Переплетение. Глава 40
Воцарилась естественная тишина. Это было тяжелое молчание. Они еще даже не вошли в гостиную, а всё ещё тесно прижимались друг к другу у входа. Со Юн опустил голову и смотрел себе под ноги. Возможно, из-за настроения кожа покалывала. Он ощущал, как на месте ушедшего тепла смущение и сомнение, и множество других негативных ощущений, настолько многочисленных, что их трудно перечислить, бесшумно накапливались, как снежинки, нацеливаясь на него.
Это были первые слова Квон Ки Джона. В его голосе больше всего звучало замешательство, а не ожидаемое разочарование или гнев. Это было даже к лучшему.
Только тогда Со Юн поднял взгляд. Ки Джон смотрел на него сверху вниз с бесстрастным лицом, но даже на лишенном выражения лице остаются оттенки. С неприязненным взглядом он продолжил:
- Что касается оценки произведений искусства... Вы сами сказали в день нашей первой встречи, что хоть и учились этому, но не обладаете достаточными навыками для практической работы.
Ки Джон, который наклонился, прижимая Со Юна к стене, выпрямился со вздохом. Без лишних слов он прошел в коридор, сказав:
Уже то, что он сразу не накричал, спрашивая, что за чушь тот несет, было облегчением. Со Юн тихо последовал за ним, сняв обувь.
Некоторое время оба молчали. Войдя в квартиру, Ки Джон сразу направился к кухонной зоне, открыл шкаф и стал что-то искать. Со Юн, не решаясь полностью войти на кухню, неловко остановился, ожидая его следующих слов.
То, что он достал, оказалось бутылкой алкоголя. Со Юн, плохо разбирающийся в спиртном, не мог определить название, но судя по тяжелой стеклянной бутылке и роскошному дизайну этикетки, догадывался, что это довольно дорогой напиток. Ки Джон наполнил льдом сверкающий, словно выточенный из хрусталя, бокал и налил туда янтарную жидкость.
Со Юн вежливо отказался от предложения Ки Джона. Он плохо переносил алкоголь, да и в такой момент нужно было сохранять ясную голову. Ки Джон, похоже, предложил лишь из вежливости и больше не настаивал.
Холодный прозрачный бокал коснулся губ там, где всего несколько минут назад были губы Со Юна. Спокойно сделав глоток, Ки Джон оперся рукой о длинный мраморный стол и посмотрел на Со Юна.
Его взгляд был острым и холодным. Исчезла и добрая, снисходительная улыбка, с которой он обращался к щенку, и преувеличенная нежность, с которой он относился к фальшивому любовнику.
- В последнее время у меня часто возникает такое чувство, ощущение, что Хан Со Юн многое от меня скрывает.
- Вот и сейчас. Человек, который говорил, что только немного изучал оценку, вдруг выдает такое.
Пристально глядя на Со Юна, он, казалось, хотел разобрать по кусочкам истинные намерения этого неумелого лжеца и начинающего оценщика, а может, и вовсе избавиться от неприятного собеседника, заставившего его услышать нежеланные слова. В любом случае, это было трудно спокойно принять.
- Конечно, я тоже не могу сказать, что полностью открылся перед вами, но в каком-то смысле я показываю вам свои самые сокровенные стороны.
Если для Квон Ки Джона это было добровольным решением, то Со Юн скорее был раскрыт и разоблачен им. Головокружение, которое он испытал, когда был вынужден демонстрировать свои стыдные и интимные секреты, которые никогда никому не показывал, перед его глазами, до сих пор было свежо в памяти. Ки Джон, некоторое время молчавший, продолжил с тихим вздохом:
- Хотя мы знакомы уже довольно давно, я не думаю, что хорошо знаю Хан Со Юна.
Каким бы бурлящим ни было его внутреннее состояние, голос, слетавший с его губ, не терял вежливости. Со Юн сглотнул.
- На самом деле, иногда мне кажется, что я даже не могу угнаться за тем, насколько вы разобрались во мне. В такие моменты мне не очень приятно. Я стараюсь вести с вами честную сделку, но возникает ощущение, что обмен информацией происходит несбалансированно.
Не имея оправданий, Со Юн стоял молча. Конечно, те несколько фактов, которые он скрывал, были лишь дешевыми декорациями, грубо позолоченными ради сохранения лица его и его семьи, и не имели никакой ценности или влияния для Квон Ки Джона.
О бизнесе он ничего не знал. Он жил отдельно от внешнего мира, посвящая себя только учебе, как древние ученые. Тем не менее, наблюдая со стороны, как отец и брат яростно сражались с превратностями мира, одновременно изнашиваясь и меняясь, он неоднократно убеждался, что управление компанией и руководство многими людьми в современном обществе по сути не отличается от войны.
Если их место - поле боя, то Квон Ки Джон среди подобных ему людей явно выделяется как полководец, сражающийся за трон целого королевства. Отчуждение, которое он выражает, сейчас основано лишь на интуиции, без особых доказательств, но выдающийся полководец не игнорирует свои предчувствия.
Командир, стоящий во главе солдат, не должен оставлять без внимания непонятные элементы тревоги в своей области.
Если в ящике есть гнилое яблоко, его нужно выбрать и устранить. Даже если это незначительная ложь, сам факт того, что он упустил какое-то намерение, возможность того, что ему лгут - это нельзя просто так проигнорировать.
- Сначала я думал, что нахожусь в более выгодном положении, но в последнее время я не уверен. Иногда мне кажется, что это Хан Со Юн меня испытывает.
- Это... невозможно. Как я мог, зачем...
- Ну... если бы я мог это понять, мне бы и не было интересно.
Он сделал еще глоток. Звон льда, ударяющегося о стекло, сегодня особенно громко отдавался в ушах. По лицу Квон Ки Джона пробежала горькая усмешка, не менее крепкая, чем выпитый им алкоголь.
- Как вы видели, если не будет особых проблем, я намерен приобрести эту картину.
- Поэтому трудно полностью списать это на пустую болтовню. Иногда я даже думаю, не водят ли меня за нос.
Ки Джон прямо посмотрел на Со Юна. Тому пришлось приложить все усилия, чтобы не отвести взгляд.
- Ну давайте, попробуйте убедить меня. Я хотя бы выслушаю причины ваших утверждений.
Возможность увидеть слабое место такого человека, как Квон Ки Джон, выпадает крайне редко. Он уже признался Хан Со Юну в одном из своих скрытых желаний, но сегодняшняя неосторожность вряд ли была им запланирована.
Желание уже раскрыто, а какой-то ничтожный Хан Со Юн пытается отрицать его и помешать обладанию. В такой ситуации он раскрыл свои карты, не получив ничего взамен, так что убедить его будет нелегко.
С чего же начать? Со Юн хотел бы сначала присесть где-нибудь и успокоиться, но Ки Джон, похоже, не собирался предоставлять такую удобную возможность.
- Прежде всего, я хотел бы сказать...
Хотя он уже не раз проводил экскурсии в музее и делал презентации перед людьми, сейчас он нервничал несравнимо сильнее. Со Юн сцепил руки перед собой, изо всех сил пытаясь упорядочить мысли, переполнявшие его голову.
- Это также причина, по которой я бросил рисовать.
Брови Ки Джона слегка сдвинулись. Начало речи Хан Со Юна сегодня во многом не соответствовало его ожиданиям.
- Я уже говорил вам раньше... В детстве я думал, что я один из тех редких одаренных людей... с выдающимся талантом в одной области.
Конец фразы дрожал от напряжения. Он и не думал, что придется делать такое признание, которое он никогда не делал другим, да еще таким образом. К тому же, в ситуации самозащиты перед разгневанным Квон Ки Джоном.
- Люди говорят, что рисуют руками, но это не так. Руки - это всего лишь инструмент, важнее глаза. Если говорить более прямо, это своего рода познавательная способность... Люди, у которых более развит тип когнитивных способностей, необходимых для рисования, в первую очередь классифицируются как талантливые. Конечно, если копнуть глубже, это не все, что нужно.
Ки Джон с довольно большим терпением наблюдал за Со Юном, который нес какую-то чушь. Он говорил, что хоть он и терпелив, но не любит терпеть. Речь Со Юна постепенно ускорялась.
- У меня, вероятно, эта способность развита врожденно. Когда я смотрю на картину... я могу гораздо точнее, чем другие, определить цвета, техники, использованные в процессе работы, порядок работы, вплоть до мельчайших деталей изображения. Я видел много работ художницы Чо Мён Син, но в сегодняшней посмертной работе у меня сложилось сильное впечатление, что детали имитируют оригинал. Поэтому...
Ки Джон, молча слушавший рассказ Со Юна, наконец прервал его.
- Вы не нашли конкретных доказательств, но по вашему мнению, это так. Вы это хотите сказать?
В его тоне не скрывалось недоверие. Со Юн плотно сжал губы. Ему было неловко от того, что на этот вопрос он мог ответить только "да".
- Насколько я знаю, директор приложил немало усилий для проверки этой посмертной работы. После нескольких дней проверки она была признана подлинной, а все, что сделали вы, - это один раз посмотрели на картину сегодня, не так ли?
- ...Я понимаю, что это трудно принять. Поэтому мне было нелегко об этом говорить.
- Среди людей искусства немало таких, кто, как вы сейчас, рассуждает о скрытых талантах.
Он усмехнулся, словно исчерпав последние остатки терпения.
- Итак, на этом игра в гения закончена?
Хотя это прозвучало как шутка, в словах явно слышалась холодная насмешка и упрек. Со Юн сжал губы. Хоть он и ожидал такой реакции, но все равно не нашелся что ответить. Мало того, что он объявляет картину подделкой, так еще и основание для этого - всего лишь его личное ощущение. Кто станет его слушать?
Стиснув зубы, он попытался успокоиться. Если сейчас отступить, то лучше было вообще не начинать этот разговор.
Он уже был готов к гневу, и хотя Ки Джон мог рассердиться, он пока не собирался уходить.
- Как вы сказали, я не смог рассмотреть детально, поэтому я тоже не на сто процентов уверен... Но если вы собираетесь купить, я думаю, нужна повторная проверка...
Как бы он ни старался оставаться спокойным, его слова и голос дрожали. Квон Ки Джон даже во время игры наказывал за то, что отводили глаза. Со Юн едва мог выдержать его взгляд, который, казалось, вот-вот наполнится презрением. Он чувствовал, как по спине стекает холодный пот.
- Если провести повторную проверку... может быть, удастся найти доказательства.
- Хотя технологии оценки сейчас сильно развились, в оценке живописи все еще большую роль играет субъективное суждение эксперта. У меня нет официальной квалификации или авторитета в этой области оценки... Но я не мог просто проигнорировать возникшие подозрения.
Ки Джон больше не отвечал. Со Юн, едва закончив говорить, наконец слегка опустил взгляд. Его сцепленные руки дрожали, а сердце бешено колотилось. Будет ли преувеличением сказать, что сейчас он чувствует себя более уязвимым, чем в ту ночь, когда Ки Джон раскрыл его чувства?
Нет, тот факт, что Хан Со Юн тайно влюблен в Квон Ки Джона, он мог бы просто высмеять и счесть забавным. Но если он заметит скрытую страсть Ки Джона и попытается помешать возможности и ценности ее реализации...
Хан Со Юн, игравший роль любимой игрушки или щенка, в одно мгновение может превратиться в его глазах в раздражающую помеху. Тем более, что основания для этого вмешательства кажутся абсурдными, так что будет очень просто отмахнуться от этого как от пустой болтовни и убрать Хан Со Юна с глаз долой.
- Как связан ваш рассказ с причиной, по которой вы бросили рисовать? Если у вас действительно есть такой талант, кажется, было бы лучше продолжать стараться.
Его голос, прозвучавший после долгой паузы, стал немного спокойнее, чем вначале. Со Юн облизнул губы и ответил:
- ...Я сказал "в первую очередь", потому что насколько развита способность видеть, настолько же легче воспроизводить пейзажи и имитировать чужие техники. Но искусство - это не просто точное воспроизведение чего-то. Нужно иметь глаза, но свои собственные... В этом смысле я понял, что не очень выдающийся, только когда стал старшеклассником. Это обычная история.
На лице Со Юна, вспоминающего прошлое, отразилось не по годам глубокое сожаление, которое тут же исчезло. Ки Джон медленно кивнул и заговорил:
- Я не думал, что придется столкнуться с такой проблемой... Интересно. Смешно безоговорочно верить словам немецких родственников, привезших картину, но и...
"Поддаваться твоим фантазиям тоже не годится". Легко было догадаться, что он хотел сказать дальше. В такой ситуации самым надежным для Квон Ки Джона было бы мнение экспертов, проводивших оценку в музее. Ки Джон, словно немного устав, потер лицо и спросил:
- Вы думаете, что те родственники пытаются меня обмануть?
- Насчет этого... Они тоже могли быть обмануты. Среди создателей подделок тоже есть довольно умелые люди.
Даже в этом запутанном мире, мир искусства был одним из самых коварных. Случаев обмана и преступлений, связанных с репутацией, произведениями и структурой сделок, хватило бы на несколько книг. Даже непрофессионал вроде Квон Ки Джона, имевший опыт нескольких сделок с произведениями искусства, не мог этого не знать. Сейчас для него Хан Со Юн, вероятно, мало чем отличался от таких лжецов.
- Скажу честно. Разум подсказывает, что это глупость. Омега, у которого нет опыта оценки, но который, по его словам, обладает выдающимся талантом, утверждает, что картина поддельная, просто мельком взглянув на нее, и то, что я хоть как-то обращаю на это внимание...
- Но я тоже человек. Я говорил, что, кажется, многого не знаю о вас, но есть и то, что я знаю наверняка. Хан Со Юн, которого я знаю, не тот человек, который будет необдуманно говорить такие нелепости... Эмоционально мне трудно просто проигнорировать это.
Со Юн был тих, как преступник, ожидающий приговора судьи. Ки Джон некоторое время молча смотрел на него, а затем внезапно задал вопрос:
- Если верить вашим словам, даже если подобные люди проведут повторную оценку, вряд ли вывод изменится. Если только вы сами не примете участие в проверке.
Об этом он не думал. Пока Со Юн колебался с ответом, Ки Джон продолжил:
- Разговор о новой работе моей матери сейчас не просто дело между нами двумя, это общественный вопрос. Если вы собираетесь бросить камень, вы должны быть готовы выйти на передний план. Надеюсь, вы не заговорили об этом, не будучи морально готовым к такому.
- Кто знает. Хотя вы бросили рисовать, может быть, это шанс для вас ярко дебютировать как эксперту по оценке и прославиться.
Нет, теперь Со Юн не хотел ставить себя на кон и бросать вызов чему-либо.
Он совсем не рассчитывал получить какую-то известность, когда решился с трудом поделиться тем, о чём мог бы промолчать. Возможно, он совершил ошибку куда большую, чем думал. Осознав, что дал ещё один повод для подозрений мужчине, который и так постепенно накапливает недоверие к нему, он на мгновение почувствовал головокружение.»
- Я хочу сказать только одно. Хан Со Юн тоже должен нести ответственность за свои слова.
Раз уж Со Юн поднял волну, нельзя просто взять и отступить, если что-то не так. Мужчина, который не бросает слов на ветер, потребует того же и от Со Юн. Чувствуя, будто гравитация под ногами усилилась, он ощутил, как плечи внезапно отяжелели.
- Времени не так много, но... я подумаю. Сейчас уже поздно, так что буду размышлять ночью, а завтра обсужу с директором. Включая и ваши слова, Со Юн.
Ки Джон закончил разговор и поднял бокал, который ранее поставил на стол. Покинув кухню, мужчина направился в гостиную и прислонился спиной к дивану с видом на ночной пейзаж. Его лицо, погруженное в размышления, стало непреклонным.
Со Юн последовал за ним на несколько шагов, но в итоге не смог подойти близко и остановилась на том же неловком месте, что и вначале. Можно ли ещё здесь оставаться или лучше уйти, пока он размышляет ночью? Голова словно онемела, и она нервничала, не в силах принять даже такое простое решение. Ки Джон обернулся к такой Со Юн и поманил её рукой.
- Чего вы там столбом стоите? Идите сюда.
Со Юн, до этого осторожно наблюдавший, подошёл к нему без лишних слов. Но даже тогда он не сразу сел на диван, а продолжал стоять рядом, пока Ки Джон не указал ему глазами сесть рядом.
Со Юн медленно опустился рядом с ним, затаив дыхание. Надо вести себя так, словно меня здесь нет. Теперь он не хотела ни в чём противоречить его настроению.
Квон Ки Джон некоторое время молчал, а затем беззвучно протянул руку к Со Юну. Его длинные пальцы едва коснулись шеи Со Юна, как его лицо тут же приблизилось. Со Юн вздрогнул плечами и удивлённо посмотрела на него. Ки Джон по-прежнему сохранял жёсткое бесстрастное выражение.
Встретившись взглядами, никто из них не спешил двигаться. Если неподвижность Со Юн была вызвана напряжением, то молчание Ки Джона было больше похоже на терпение и ожидание. Глядя на застывшую и не двигающуюся Со Юн, Ки Джон первым нарушил тишину.
- Чего вы так таращитесь на меня такими глазами, как кролик? Мы же договорились.
- Забыли, что мы договорились обменяться, если вы выскажете своё мнение?
Большая рука обхватила лицо Со Юна. Он не торопился, словно давая понять, что Со Юн может оттолкнуть его, если не хочет. Но для Со Юна даже это было слишком быстро. Не успев прийти в себя от растерянности, он почувствовал на своих губах нежный поцелуй, ничем не отличавшийся от того, каким он встретил его, когда он впервые вошёл в дом.
Несмотря на ставшее холодным поведение, тепло тела Ки Джона оставалось прежним. И всё же напряжённые губы Со Юна не спешили раскрываться. Хотя Ки Джон сказал, что он должен нести ответственность за свои слова, Со Юн никак не ожидал, что он сейчас поцелует его.
Думая, что нужно открыть рот и впустить его, Со Юн всё равно плотно сжимал губы, словно отвергая поцелуй. Даже когда Ки Джон несколько раз облизал и прикусил его закрытые губы, он оставался непоколебимым.
Потому что если он откроет рот, то, казалось, тут же разрыдается. Нет, уже слишком поздно. Веки уже горели, готовые вот-вот пролить слёзы. Был ли этот поцелуй проявлением чувства долга или способом вернуть неловкую атмосферу, сам акт соприкосновения кожи и тепла обладал утешающей силой.
Чувствуя, как глаза увлажняются до такой степени, что уже невозможно скрыть, Со Юн наконец заговорил, словно пытаясь опередить его. Ки Джон, только что ласкавший его губы, слегка отстранился и посмотрел на Со Юна.
- У меня нет никаких других причин или целей.
- Я просто... на тот случай, если это подделка, не хотел, чтобы вас обманули...
Со Юн продолжал бормотать оправдания голосом, охрипшим от подступающих слёз. Если эта картина действительно окажется фальшивкой, это означало, что у него была определённая информация о Квон Ки Джоне. По крайней мере, два факта: что в детстве он особенно увлекался колёсами и что Ки Джон отсутствовал в списке портретов художницы Чо.
Как бы он ни узнал об этом, Со Юн не хотел видеть, как Квон Ки Джон попадётся на уловку мошенников и испытает ложную радость, если это дело рук человека, планирующего использовать его психологическую слабость.
Возможно, это эгоистичная мысль. Большинство людей в мире искусства согласились бы с тем, что среди дорогих произведений, которые сейчас висят в художественных галереях или музеях или бережно хранятся в частных коллекциях, наверняка есть и искусные подделки.
Картина уже была признана подлинной, так что если бы он не высказал свои не подтверждённые подозрения, все были бы счастливы. Квон Ки Джон был бы рад получить картину, воскрешающую воспоминания о матери, деятели искусства радовались бы открытию новой работы известного художника, а наследники, решившие продать картину, остались бы довольны полученной ценой.
Если бы Хан Со Юн не влез и не придрался к пустяку.
Если поднять вопрос о пересмотре уже закрытого дела, люди, участвовавшие в оценке, наверняка сильно воспротивятся. Если всё закончится пустой суматохой, Со Юна заклеймят как неприятную выскочку, и ему будет трудно снова войти в мир искусства.
Со Юн вытер влагу, скопившуюся под глазами. Разве желание не видеть, как любимый человек страдает от рук плохих людей, заслуживает осуждения? На самом деле, Хан Со Юн не могла ничего выиграть от этого разоблачения. Он просто сказал то, что, возможно, лучше было бы не говорить, поддавшись подстрекательству Ки Джона и собрав остатки своей недостаточной смелости.
- Я же сказал, что не буду злиться.
Голос Ки Джона, нарушивший тишину, звучал мягче. Со Юн молча смотрел в пол покрасневшими глазами.
- Простите, что нарушил обещание.
- Нет... Я думаю, вы имеете право злиться. Я ведь перевернул уже завершённое дело.
Хоть он и просил его не злиться, но думал, что он всё равно не сдержится. Как сказал Квон Ки Джон, он тоже человек. Сколько людей смогут сохранить спокойствие, когда то, чего они искренне желали, неожиданно подвергается сомнению?
- Вы можете злиться. Я просто... хочу сказать, что у меня нет никаких других намерений.
- Вы, наверное, не хотите снова слышать то, что собирались пропустить мимо ушей... но я... я люблю вас, директор. Когда думаешь, что человек, которого любишь, может пострадать, трудно просто промолчать... Вот и весь ответ.
Слёзные железы не успели полностью высохнуть и снова начали выделять влагу, из-за чего речь стала сбивчивой.
С чего бы так расстраиваться? Если бы Ки Джон изначально не поцеловал его, он бы не только не хныкал и не оправдывался, но и сидел бы тихо, как подушка на диване, даже не дыша.
Ки Джон снова обхватил щёки Со Юна. На его лице была едва заметная горькая улыбка, которую он никогда раньше не видел. Со Юн впервые узнал, что даже Квон Ки Джон может смущаться.
- Вы ведь даже оговорились, что не можете быть на сто процентов уверены.
- Услышав такое неожиданное заявление, я тоже стал эмоциональным.
- Нет, я... мне кажется, это не то, из-за чего я должен расстраиваться.
Со Юн растерялся, не зная, куда себя деть. Он не понимал, как атмосфера стала такой. Правда в том, что он небрежно бросил слова, которым никто не мог поверить, и Квон Ки Джон не должен был извиняться или первым успокаивать его.
Лицо горело от ощущения, что он стал бесстыдным человеком, который использует слёзы, чтобы оправдать себя. На лице Ки Джона, где исчез острый гнев, теперь осталась лишь лёгкая улыбка. Он посмотрел Со Юн в глаза и спросил:
- Тогда как быть с поцелуем? Остановимся на этом?
Хотя он задал вопрос, словно передавая выбор Со Юну, его выражение лица говорило о том, что он уверен в ответе. Если бы он мог отказать ему сейчас, как контрудар, то, возможно, смог бы хоть раз заставить его растеряться, но Со Юн, чувствуя, как его лицо становится ещё горячее, открыла рот:
На этот раз Ки Джону не нужно было несколько раз постукивать по его губам. Губы Со Юна были открыты ещё до того, как их губы полностью соприкоснулись. Между приоткрытыми губами, не скрывая нетерпения, виднелся слегка высунувшийся язык.
Как земля, замёрзшая зимой, тает и становится липкой грязью, так и губы, скованные тревогой и напряжением, казалось, стали более мягкими от облегчения. Неужели даже при одном поцелуе работает принцип кнута и пряника, которым пользуется хозяин?
Ещё до того, как языки по-настоящему переплелись, от одного лишь скольжения мягкого и тёплого куска плоти внутрь, в голове Со Юн всё закружилось. Когда она крепко зажмурилась, пытаясь прийти в себя, накопившиеся слёзы наконец медленно потекли по щекам.
Это был невероятно нежный и медленный поцелуй, без малейшего применения силы. Сомкнутые губы не давили на Со Юна, а ласкали, а язык, ласкающий его рот, двигался мягко, словно беззвучно плавая.
Поцелуи Квон Ки Джона, которые знал Со Юн, были более интенсивными и влажными, даже когда были нежными. Иногда они были настолько грубыми и глубокими, что у него темнело в глазах, почти как при оральном сексе.
Может, потому что этот поцелуй начался после слов извинения? Казалось, он пытался успокоить Со Юна своим заботливым поцелуем. Язык, ласкающий его рот намного мягче, чем обычно, был нежным и сладким, как сахарная вата, тающая от одного прикосновения, и это разжигало желание насладиться им в полной мере, заставляя Со Юна нервничать больше обычного.
Со Юн уже обвил руками шею Ки Джона. Чтобы глубже принять его поцелуй, он неосознанно слегка меняла угол лица и высовывал язык. Наверное, выражение "душа вон" существует именно для таких моментов.
Со Юн слегка вздрогнул, чувствуя, как его душа поглощается Ки Джоном, который все ещё медленно посасывал его язык.
Так хорошо, слишком хорошо... Со Юн, чьи губы были запечатаны поцелуем, мысленно повторял это ему снова и снова. Дрожа в объятиях Квон Ки Джона, забыв даже дышать, Со Юн тяжело задышал, выпуская задержанное дыхание, когда Ки Джон наконец отпустил его губы. Ки Джон улыбнулся, глядя на его лицо.
Если бы кто-то увидел, то, возможно, посмеялся бы над отсутствием у него стержня и чувства собственного достижения. Ему было всё равно. Пожалуйста, ещё. Со Юн уткнулся лицом в область его ключицы, словно умоляя. Тот момент, когда он был отчитан до слёз из-за разговора о картине, уже казался давно прошедшим.
- Куда ещё тебя поцеловать? Сюда?
Язык Ки Джона глубоко лизнул его разгорячённое ухо. Беспомощно постанывая, Со Юн дрожал всем телом в его объятиях. Рука, которая раньше обхватывала его щёку, теперь проникла под одежду, медленно поглаживая тёплую обнажённую кожу. Губы, пройдя от мочки уха к шее, ласкали нежную кожу под подбородком, а затем вернулись к уху и прошептали:
- Я же обещал сделать всё, что ты захочешь. Скажи мне.
Со Юн покачал головой. В его расслабленном взгляде не осталось ни капли страха или напряжения.
- Сейчас, сейчас и так хорошо... Ничего не нужно.
- Я боюсь, что будет ещё лучше, чем сейчас...
Ки Джон, лениво улыбаясь, протяжно хмыкнул и опустил глаза. Он крепче прижал Со Юна к себе.
- Тогда я буду делать всё по-своему, ты не против?
- Со Юн, ты действительно опасный человек. Разве сейчас время беспокоиться о том, что кто-то другой может быть обманут?
Мужчина, бросивший шутку со смехом, встал с дивана, всё ещё держа Со Юна в объятиях. С каждым широким шагом тело Со Юна слегка покачивалось вверх и вниз.
Было очевидно, куда он направлялся. Как только они войдут в спальню, он начнёт по-настоящему плакать. Зная это, Со Юн всё равно прильнул ещё крепче к мужчине, державшему его. Он был просто благодарен за то, что этот вечер закончился именно так, и теперь всё остальное уже не имело значения.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty