Кле. Глава 116-121
- Я ведь... я еще не отработал те сто миллионов, которые получил от вас, верно?
От этих неожиданных слов мысли в голове Инхёка быстро завертелись. Много времени не понадобилось, чтобы понять, о каких ста миллионах говорил Догом.
«Если сумма денег на похороны для тебя в тягость, можешь пока пожить и поработать в моем доме».
«Когда по твоим меркам посчитаешь, что все вернул, скажи мне. С того момента я буду платить тебе щедрую зарплату и даже ежемесячные премии».
Это был способ, который он использовал, чтобы привести Догома в этот дом.
Догом прожил в этом доме всего-навсего неполных два месяца.
В реальности он никак не мог отработать сто миллионов, но Инхёк обманул многозначительные ожидания Догома.
Слова о том, что нужно отработать сто миллионов, были лишь хорошим предлогом, чтобы надолго удержать Догома рядом. Так было и сейчас, но Инхёк упорно это отрицал. Он не хотел привязывать Догома такими жалкими грошами и считал, что тот, кто до сих пор жил взаперти, имеет право наслаждаться спокойной свободой.
Но почему-то Догом с растерянным лицом начал допытываться:
- Почему? Я же и двух месяцев не проработал. Нет, я вообще почти ничего не делал. Если считать по минимальной ставке, то я и на несколько десятков тысяч вон не наработал…
- Неважно. Благодаря тебе мы смогли сокрушить даже конкурирующую организацию, «CH».
Одной лишь книги компромата, которая была у У Инхёка, было недостаточно, чтобы полностью уничтожить «CH» и Рю Чонхэ. Только потому, что тот многое потерял и оказался на краю пропасти, удалось использовать эту книгу как предлог, чтобы оборвать все связи.
То, что удалось низвергнуть Рю Чонхэ на самое дно - это, несомненно, заслуга Ли Догома. По сравнению с этой заслугой, сто миллионов были сущими копейками.
Догом, собиравшийся было возразить, вскоре сдался и понуро опустил уголки глаз. С растерянным лицом он произнес разочарованным голосом:
В тот момент, когда Инхёк, глядя на потемневшее лицо Догома, собирался сказать что-то, тот вдруг встал с кровати. Затем он решительно подошел к столу и вернулся, держа что-то в руке.
- Аджосси, сколько, вы говорили, стоит «Омбре»?
На этот внезапный вопрос Инхёк, хоть и удивился, ответил просто:
- Ее ценность невозможно измерить. Настолько это невероятная вещь.
- Значит, она легко стоит десятки, сотни миллиардов, да?
Догом снова показался ему милым.
Догом, вероятно, говорил это, считая десятки и сотни миллиардов огромными деньгами, но по сравнению с той ценностью, которую «Омбре» представляла для Инхёка, это была ничтожно малая сумма. Кажется, он даже забыл, что Рю Чонхэ прямо у него на глазах предлагал за него 50 миллиардов.
Инхёк, с нежностью глядя на Догома, легко ответил.
Услышав ответ Инхёка, глаза Догома снова заблестели. Даже это показалось ему таким милым, что Инхёк, сам того не осознавая, погладил его по голове.
- Тогда, аджосси, давайте заключим со мной новую сделку.
Взгляд Догома вмиг стал решительным. Он опустил руку Инхёка, гладившую его по голове, и вложил ему в ладонь вещь, которую только что взял. То, что протянул Догом, было USB-накопителем с «Омбре».
Удивив Инхёка, Догом уверенно продолжил:
- Но мне страшно иметь при себе большие деньги, я этого не хочу. Поэтому как насчет того, чтобы вместо этого вы, аджосси, содержали меня всю жизнь?
Услышав слова Догома, Инхёк на мгновение усомнился, правильно ли он расслышал. Если воспринимать это буквально, то это даже походило на несколько абсурдное предложение руки и сердца.
Инхёк, вместо того чтобы переполниться чувствами, нахмурился.
- Мы же договорились ее уничтожить.
Вещь под названием «Омбре» можно было назвать тайным источником всех бед в жизни Ли Догома. Поэтому они решили извлечь только данные, касающиеся коррупции «CH», а затем уничтожить ее.
Даже если отбросить то, что она была источником бед, один лишь слух о существовании такой вещи, как «Омбре», неизбежно стал бы угрозой для многих влиятельных лиц. Мэр Квон Джунмо и Рю Чонхэ, знавшие об «Омбре», а также их приближенные, могли тайно слить информацию другим.
Чем больше чужих слабостей у тебя в руках, тем больше и опасность.
Это было совершенно очевидной истиной, поэтому Инхёк и настаивал на уничтожении «Омбре».
Даже если Ли Догом и был известен как его возлюбленный, он был всего лишь обычным студентом. Нельзя было исключать, что найдутся те, кто, невзирая на У Инхёка из «Тэхын», нацелятся на него, так что предложение Инхёка было совершенно естественным.
Несмотря на то, что Догом это знал, он покачал головой.
- Если она будет у меня, это будет просто бесполезная и опасная вещь, но с вами, аджосси, все по-другому.
Догом пристально посмотрел на руку Инхёка, сжимавшую USB.
- Вы же говорили, что с этим вы, аджосси, ваша организация и компания станете еще больше и сильнее.
Это ему сказал Чхве Мён Иль. Поскольку Инхёк, не говоря ни слова, лишь настаивал на уничтожении, любопытный Догом поймал Чхве Мён Иля и тайно расспросил его.
Мён Иль, на самом деле, был не в восторге от уничтожения «Омбре». Хоть «CH» и пала, были и другие организации, которых следовало опасаться. Для Мён Иля было естественно желать, чтобы их организация процветала, легко подавляя любую другую и демонстрируя свое могущество. Информация, содержащаяся в «Омбре», вполне могла это обеспечить.
Догом, подумав, что «Омбре» может стать сильнейшим оружием Инхёка и «Тэхын», без колебаний отказался от идеи ее уничтожения.
Он не такой, как его отец, Ли Дохён, который хотел разоблачить многочисленные коррупционные дела, собранные в «Омбре». У него не было намерения демонстрировать отвагу, разоблачая все перед общественностью ради исправления мира, и он отказался от мысли уничтожить все, чтобы сделать вид, будто ничего и не было.
Уж лучше доверить ее У Инхёку и сделать его лучшим оружием и величайшим щитом.
- В конце концов, то, что внутри - это плохие поступки плохих парней, так ведь? И мне все равно, как вы, аджосси, будете ими вертеть.
Его не волновало, что станет с незнакомыми ему людьми, тем более с теми, кто совершал плохие поступки. Сейчас для него важен был только У Инхёк.
- Для меня сейчас эта сделка важнее всего на свете.
Догом с серьезным лицом пристально посмотрел в глаза Инхёку.
- По-моему, неплохая сделка. Что вы думаете, аджосси?
У Инхёк не мог ответить сразу.
Губы размышлявшего Инхёка с трудом разомкнулись.
- Под предлогом того, что я буду тебя содержать, я, возможно, стану принуждать тебя к совместной жизни.
В голове у Инхёка крутился дневной телефонный разговор.
Знаю, это по-детски. Я прекрасно понимаю, что для него естественно хотеть быть со своей единственной оставшейся семьей, жить с ним. И все же жадность взяла свое. Хотя я и знал, что не должен так поступать, ведь я и так получаю больше любви, чем заслуживаю, в итоге я все же произнес это слово - «сожительство».
Пока Инхёк корил себя за незрелость, Догом, широко раскрыв глаза, с изумлением в голосе произнес:
- Я же вам это предлагаю именно потому, что хочу жить с вами, аджосси!
Догом, который даже усмехнулся, надул губы и проворчал:
- Я собирался попросить вас оставить меня у себя, потому что мне нужно отработать сто миллионов, а вы сказали, что уже достаточно. Ну и что мне оставалось делать? Пришлось предложить самое дорогое, что у меня есть.
От слов Догома Инхёк растерялся.
Задав вопрос, Догом тут же вспомнил их дневной разговор. Поняв, какое недоразумение произошло у Инхёка, он расплылся в улыбке.
- Я просто помогаю ему найти дом. Сколько ему лет, неужели вы думаете, что хён Седжин не сможет жить один?
Инхёк, услышав ответ Догома, растерялся еще больше, а затем снова прокрутил в голове их разговор.
«Я собираюсь походить посмотреть дома до выписки хёна Седжина».
«Как вы знаете, аджосси, из дома, где мы с хёном Седжином жили, мы тогда съехали. Нужно найти новый».
«Чтобы найти хороший и недорогой дом, недостаточно походить день-другой. Нужно заранее заключить договор, а перед въездом выбрать все необходимое, это так хлопотно».
И в самом деле, Догом не говорил, что ищет дом, чтобы жить вместе с Чан Седжином. Он лишь сказал, что собирается посмотреть дома.
Инхёк, сам того не осознавая, приложил руку ко лбу. Он чувствовал себя полным идиотом из-за того, что так волновался, ничего не зная.
Улыбаясь, Догом посмотрел в лицо Инхёку и спросил снова:
- Ну так что? Сделка будет или нет?
Вместо этого он с такой скоростью, что удивился даже Догом, схватил его и поцеловал. Одного этого было более чем достаточно в качестве ответа.
Отвечая на торопливый поцелуй, Догом не мог сдержать улыбку. Их языки плотно сплелись, и он обвил руками шею Инхёка, словно надевая оковы.
- Ммф, ха-а... Аджосси, теперь вы попали...
Догом, с трудом переводя сбившееся дыхание, сказал дразнящим тоном:
- Вы попались на мой крючок. Теперь не вырветесь.
Несмотря на шутливую угрозу Догома, взгляд Инхёка был безгранично нежным.
- Ты и впрямь опасен. Я ведь могу никогда тебя больше не отпустить.
Тихо усмехнувшись, Догом крепко обнял Инхёка и рассмеялся. Его лицо было безупречно чистым и светлым, как у сверстников, не знающих ни забот, ни тревог.
- Я же отдаю вам самую ценную вещь, которая у меня есть. Так что готовьтесь, я собираюсь высосать из вас все соки.
Для Инхёка повторная угроза Догома была просто милой.
Крепко сжимая в одной руке полученную от Догома флешку, Инхёк поцеловал его в шею и прошептал:
- Все, что ты захочешь, я дам тебе с избытком.
- Не отпускайте меня. Потому что я тоже не отпущу.
Для Инхёка Догом, отвечающий ему тем же, был невероятно мил и прекрасен.
Чем больше он обдумывал предложение Догома, тем более реальным оно казалось.
Тот факт, что У Инхёк любит Ли Догома, а Ли Догом любит У Инхёка.
Инхёк, сдерживая нахлынувшие чувства, еще крепче сжал Догома в объятиях.
Когда момент, о котором он и мечтать не мог до возвращения, настал, вместе с переполняющими эмоциями нахлынул леденящий кровь страх.
Он не знал, как долго продлятся чувства Ли Догома. Даже он, который, казалось, доверил ему все, однажды может передумать. Возможно, он даже с отвращением сбежит, столкнувшись с его ненормальной одержимостью, которую тот так подавлял.
Но Ли Догом уже дал ему слишком большое право. Помимо нематериальных чувств, он дал ему право удерживать его, право осыпать его всем, чем угодно, в изобилии.
Инхёк не мог заставить себя отказаться от этой сделки. Даже зная, что она слишком выгодна для него и что однажды она станет предлогом, чтобы привязать Ли Догома к себе.
Инхёк думал, что ему нечего будет возразить, даже если Догом назовет его подлым. Настолько похожей на сон была эта ситуация, в которой кто-то вроде него мог с полным правом удержать Догома.
- ...Но хотя бы за это прости.
Едва слышно прошептав, Инхёк почувствовал тепло Догома и ярко улыбнулся.
Нет. Не кошмар, а, быть может, печальный сон.
Он горько усмехнулся, вспомнив Догома, который назвал это печальным сном. Перед его глазами развернулось до боли знакомое пространство.
Повсюду было полно мужчин с суровыми лицами в костюмах. В их руках были стальные трубы, деревянные брусья, бейсбольные биты, топорики и молотки. Все они были напряжены и, казалось, готовы броситься на него по первому же приказу.
Окруженный ими Инхёк спокойно оглядел себя. Окровавленный и израненный, из всего оружия у него был лишь один пистолет, полученный от уже мертвого босса, Сон Мёнгука.
Я думал, мне это больше не приснится, но нет.
Инхёк уже почувствовал, как внутри все сжимается от боли.
Те, кто преграждал ему путь, один за другим отступили. Путь открылся, и за спинами мужчин показались снова знакомые лица.
Рю Чонхэ с подлым лицом, который явно наслаждался ситуацией.
Чан Седжин, чьи руки с пистолетом дрожали от неукротимого гнева и жажды мести.
И Ли Догом, обмякший на полу, словно кукла.
Едва увидев это, Инхёк, словно слившись со своим «я» из сна, прикусил губу. Он почувствовал острую боль и даже отчётливый металлический привкус крови.
Ли Догом, до этого сидевший с низко опущенной головой, медленно поднял её. Его пустые глаза безвольно сфокусировались на Инхёке.
Можно мне это больше не показывать?
Этот печальный сон, который он видел бесчисленное количество раз за три года, неотступно преследовал его, словно заставляя в полной мере осознать свою тогдашнюю беспомощность.
Он лучше кого-либо знал, что тогда был абсолютно бессилен и что именно он стал причиной смерти Ли Догома. Каждый раз, просыпаясь после этого сна, он задыхался от пронзительной муки и отчаянно сдерживал себя, чтобы не броситься на поиски Ли Догома.
Терпел, терпел и снова терпел. Если бы он заранее вступил в контакт с Ли Догомом, было неизвестно, на какие ухищрения пошли бы мэр Квон Джунмо или Рю Чонхэ.
То, что он должен был делать тогда, было очевидно.
Завершить всю подготовку до того, как придёт время.
Он должен был тщательно подготовиться, чтобы подобное никогда не повторилось, и надежно защитить Ли Догома.
Я наконец-то защитил тебя, Гом-а.
Инхёк, глядя в пустые глаза смотревшего на него Ли Догома, заставил себя улыбнуться. Вероятно, его «я» из сна улыбнулся бы точно так же при мысли, что наконец-то может дать Ли Догому свободу.
Дальнейшее содержание сна он хорошо знал.
Рю Чонхэ, проигнорировав их договор, попытается удержать Ли Догома у себя. Предвидя это, он заранее передал тайно вывезенному Сон Бомгуку книгу компромата на «CH». Если бы Ли Догома не освободили, Сон Бомгук должен был использовать эти данные, чтобы совместно с другими организациями атаковать «CH». Он хотел освободить Догома любой ценой.
Если бы я был хоть немного быстрее…
Инхёк, упрекая себя из прошлого, посмотрел на белые лодыжки Ли Догома. Даже если бы Ли Догом, который больше не мог ходить, сбежал от Рю Чонхэ, он не смог бы жить как прежде. Ему было невыносимо жаль того, кто стал телом, не способным передвигаться без посторонней помощи.
И настолько же сильно ему хотелось умереть самому.
Он думал, что было бы лучше, если бы он просто умер - он, который проигнорировал крики Ли Догома; он, который, зная всю его боль, лишь велел терпеть; он, который так поздно осознал свои чувства.
Может, было бы лучше, если бы он умер раньше?
Тогда, возможно, и не было бы такого финала, где Ли Догом приставляет пистолет к своей голове.
Погружённый в самобичевание Инхёк вздрогнул от внезапно раздавшегося голоса.
Время словно остановилось. Голос Рю Чонхэ, который должен был прозвучать в этот момент, затих, исчезли и давящая враждебная аура, и тяжёлое дыхание вокруг.
Двигались лишь губы Ли Догома.
- Я хотел, чтобы вы жили, аджосси.
Взгляд Ли Догома был уже не пустым, а невероятно ясным, и смотрел он не на У Инхёка из сна, а на того У Инхёка, который видел этот сон.
Догом, одетый лишь в одну длинную белую рубашку, похожую на саван, начал медленно двигаться. Его худые ноги, которые не могли напрячься из-за перерезанных сухожилий, уперлись в пол, и он начал подниматься.
Этот сон отличался от всех, что он видел до сих пор.
В том сне ему просто снова и снова показывали последние моменты его прошлой жизни, никогда не случалось никаких отклонений.
В ушах растерянного У Инхёка прозвучал голос Догома:
- Потому что аджосси, вы мне нравились... вы мне так сильно нравились, что я хотел, чтобы вы жили.
Голос Догома безвольно дрожал, готовый вот-вот оборваться. Его ноги тоже шагали так неуверенно, словно могли подкоситься в любой момент.
Отчетливо слышался звук босых ног, ступающих по земле, усыпанной каменной крошкой. Может быть, поэтому эта ситуация больше не казалась сном.
Когда Догом подошел совсем близко.
Инхёк увидел, как его непроницаемое лицо вдруг исказилось.
- Я же говорил тебе не умирать...
Глаза Догома быстро наполнились слезами, и они хлынули потоком, столь же сильным, как и его чувства. Инхёк быстро протянул руку и принялся усердно вытирать его слезы.
- Я же говорил, если вы умрете, аджосси, хнгх... я вам этого не спущу...
Догом, рыдая как ребенок, вцепился в Инхёка. Его лицо вмиг стало мокрым от бесконечных слез.
Инхёк, вытирая слезы Догома, снова и снова извинялся.
- Это я виноват, Гом-а. Прости меня...
Из глаз Инхёка, вытиравшего слезы Догома, тоже потекли слезы. В этот момент мысль о том, что это сон, отошла на второй план перед осознанием того, что он довел Догома до слез, и сожалением о «том времени», и он больше не мог сдерживать эмоции.
Догом, прижавшись лицом к руке Инхёка, шевельнул губами, его лицо было мокрым от слез.
- Я больше не появлюсь, так что пообещайте мне только одно.
Догом твердо посмотрел на Инхёка заплаканными глазами.
- Что вы будете жить со мной так же хорошо, как сожалели и отпускали прошлое, что вы больше не откажетесь от себя.
Смело потребовав это, Догом сам вытер слезы, выступившие на глазах. Затем он крепко сжал руку Инхёка обеими руками.
- Я тоже... нет, я тоже так буду делать.
Манера речи Догома изменилась. В отличие от резкого Ли Догома из «того времени», он стал мягким, как Ли Догом из реальности. Может быть, поэтому ему показалось, что он заключает обещание с Ли Догомом из реальности.
Услышав эти слова, Догом лучезарно улыбнулся. Ослепительно яркая улыбка коснулась сердца Инхёка.
На этом Инхёк очнулся от смутного сна, который больше нельзя было назвать кошмаром.
За пеленой тумана показалось лицо человека, которого можно было узнать даже по одному силуэту.
Голос Догома, с тревогой звавший его, был так приятен на слух. С другой стороны, его переполняло чувство вины за то, что он заставил его волноваться.
Пальцы Догома легонько коснулись уголков глаз Инхёка. Слезы, которые, неизвестно когда, начали течь, тихо впитались в белые пальцы.
- Почему вы плачете? Вам приснился кошмар?
Пока Инхёк молча подставлял ему свое заплаканное лицо, Догом решил, что ему, как он и думал, приснился кошмар.
- Теперь, когда я их не вижу, они снятся вам, аджосси. Сны тоже передаются?
Проворчав это, Догом уже обеими руками вытирал глаза и щеки Инхёка, надув губы. Инхёк неотрывно смотрел на него, пока зрение полностью не прояснилось.
Инхёк знал, что сейчас была реальность. Тем не менее, словно все еще стоя на границе со сном, он извинялся перед Ли Догомом из «того времени», и перед Ли Догомом, который, преодолев три года, оказался в его объятиях.
- За то, что не сдержал обещание, данное «тогда»... прости.
Догом молча обдумывал извинения Инхёка. Он не мог знать, когда было это «тогда», но догадывался, что этого дня не было в его воспоминаниях. Настолько односторонним было это слезное извинение Инхёка.
- Вы иногда странный, аджосси.
Догом, вместо того чтобы упрекать его и спрашивать, о чем он говорит, подавил почему-то подступивший к горлу комок и спокойно продолжил:
- Иногда вы говорите так, будто мы с вами знакомы очень давно.
Инхёк не мог отрицать слова Догома.
Воспоминания о «том времени», которых у нынешнего Догома быть не могло, он решил хранить в себе, и думал, что так и должно быть. Поэтому он не мог сказать ему ни о том, что вернулся на три года назад, ни о том, что их кошмары на самом деле были событиями из прошлой жизни.
Догом, пристально смотревший на молчавшего Инхёка, вдруг прищурился и усмехнулся.
- Насколько же усердно вы проводили расследование, чтобы так говорить? Ну, с вами не соскучишься.
Догом списал все странные высказывания Инхёка на последствия расследования. Хотя оставалось какое-то неприятное чувство, он решил просто принять это как есть, поскольку не думал, что Инхёк станет вдаваться в подробности. В конце концов, У Инхёк был из тех, кто никогда не сделает ничего во вред Ли Догому.
Догом, ерзая, прижался к Инхёку и сказал, делая вид, что он строг:
- Впредь не проводите никаких расследований. Просто спрашивайте прямо. Я ведь вам на все отвечу.
Слова Догома были искренними. Все равно такой человек, как Инхёк, который в ходе расследования узнал даже о его мельчайших вкусовых предпочтениях, сразу же все раскроет, что бы он ни скрывал. Так что было проще честно отвечать на его вопросы.
- Что хорошо? То, что я просил не проводить расследование?
- То, что я теперь в том положении, когда могу прямо спрашивать тебя о чем угодно.
На губах Инхёка появилась легкая улыбка. Уголки его глаз, в которых еще оставалась влага, изящно изогнулись. Это было так волнующе красиво, что Догом, слегка покраснев, опустил взгляд.
Догом, шевеля губами, спросил снова:
- Вы тоже сможете ответить на все?
- Да. На что мне тебе ответить?
В ответе Инхёка не было и тени сомнения. Он был готов ответить на все, что не касалось воспоминаний о прошлой жизни, которые следовало похоронить.
Но Догом бесстрашно бросился вперед с вопросом, которого Инхёк никак не ожидал.
- Где, по-вашему, лучше всего устроить наше брачное гнездышко?
В тот же миг плечи Инхёка, обнимавшего Догома, дрогнули. Увидев его застывшее лицо, Догом лучезарно улыбнулся.
Прежде чем он успел договорить, его тело резко придавили. В мгновение ока нависшая над ним тень Инхёка полностью накрыла Догома.
Отчего-то ощутив его грозный настрой, Догом поспешно ответил и, неловко улыбаясь, посмотрел на Инхёка. Он испугался, что рассердил его своей шуткой, и, не зная, что сказать, заёрзал, как вдруг почувствовал внизу что-то тяжёлое.
- Ты иногда бываешь до ужаса бесстрашным.
Догом, догадавшись, что именно упёрлось в него снизу, не стал избегать взгляда Инхёка, несмотря на его грозное ворчание. Наоборот, в его полуприкрытых глазах заиграли озорные искорки.
- А вы хоть знаете, по чьей вине я стал таким бесстрашным?
Инхёк усмехнулся на дерзкие слова Догома.
- Значит, мне придётся взять на себя ответственность.
Ещё раз усмехнувшись прямому ответу Догома, Инхёк коснулся губами его лба. Нежные губы коснулись изгибов лба, скрытых тонкими прядями волос, а затем, словно лаская, скользнули вниз, чтобы поделиться теплом с прямой линией его носа.
Догом с закрытыми глазами наслаждался щекочущими поцелуями Инхёка и медленно двинул бёдрами. Так же, как его лицо согрелось от жара, внизу у них тоже всё набухло и разгорячилось, словно делясь теплом их тел.
Когда дыхание Инхёка, коснувшись его щеки, замерло у самых губ, Догом прошептал уже возбуждённым голосом:
- Может, сначала разок займёмся этим, а потом продолжим разговор?
Инхёк безропотно согласился, устраиваясь между ног Догома и начиная глубокий поцелуй.
Почему-то жар в тот раз ощущался сильнее и горячее, чем обычно.
Вскоре после того, как Чан Седжин выписался из больницы.
- Да говорю же, не надо. Что ты каждый раз при переезде набиваешься в грузчики? - с деланым раздражением сказал Догом в телефонную трубку Квон Сонджэ. Однако Сонджэ был весьма настойчив.
[Я же тебе всегда помогал с переездами, как я могу сделать вид, что ничего не происходит? И потом, я же свободен. Мне скучно, так что давай я хотя бы с переездом помогу.]
Догом на мгновение с раздражением уставился на телефон. Конечно, это было лишь напускное раздражение; на самом деле он был благодарен Квон Сонджэ за такую заботу.
Прошёл месяц с тех пор, как мэра Квон Джунмо арестовала прокуратура.
Квон Сонджэ был в вынужденном академическом отпуске по приказу мэра, чтобы следить за Ли Догомом и завершением «Омбре». Из-за этого сейчас, в конце октября, в самый разгар семестра, он был совершенно свободен. Эта свобода придавала его предложению помочь с переездом большую уверенность.
- Если кому и переезжать, так это тебе. Аджосси предлагал снять тебе квартиру возле университета, зачем ты отказался и вернулся в общежитие?
Квон Сонджэ, несмотря на академический отпуск, засел в университетском общежитии. Хотя на вилле, которую предоставил У Инхёк, было безопасно, ему, видимо, было там некомфортно. Как только дела более-менее уладились, он, словно только этого и ждал, вернулся в общежитие и теперь проводил дни в полной праздности среди студентов, занятых лекциями.
[Я уже заплатил, жалко же. Хоть и не моими деньгами, но пожертвований я внёс кучу, так что имею право этим пользоваться.]
Квон Сонджэ был абсолютно уверен в своей правоте. И добавил: «И вообще, теперь мне надо экономить деньги, чтобы пробиваться в жизни».
В словах Квон Сонджэ была своя логика.
Мэр Квон Джунмо не оставил Квон Сонджэ много денег. Все накопленные им деньги, власть, почёт и связи предназначались для его старшего сына, Квон Минджэ.
Все, что Квон Джунмо до сих пор давал Квон Сонджэ, - это щедрые карманные деньги в течение десяти лет, которые тот должен был тратить на Ли Догома по мере необходимости, оставаясь рядом с ним. К счастью, Квон Сонджэ усердно копил оставшиеся деньги, и их было достаточно, чтобы после окончания учебы снять хотя бы однокомнатную квартиру. Хотя сам он считал, что на такие деньги ничего не сделаешь, и уже искал себе будущее место работы.
Пока Догом был погружен в свои мысли, Сонджэ, помолчав, сказал:
[…И я не хочу быть в долгу у этого мужчины.]
В голосе Сонджэ все еще слышалась настороженность по отношению к У Инхёку.
Догом в душе понимал чувства Сонджэ, и ему стало горько.
Как ни крути, для Квон Сонджэ У Инхёк был страшным человеком с бандитским прошлым. И хотя благодаря ему удалось свергнуть мэра Квон Джунмо и защитить Ли Догома, инстинктивную настороженность, похоже, было не унять.
[Поэтому я и говорю, что хотя бы с переездом помогу. Куда мне приехать?]
- Не приезжай. Если приедешь, прослывешь бестактным.
На искренний отказ Догома Квон Сонджэ ответил вопросом, полным недовольства.
Поколебавшись мгновение, Ли Догом намеренно ответил дерзко:
- Зачем поручать обустройство нашего брачного гнездышка кому-то другому? Мы должны сделать это вдвоем.
Ошеломленный голос Квон Сонджэ вырвался из телефона, будто собираясь его разбить. Догом, который предвидел это и заранее отвёл телефон от уха, слегка коснулся своего уха, которое начинало гореть.
Квон Сонджэ, казалось, лишился дара речи и не мог произнести ни слова. Казалось, что если бы Догом увидел его сейчас, тот стоял бы с ошарашенным лицом, лишь беззвучно открывая и закрывая рот.
Лишь спустя долгое время из телефона донёсся голос, с притворным покашливанием.
[Я ведь что-то не так расслышал, да?]
Единственное, что он смог вымолвить, - это усомниться в собственном слухе.
Догом, прислонившись спиной к стене в тени и теребя ухо, сказал игривым голосом:
- Думаю, ты всё правильно расслышал.
Квон Сонджэ, ставший серьёзным от непрекращающихся шуток, выпалил:
[Немедленно скинь адрес. Я должен увидеть всё сам, так дело не пойдёт.]
[Чтобы посмотреть на твоё состояние, раз ты так смело об этом заявляешь.]
Квон Сонджэ, бросавшийся резкими словами, казался серьёзным. Настолько шокирующим было заявление Догома о «брачном гнёздышке».
Догом нарочно цокнул языком и демонстративно вздохнул.
- Это шутка. В любом случае, ни аджосси, ни ты шуток не понимаете.
[Кто вообще так пугающе шутит?]
С лица Догома сошло игривое выражение. Вскоре на его лице появилась лёгкая улыбка, в которой проглядывала горькая серьёзность.
Голос Квон Сонджэ, который только что отчётливо слышался из телефона, снова затих. Наступившая на этот раз тишина давила и на Догома.
Квон Сонджэ ни разу не ждал от Догома ответа на свои чувства и даже не хотел, чтобы тот о них знал.
Ему больше не нужно было подчиняться приказам мэра Квон Джунмо, так что они могли бы и не оставаться друзьями. Он мог бы провести черту и отдалиться или, наоборот, захотеть чего-то большего, но он остался рядом с Ли Догомом как и прежде, как хороший друг.
Догому такой Квон Сонджэ искренне нравился. Конечно, как друг.
Какие бы причины ни были, Квон Сонджэ был единственным другом, на которого Ли Догом мог положиться. Он был лучшим другом, которому завидовали все вокруг, и почти братом, хоть и не таким, как Чан Седжин.
Он не хотел, чтобы их отношения испортились. Он был уверен, что и Квон Сонджэ тоже, поэтому тот сейчас и молчал.
Догом со сложным выражением лица опустил взгляд.
Нет ничего более жестокого, чем оставлять надежду на безнадёжное, поэтому он решил воспользоваться случаем и сказать всё начистоту.
- Ты, даже если умрёшь и воскреснешь, аджосси не победишь.
Голос Догома был твёрдым, но мягким. На первый взгляд это могло прозвучать как шутка, но Квон Сонджэ понимал, что в этих словах была непоколебимая искренность.
Голос отвечавшего Квон Сонджэ был таким же спокойным, как обычно. Догом догадался, что тот прилагает усилия, чтобы так говорить, потому что его дыхание время от времени сбивалось между словами.
[Я знаю, что я натворил… И знаю, что благодаря этому мужчине ты сейчас можешь так улыбаться.]
Голос Сонджэ был невероятно печальным. В нём даже проскальзывало чувство самоуничижения, словно он считал, что даже этот телефонный разговор - бесстыдство.
Догома в этот момент охватило раздражение.
Почему вокруг меня одни люди, которые только и делают, что винят себя?
Ему на ум сразу же пришёл У Инхёк. В последнее время это стало реже, но Инхёк всё ещё время от времени занимался беспричинным самобичеванием, что было одной из тайных забот Догома.
Догом поспешил ответить, пока Сонджэ не ушёл в себя ещё глубже.
Это было не потому, что он разочаровался в том, что делал Квон Сонджэ, или потому, что благодаря У Инхёку всё закончилось хорошо.
- Я говорю тебе, чтобы ты поскорее очнулся, потому что единственный, кого я люблю, - это аджосси.
На мгновение снова повисла тишина.
Каждый раз, когда Квон Сонджэ замолкал, наступало молчание с разным смыслом. На этот раз он не смог сдержать невольно вырвавшийся нервный смешок.
[Ли Догом, с каких это пор ты стал таким инфантильным?]
Сонджэ с отвращением прервал Догома. В такой ситуации вдаваться в подробности было невыгодно именно ему.
Усмехнувшись, Догом поднял голову на звук подъезжающей машины.
За широкими воротами показался большой грузовик для переезда. Машина быстро припарковалась перед распахнутыми воротами, чтобы было удобно выгружать вещи.
Следом за грузовиком на обочине остановилось несколько чёрных машин. Увидев их, Догом быстро проговорил:
- Всё равно это рядом с университетом, так что я тебя потом как-нибудь приглашу. Тогда и посмотришь дом.
[Рядом с университетом? Где это? Хотя бы адрес заранее!..]
Догом, даже не дослушав Квон Сонджэ, повесил трубку. Он не собирался его игнорировать, но так торопился, что ничего не мог поделать.
На случай, если тот будет назойлив, Догом даже выключил телефон и быстрыми шагами направился к главным воротам. Когда он вышел из тени здания - просторного двухэтажного дома, который он в шутку назвал их «брачным гнёздышком», - на его лице от предвкушения и волнения играл приятный румянец.
Когда Догом подошёл к воротам, из одной из машин, подъехавших следом за грузовиком, вышел Чхэ Шиун. Увидев Догома, он кивнул в знак молчаливого приветствия и повернулся, чтобы открыть заднюю дверь машины.
Чхэ Шиун, как и Чан Седжин, был ранен в ногу, но, возможно, благодаря тренированному телу, уже через две недели он уверенно вёл машину, будто ничего и не было. Конечно, за две недели он не мог полностью исцелиться, но то, как он, прихрамывая, выполнял приказ Инхёка, было весьма впечатляюще.
Как он слышал, Шиун изначально был членом организации «CH», но за три года, проведённые с У Инхёком, он стал его уважать и следовать за ним. Его мать, находившаяся в коме и которую Рю Чонхэ держал в качестве страховки и заложницы, получала дорогое лечение благодаря Инхёку, а двое его младших братьев смогли беззаботно поступить в университет. Поэтому то, что Шиун искренне следовал за Инхёком, было в каком-то смысле естественным.
Простите, что я вас подозревал.
Догом в душе чувствовал себя виноватым перед Шиуном.
В тот день, когда люди из «CH» напали на дом Инхёка, Догом, подумав, что Шиун пытается подвергнуть его опасности, сбежал от него и уехал один на мотоцикле. По словам Чхэ Шиуна, если бы Ли Догом попался людям из «CH», он собирался сделать вид, что сам его тащит, чтобы передать информацию о ситуации. Чхэ Шиун, готовый к любой непредвиденной ситуации, всего лишь хотел заранее забрать Догома, который как раз в тот момент появился на подземной парковке.
И хотя Догом бросил Чхэ Шиуна и сбежал, он смог получить сообщение от У Инхёка с информацией о ситуации и дальнейшими инструкциями. Говорят, У Инхёк был тогда очень доволен, потому что, как он и сам говорил, Ли Догом доверял только ему.
Пока Догом вспоминал о том времени, Шиун открыл заднюю дверь чёрной машины. Вскоре с заднего сиденья вышел У Инхёк.
Инхёк на этот раз был одет не в костюм, а в удобную одежду. Его волосы, которые он обычно аккуратно зачёсывал наверх, были просто опущены, из-за чего он выглядел намного моложе своих лет.
Всё-таки аджосси невероятно молодо выглядит.
На вид ему можно было дать от силы лет тридцать.
Догом с радостью смотрел на Инхёка с опущенной чёлкой и энергично замахал рукой.
Как только Инхёк услышал зов Догома, его взгляд тут же устремился на него. Его характерный острый взгляд нежно смягчился, а на губах заиграла тёплая улыбка, которую невозможно было игнорировать.
Почувствовав, как его переполняют эмоции, Догом подбежал к Инхёку ещё до того, как тот вошёл в ворота.
Инхёк погладил подбежавшего Догома по голове и встретился с ним взглядом.
- Пожалуй, мотоцикл придётся на время конфисковать.
- Ты оказался быстрее, чем я думал.
- Дороги были полностью забиты, я же не мог просто стоять посреди пробки, - недовольно проговорил Догом, но тут же его взгляд, полный блеска, устремился на грузовик.
- Пойдёмте сразу всё разбирать!
С торжествующим видом сказав это, Догом тут же снял куртку и энергично закатал рукава до самых локтей. Стоявший рядом Чхэ Шиун взял у Догома куртку и со странным выражением посмотрел на Инхёка.
Взгляд Инхёка метнулся назад. Вышедшие из машин члены организации один за другим почтительно склонили головы перед Догомом.
Инхёк лично опустил закатанные рукава Догома и обнял его за плечи.
- Переноской вещей займутся эти ребята.
- А ты просто будешь вместе со мной указывать, куда что ставить.
Тогда какой смысл было не пускать Квон Сонджэ, говоря, что он будет мешать обустраивать наше брачное гнёздышко?
Подумав об этом, Догом окинул Инхёка взглядом с ног до головы.
- Тогда зачем вы переоделись? Я был уверен, что вы переоделись, чтобы вместе таскать вещи.
Инхёк, проходя вместе с Догомом мимо своих людей, ответил:
- Я подумал, может, так я буду выглядеть моложе.
- Что? Вы об этом беспокоились?
- Да, - просто ответил Инхёк и улыбнулся.
- Я испугался, что другие парни позарятся на тебя, ведь ты встречаешься со стариком.
Догом рассмеялся от слов Инхёка. Такой У Инхёк, временами честный и игривый, часто заставлял Ли Догома смеяться.
Пройдя через широкий двор и подойдя к крыльцу роскошного двухэтажного дома, Догом, всё ещё улыбаясь, невозмутимо сказал:
- Не волнуйтесь. Всё равно я никого, кроме вас, не замечаю.
А затем прошептал так тихо, чтобы слышал только Инхёк:
- И где я ещё найду такого богатого и преданного человека, как вы?
- Это правда, - спокойно согласился Инхёк и сам открыл входную дверь. Его лицо, и это было заметно любому, светилось от удовольствия.
- Думаю, лучше всего начать с обустройства спальни.
- Ах, это звучит немного опасно, вам не кажется?
Уголки глаз Инхёка, который охотно согласился, соблазнительно изогнулись. Увидев это, взгляд Догома тоже приобрёл загадочное выражение, и он томно прищурился.
- Хм-м, так вот почему вы специально переоделись в одежду, которую легко снять.
На эту тонкую шутку Догома Инхёк ответил лишь мягкой улыбкой.
Вскоре они вдвоём вошли в свой собственный дом, в так называемое «брачное гнёздышко».
Конференц-зал компании «Тэхын Констракшн».
Во главе большого прямоугольного стола сидел мужчина.
Его крепкое телосложение и длинные конечности, облачённые в роскошный тёмно-синий костюм-тройку, одним своим присутствием создавали внушительное давление. Особенно в его красновато-карих глазах, подчёркнутых резкими чертами, угадывалось хладнокровие человека, который, казалось, ни с кем не пойдёт на компромисс.
Холодная и властная аура естественным образом проявлялась и в жестах мужчины.
С прямой спиной, но в то же время расслабленно откинувшись на спинку стула, он спокойно, страницу за страницей, просматривал лежащие на столе документы. Каждый раз, когда его пальцы с крупными костяшками перелистывали тонкую бумагу, лёгкий шорох нарушал тишину в конференц-зале. Взгляды собравшихся были прикованы уже не к документам, а к движениям мужчины.
Мужчина оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на многочисленных руководителей и менеджеров, сидевших за столом. Его спокойный взгляд обвёл стол, задерживаясь на каждом из присутствующих, и те, на кого он падал, вздрагивали и опускали глаза.
В предельно низком голосе У Инхёка звучал холод, по которому нельзя было прочесть никаких эмоций. От этого тона, не допускающего ошибок, несколько менеджеров в зале сглотнули, выдавая своё напряжение.
- Бюджет проекта по застройке нового города был точно рассчитан с запасом после тщательного рассмотрения. Так почему же произошло превышение сметы?
Начальник проекта, господин Чхве, поспешно ответил:
- Превышение бюджета в основном связано с ростом цен на материалы. Из-за недавних нестабильных колебаний цен на сырьё на рынке возникли трудности в переговорах с внешними поставщиками…
Не успел он закончить, как У Инхёк жестом остановил его.
- Проблема с ценами на материалы связана не только с рыночной ситуацией. Вы должны чётко определить недочёты, возникшие во внутреннем управлении расходами и в процессе переговоров, и предложить меры по их устранению.
В голосе У Инхёка не было ни капли раздражения, но именно это создавало ещё большее давление.
- Как мне кажется, времени на это у вас было достаточно.
Господин Чхве с бледным лицом низко опустил голову. Остальные руководители в зале, переглядываясь, затаили дыхание.
- Если вы просто констатируете наличие проблемы без каких-либо вариантов её решения, это не более чем пустая трата времени.
У Инхёк закрыл папку с документами, словно говоря, что больше обсуждать нечего.
- К следующему совещанию подготовьте и представьте приемлемый скорректированный бюджет. Надеюсь, вы предложите конкретные меры, направленные на сокращение расходов и повышение эффективности.
Собравшиеся в зале без колебаний тут же ответили. Их лица, подавленные авторитетом У Инхёка, всё ещё были скованы напряжением.
В этот момент телефон У Инхёка, мелко завибрировав, нарушил холодный воздух конференц-зала. Лишь после того, как внимание Инхёка переключилось на телефон, из разных углов послышались беззвучные вздохи облегчения.
Достав телефон и проверив сообщение на экране, взгляд У Инхёка на мгновение смягчился. На его холодно сжатых губах появилась едва заметная улыбка. От одной этой маленькой перемены воздух в зале, казалось, заметно потеплел.
Инхёк встал с места, держа телефон в руке.
- На этом совещание закончено.
Сказав это, Инхёк довольно быстрым шагом вышел из конференц-зала. За ним последовал его компетентный секретарь и правая рука, Чхве Мён Иль.
Несколько человек, заметивших резкую перемену в настроении Инхёка, начали тихо перешёптываться. Похоже, отправителем сообщения был тот самый молодой любовник из слухов.
[Сегодня пару отменили, так что собираюсь домой пораньше]
Вскоре после того, как я отправил сообщения, цифра «1» тут же исчезла.
Уголок аудитории, которая быстро пустела из-за внезапной отмены пары.
Лениво сидя и глядя в телефон, я почувствовал, как на губах сама собой появляется улыбка.
Отправлял ли я сообщение или звонил, аджосси никогда не заставлял ждать дольше десяти секунд. Он реагировал мгновенно, словно всё время сидел с телефоном в руке в ожидании моего звонка.
Хотя ему совсем не обязательно так делать…
Я снова и снова убеждался, что моменты, наполненные любовью аджосси, - от самых незначительных мелочей до чего-то большого - просто невозможно сосчитать. И всё это продолжалось задолго до того, как мы с ним начали встречаться.
Аджосси начал готовить для меня множество планов ещё три года назад.
Он как-то сказал мне, что «три года назад один мужчина попросил его позаботиться обо мне». И что поэтому он собирается раскрыть всю правду о деле, связанном со мной и моей семьёй, и помочь мне отомстить.
Строго говоря, это не было ложью, но о самой важной части аджосси рассказал мне гораздо позже.
Кто бы мог подумать, что «тот мужчина» - это он сам.
Честно говоря, когда я впервые услышал это признание, я был ошарашен. Влюбиться с первого взгляда и на протяжении трёх лет собирать для меня бесчисленное количество информации и готовить почву. Поверить в такое с ходу было бы странно.
История звучала настолько неправдоподобно, но, глядя в глаза аджосси, я не мог просто так её отрицать. Любовь в его глазах была искренней, это было видно любому, и в момент признания он не отводил от меня своего серьёзного взгляда.
Когда я спросил, когда именно три года назад он влюбился, он ответил - в круглосуточном магазине.
«Я проснулся от кошмара и бездумно зашёл туда, а ты обнял меня и успокоил».
«Три года назад, в твой день рождения».
«Растрёпанный мужчина вдруг обнял тебя и поздравил с днём рождения».
Хоть и смутно, но тот день три года назад я не забыл.
Однако было несколько причин, по которым я и подумать не мог, что это был аджосси.
Тогдашний аджосси не был таким резким или элегантным, как сейчас, а выглядел как обычный мужик из соседнего двора с растрёпанными волосами и в шлёпанцах. Он явно выбежал в спешке, да к тому же рыдал навзрыд, как я мог его узнать?
К слову, я и раньше не раз видел сумасшедших, которые напивались и плакали в магазине, так что тогда я просто подумал, что это какой-то алкаш, начавший пить с самого утра. Я лишь думал о том, как бы поскорее его успокоить и спровадить, чтобы он не начал буянить и не доставил мне хлопот.
Надо было лучше запомнить тот момент!
Я винил свою туманную память. Во мне закипало сожаление о том, почему я забыл образ плачущего У Инхёка, который, казалось, больше никогда не увижу.
Постойте, а откуда он знал про мой день рождения?
Внезапная мысль наполнила меня недоумением.
Если он влюбился в тот самый момент, то как же аджосси мог заранее знать о моём дне рождения?
И пока по спине у меня по какой-то причине пробежал холодок, пришло сообщение от аджосси.
Я спросил, что вы хотите ПОЕСТЬ, аджосси.
Это точно посоветовал его секретарь. Уверен.
Я без всякой причины потёр пылающее лицо ладонями и быстро отправил ответ.
[Не обращайте внимания на советы секретаря! Говорю же, не слушайте его!]
Почему-то мне показалось, что аджосси по ту сторону сообщения улыбается.
[Меня устроит всё, что ты приготовишь]
[А что вы будете делать, если я накормлю вас чем-нибудь странным?]
Ну и ну, совсем не боится за свою безопасность.
Усмехнувшись, я с сияющим лицом добавил ещё одно сообщение.
[Тогда вы должны съесть всё, чем бы я вас ни накормил! Обещайте!]
Увидев твёрдый ответ аджосси, я тут же встал с места и закинул рюкзак на одно плечо.
Я уже довольно давно не готовил сам.
Когда я жил с хёном Седжином, готовил в основном я, но после того, как он стал часто отсутствовать дома по несколько дней, я в основном перебивался готовыми обедами или сэндвичами из круглосуточного магазина. Так что, кажется, я не готовил по-настоящему уже почти год.
Может, поэтому я так воодушевлён? А может, я просто рад, что могу что-то сделать для аджосси.
Как бы то ни было, настроение у меня сейчас было отличное. Конечно, отменённая пара тоже сыграла свою роль.
Ай, надо им скорее сказать, чтобы они не готовили ужин.
Я быстро взял телефон, чтобы проверить время.
Домработницы, как всегда, были очень усердны и пунктуальны. Сейчас было почти четыре, так что они, возможно, уже начали готовить ужин.
Я отправил сообщение одной из домработниц с просьбой не готовить сегодня ужин и вышел из-за стола.
В тот момент, когда я без промедления собирался выйти из аудитории, я невольно вздрогнул от отчётливо донёсшегося звука.
[К следующим новостям. Прошло уже полгода с тех пор, как исчез глава «CH Asset Management» Рю Чонхэ.]
Это незабываемое имя донеслось совсем близко.
Почувствовав, как волосы на затылке инстинктивно встали дыбом, я с застывшим лицом обернулся. Несколько студентов сидели вместе и смотрели новости в интернете на телефоне.
[В то время прокуратура заявляла, что отслеживает его по международным каналам, предполагая побег за границу, но до сих пор местонахождение главы Рю так и не установлено.]
[Официальные лица заявили, что международный розыск продолжается, так как существует вероятность, что Рю Чонхэ скрывается, используя свою зарубежную сеть.]
[Между тем, компания «CH Asset Management», в отношении которой ведётся расследование по делу о внутренней коррупции, в итоге начала процедуру банкротства…]
Как и говорилось в новостях, Рю Чонхэ до сих пор числился пропавшим без вести.
Я как-то спрашивал у аджосси, что стало с Рю Чонхэ. Ведь я сам видел, как он, весь в пулевых ранениях, катался по земле перед аджосси.
Но, увидев, как подходят люди аджосси, я от облегчения постыдно потерял сознание. То есть у меня не было возможности своими глазами увидеть, что стало с Рю Чонхэ.
«Не волнуйся. Ты его больше никогда не увидишь».
На мой вопрос аджосси ответил этими словами и погладил меня по голове. Тогда он был как всегда нежен, но почему-то от него исходила странная аура, словно говорившая не расспрашивать дальше.
Ничего страшного. Аджосси ведь сказал не волноваться.
Я верю и хёну Седжину, и Квон Сонджэ, но это было совсем другое доверие.
Если бы в этом мире существовало правило, по которому можно доверять только одному человеку, я бы без малейших колебаний выбрал аджосси. Потому что я уверен, он поступил бы так же.
В тот момент, когда я отвернулся, перестав вслушиваться в новости.
Торопливо спросил внезапно появившийся Квон Сонджэ. Он отлучался по делам студсовета и, кажется, только что примчался обратно, тяжело дыша в такт своим спешным словам.
- Подожди минутку. Пойдём вместе.
Квон Сонджэ снова торопливо забежал в аудиторию и вышел с сумкой. Вечно он спешит.
- Тебе же всё равно в общежитие? Далеко ли мы вместе пройдём?
- Можем же дойти до твоего мотоцикла.
Так ведь он припаркован всего лишь на стоянке рядом с этим зданием.
Я хотел было возразить, но передумал.
Раньше я бы пошутил что-то вроде «Я тебе так нравлюсь?» или «Кто увидит, подумает, что мы парочка геев», но теперь я не мог так сделать. Даже спустя полгода во взгляде и поведении Квон Сонджэ ничего не изменилось, и в университете мы по-прежнему оставались лучшими друзьями.
«Я даже благодарен, что ты меня отшил, прежде чем я успел на что-то надеяться».
«Если обнадёжиться, а потом получить отказ, то уже не оправишься, а если отшили заранее, можно спокойно оставаться друзьями».
«Просто друзьями ведь можно быть?»
Глядя на Квон Сонджэ, я невольно так думаю.
В отличие от меня, он сильный.
Я целовал и занимался сексом с аджосси, даже когда думал, что он любит другого человека. Тогда, когда меня одолевали мысли о том, что я могу быть лишь заменой, и что у аджосси уже есть любимый человек, а значит, он меня точно бросит, я не смог сдержать эмоций и разрыдался. И хоть я потом и понял, что это было моё недоразумение, даже сейчас при воспоминании о том времени у меня колет где-то в груди.
По сравнению с ним Квон Сонджэ был по-настоящему сильным. То, что он мог невозмутимо находиться рядом со мной, не отказавшись от своих чувств и не разобравшись в них, казалось мне поистине потрясающим.
Я же не мог не чувствовать по отношению к Квон Сонджэ вину и одновременно благодарность. За то, что он позволил мне не потерять самого близкого друга в мире.
Мы шли рядом, обмениваясь ничего не значащими фразами, и вскоре вышли из здания.
- Кстати, слышал? Тэгён говорил сегодня вечером собраться в закусочной на перекрёстке, - сказал Сонджэ.
Равнодушно ответив, я направился к парковке, и Квон Сонджэ поспешил за мной.
- Ты так и будешь пропускать все пьянки? Раньше понятно было из-за подработки, но сейчас-то нет.
Хоть у меня и была безлимитная карта от аджосси, я не хотел тратить деньги с неё на развлечения. Пусть мы и договорились постепенно получать прибыль от сделки с «Омбре», это всё равно были деньги, которые аджосси заработал своим потом и кровью.
Кстати, а ведь мы с аджосси как-то пили?
Однажды, когда мы с аджосси изображали влюблённых, мы пили вино в ресторане отеля. Может, потому что вино тогда было довольно сладким и вкусным, мне захотелось выпить чего-то подобного снова.
К тому же завтра были выходные.
Идеальный день, чтобы не спеша выпивать до поздней ночи.
Почему-то мне казалось, что аджосси не опьянеет, даже если выпьет целый ящик, но я всё равно втайне на это надеялся.
Мои пальцы уже сами собой отправляли сообщение аджосси.
[Я приготовлю еду, а вы купите своё самое любимое вино!]
Отправив это безапелляционное сообщение, я хлопнул Квон Сонджэ по руке.
- Спасибо за хорошую идею. Я пошёл!
- Ай! Хорошую идею? Эй, подожди! Ли Догом!
Квон Сонджэ с болезненным выражением лица несколько раз окликнул меня, когда я быстро уезжал на мотоцикле. Но я был так взволнован, что даже толком не расслышал его криков.
В тот вечер ужин У Инхёка и Ли Догома был очень простым.
Жареный рис с креветками и вино.
Можно было бы спросить, что это за сочетание, но Ли Догом просто приготовил то, что у него получалось лучше всего. Он просто не ожидал, что У Инхёк и вправду купит вино.
Более того, вино, которое принёс Инхёк, было тем же самым, что они пили вместе в ресторане отеля. Догом ничего не смыслил в винах, поэтому точно не знал, но, судя по заметно роскошной коробке, предположил, что оно, должно быть, очень дорогое.
У Инхёк в мгновение ока съел приготовленный Догомом рис с креветками. Догом бесчисленное множество раз ел вместе с Инхёком, но никогда не видел, чтобы тот ел с таким аппетитом.
Более того, в тот момент, когда он спросил, можно ли ему ещё порцию, Догом был так растроган, что наложил ему вдвое больше. Он давно не готовил, поэтому растерял сноровку и сделал слишком много, но благодаря Инхёку они съели всё до последнего зёрнышка.
Еда и вино на удивление хорошо сочетались. Как показалось Догому, вино было настолько вкусным, что с ним всё казалось восхитительным.
Проблема была в том, что вино шло так хорошо, что к концу ужина у Догома уже начало гореть лицо. Удивительно, но он опьянел ровно в тот момент, когда превысил то количество, после которого, по словам Инхёка в ресторане, он должен был опьянеть.
Инхёк посмотрел на затуманенные глаза Догома и усмехнулся. Это был не упрёк, а скорее предвкушение - казалось, он ждал именно этого, словно знал, что так и будет.
- Тебе не нравится... что я пьян?
С губ Догома сама собой сорвалась неформальная речь.
Услышав ответ Инхёка, Догом сладко улыбнулся и встал со стула. Он подошёл к Инхёку, сидевшему напротив за столом, и тот, повернувшись вместе со стулом, посмотрел на Догома.
Догом совершенно уверенно уселся к Инхёку на колени. Твёрдые, мускулистые бёдра с лёгкостью приняли маленькие ягодицы Догома.
Догом легко обвил руками шею Инхёка. Внимательно вглядываясь в приблизившиеся красновато-карие глаза Инхёка, Догом тут же прижался своей щекой к его и потёрся.
- Почему ты не пьянеешь, аджосси?.. Почему только мне жарко?..
В отличие от щеки Догома, от которой даже в покое исходил жар, Инхёк был совершенно трезв. Догому это не понравилось, и он принялся усердно тереться щекой. Так он тоже станет горячим от его жара.
Инхёк со смехом в голосе добавил: «Просто жар скопился в другом месте», но Догом, притворившись, что не расслышал, продолжал тереться щекой.
В какой-то момент Догом перестал тереться щекой и уткнулся лицом в его шею. Прохладный и в то же время элегантный аромат щекотал ноздри Догома, а его дыхание быстро согрело шею Инхёка.
- Ты... ты мне очень нравишься, аджосси. Очень-очень нравишься...
Послышался бормочущий голос Догома. И словно выражая свои чувства, он раз за разом целовал своими маленькими губами шею Инхёка.
- Поэтому я и хотел спросить...
Послышался долгий, горячий вздох Догома. Инхёк прислушался, одной рукой поддерживая его под ягодицы, чтобы тот не соскользнул, а другой обнимая за талию.
Он всё равно ничего не вспомнит.
Инхёк знал, что, напиваясь, Догом вот так переходит на неформальную речь и начинает мило себя вести. А ещё он знал, что воспоминания об этом полностью стираются.
Поэтому он намеренно позволил Догому выпить больше своей нормы. Опьянение Ли Догома «в тот раз» было не по его воле и принесло лишь страдания, поэтому сейчас он хотел, чтобы тот спокойно напился рядом с ним.
До шеи Инхёка, согретой жаром Догома, донёсся его томный голос.
- Аджосси... на самом деле, то, что ты сказал, будто впервые увидел меня три года назад... это ведь ложь, да?..
От этих слов рука Инхёка, поддерживавшая его, едва заметно дрогнула.
- Мы ведь... встречались раньше, да?..
Этих слов было достаточно, чтобы удивить Инхёка.
Инхёку показалось, будто раскрыли тайну, которую он собирался унести с собой в могилу, и он, сам того не осознавая, напряг кончики пальцев.
- Когда ты сказал, что мы встретились впервые, ты ведь уже знал мой день рождения...
Проницательный Ли Догом, похоже, заметил брешь в его надуманном оправдании.
Пока Инхёк размышлял, что бы ответить, Догом поднял затуманенные глаза.
- Аджосси… на самом деле ты сталкер?.. Да?.. Ведь так?..
В словах Догома не было колкости. Казалось, он просто искренне хотел узнать, был ли тот на самом деле сталкером.
Инхёк мягко улыбнулся и коротко поцеловал Догома.
- Я твой сталкер, что нашёл тебя, пройдя долгий и извилистый путь.
Это были многозначительные слова.
Тем не менее Догом поверил в них и удовлетворённо улыбнулся.
Улыбнувшись, как ребёнок, Догом несколько раз потёрся губами о шею Инхёка.
- Спасибо, что... пройдя такой долгий путь... ты в итоге нашёл меня...
От искренних слов Догома Инхёк почувствовал, как у него защемило в груди. Эти слова были одновременно и радостными, и печальными, и сердце никак не могло успокоиться.
Пока он незаметно сжимал дрожащие губы, Догом снова мило спросил:
- Ты и дальше будешь моим сталкером?..
- Ты никогда меня не оставишь?..
Теперь, даже если ты попросишь меня уйти, я не смогу.
Проглотив эти слова, Инхёк встретился взглядом с Догомом, который медленно поднял голову. Уголки его глаз, покрасневшие ещё сильнее, чем раньше, красиво изогнулись.
Это были волнующие слова, наполненные более глубоким чувством, чем просто «ты мне нравишься».
Пьяный Ли Догом всегда говорит только правду.
Инхёк, знавший это лучше всех, чувствовал, что получил неописуемую награду уже от одних этих слов, и не мог сдержаться, чтобы не ответить ему тем же.
Ли Догом ничего из событий того дня не запомнил.
Но У Инхёк, как и всегда до этого, лишь молча улыбался, храня в сердце того Ли Догома, которого знал только он.
Конец основной истории Впереди 10 глав экстр
