Нынгэ 49. Глава 3-5
Джи Ыйсон был интересной личностью. Правда, такую оценку могли дать только те, кто с ним не сталкивался.
Быть связанным с Джи Ыйсоном из Тэрын, будь то по служебным или личным делам, было не самым хорошим знаком для собеседника. Этот огромный хищник царствовал как лев, но временами становился безжалостным, словно волчья стая, не заботясь о приличиях.
Министр Пак тоже был из тех, кого выжали досуха и выплюнули, как рисовые отруби. Джи Ыйсон отобрал несколько подчиненных, неплохо игравших в азартные игры, расставил их вокруг министра Пака, а затем таскал его по понедельникам на ипподром, по средам в игорные дома, по пятницам на собачьи бои, методично обирая через день до нитки.
Оказавшись в отчаянном финансовом положении, министр Пак, не понимая, что это ловушка, принял, как ему казалось, блестящее решение. Он решил заработать на откатах, устроив конкурс среди военных компаний на поставку системы обнаружения, устанавливаемой на огромной стене, окружающей трущобы.
Проблема была в том, что оборонную промышленность зоны Нынгэ монополизировала компания Тэрын.
После сдвига тектонических плит, когда весь мир слился в единое целое, болезнь под названием "Карма" начала стремительно распространяться. Строго говоря, это не было инфекционным заболеванием. Для заражения требовалась определенная мутация на клеточном уровне. Болезнь развивалась только при наличии двух условий. Проблема заключалась в том, что из-за радиации большинство людей имели эту мутацию.
Зараженные нападали на всех подряд, и карма распространялась быстрее, чем грипп. Слюна зараженного, попадая в кровь, активировала спящую мутацию. Так началась эпидемия.
Люди, думавшие, что конец света закончился со смещением плит, пришли в отчаяние, поняв, что это было только начало.
Поскольку у заражённых мозг сжимался до размера грецкого ореха, и они не узнавали даже любимых людей, пытаясь перегрызть им горло, незаражённым требовалось минимальное оружие для самозащиты.
Но ни кухонные ножи, ни молотки с топорами, ни винтовки 18-го калибра не могли их защитить. Тела зараженных становились невероятно твердыми, и обычный человек, даже с оружием, не мог им противостоять. Остановить их можно было только напалмом. В этом и заключалась проблема. Напалм для самообороны в каждом доме - какой же это парадокс.
Когда карма бесконтрольно распространялась, Тэрын представила новое оружие, которое обеспечило безопасность людей, с чем не справилось даже государство. Это позволило Тэрын монополизировать всю оборонную промышленность зоны Нынгэ.
Зная прекрасно, кто здесь хозяин, министр Пак, ослепленный азартом, все же спровоцировал конкуренцию за откаты среди оборонных предприятий.
Это было глупо. Даже сейчас, немного придя в себя, министр Пак понимал всю абсурдность своих действий. Тогда он был не в себе.
Как только начались торги, Тэрын не заставила себя ждать. Компания прекратила поставки оружия мировому правительству и заявила, что не будет продавать его даже за большие деньги правительству зоны Нынгэ.
Так голова министра Пака оказалась на плахе. Даже гнилая рыба когда-то была свежей, но голова министра оказалась так же уязвима, как огонек на ветру. Это объясняет, почему в зоне Нынгэ нет детей, мечтающих стать чиновниками.
Именно поэтому сегодняшний министр Пак должен был стоять на коленях на мокром кафельном полу и терпеливо ждать, пока Джи Ыйсон, неспешно плавающий и потягивающий мартини с оливкой, соизволит выйти.
Чувствуя себя загнанным в угол, министр Пак решил обратиться за помощью в другое место.
- Секретарь Ким, пожалуйста, замолвите за меня словечко! Я не хотел навредить Тэрын!
Окчан изобразила на лице преувеличенное сочувствие, словно смотрела на ребенка, которого вот-вот накажут, даже морщинки на ее подбородке сложились в форме ореха.
От этого выражения министр Пак почувствовал унижение. Все, как один, смотрели на него свысока. Его колени промокли и онемели, лодыжки ныли. Он кипел от негодования, чувствуя себя провинившимся школьником, вызванным к директору. В этот момент из черной воды послышался всплеск, и что-то начало подниматься на поверхность.
Министр Пак не мог поверить, что существо, вынырнувшее из воды, принадлежит к тому же виду, что и он сам. Если это существо человек, то сам министр Пак не может быть человеком, и наоборот - если министр Пак человек, то то, что поднялось из черной воды, нельзя назвать человеком.
Джи Ыйсон, смахнув воду с лица, обнажив высокий лоб, поднялся из воды, опираясь руками на бортик бассейна. На его шее виднелись черные чешуйчатые пятна - следы кармы. Они отличались от обычных отметин, которые появлялись у зараженных.
Стоя на кафельном полу, он казался холодным, как гипсовая статуя какого-то древнего бога войны. Он выглядел опасным, как хищник, вышедший из воды на охоту.
Министр Пак замер, не смея даже вздохнуть. Джи Ыйсон вышел из бассейна полностью обнаженным.
Высокое, покрытое каплями воды тело, выглядело угрожающе, словно оружие. Внизу живота, под лобковыми волосами, находилось нечто поразительных размеров. Длина его доходила почти до середины бедра, толщина тоже была внушительной. Цвет был темно-красным, а головка - крупной и довольно красивой. Министр Пак невольно уставился на промежность Джи Ыйсона, настолько она притягивала взгляд, даже несмотря на то, что принадлежала мужчине.
Так продолжалось до того момента, пока секретарь Ким не принесла банный халат и не накинула его на плечи Джи Ыйсона. Джи Ыйсон что-то прошептал подошедшей Окчан. Ким Окчан нехарактерно строго посмотрела на министра Пака. Затем закричала, словно отчитывая извращенца:
- Господин министр, вы вызвали у нашего представителя сексуальный дискомфорт. Если хотите продолжать смотреть, то будьте добры заплатить!
- ...Нет, что вы говорите. Я не то чтобы...
- Вы и сейчас смотрите! Платите, если хотите смотреть!
Министр Пак растерялся от слов Ким Окчан. Он действительно невольно смотрел, и у него даже мелькнула мысль, что, возможно, стоит заплатить. Джи Ыйсон, наблюдая за министром Паком, усмехнулся.
- Окчан-а, хватит дразнить министра. Сегодня он пришел сюда с намерением продать даже свою задницу, а ты требуешь денег - как же он расстроится. Если ты не собираешься купить задницу министра, то не приставай к нему.
Это было сказано мягким и плавным тоном. Поэтому министр Пак понял, что это оскорбление, только спустя некоторое время.
- Ой, меня задница министра совершенно не интересует. Разве что кишки вытащить, промыть и продать в магазин потрохов... Еппи, ты бы такое даром не съела, правда?
Огромная овчарка, которая до этого лежала в углу на большой подушке, положив морду на лапы и лениво вращая глазами, похожими на камни для игры в го, подняла голову и зарычала.
В зоне Нынгэ, где млекопитающие, кроме людей, были редкостью, содержание домашних животных было необычным явлением. Министр Пак, забыв о ситуации, тупо уставился на собаку. По тому, как она виляла хвостом, словно понимая, что ее зовут, можно было понять, что это довольно хорошо обученная собака.
Эта парочка издевалась над ним по очереди, так слаженно, будто заранее все спланировали.
Министр Пак невольно нахмурился. Джи Ыйсон, не пытаясь прикрыть распахнутый халат, медленно шел, вытирая ладонью остатки воды с лица. Капли, сверкавшие на его точеных скулах, резком носе и над пухлыми, чувственными губами, падали вниз. Джи Ыйсон произнес:
- Господин министр, вам неприятно играть со мной? Почему вы так хмуритесь?
Заботливый голос, будто беспокоящийся о хмуром выражении министра Пака, был еще более оскорбительным. Министр Пак подумал, что достаточно унижений от Джи Ыйсона, о котором ходили слухи, что он не законный наследник Тэрын, а бастард, рожденный от деда Джи Ходжэ и его невестки. Министр Пак, едва сдержавшись от скрежета зубами, с трудом улыбнулся.
- Н-неприятно... Просто удивлен... Но, представитель Джи, вы очень занятой человек, а я, кажется, слишком много вашего времени отнимаю. Мне неловко. Лучше бы побыстрее перейти к деловому разговору...
Пока министр Пак говорил, Ким Окчан возилась у барной стойки, словно собиралась что-то приготовить. Слышались звенящие звуки, будто она смешивала лед. Джи Ыйсон, не сводивший глаз с министра, позвал собаку, которая спокойно сидела на подушке.
С тихим цоканьем овчарка бесшумно подошла. Она прошла мимо стоящего на коленях министра Пака, словно его там и не было. Даже собака его игнорирует! От ярости у него вскипела кровь.
Однако он решил, что потерпит, пока не уйдет отсюда, а потом попробует связаться с Джи Ходжэ, а не с Джи Ыйсоном. Если правительство пообещает всестороннюю поддержку концерну Тэрын, то, возможно, удастся сгладить ситуацию.
В этот момент пушистый хвост собаки хлестнул министра по лицу, словно отгоняя эти мысли. Очки слетели с носа. Министр Пак дрожащими руками поправил их.
Джи Ыйсон, наблюдая за этим, усмехнулся и погладил подошедшую к нему овчарку по голове. Затем он обратился к Окчан, которая все еще гремела чем-то у барной стойки:
- Окчан-а, сегодня я поужинаю дома. Не утруждай себя приготовлениями.
Тембр был как мягкий звук дождя, лениво стучащего в окно. Овчарка, сидящая у ног Джи Ыйсона, преданно виляла хвостом, глядя на хозяина.
- Да, представитель. Я уже передала, что вы сегодня ужинаете дома. Это я не ужин готовлю, а Еппи лакомство делаю.
Ответила Окчан, с улыбкой кладя на черную мраморную столешницу бензопилу. Она дернула за стартер, и двигатель с шумом завелся. От вибрации стаканы, шейкер и ведерко со льдом попадали на пол.
Окчан посмотрела на министра Пака и снова улыбнулась. На ее щеках появились ямочки, улыбка казалась озорной, но в то же время пугающей.
- Наш представитель просил передать вам немного мяса для вашей супруги. Это знак нашего уважения, поэтому, надеюсь, вы не откажетесь, господин министр.
С этими словами она взяла в руки жужжащую бензопилу. По спине министра пробежал холодок.
Не веря своим ушам, он посмотрел на Джи Ыйсона и увидел, как тот, наклонившись, прижимается лбом ко лбу своей овчарки. На его лице играла мягкая, весенняя улыбка, а глаза, полные нежности, казались удивительно красивыми. Министру вспомнилась легенда о морском чудовище, которое принимало облик прекрасной девы, чтобы заманить жертву.
В следующий миг чья-то рука схватила министра Пака за волосы.
В бардачке, под перчаточным ящиком, в защитном контейнере, закреплённом амортизирующим наполнителем, лежал револьвер. Все стёкла седана были бронированными - это была новейшая разработка оборонной компании Тэрын, готовая к запуску в серийное производство и способная выдержать даже взрыв C-4.
Любимая винтовка Окчан также находилась в салоне, под консолью, готовая к использованию одним нажатием кнопки, замаскированной под прикуриватель.
Седан с множеством встроенного оружия мягко катился, скрывая, что представляет собой опасную железяку. Он тихо урчал, как зверь, проезжая через Хануль - центр зоны Нынгэ.
Джи Ыйсон, бессмысленно глядящий в окно, был в довольно хорошем настроении в последнее время. После операции по преодолению кармы он все время страдал бессонницей, но недавно стал хорошо спать без особых усилий. Джи Ыйсон не считал это случайностью.
Отозвалась Окчан, не отрываясь от руля. Ыйсон, опершись локтем на подлокотник, потёр подбородок указательным пальцем, хмыкнул и снова заговорил.
Голос и тон были совершенно сухими, в отличие от того, что звучал в адрес министра Пака. Окчан знала, что в такие моменты Джи Ыйсон действительно в хорошем настроении, поэтому удивилась. Она быстро отложила личные впечатления в сторону и сказала:
- Утром он ненадолго ходил за продуктами. Затем, в два часа дня, он снова вышел, чтобы забрать вещи из химчистки. Кажется, он сам ходил туда, хотя ему предлагали услуги доставки и забора. Вероятно, ему сложно управлять системой безопасности. Вернувшись, он, похоже, все время убирался. А на ужин сегодня, предположительно, готовит суп из морского черта.
В последнее время Окчан хорошо запоминала ежедневные отчеты и сразу отвечала, когда Джи Ыйсон спрашивал. Выслушав ее отчет, Джи Ыйсон тихо ответил:
- Он хорошо готовит, без рыбного запаха.
Бодро ответила Окчан на его бормотание. В последнее время он постоянно был в таком состоянии, что и Окчан чувствовала себя хорошо.
Примерно год назад Джи Ыйсон перенес операцию по устранению кармы. Поскольку карма - генетическое заболевание, потребовалась генная модификация, а именно пересадка костного мозга. Проблема заключалась в том, что пересадка костного мозга для лечения кармы была чрезвычайно сложной процедурой.
На самом деле, карма не является неизлечимым заболеванием. Ген EJ-1117, вызывающий карму, может быть подавлен геном IPD-15, имеющим схожие функции и проявление. Другими словами, введение гена IPD-15 может замедлить активность гена, вызывающего карму, что постепенно приводит к ее ослаблению, а в конечном итоге, после пересадки костного мозга, к полному излечению.
Тем не менее, карма считается практически неизлечимой, потому что найти человека с геном IPD-15 и пересадить его костный мозг невероятно сложно. Не у всех здоровых людей есть этот ген, а даже если носитель найден, требуется сложная проверка на совместимость.
Для этого необходимо, чтобы больной кармой и носитель гена IPD-15 вступили в половую связь. Пересадка костного мозга возможна только в том случае, если между смешанными жидкостями организма не возникает реакции отторжения. Более того, контакт слизистых оболочек повышает безопасность взаимодействия генов и дополнительно снижает риск отторжения.
Даже если бы наука и технологии были безгранично развиты, как до сдвига тектонических плит, в лаборатории можно было бы предсказать реакцию отторжения. Но сейчас наука зоны Нынгэ используется только для создания оружия. Ирония в том, что нейтрализация носителей гена кармы считается более приоритетной, чем их лечение.
Ген кармы крайне уязвим к контакту с кислородом, а технология, позволяющая безопасно проводить анализы, утеряна. После многочисленных попыток, половой акт стал наиболее точным методом проверки на данный момент.
Даже если найти носителя подавляющего гена, пересадка может вызвать реакцию отторжения, приводящую к ужасным последствиям, худшим, чем превращение в одержимого кармой. Поэтому, хоть и примитивный, этот метод остается необходимым. Впечатленные этой нелепой методикой лечения сентименталисты иногда называют эту болезнь "Серенадной инфекцией".
Джи Ыйсон, использовавший свою карму для расширения бизнеса, 3 года назад получил от врача предупреждение о возможном разрушении мозга, если болезнь оставить без лечения. Окчан, которой Джи Ыйсон поручил миссию в другой зоне, пригрозила, что вернется, если ему будет угрожать опасность, и отправилась в путь. Через несколько месяцев она с облегчением узнала, что найден носитель подавляющего гена.
Последующие 2 года она провела в бункере в другой зоне, не имея связи с зоной Нынгэ. Вернувшись, Окчан была вне себя от радости, увидев встречающего ее Джи Ыйсона. Ее начальник, который был ей как брат, был полностью здоров.
Хотя он и потерял часть памяти из-за побочных эффектов лечения, совместная проверка показала, что важные воспоминания, связанные с работой и жизнью, остались нетронутыми, поэтому эти последствия казались незначительными.
Однако со временем Окчан начала замечать тонкие изменения в своем начальнике.
Джи Ыйсон страдал бессонницей. Даже если ему удавалось заснуть, он просыпался в панике, словно его преследовали. За последний год он не спал больше двух часов в сутки.
Окчан не могла смотреть, как Джи Ыйсон, победивший смертельную болезнь, мучается от бессонницы. Она была готова поить его отваром из сушеных лягушек, вспомнив историю о том, как в 21 веке отец одного футболиста давал сыну такой отвар.
Конечно, каждый раз Джи Ыйсон отвечал ей с бледным, измученным лицом:
«...Окчан-а, это пахнет дерьмом.»
«Не стони, как будто тебе плохо, и пей, пожалуйста.»
Несмотря на все старания Окчан накормить Джи Ыйсона всевозможными полезными отварами, бессонница не отступала. Без того вялый и безжизненный, после возвращения Окчан он выглядел еще хуже.
Иногда он выглядел опустошенным, как человек, потерявший что-то, и блуждал, как тот, кто потерял, но не знает что. Джи Ыйсон, и без того имевший декадентскую красивую внешность, день ото дня красиво увядал, как юноша, выбравший самоубийство из пистолета, потеряв Шарлотту.
Только Окчан, наблюдавшая за ним, чувствовала себя ужасно. Но в последнее время Джи Ыйсон стал немного спать. И это не было заслугой ни лягушачьего отвара, ни золпидема (снотворное).
Джи Ыйсон начал преодолевать бессонницу после того, как сменил человека, который прибирал его постель. Окчан, въезжая на подъездную дорожку высотного здания, где находился пентхаус Джи Ыйсона, наставляла:
- И все же, не стоит слишком вмешиваться. Работники не любят, когда хозяин лезет к ним с разговорами. Говорят, они из кожи вон лезут, чтобы не столкнуться с вами. Будьте осторожны.
- ...Я с ними не разговариваю.
- Не разговариваете, но каждый раз пялитесь в упор. Какому работнику понравится хозяин, который все время наблюдает за уборкой!
Окчан завопила, словно говоря "не неси чушь".
Из-за движения плит и больших землетрясений все базы данных и сетевые кабели под морем были разорваны, что привело к массовой потере информации. Человечество, которое могло смотреть фильмы и слушать музыку с телефона, снова откапывало из обломков землетрясения носители вроде DVD и CD.
Конечно, эти носители стали редкостью и стоили дорого. После того, как Окчан достала Джи Ыйсону DVD 20-го века о сыне мафиози, который становится боссом, она стала часто называть себя и Джи Ыйсона семьей.
Окчан была права. Для Джи Ыйсона кровный брат был врагом, родители — источником страданий, и только Окчан, с которой он бок о бок прошёл через огонь и воду, была настоящей семьёй.
К её советам стоило прислушаться. Джи Ыйсон кивнул. "Ни какому работнику не нравится хозяин, который пялится на них", - даже повторил вслух еще раз.
Довольная реакцией Джи Ыйсона, Окчан дождалась, пока швейцар закроет за ним дверь машины, и спокойно уехала. Не взглянув ей вслед, Джи Ыйсон медленно повернулся.
Швейцар поприветствовал Ыйсона:
- Добрый вечер, представитель. Сразу наверх?
Вместо ответа Ыйсон кивнул. С полуприкрытыми глазами и руками в карманах, несмотря на безупречный костюм-тройку, он походил скорее на прогульщика, чем на руководителя компании.
Швейцар, привыкший к тому, что после работы Ыйсон становится похож на сонного ребёнка, подошёл к лифту и нажал кнопку вызова, продолжая дружелюбную беседу:
- Сегодня ваш домработник дважды выходил. Сказал, купил отличного морского чёрта. Рыба сюда редко попадает, так что ему пришлось потрудиться, чтобы его найти.
Ыйсон, до этого лениво смотревший по сторонам, повернулся к швейцару. Но ничего не сказал.
Лифт приехал и двери закрылись прямо перед носом швейцара, который ждал ответа. Он пожал плечами и отвернулся.
На панели сменялись этажи быстро поднимающегося лифта. Вскоре лифт остановился, отобразив букву "P".
В пентхаусе высотного здания, расположенного в самом центре Хануля зоны Нынгэ, горел свет. Словно в ожидании кого-то, кто скоро вернется с работы.
Джи Ыйсон и сегодня, как всегда, вернулся с работы.
В суп из морского черта обычно добавляют соус из тунца для вкуса, но Муён через знакомого достал соус из камбалы. Когда спросил рецепт у хозяина часто посещаемого ресторана, тот сказал, что расскажет секрет только холостяку, и налил соус в бутылку из-под воды.
В континентальном зоне, где свежая рыба - редкость, приготовление рыбного соуса - дело непростое. Муён хотел заплатить, но хозяин, господин Ан, только похлопал его по спине и отругал. Муён пообещал чаще заходить к нему, и господин Ан, подняв большой палец вверх, одобрительно улыбнулся. Оставалось только улыбнуться в ответ.
Полученный таким образом соус из камбалы хорошо усиливал вкус и отлично сочетался с минари. Муён попробовал суп и понял, что получилось идеально и больше ничего добавлять не нужно.
Выключив плиту и сняв фартук, Муён вышел из кухни.
Взглянув на часы в углу гостиной, увидел, что стрелка уже далеко перевалила за цифру 7. Похоже, время возвращения хозяина дома приближалось, и он заволновался.
Муён старался по возможности не встречаться с хозяином дома. Вероятность того, что тот его вспомнит, была мала, но в делах людских всякое бывает, поэтому хотел проявить осторожность.
Лечащий врач хозяина, Ким Минджун, говорил не волноваться по этому поводу. Операция по лечению кармы, которую перенес хозяин, имела верный эффект, но затрагивала гиппокамп, область мозга, ответственную за память, поэтому пациент мог потерять недавние воспоминания.
Врач сказал, что хозяин знал о риске потерять память, но всё равно согласился на операцию. Муён воспринял это как согласие хозяина забыть о нём.
То, что казалось общим воспоминанием для двоих, для одного из них могло быть совсем не таким уж приятным. Муён понимал это.
Но он мог хранить эти воспоминания сам. Это было нетрудно. Для него они были слишком яркими, незабываемыми и невероятно дорогими.
Песок с пляжа, собранный кем-то на память о совместных моментах, может быть для него сокровищем, но в глазах другого это просто песок.
Скопление неорганических веществ, всего лишь след разрушенной скалы. Так, вероятно, эти воспоминания воспринимались другим. Но для Муёна этот песок был бесценен.
Ради этих драгоценных песчинок, которые он так старался удержать, Муён должен был следовать советам Ким Минджуна. Не тревожить хозяина дома, не вызывать у него ненужную путаницу.
Поэтому нужно было поскорее покинуть этот дом до возвращения хозяина. Муён быстро перелил суп из морского черта в белый глиняный горшок, вскипятил его и поставил на стол. Разложил по маленьким тарелочкам закуски и, схватив пальто, направился к выходу.
В своем желании накормить хозяина чем-нибудь вкусненьким он часто терял счёт времени. Стараясь не запутаться в ногах от волнения, Муён аккуратно пошел к двери.
Как раз в тот момент, когда он вошел в коридор, ведущий к выходу…
Скрип, лязг. Раздался звук открывающейся и закрывающейся решетчатой двери. Вскоре разблокировался замок, и кто-то вошел внутрь.
Муён ошеломленно приоткрыл рот. Он так старался уйти пораньше, но, похоже, опоздал.
Он быстро опустил голову. Мужчина, только что вошедший в дом, замер на месте и молча смотрел на Муёна, стоящего за внутренней дверью.
Воцарилась тишина. Муён смущённо потёр мочку уха. Покусав губу, он наконец произнёс:
- Эм, внутри накрыт ужин... Рис не подавал, боялся, что остынет...
Хозяин дома был неразговорчив. Как было раньше?.. Если кто-то из них двоих и помнил, то это был Муён, но воспоминания были смутные.
В итоге Муён снова заговорил первым.
- В следующий раз я выйду пораньше, чтобы мы не столкнулись...
Не ожидая такого ответа, Муён невольно поднял голову. Мужчина пристально смотрел на Муёна.
- 요. (у этого слога нет перевода, это частица для придания вежливости неформальным высказываниям)
Он просто добавил формальное окончание к своему вопросу. Хотя мог бы говорить неформально… Муён едва сдержал улыбку.
- Ну… Вам, наверное, неудобно встречаться с обслуживающим персоналом…
Мужчина ответил сразу же, а затем, видя, что Муён просто смотрит на него, добавил: «요». Не зная, как реагировать, Муён молча кивнул.
- Хорошо... Тогда приятного вечера.
Он вышел за внутреннюю дверь и надел кроссовки, которые аккуратно стояли в углу. Мужчина пристально смотрел на ноги Муёна.
Муён знал, что хозяин видит его хромоту, и старался идти медленно, чтобы не вызвать у него неприятных ощущений. Коридор от внутренней двери до выхода, который казался таким большим во время уборки, сейчас совсем не помогал.
Муён изо всех сил старался скрыть свою хромоту. Хотя и понимал, что это вряд ли удастся.
Когда расстояние между ними сократилось. Высокий мужчина стоял как вкопанный посреди коридора. После травмы Муён похудел, чтобы снизить нагрузку на суставы, но при его росте чуть больше 180 см он всё равно был довольно крупным, и даже в просторном коридоре двоим было тесно.
Нужно было попросить его отойти, но слова застряли в горле. Муён поднял взгляд на мужчину, но, встретившись с его глазами, тут же отвернулся.
Затаив дыхание, он пытался пройти через узкую щель.
Его тут же схватили за запястье. Когда Муён испугался и невольно вздрогнул, мужчина медленно разжал пальцы.
Затем он покачал головой и направился вглубь квартиры. Муён посмотрел ему вслед, коротко поклонился и вышел за дверь.
Когда за спиной закрылась входная дверь, сердце билось так, что можно было сойти с ума.
Боясь, что его острый слух уловит стук сердца, Муён поспешно нажал кнопку вызова лифта. В доме на каждую квартиру был отдельный лифт, поэтому двери тут же открылись.
Входя внутрь, Муён тихо пробормотал:
- …Интересно, он вообще будет это есть? Он ведь привередливый в еде.
Ему было немного неспокойно оставлять хозяина одного с ужином, который он так старательно приготовил, даже раздобыв секретный рецепт. Но он всё равно радовался, что может заботиться о нём, пусть и издалека, накрывая на стол к каждому приёму пищи.
Это и было одной из причин, по которой Муён устроился к нему домработником. Ему хотелось оградить хозяина от любых бытовых хлопот.
Подумав, что всё же увидел его лицо сегодня, Муён почувствовал прилив радости. Скоростной лифт быстро доставил его на первый этаж. Когда двери с тихим «динь» открылись, швейцар удивлённо распахнул глаза.
- Почему вы спускаетесь так рано?
Муён, немного озадаченный этим вопросом, ведь он ушёл позже обычного, лишь слегка улыбнулся и кивнул.
Швейцар наконец ответил взаимностью. Муён, всё ещё немного удивлённый, вышел из лобби.
На улице было довольно прохладно. После того как карма распространилась по земле, численность населения резко сократилась, что, как ни парадоксально, благотворно повлияло на окружающую среду.
Экологические организации заявили, что наконец-то началось возмездие Земли. Как бы то ни было, глобальное потепление пошло на спад, и в зону Нынгэ, бывшую полуостровом, снова вернулись чётко выраженные четыре времени года. Поговаривали даже, что начали возвращаться птицы, которые когда-то куда-то улетели.
Муён решил немного пройтись. Несколько лет назад он жил в 49-м районе, одном из самых неблагополучных мест Нынгэ. Это была совершенно другая жизнь, не сравнимая с нынешней: напряжённая, отчаянная, жалкая и грязная.
Несмотря на хромоту, Муён не хотел возвращаться в то время. Ему нравилась его нынешняя жизнь рядом с этим человеком.
- Что бы ему завтра приготовить?.. - пробормотал он, прогуливаясь по улице.
Дом Муёна находился довольно далеко от пентхауса мужчины. Хотя по земле ходил поезд, Муён решил, что прогулка в одну остановку станет неплохой тренировкой, и не стал доставать кошелёк из кармана.
Пройдя метров сто, а может, чуть больше, он невольно обернулся. Высотный пентхаус, из которого открывался вид на центр Хануля, всё ещё возвышался позади него.
Муён посмотрел на здание, а затем повернулся и снова зашагал вперёд. Завтра он приготовит говяжье карри. Мужчине, как и раньше, нравилась его еда. От этого стало так радостно, что хотелось смеяться.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty