну, зафиксировал их на кровати и пробормотал низким голосом:
- Ты же говоришь, что мой член хороший.
По позвоночнику Хёну пробежал холодок от взгляда Тэгона. Полностью безумные глаза Тэгона смотрели на него, но словно не видели.
Когда член Тэгона надавил на простату, спина Хёну непроизвольно выгнулась. Одновременно у его уха разнёсся низкий смех Тэгона.
- А сам извиваешься от удовольствия.
Тэгон, продолжая двигать бёдрами, зарылся носом в шею Хёну. Во вдохе был только запах тела Хёну. В нём больше не было феромонов. Словно недовольный этим, Тэгон начал сильно выделять свои феромоны.
В сознании Хёну, содрогающегося от этого странного и одновременно знакомого ощущения феромонов, проникающих через поры кожи и насильно разжигающих тело, начали всплывать давно забытые воспоминания, подобно разрозненным кусочкам головоломки.
Воспоминания о том, как он был вынужден стоять на коленях и сосать его член, как его привязывали фартуком к столу и насильно брали, как непонятная слизь, которую тот вливал, вызывала невыносимый зуд в отверстии, куда ежедневно вторгался член Тэгона.
Все его отношения с Тэгоном вне периода течки были основаны на принуждении и насилии. И сегодня, снова, вот так...
В тот момент часть Тэгона внутри него показалась ужасной.
Лицо Хёну, отчаянно пытающегося вырваться из объятий Тэгона, побледнело. Тэгон притянул бёдра Хёну, когда тот пытался освободиться.
Несмотря на протесты и размахивающие руки, Тэгон, словно ничего не слыша, грубо вогнал свой член внутрь Хёну. Затем он ощупал нижнюю часть живота Хёну.
Тэгон положил руку на нижнюю часть живота, выпирающую при каждом толчке, словно проверяя своё присутствие внутри, и вдруг сильно надавил. И без того тесные внутренние стенки оказались ещё сильнее сдавлены, и Хёну почувствовал, будто его всё тело пронзили толстым железным прутом. Ему казалось, что его проткнули до самого горла, и он не мог даже дышать.
Движения бёдер Тэгона, безжалостно вбивающегося в задыхающегося Хёну, были не просто агрессивными, а насильственными.
Это был не секс. Так ему не нравилось. Он больше не хотел таких отношений с Тэгоном.
Когда Хёну отчаянно показал жест отказа, взгляд Тэгона стал свирепым.
- ...Почему ты постоянно говоришь "не надо".
Его низкий голос был холодным, как лёд.
В момент, когда головка Тэгона задела вход в матку, голова Хёну откинулась назад, а его конечности внезапно скрючились. Уголки губ Тэгона, наблюдавшего за каждой деталью интенсивной реакции Хёну, жестоко искривились.
- Ты просишь протаранить тебя до самого дна. Если я не буду долбить тебя так, как это делал тот парень, ты не будешь удовлетворён, да?
Бормотание Тэгона было настолько тихим, что его нельзя было разобрать, но гнев, исходящий от него, был абсолютно ясен. Всё тело Хёну застыло от страха.
- Ты так скучал по этому, Хёну-я? Настолько, что не можешь вынести, если тебя снова не отымеют?
Головка Тэгона начала сильно давить на вход в матку. По позвоночнику Хёну пробежал холодок.
Так нельзя. В его побелевшем от ужаса сознании это было единственным, что он чётко понимал. Что если они продолжат, то перейдут с Тэгоном реку, из которой нет возврата. Что между ними возникнет такая огромная пропасть, которую ничем нельзя будет заполнить.
В тот момент его сознание словно окатило холодной водой.
- Не делай этого...! Не надо, Чхве Тэгон!
Однако, несмотря на явный отказ Хёну, Тэгон не обращал на него внимания.
- Как он тебя трахал? Обвив ногами его талию, источая сладкие феромоны, ты принимал его член сюда? Каково это было, Хёну-я? Было хорошо? Я могу сделать лучше. Я постараюсь, чтобы тебе понравилось.
Зловещее бормотание Тэгона, смешанное с тяжёлым дыханием, наконец чётко достигло ушей Хёну.
Тот... парень? О чём он... сейчас говорит?
- Пока ты не будешь удовлетворён, я, я сделаю лучше, Хёну-я. Хах, хах.
Голос Тэгона начал прерываться, разрываясь на куски из-за интенсивного дыхания. Его вид с расфокусированными глазами, бормочущего себе под нос, казался ненормальным, будто в его голове открутился какой-то винтик.
Хёну смотрел на Тэгона с бледным лицом, извергающего бессвязные слова и чрезмерно задыхающегося, и закричал, извиваясь:
- Хватит, Тэгон-а! У меня, у меня есть что сказать!
В его голове, кричащей подобно сирене, звучал сигнал тревоги. Но постоянные отказы Хёну лишь делали Тэгона ещё более неистовым.
Когда Тэгон сильно потёрся своим членом о вход в матку Хёну, тело Хёну непроизвольно дёрнулось.
Невменяемые глаза Тэгона, двигающего бёдрами в исступлении, уже давно не смотрели на Хёну. Он совершенно не был в состоянии вести диалог. Он просто бормотал себе под нос, как безумец, надавливая на вход в матку Хёну.
- Я могу сделать для тебя всё, что ты хочешь...
- Я, хах. Я очень постараюсь, Хёну-я.
- Послушай меня! Тэгон-а, пожалуйста...!
Тело Хёну сжалось под давлением Тэгона, который прижимал его бёдра, не давая сопротивляться.
Лицо Тэгона, склонившего голову, больше не было видно. Только его волосы, колышущиеся в такт движениям, заполняли поле зрения, перед глазами всё потемнело.
Движения бёдер Тэгона, прижимающего Хёну, стали ещё более агрессивными.
- ...Как заставить тебя, хах, со мной...
С Тэгона, отчаянно трущегося о вход в матку и бормочущего как сумасшедший, капало что-то горячее.
Хёну вытер это со щеки и посмотрел.
Хёну, у которого всё помутилось перед глазами, сильно ударил Тэгона по обеим щекам.
Вместе с резким звуком, разрезающим воздух, между ладонями и щеками возникло сильное трение.
Громко крикнул Хёну и заставил Тэгона поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
Только тогда движения бёдер Тэгона, неистово мчавшиеся без тормозов, остановились.
В мутные глаза Тэгона постепенно вернулся свет сознания. Наконец, его ясные глаза, в которых отчётливо отражалось лицо Хёну, словно в зеркале, остановились на щеке Хёну, а затем начали безудержно дрожать.
Дрожащая рука Тэгона осторожно прикоснулась к этому месту, мягко вытирая щёку, словно боясь, что она исчезнет от прикосновения или улетит от дуновения.
Его глаза внимательно изучали место, где была вытерта кровь, проверяя, где именно рана, с невыносимой нежностью и страданием.
Кровь из носа Тэгона текла по его губам, собиралась на подбородке и капала на простыню: кап, кап. Не замечая этого, его осторожные руки, словно касаясь чего-то настолько драгоценного, что к нему страшно прикоснуться, снова и снова ощупывали щёку Хёну.
Внутри Хёну поднялось что-то горячее.
Под поверхностью скрывался Тэгон, который настолько дорожил им.
Так заботясь обо мне, так любя меня...
- ...Почему ты можешь только так...?
- Почему ты можешь только так себя вести?!
Кричащий голос был полон горечи.
- Я же сказал тебе остановиться! Я сказал, что хочу поговорить! Почему всегда всё по-твоему? Почему с тобой всегда так...? Почему мы продолжаем ходить по кругу, снова и снова возвращаясь к тому же месту?!
Хёну, выкрикнув всё это без остановки, тяжело дышал. После последовавшего молчания из его уст вырвался усталый голос.
- ...Я действительно хочу покончить с этим, правда...
При этих словах побледневший Тэгон, не дыша, крепко схватил запястье Хёну.
Не уходи, я был неправ. Пожалуйста, не уходи.
Рука Тэгона, сжимающая его, дрожала в крайней тревоге, как в ту ночь, когда он искал исчезнувшего Хёну в тёмных коридорах больницы, как тогда, когда он отчаянно умолял его не уходить.
Обнажённое сердце пульсировало болью, словно катилось по солёному полю. Хёну был возмущён - отчаянным видом Тэгона, который не мог его отпустить, этими искажёнными, несовпадающими отношениями, жестокой судьбой, загнавшей их в эту ситуацию, и своей глупостью, из-за которой он никак не мог отказаться от чувств к Тэгону.
- Между Макреем и Джеромом ничего нет! Это не та связь, о которой ты думаешь!
Тэгон застыл в недоумении, словно не понимая слов Хёну.
- Ты же говорил что будешь считать его мёртвым?! Говорил "заткнись и ни слова"!! Ты сам всё неправильно понял и не дал мне объясниться! Это так ведёт себя человек, который считает другого мёртвым?! Я пытался объяснить много раз! Но каждый раз ты сам затыкал мне рот!
Глаза Хёну, кричащего без остановки, были влажными.
Они катастрофически не подходили друг другу. Словно детали пазла, которые невозможно соединить. Отношения, в которых чем больше пытаешься насильно подогнать части, тем глубже ранишь друг друга.
Правильно ли нам быть вместе? Правильно ли быть вместе тем, кто причиняет друг другу только боль, кто так искажает и деформирует друг друга?
И в прошлом, и сейчас любить его было лишь чередой трудностей и испытаний. Чем глубже становились чувства к нему, тем сильнее становилась боль разрывающегося сердца. Хёну ненавидел Тэгона за эту боль.
Сжав кулаки, Хёну смотрел на Тэгона обвиняющим взглядом и выплёскивал, словно кровь:
- Я ненавижу тебя за то, что ты пытаешься растоптать меня, раздавить, управлять мной как вздумается! Тебя, кто отнял у меня всё дорогое - родителей, Джейми, моего ребёнка!! Я так ненавижу тебя за то, что ты разрушил мою жизнь! Невыносимо ненавижу!
Поэтому нужно было отступить. Если бы только он смог отказаться от этих чувств к Тэгону, он мог бы избежать этой боли.
Но видя Тэгона, смотрящего на него с лицом, поглощённым отчаянием более глубоким, чем само отчаяние, Хёну чувствовал ужасную боль, словно его сердце прижигали раскалённой кочергой.
...Неужели я не могу быть жестоким? Мне даже не позволено ненавидеть тебя, того, кто так мучил меня и ранил? Почему ты заставляешь меня чувствовать такую боль?! Почему продолжаешь мучить меня?!
Хёну негодовал на Тэгона. И одновременно испытывал невыносимую боль за Тэгона, который мог выражать свои искренние чувства только таким образом.
Он снял позор с его родителей, бросился в пламя, чтобы спасти дорогого Джерома. Хёну любил Тэгона, который добровольно стал тьмой ради него, который съедал без остатка его ужасную стряпню и помнил каждую мелочь, связанную с ним, который разработал супрессант, который ради него изменил даже этот мир. Он любил его невыносимо.
И он ненавидел себя за это. Его тошнило от собственного сердца, которое всю жизнь билось только для Тэгона. Как и тогда, когда он смотрел на спину Тэгона, переживая свою мучительную безответную любовь в одиночестве, любить его по-прежнему было больно и мучительно, и он был до смерти сыт своей глупостью, не позволяющей ему отпустить эти чувства.
К тому же, эти чувства к нему вызывали бесконечное чувство вины перед родителями и Джейми.
Его сердце, переполненное обидой, злостью и любовью, перемешанными в хаотичном беспорядке, казалось, вот-вот задохнётся и разорвётся.
- Почему я не могу контролировать собственные чувства? В то время как ты делаешь всё, что хочешь! Почему я не могу даже ненавидеть тебя по своей воле...?
От отчаяния он яростно бил кулаком по своему сердцу. На обнажённой груди Хёну появлялись красные следы, один поверх другого. Непременно останутся синяки.
Хёну резко оттолкнул Тэгона, который схватил его за запястье, пытаясь остановить.
- Отпусти! Это совсем не больно! Раны, которые ты оставил в моём сердце, были гораздо болезненнее. За всё время, проведённое с тобой, не было ни одного момента, когда бы мне не было больно!
Тэгон взял руку Хёну и положил её себе на грудь. Не в силах сдержать нахлынувшую ярость, Хёну с силой замахнулся кулаком на грудь Тэгона. Но прямо перед ударом Хёну остановился, и его кулак бессильно скользнул по груди Тэгона и упал.
На этом всё закончилось. Тэгон с нежностью смотрел на Хёну, который так и не смог ударить его, лишь дрожа сжатым кулаком, и в глазах Тэгона появилась влага.
- ...Скажи мне, что мне делать.
Умолял Тэгон, сжимая запястья Хёну обеими руками.
- Кажется, я схожу с ума, Хёну-я.
Взгляд Тэгона, устремлённый на Хёну, был невыносимо пронзительным.
- Ты так дорог мне... Я хочу заботиться о тебе, беречь тебя, но когда я думаю, что ты можешь меня покинуть, в моей голове становится пусто. Я не могу контролировать себя. Мой разум настолько переполнен мыслью о том, что я должен тебя удержать, что я не могу думать ни о чём другом.
- Что мне делать в такой ситуации...? Никто никогда не объяснял мне таких вещей.
В его взгляде, направленном на Хёну, читалось отчаяние.
- Ведь всему меня научил ты, ты показал мне мир. Это ты свёл меня с ума. Так скажи же мне. Что и как мне нужно делать.
Тэгон боялся. Боялся, что он уйдёт от него, что будет им брошен.
От его искренности, которая так пронзительно ощущалась, сердце сжималось от боли.
На самом деле, он знал. Знал, что именно он довёл Тэгона до предела. Что из-за него всё так исказилось.
Это была ужасная, злая судьба. Они были настолько несовместимы. Сердце болело от осознания того, что эти чувства, эти эмоции, эти отношения, которые причиняют друг другу только раны, так мучительны. Ему было жаль Тэгона, и в то же время его сердце разрывалось от тупости Тэгона, который не мог отпустить его, несмотря на всю эту боль.
Всё из-за тебя. Из-за того, что ты так поступаешь, мне тоже больно. Я даже не могу ненавидеть тебя по своей воле...!
- Ничего не делай. Ничего не делай, говорю.
- Просто оставь меня в покое. Пожалуйста...!
Хёну попытался вырвать руку, но Тэгон ни за что не отпускал его запястье.
- Отпусти!! Отпусти! Почему ты продолжаешь мучить меня!! Почему ты продолжаешь причинять мне боль! Почему вообще!!
Тэгон сильно потянул на себя запястье Хёну, который изливал свою безудержную ярость.
- Почему, спрашиваешь? Ты действительно не знаешь...?
Приглушённый голос опустился к уху Хёну, когда тот подался к нему.
- Ты же знаешь, почему я такой. Ты уже всё знаешь!
Глаза Тэгона, только что полные влаги, теперь колыхались, охваченные горячим пламенем. Увидев в них что-то, что вот-вот вырвется наружу, подобно раскалённой лаве, Хёну судорожно закричал.
Эти слова Тэгона неизбежно прилетели и вонзились прямо в сердце.
Казалось, что земля под ногами сильно колыхнулась. Мир перед глазами, весь мир вокруг угрожающе качался, словно намереваясь обрушить его, едва держащегося на ногах.
Всего одной фразой он пытался сломить его. Все мучения, боль, испытания и страдания, которые так долго терзали его, готовы были рухнуть от этих слов, словно ничего и не значили.
Он не мог это принять. Это было нечестно! Такое, такое признание!
Он хорошо знал, как Тэгон ненавидит его ложь. И неудивительно.
Он скрывал, что проявился как омега, спал с другими альфами, скрывал, когда был беременен ребёнком Тэгона, и всё время, пока ухаживал за ослепшим Тэгоном в особняке, он обманывал его сплошной ложью.
Именно он, не доверяя Тэгону, снова и снова его обманывал. Будь он на месте Тэгона, он бы никогда не простил. Несомненно, это оттолкнуло бы его.
- Если я солгу тебе и снова обману тебя? Даже тогда?!
Голос кричащего Хёну был отчаянным. Глаза наполнились слезами, и он больше не мог видеть лицо Тэгона. Его разгорячённый мозг словно выгорел добела.
Как в отчаянной борьбе человека, тонущего в болоте, из которого невозможно выбраться, из уст Хёну беспорядочно вырывались необработанные слова.
- Ты же сказал, что больше не веришь моим словам?! Да, ты правильно думал! Ты прав! Я снова тебя предал! Снова обманул!! Когда узнаешь, в чём дело, наверняка разочаруешься?! Ты же ненавидишь меня! Ты устал от меня такого...!
Однако его ядовитые признания не продолжились.
Как будто предательство, обман, ложь - всё это не имело никакого значения, на губы Хёну опустился нежный поцелуй.
Губы Хёну, бледные, словно от леденящего зимнего холода, согрели поцелуи, подобные весеннему солнцу.
Нежно обхватывая дрожащие губы, утешая и обнимая, эта ласка начала растапливать что-то замёрзшее внутри Хёну.
Когда губы разъединились, теперь уже непоколебимый прямой взгляд встретился с глазами Хёну. Голос без малейшего колебания проник в его слух.
Зрачки Хёну сильно задрожали. Сердце, казалось, вот-вот разорвётся. В затуманенное слезами сердце Хёну снова и снова вонзалось горячее признание Тэгона.
Всего три слова полностью покорили Хёну.
Хёну, не в силах сдержать слёзы, зарыдал в голос. Тэгон крепко обнял его.
В этом ласковом тепле, что окружало его, в знакомом запахе тела, в этих широких объятиях Хёну впервые с тех пор, как остался наедине с Джеромом, почувствовал глубокое успокоение и умиротворение.
Он считал это злым роком. Жестоким злым роком. Но что-то было не так. Если это злой рок, то таких чувств быть не должно. Не должно сердце так биться от признания в любви, не должно в его объятиях возникать такое чувство облегчения. Не должно быть так радостно от осознания, что сердце Тэгона бьётся так же неистово, как и его собственное.
Хёну обнял Тэгона, который так легко сломил его сопротивление. Хёну крепко обнял Тэгона, который причинил ему боль и ранил его, но которого он всё равно не мог не любить. Затем он уткнулся лицом в его плечо и беспрерывно лил слёзы.
Лишь спустя долгое время рыдания Хёну наконец стихли.
С покрасневшими веками, едва переводя дыхание, Хёну высвободился из объятий Тэгона и встретился с ним взглядом, словно ему было что сказать.
Тэгон спокойно ждал, пока Хёну, несколько раз шевеливший губами, не решался заговорить.
Сколько времени прошло? Наконец губы Хёну разомкнулись.
- ...Джером не мой родной сын.
Тэгон широко раскрыл глаза. Хёну напряг горло, которое щипало от сдерживаемых слёз.
- Но он всё равно мой сын! Хоть в нём нет ни капли моей крови, с того момента, как я записал его на своё имя, он стал моим ребёнком, словно я сам родил его.
Удивление на лице Тэгона уже сменилось спокойствием. Даже после признания в обмане его взгляд оставался таким же ласковым и мягким. Глядя в эти глаза, Хёну подумал: что было бы, если бы он с самого начала честно рассказал правду?
Но он не мог быть уверен. Даже если бы он мог вернуться в прошлое, смог бы он признаться, что Джером не его родной сын, не зная ни капли о чувствах Тэгона к Джерому?
Было невозможно раскрыть правду о Джероме в ситуации, когда он не мог быть уверен, как Тэгон отреагирует на то, что Джером, который дороже жизни для Хёну, который был всем для него, заставил Тэгона перестать быть единственным приоритетом в жизни Хёну.
Но сейчас всё было иначе, чем тогда.
Потому что он своими глазами видел, как Тэгон бросился в огонь, чтобы защитить его драгоценного Джерома, потому что он ясно чувствовал искренность его обещания и впредь защищать то, что дорого Хёну. И прежде всего, потому что Тэгон, признавшись в любви, открыл своё сердце без утайки, Хёну наконец смог раскрыть правду о Джероме.
Он смог без лжи исповедаться Тэгону во всех своих грехах, в бремени вины, в искуплении, которое он должен совершить.
- Это ребёнок Джейми, который погиб в аварии вместо меня...
Хёну на мгновение прервался, словно от боли, а затем продолжил:
- Он был омегой корейского происхождения из приюта, где я работал волонтёром.
В глазах Тэгона мелькнуло удивление, словно он помнил это имя, которое Хёну произнёс во время своей исповеди на обрыве.
- Просто... наблюдая, как растёт его живот... Я чувствовал что-то странное и разделял его радость.
Лицо Хёну стало горьким, когда он смотрел вдаль, вспоминая прошлое. Он намеренно не упомянул, что Джейми был в том же возрасте, что и он сам, когда он носил ребёнка Тэгона.
- Джером родился в приюте, где жил Джейми. Тот, кто привёз меня туда, был Макрей. Он же тогда дал имя Джерому.
Выражение лица Тэгона, слушавшего эту историю, было ошеломлённым. Голос Хёну продолжал:
- Даже после смерти Джейми Джером долгое время оставался без свидетельства о рождении, о нём просто забыли.
- Когда я нашёл биологического отца Джерома, он предложил мне свой волос с ДНК и сказал, чтобы я забрал Джерома и навсегда покинул Америку.
Хёну крепко сжал кулак, словно воспоминание вызвало в нём гнев.
- Я не мог оставить Джерома в таком месте, в таком холодном и жестоком месте, и вернуться в Корею один. Джерома, который потерял Джейми из-за меня... Как я мог…
Острое чувство вины нахлынуло на него.
Перед глазами мелькнул образ Джейми, который радостно показывал всем новорождённого Джерома, говоря, что этот ребёнок не будет одиноким, как он сам.
Он не мог вернуться один, оставив позади Джейми и Джерома.
Глаза Хёну, которые он крепко зажмурил, а затем открыл, наполнились влагой. Чувство утраты, разочарования и вины одновременно нахлынули на него, терзая его израненную душу.
- Вот что значит для меня Джером.
Хёну наконец полностью раскрыл Тэгону всю правду о Джероме - своём спасении, вытащившем его из отчаяния, смысле жизни и объекте искупления, которое он должен нести всю свою жизнь, о том, кто был практически всем для него.
В глазах Хёну, смотрящих на Тэгона, была боль, сопровождаемая глубокой печалью.
- До тех пор, пока Джером не станет взрослым, до тех пор, пока не придёт время рассказать ему всю правду, до тех пор, пока не закончится моё искупление, я не могу сказать тебе, что всё в порядке.
- Иначе я просто не смогу смотреть в глаза родителям и Джейми...
Вскоре между ними опустилось тяжёлое молчание.
Хёну опустил голову и рассеянно смотрел в пол, но почувствовав тепло, нежно убирающее упавшие пряди волос с его лица, он медленно поднял взгляд.
Тэгон медленно гладил волосы Хёну взглядом, который, казалось, говорил, что теперь он немного понимает тяжесть вины, которую нёс Хёну. Затем он поцеловал Хёну в лоб.
В этом тёплом дыхании и прикосновении Хёну ощутил утешение сильнее тысячи слов. Он чувствовал, будто Тэгон бережно касается места, которое не зажило и загноилось. Остановившиеся слёзы снова подступили. Тихий голос Тэгона ласково проник в уши Хёну, который кусал губы, пытаясь сдержать слёзы.
- Отдай мне всё, что ты несёшь.
- Это всё моя ответственность. Ты не сделал ничего плохого.
Хёну сильно прикусил губу, чувствуя, что слёзы вот-вот хлынут.
Почему ты до конца делаешь из меня жестокого человека? Как ты можешь говорить такие вещи мне, когда я говорю, что не могу тебя простить...?
Хёну проглотил всхлип и сказал:
- Нет, это моя ноша. Я буду нести ответственность за Джерома до самой смерти.
- Тогда делай это вместе со мной, до самой смерти.
- Ведь и я несу часть ответственности.
От этих слов о совместном искуплении на протяжении всей оставшейся жизни сдерживаемые слёзы наконец прорвались.
В объятиях Тэгона, который бережно обнимал его, как будто защищая от всех невзгод этого мира, Хёну почувствовал, как вся его накопившаяся горечь неистово поднимается внутри.
Странно, но слёзы продолжали литься, хотя даже столкнувшись с ещё большим отчаянием и разочарованием, он никогда не плакал так, как сегодня.
Он всегда был один. Он чувствовал, будто держит Джерома на руках и в одиночку пробирается через тёмный непроглядный колючий кустарник, противостоя пронзительному одиночеству. Он должен был идти вперёд без остановки, даже не зная, правильно ли он идёт. Если бы он остановился хоть на минуту, его могло бы поглотить чувство вины, преследующее его.
Если бы он не встретил Тэгона, смог бы он должным образом искупить эту тяжёлую вину, которую нёс на своих плечах?
Возможно, ему пришлось бы до самой смерти блуждать в колючих кустах без выхода, с обожжённым сердцем, так и не узнав правду об аварии, не смыв позор с имени своих родителей.
Он почувствовал иллюзию, будто какая-то непонятная пустота в его сердце наконец заполнилась. Ему казалось, что искупление, которое казалось таким недосягаемым, наконец стало возможным.
Бесчисленные часы, когда он ненавидел так же сильно, как и любил, когда он изо всех сил пытался оттолкнуть. Весь мир, казалось, убеждал его не любить этого человека. И всё же Хёну крепко обнял Тэгона, которого он не мог не полюбить снова.
Он прильнул головой к сильному стуку сердца, бьющегося для него. И затем выплеснул всё, что было внутри, пока вся горечь и обида, скопившиеся в груди, не смылись без остатка.
Состояние Хёну, который заснул, истощённый от слёз, проливаемых всю ночь, было ужасным. Белки глаз были полностью красными от лопнувших капилляров, а веки опухли настолько, что внутренние складки полностью исчезли, напоминая сосиски.
Прикладывая к глазам пакет со льдом, который принёс Тэгон, Хёну вдруг рассмеялся. Ему стало смешно от мысли, что со стороны он, должно быть, выглядит как человек, переживший разрыв отношений.
Они позавтракали поздно и прошли регистрацию выезда. Оставив багаж на стойке регистрации, они вышли наружу. До вечернего рейса оставалось достаточно времени.
По предложению Хёну они осмотрели несколько особняков возле побережья, которые функционировали как галереи. Демонстрация ценных коллекций в роскошных особняках с великолепными садами и их показ публике были небольшим хобби местных богачей.
После этого они перекусили поздним бранчем в ближайшем кафе и прогулялись по волнующемуся пляжу под лучами солнца. Поверхность колыхающегося моря сверкала в разбитых солнечных лучах.
Тэгон, вернувшийся из магазина с бутылками воды, протянул одну Хёну. Хёну отвинтил крышку, которая, похоже, была заранее ослаблена Тэгоном, и смочил горло.
Волна, накатившая с белой пеной, мягко смочила песок и снова отступила.
В поле зрения Хёну, идущего по мягкому песку, попала большая тень у его ног. Он медленно перевёл взгляд к её источнику и увидел Тэгона, стоящего так, чтобы защитить его от жаркого солнца, отбрасывая на него тень.
В этот момент сильное чувство дежавю пронзило сознание Хёну. Внезапно вспомнив что-то, Хёну остановился и оглянулся на пройденный путь.
Их следы тянулись длинной параллельной линией от самого горизонта песчаного пляжа до этого места. Как будто они были парой с самого начала.
Он вспомнил, как однажды летом, когда ему было двадцать, они с Тэгоном гуляли по пляжу, ощущая дующий ветер, шум волн, ступая по рассыпающемуся под ногами песку, и долго рассматривали такие же параллельные следы.
Та страница жизни, которую он хранил с закладкой, чтобы всегда иметь возможность вернуться, но запер на замок, чтобы случайно не открыть, теперь была снова раскрыта.
Сердце Хёну, который стоял неподвижно, рассеянно глядя на оставленные следы, горячо забилось.
Куда теперь направится эта пара следов, которая снова соединилась после долгого времени, после долгого пути? Смогут ли они благополучно достичь места, где обещана вечность, не разлучаясь снова?
Связь, которая снова свела их вместе, словно судьба, преодолев жестокие и болезненные испытания. Подумав о жизни, которая осталась бы навсегда незавершённой, если бы он не встретил Тэгона, он почему-то не мог представить это несостоявшееся будущее.
Хёну повернул голову, с покрасневшими веками глядя на спину идущего впереди Тэгона. Почувствовав взгляд, направленный ему в спину, Тэгон остановился и обернулся к Хёну.
Их взгляды долго переплетались в пространстве. Солёный морской ветер растрепал их волосы во все стороны.
Хёну подумал, что лицо Тэгона, приближающегося к нему шаг за шагом, почему-то выглядит в этот момент невыносимо печальным. Взгляд, нежный и пронзительный, как будто смотрящий на то, по чему долго и мучительно тосковал, был направлен на Хёну, ещё более интенсивный, чем обычно.
- Теперь тебе запрещено смотреть на мою спину сзади.
Хёну не решился спросить причину у Тэгона, который крепко сжимал его руку и говорил это с таким мучительным выражением лица.
На звук вибрации Хёну достал телефон из кармана. Увидев на экране имя тёти Кёнэ, он поспешно нажал кнопку ответа.
- Папа! Уже четыре ночи! Когда ты приедешь?!
Как и ожидалось, это был Джером, торопивший его по телефону.
- Да, папа скоро сядет на самолёт и вернётся.
- Скорее! Скорее приезжай, папа! А что ты купил Джерому из игрушек?
Хёну чуть не переспросил как дурак: "Что?". Вспомнив, как перед отъездом из Кореи он успокаивал и уговаривал Джерома, обещая привезти замечательную игрушку, Хёну лукаво ответил:
- Если скажу заранее, будет неинтересно, правда?
Джером топнул ножками, весело капризничая. После того как Хёну закончил разговор с тётей Кёнэ, которая напоследок пожелала ему осторожного возвращения, они с Тэгоном направились в ближайший аутлет.
Когда Хёну, ускоривший шаг, оступился на песке и покачнулся, Тэгон крепко схватил его за руку, не давая упасть.
Восстановив равновесие, Хёну быстро поймал ускользающую руку Тэгона и переплёл их пальцы.
Мочки ушей Хёну покраснели, когда он неловко оправдывался. Тэгон, смотревший на него с непонятным выражением лица, крепко сжал руку Хёну, переплетённую с его собственной.
Их ладони плотно сомкнулись, без единого зазора, будто они поклялись никогда больше не отпускать друг друга.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty