Seayard. Глава 116
…Я люблю тебя. Я люблю, слышишь, ублюдок ты сраный!Голос Унхи раскатился, словно рваная, разбивающаяся о берег волна.
Слышит ли он его, доходят ли до него слова - понять было невозможно. И всё же Унхи не мог совладать с нахлынувшими чувствами. Всем телом он дрожал, сдавленно выдыхая воздух, который до этого сдерживал из последних сил.
Мужчина закашлялся, извергая воду. Его огромное тело затряслось, словно при землетрясении. Унхи тут же наклонился, лихорадочно всматриваясь в его лицо.
На его лице, на руках, на ногах стал проступать розоватый румянец. Он возвращался. Возвращался к нему. Тело затряслось от облегчения.
Унхи припал к его губам. Словно вытаскивая его из морской пучины, он вбирал в себя воду, которую тот извергал. Солёный запах крови и моря смешался. Слёзы скопились на кончике носа. Дыхание вырвалось наружу.
Мужчина, на чьё лицо одна за другой падали слезы Унхи, с трудом открыл глаза.
«Ты вернулся ко мне?» - спросил он. Это были его первые слова, произнесённые, пока с огромных плеч всё ещё обильно стекала алая кровь. Он спрашивал, вернулся ли Унхи к нему. Человек, который только что сам едва цеплялся за жизнь…
Ты ведь не знаешь, правда? Не знаешь, что в этих словах любви, которые я бросал в тебя бесчисленное множество раз, была частичка дешёвой, но искренности.
Он не мог заставить себя сказать это. Потому что боялся, что однажды тот его покинет. Потому что я, чёрт возьми, трусливый слабак, и быть брошенным тобой страшнее смерти.
Поэтому я хотел отбросить хвост, как ящерица, отвернуться от всякой любви к тебе и просто сбежать.
Но видеть, как ты страдаешь... я больше не мог этого выносить. Поэтому… поэтому я вернулся. К тебе…
Рыдания подступали к горлу и вырывались наружу сдавленными всхлипами.
- Ки Джунхёк… я… я правда думал, что ты умрёшь, - сорвалось с губ Унхи. Кончики его пальцев дрожали. Руки, вцепившиеся в рубашку мужчины, тряслись. Эхо выстрела всё ещё стояло в ушах. Когда раздался тот звук, Унхи показалось, что его сердце остановилось.
И всё же он вернулся на круизный лайнер. Потому что в тот миг он понял, что хочет быть рядом до самого последнего вздоха мужчины.
- Я пытался умереть, - медленно произнёс тот влажными губами.
Руки Унхи, сжимавшие ворот его рубашки, затряслись ещё сильнее. Как он мог говорить такое так просто? Он не хотел больше никогда переживать тот момент, когда смерть так близко подбирается к нему. Это было до сумасшествия ужасно, и казалось, что этот миг навсегда оставит в его голове пулевое отверстие, вечную травму.
- Но!.. - взвыл он, словно извергая всю свою боль. Из приоткрытого рта Унхи потекла кровь. Кха, кха, кха!.. Горло болело так, будто вот-вот разорвётся. Унхи поспешно прикрыл рот рукой.
Горло горело, а лёгкие, казалось, вывернулись наизнанку. Всё тело ломило, глотку жгло адским пламенем, но теперь это было неважно.
Ничто не имело значения. Ты жив. Ты выжил.
- Я хотел умереть рядом с тобой.
Всплыли в памяти слова мужчины.
"Скажи, что вернёшься ко мне прямо сейчас. Тогда я смогу всё простить. Будто ничего и не было, просто вернись…"
Был ли тот мужчина тогда таким же, как я сейчас? Готовым молить, чтобы я остался рядом, в любом состоянии, лишь бы не потерять меня навсегда.
Наконец-то наступило облегчение. Унхи безвольно опустился, утыкаясь лбом в его грудь.
Что теперь будет со мной? В конце концов, я ведь всё равно тебя потеряю. Однажды ты уйдёшь от меня, а я… я взял и всё рассказал. Теперь ключ от моей судьбы был в его руках. И всё же, выложив всё начистоту, слушая стук его сердца, я почувствовал, как меня накрывает волна спокойствия.
Возможно, я всегда хотел это сказать.
Вокруг царил хаос. Неужели приехала скорая? Белый свет безумно мигал. Крики людей сливались в гул, эхом разносившийся по округе.
…Даже то, что яд, взорвавшийся у меня в горле, теперь растекался по всему телу.
Я не хотел ни видеть, ни слышать, ни думать. Не хотел, чтобы что-то потревожило это время с ним.
Прижавшись лицом к его груди, я жадно хватал ртом воздух. Его сердце всё ещё билось. Мир вокруг рушился, и казалось, лишь мы двое замерли во времени.
Как в кино… как было бы хорошо, если бы этот миг мог длиться вечно.
И мы с тобой навсегда бы превратились в вечный экспонат.
Если бы только я не был ничтожным омегой, у которого ничего нет и который ничему не учился, а ты - не несчастным альфой, выросшим под гнётом психологического насилия отца…
Как было бы хорошо, если бы мы с тобой были просто героями какого-нибудь прекрасного фильма.
Но эта фантазия Унхи была тут же разбита. Словно сама реальность влепила ему пощёчину со словами: «Это жизнь, очнись!»
Голос парамедика прорвался сквозь шум волн. Жёлтый свет мигнул, осветив их двоих.
Воображаемая съёмочная площадка, созданная Унхи, была безжалостно разрушена.
Декорации на заднем плане убрали, павильон снёс бульдозер, а актёры, смыв грим, один за другим прощаются со словами: «Всего доброго!» - и расходятся кто куда.
Унхи медленно поднял мокрое лицо. По щекам стекала смесь морской воды и крови.
Это была не моя кровь. Это была кровь с его плеча. Его плечо было страшно раздроблено. Он действительно направил на себя курок.
Если бы круизный лайнер не накренился и палуба не заходила ходуном, он был бы мёртв на месте. Его голова разлетелась бы, как у белой птицы, и он навеки застыл бы в памяти Унхи.
Ах, нет!.. В этот миг сознание прояснилось. Это было не кино. Мы с ним - настоящие, живые люди.
Он тут же вскинул руку. «Мы здесь, здесь раненый!» - он отчаянно махал обеими руками.
- Держись, держись, слышишь! Не смей засыпать, держи глаза открытыми, Ки Джунхёк-щи!
Массивное тело мужчины погрузили на носилки и перенесли в вертолёт. Унхи, задыхаясь, последовал за ним. Он схватил его руку, в которой ещё теплилось едва заметное тепло, и стал растирать его тело, пытаясь согреть.
Тело оторвалось от земли, появилось ощущение полёта.
Наконец-то. Наконец-то мы убираемся отсюда. Радости не было. Была лишь отчаянная, страстная мольба.
Лицо мужчины было наполовину скрыто кислородной маской. Парамедик выкрикивал его состояние. До Унхи долетали обрывки слов.
…давление, пульс, повреждение, экстренно.
Ни одно слово не доходило до сознания.
Унхи практически висел на нём, рухнув на его грудь. Грудь мужчины едва заметно вздымалась. Унхи прижался лбом к этому слабому движению. Сердце снова билось.
Оглушительно ревели лопасти вертолёта. Унхи тихо прошептал сквозь этот гул:
Слова растворились в ветре. Вертолёт продолжал свой путь. Шум постепенно удалялся, а под ними до самого горизонта простиралось море. Вечерний закат облизывал его поверхность.
Как только они прибыли в больницу, начался сущий ад. Они пытались во что бы то ни стало оттащить Унхи от Ки Джунхёка.
- Пустите! Сказал, пустите, ублюдки!
Унхи закатил истерику, крича, кто они такие и куда пытаются умыкнуть тело Ки Джунхёка. Вцепившись в тело мужчины, он не собирался отдавать его никому.
Кожа, прежде белая, как жемчуг, пошла багровыми пятнами, словно ядовитый гриб; язык распух и вываливался изо рта, а зрачки ненормально расширились, отчего глаза выглядели отвратительно, как у куклы.
- Сукины дети, вы все хотите распродать органы Ки Джунхёка, да? Не смешите меня, этот человек - психопат, он и после смерти отомстит…
Это яд распространялся по телу, вызывая бред и помутнение рассудка.
Они всё ещё находились в противостоянии, когда в помещение ворвались подчинённые мужчины. Словно ловили дикого зверя, они повалили Унхи и скрутили его.
- Бесполезные ублюдки, здоровые, как быки! Вы что делали, когда Ки Джунхёк подыхал?! Ничего ведь не делали, просто стояли и смотрели!
Пока он дико орал и вырывался, сзади бесшумно подошёл врач и вонзил шприц в его тонкую шею.
- Нет, что… что вы вкололи… это… это тоже яд!.. - он бился в агонии, крича, что так этого не оставит. - Врачам так можно, да, ублюдки?! Чем образованнее, тем хуже, твари!
Унхи, до последнего цеплявшийся за тело мужчины, пытаясь его защитить, наконец провалился в темноту.
Его гибкое тело обмякло и стекло вниз, словно расплавленный воск. Так он и рухнул на бесчувственное тело мужчины, даже в беспамятстве мёртвой хваткой сжимая кулаками воротник его рубашки.
Когда Унхи, провалившись в беспамятство от успокоительного, вновь приоткрыл глаза, стояла очень тихая ночь.
Вокруг было так тихо, что от этой звенящей тишины мурашки побежали по коже.
- Ха-а!.. - вырвалось у него, когда он резко сел.
Первое, что он увидел, был глубокий взгляд. Взгляд, настолько угольно-чёрный, что в нём нельзя было разглядеть дна.
- Слышал, ты тут устроил представление. …Мои люди, говорят, до сих пор в себя прийти не могут.
«Всё-таки не можешь усидеть спокойно ни минуты, да?» - хмыкнув, тихо пробормотал мужчина.
