Бросок шайбы. Глава 8
- Команда Джи Минчхоля, говорят, получила сертификат на проживание в отеле «MJ Resort» в Канныне и подарочные сертификаты на миллион вон. Офигеть, да?
Услышав это, Ходжэ, который до этого без особого аппетита ковырял гамбургер, отложил его и устремил взгляд вдаль.
В поле зрения попал столик, за которым сидел Джи Минчхоль со своей командой по игре. Даже мельком было видно, что настроение у них отличное.
- Эх. Если бы в нашей команде Ли Сангон не выпендривался... Но всё же благодаря вам мы хотя бы не последние. Спасибо, что ли?
Ходжэ криво усмехнулся, приподняв одну бровь, и Юк Думин хихикнул в ответ.
Первое место в командной игре заняла команда Джи Минчхоля. Это было вполне ожидаемо: у них был капитан, которому все доверяли, а сам Джи Минчхоль и другие защитники - из тех образцовых парней, что молча следуют указаниям лидера.
Команда Юк Думина заняла третье место из четырёх. Говорят, Ли Сангон всю игру ко всем придирался, постоянно действовал в одиночку, и в итоге всё закончилось крупной ссорой, которая чуть не переросла в драку.
Учитывая то, как Ли Сангон вёл себя раньше, в это легко можно было поверить.
В команде Шин Ходжэ подобного не случилось лишь потому, что произошёл непредвиденный несчастный случай. И ещё благодаря присутствию Квон Чонхёна.
Шин Ходжэ постучал по экрану телефона, снова проверяя, нет ли сообщений, хотя ждать их было неоткуда.
Как только они добрались до тренировочной базы, всех четверых сразу отправили в медпункт для оказания первой помощи. Как и предполагалось, у Ан Дончжу диагностировали растяжение связок голеностопа, а у Мун Сын Ёля - ушиб спины.
Шин Ходжэ попросил лишь побрызгать на плечо охлаждающим спреем. Мышцы немного защемило, но по сравнению с остальными это была несерьёзная травма.
Только Квон Чонхёна отправили на осмотр в другое место. Возможно, в медпункте просто не хватало персонала, или же ему, как владельцу клуба, оказали особое внимание, но то, что он ушёл вместе с тренером Питером, почему-то не давало покоя.
Почему его так долго нет? Неужели серьёзно пострадал?
Сам не понимая, почему так нервничает, ведь вроде бы и не беспокоился особо. В этот момент Шин Ходжэ окончательно отложил недоеденный гамбургер.
- Джи Минчхоль сегодня весь день какой-то странный.
Серьёзный тон Думина заставил его остаться.
- Утром я думал, может, мне кажется из-за похмелья? Но сейчас, когда они заняли первое место, я его в шутку в захват взял, и знаешь, что он сказал? «Не надо». Просто «не надо». Ты представляешь? И сейчас я позвал его ужинать вместе, а он взял и ушёл один.
- Я что, вчера его облевал? Или ему на лицо?
- Нет? Чёрт, я думал, только это могло быть. Тогда какого хрена он такой?
Шин Ходжэ попивал колу, вспоминая, как вчера вечером вернулся в номер: на кровати Юк Думина валялись полотенце и его телефон, словно тот уходил в спешке.
Зрачки Шин Ходжэ медленно сместились влево.
Джи Минчхоль что-то увидел? В телефоне Юк Думина?
Но что бы он там ни увидел, стоит ли из-за такой мелочи так отстраняться?
Картина не совсем складывалась, но, учитывая слова, которые Джи Минчхоль повторял в последнее время, отмахнуться от этой мысли было нельзя.
- Ты свою девушку когда нам представишь?
- А?.. С чего это вдруг?.. - Юк Думин, нехарактерно для себя, замялся.
- Мне-то всё равно, но Джи Минчхоль, похоже, сильно обиделся. Просто имей в виду.
- Неужели он из-за этого так себя ведёт?..
- Он что, первоклассник? Дуться из-за того, что я ему не рассказал?
Лицо Юк Думина, который лишь невесело усмехался, наконец немного прояснилось. Шин Ходжэ хмыкнул и поднялся с места. Увидев, что Шин Ходжэ оставил свой гамбургер, Думин удивлённо округлил глаза.
Шин Ходжэ отказался и тут же вышел из столовой. Дорога до медпункта на тренировочной базе заняла около пяти минут. Когда Шин Ходжэ открыл дверь на базу и пошёл по коридору, лицо его было мрачным.
Все, кто его окружал, включая его самого, были спортсменами.
Большинство из них 24 часа в сутки, 365 дней в году думали только о спорте и тренировках, и, возможно, поэтому все они были людьми с довольно простым характером.
Конечно, людей нельзя делить на чёрное и белое, но, как правило, хорошие люди, вроде тренера Пака или Ёнсу хёна, были хорошими, а плохие, вроде Ли Сангона или Мун Сын Ёля, - плохими.
Поэтому такой человек, как Квон Чонхён, которого было нелегко определить, казался Ходжэ неудобным и сложным. Он не понимал ни хода его мыслей, ни причин, по которым тот принимал те или иные решения.
Стоило ему подумать, что он начал его немного понимать, как открывалась новая сторона. Едва он успевал осмыслить и её, как появлялась ещё одна, совершенно неизвестная.
Новейшая тренировочная база, собственный автобус, грузовик для перевозки снаряжения, места в бизнес-классе... Всё это он считал лишь частью создания имиджа.
Но можно ли объяснить созданием имиджа то, как он прикрыл Ан Дончжу, когда они падали вместе?
Это уже область инстинктов. Каким бы первоклассным актёром ни был Квон Чонхён, найдётся не так много людей, способных пожертвовать собой, катясь по горному склону.
И это чувство, будто он упускает что-то важное.
Держа в руках хоккейную клюшку, Шин Ходжэ привык доверять своим инстинктам и интуиции. Особенно в момент вбрасывания шайбы - он действовал скорее на ощущениях, чем на размышлениях. Именно поэтому его и называли гением.
И сейчас он как никогда остро ощущал это чувство чего-то неправильного.
И Ходжэ хотел понять, что именно вызывало это чувство. Нет, он чувствовал, что просто обязан это выяснить.
Среди нескольких дверей в коридоре была одна, в двух шагах от медпункта. Именно в эту комнату Питер увёл Чонхёна.
Он уже поднял руку, чтобы постучать в дверь с небольшим матовым окном, когда изнутри донеслись голоса.
[...Каждый раз, когда ты делаешь что-то несвойственное тебе, с этим всегда связан тот парень. И покупка клуба, и тот случай в Америке. Верно?]
[Это когда было, а ты всё ещё помнишь?]
[Как я могу не помнить? Это же касается тебя. ...К тому же, я тот, кто всегда по тебе изнывает.]
Шин Ходжэ замер с поднятой для стука рукой и слегка нахмурился.
Два мужских голоса. Один - Квон Чонхёна, а второй...
При этих словах Ходжэ отступил на шаг. Видимо, его силуэт отразился в матовом стекле.
Послышались уверенные шаги, и тут же дверь распахнулась. Он встретился взглядом с тренером Питером. Тот удивлённо приподнял брови.
[...Нет. Я хотел поговорить с директором.]
Питер со скептическим видом посторонился, давая человеку внутри увидеть Ходжэ. Квон Чонхён сидел на медицинской кушетке, прислонившись спиной к стене.
Увидев гостя, Квон Чонхён слегка расширил глаза.
Ходжэ быстро окинул его взглядом. Под короткими, задранными вверх шортами виднелись красные царапины, тянувшиеся от внешней стороны бедра к икре.
Похоже, раны были смазаны мазью, отчего кожа лоснилась. К счастью, серьёзных повреждений, казалось, не было.
[Тогда я пойду. Ходжэ, присмотри за ним, чтобы он благополучно добрался до своей комнаты.]
Питер хлопнул Ходжэ по плечу и покинул медпункт. Послышался звук закрывающейся двери, и в комнате остались двое.
После неловкого молчания первым заговорил Чонхён.
- А, в порядке. ...А вы, директор?
- Не настолько, чтобы я не мог ходить.
- Это я к тому, что можете не обращать внимания на слова Пита о том, что за мной нужно присмотреть.
Ходжэ растерянно приоткрыл рот. Ему было не до слов Питера. Все его мысли были заняты другим.
Обнажённая внутренняя сторона бедра из-за задранных шорт, блестящая мазь, которую кто-то нанёс. И тот разговор, который он подслушал за дверью...
Разрозненные образы в его голове сложились в единую картину, и, совсем как в погоне за шайбой, не разум, а инстинкт двигал его языком.
- Вы и с тренером Питером это делали?
Не желая произносить слово «поцелуй», он выбрал самое отстранённое и холодное определение. Но стоило ему произнести это вслух, как фраза показалась до смешного нелепой, однако сказанного было уже не воротить.
Выражение лица Чонхёна, так невозмутимо признавшегося, ничем не отличалось от обычного. Словно ему совершенно нечего было стесняться.
Шин Ходжэ опустил взгляд и нахмурился. На его скулах на миг обозначились желваки.
Зря спросил. Разве он и так не знал, что этот человек без колебаний обратится с той же просьбой к любому другому альфе?
Ведь он уже пришёл к этому выводу в тот день в лаундж-баре у бассейна. Зачем он спросил? Неужели надеялся услышать «нет»? Шин Ходжэ сжал кулаки. Из его рта вырвался сдавленный, низкий голос.
- ...Вы уволили тренера Пака из-за того, что он ваш любовник?
Он чувствовал на себе пристальный взгляд Чонхёна, но не мог остановить слова, которые срывались с губ сами собой.
Он был разочарован. Разочарован в том, что сущность этого мужчины оставалась такой пошлой и легкомысленной. Разочарован в самом себе, который, увидев его пару раз с другой стороны, обманулся, решив, что он может быть хорошим человеком.
- У вас есть любовник, и при этом вы предложили спонсорство игроку из своей же команды?
Уголки губ Чонхёна, который смотрел на него не мигая, медленно поползли вверх.
- Если пара поцелуев делает людей любовниками, то мы с вами, игрок Шин Ходжэ, тоже любовники?
Шин Ходжэ застыл с плотно сжатыми губами, словно воды в рот набрал, и прожигал Чонхёна взглядом. Квон Чонхён с расслабленным видом усмехнулся.
- В Америке, если у тебя нет своих феромонов, достать их в виде инъекций непросто. Поэтому слух о том, что в слюне тоже содержатся феромоны, был невероятно соблазнительным.
- Пит пару раз помогал мне тогда. Вот и всё.
Глядя на лицо Чонхёна, говорившего так легко, взгляд Шин Ходжэ медленно помрачнел. «Помогал», значит.
В его голове сама собой нарисовалась картина: тренер Питер и Квон Чонхён сплетают языки, обмениваясь слюной.
Каким бы крепким ни было телосложение Квон Чонхёна, рядом с Питером, чьи бёдра были толщиной с женскую талию, он, должно быть, казался невероятно хрупким.
Наверное, он стонал и возбуждался перед ним так же, как и со мной. А Питер? В отличие от меня, он, казалось, не испытывал особого отвращения к близости с мужчиной бетой.
В таком случае, не естественно ли было бы предположить, что за поцелуями последовали и другие действия?
На скуле Шин Ходжэ вздулся маленький мускул.
Незнакомое чувство холодом накрыло грудь.
- Кстати, вы ведь говорили, что у вас есть ко мне разговор?
- ...Нет. В этом больше нет необходимости.
- Вот как? Похоже, вы сами нашли ответ.
- Да, - ответил Шин Ходжэ с непроницаемым лицом.
Чонхён, искоса наблюдавший за ним, спросил шёпотом:
- А вам не любопытно, игрок Шин?
Ходжэ лишь поднял на него свои холодные, потухшие глаза.
На лице Чонхёна играла всё та же улыбка. Уголки губ слегка приподняты, но глаза не смеялись, а пристально смотрели на собеседника. Словно... соблазняя.
- Насколько эффективной оказалась слюна, которую вы мне тогда дали.
Кулаки невольно сжались. В противовес отвращению и брезгливости, которые он испытывал к мужчине, так беззастенчиво соблазнявшему другого мужчину, его сердце бешено заколотилось.
Стук сердца о рёбра был таким громким, что, казалось, его мог услышать и Чонхён. Во рту пересохло, и он сглотнул.
- ...Думаю, можно было бы узнать, если попробовать ещё раз.
В глазах Чонхёна вспыхнуло то самое явное желание, которое Ходжэ уже видел однажды. Словно собака Павлова, Шин Ходжэ тут же почувствовал, как под языком скопилась густая слюна. Всё его тело мелко дрожало, будто от удара током.
Шин Ходжэ резко развернулся и пошёл в противоположную от Чонхёна сторону - к двери. Голос с нотками смеха донёсся ему в спину.
- А жаль. Я собирался зачесть вам всю эту неделю за один раз.
Тон был лёгким. Словно он и так знал, что Шин Ходжэ откажется.
Однако Шин Ходжэ не открыл дверь и не вышел.
Вместо этого он с шумом захлопнул неплотно прикрытую дверь и нажал на маленькую кнопку замка. Скрежет металлического засова показался необычайно громким.
Он развернулся и сделал четыре широких шага назад. С каждым шагом он видел, как глаза мужчины напротив расширяются от удивления.
Ходжэ без колебаний подошёл к медицинской кушетке и обхватил лицо Чонхёна обеими руками. Во взгляде, который он увидел вблизи, читалось безошибочное смятение.
В этот миг лёгкое чувство опьянения от победы над этим мужчиной согрело тело Ходжэ. На этот раз он не повторил прошлой ошибки, грубо налетев на его губы.
Словно в начале нежного поцелуя между влюблёнными, он очень мягко обхватил губами его нижнюю губу. На вкус его губы во второй раз показались немного более шершавыми и горячими, чем в прошлый.
Глядя на него сверху вниз, не закрывая глаз полностью, он мог прочесть на его лице взволнованные чувства. Вскоре глаза Чонхёна медленно закрылись.
Ходжэ, подражая его манере целоваться, несколько раз пососал его губы, словно леденец, а затем провёл языком по его сомкнутым губам. Чонхён без колебаний приоткрыл рот и втянул в себя язык Ходжэ.
Затем, издав сладкий, вибрирующий в горле стон, он обхватил Ходжэ ногами, притягивая к себе. Их тела естественно прижались друг к другу.
Внезапно захотев увидеть его лицо, Ходжэ слегка отстранился. Тонкие веки приподнялись, и Ходжэ посмотрел в совершенно затуманенные страстью глаза Чонхёна.
В них была глубина, готовая поглотить его целиком. Ходжэ, словно заворожённый, вглядывался в бездну этих серо-голубых глаз. Он хотел бы смотреть дольше, но не смог. Потому что тот схватил его за затылок и снова притянул к себе.
Их губы снова встретились. Дыхание смешалось, языки сплелись. Ему было трудно поспевать за жадными движениями языка Чонхёна, и, когда он начал мелко задыхаться, то почувствовал, как тот усмехнулся.
Ходжэ одной рукой поддерживал его за шею, наклоняясь к нему. Их груди соприкоснулись, и он почувствовал тепло. Другая его рука зашарила по кушетке и наткнулась на что-то другое.
Он понял, что это бедро Квон Чонхёна, только когда почувствовал на пальцах липкую мазь. Шин Ходжэ издал тихий горловой звук и с силой сжал его бедро. Мягкая, упругая мышца полностью заполнила его ладонь.
Он отчётливо почувствовал, как напряглись мышцы бедра - так же, как тогда, когда он поднимал его, просунув голову между его ног.
Он, не глядя, знал, что мошонка и член, которые раньше мягко касались его затылка, теперь были твёрдыми от возбуждения.
Странно, но в отличие от прошлого раза, он не чувствовал никакого отвращения. Наоборот, стало любопытно. Какой формы его член, когда он твёрд. Будет ли прозрачная капелька на его кончике такой же сладкой на вкус, как слюна.
В голове всё поплыло, словно во сне. И в тот же миг он почувствовал очень знакомое ощущение внизу живота.
Шин Ходжэ, потрясённый до мурашек на затылке, резко отстранился.
Чонхён, опьянённый поцелуем, вздохнул и медленно открыл глаза.
Сердце Шин Ходжэ заколотилось, но уже по другой причине. Чтобы тот не заметил, он лишь скосил глаза вниз. К счастью, он был в больших чёрных спортивных штанах, которые взял с собой про запас, так что эрекция не была заметна.
От поцелуя с мужчиной, да ещё и с Квон Чонхёном. Голова пошла кругом от шока и смятения.
И в этот момент раздался томный голос Квон Чонхёна.
Он медленно посмотрел на лицо Ходжэ и провёл языком по губам, слизывая слюну. Его губы, распухшие от страстных укусов и поцелуев, притягивали взгляд. Шин Ходжэ невольно сглотнул.
Между его бесстыдно раздвинутых ног отчётливо виднелся бугорок. Чонхён, ничуть не смущаясь, кивнул на свой пах и сказал:
Ладони покрылись неприятным липким потом, а во рту пересохло. Он отчётливо чувствовал, как его набухший член беспокойно шевелится в трусах.
Шин Ходжэ снова сглотнул и лишь после этого смог с трудом выдавить из себя голос:
Чонхён разочарованно повёл бровью.
- Тогда, может, мне потрогать себя, думая о вас?..
И он положил руку на свои шорты. Когда длинные пальцы обхватили вздымающуюся ткань, сквозь неё смутно проступили очертания его члена, о которых раньше можно было только догадываться.
Щёки не просто горели, а, казалось, пылали.
Как... как можно говорить такое так невозмутимо, и глазом не моргнув?
Он не мог найти слов и лишь беззвучно открывал рот, а Чонхён рассмеялся вслух. Его серо-голубые глаза превратились в полумесяцы.
- Это шутка. На самом деле, я уже много раз это делал.
Уголки губ Шин Ходжэ задрожали. От этих слов Чонхёна его член, запертый в трусах, яростно увеличился в размерах.
Он точно на мгновение сошёл с ума.
- Простите, что раньше не рассказывал. Мы встречаемся... ну, где-то дней 50. Совсем недолго. Я собирался всё рассказать до ста дней. Да серьёзно, я не вру!
Выйдя из той комнаты, Шин Ходжэ немедленно направился в ближайший туалет и заперся в кабинке.
Торопливо стянув спортивные штаны вместе с бельём, он увидел свой эрегированный член, стоящий так прямо, что почти касался пупка.
В голове, готовой взорваться, прокручивался лишь образ Квон Чонхёна, которого он только что видел, и ощущения от их поцелуя.
- Ну, как мы познакомились?... В общем, она была моей подписчицей. Ну, фанатка. Написала в личные сообщения. Ночью от скуки я ей ответил, и так мы разговорились. Потом встретились пару раз...
Прошипев ругательство, Шин Ходжэ обхватил член правой рукой. Он провёл по нему всего пару раз, а на головке уже выступили бисеринки прозрачной смазки.
Мешал край футболки. Шин Ходжэ торопливым движением подвернул его и зажал зубами, двигая рукой по стволу ещё быстрее.
- А? Да, она в Сеуле живёт. Точно, я с ней встречался, когда у нас была та презентация команды. Да нет же, мы тогда ещё не встречались! Ну, в общем, потом она первая предложила встречаться, и я сразу согласился.
Разрядка наступила ошеломляюще быстро.
Шин Ходжэ тупо уставился на белые капли, попавшие на крышку унитаза и кафельный пол.
Член лишь немного потерял твёрдость, но всё ещё был возбуждён.
- Эй, эй. Да ладно вам! У вашего хёна первая девушка в жизни появилась, мог же я и постесняться сказать! Сколько можно дуться из-за этого!
По сравнению со сверстниками, Шин Ходжэ был довольно сдержан в сексуальном плане.
Ежедневные изнурительные тренировки, после которых можно было хоть в поту мыться, не оставляли мыслей о мастурбации.
Поэтому в последнее время он давно этим не занимался.
- И потом, наши Чхоль и Ходжэ-Ходжэ ведь одинокие волки, так? Поэтому мне было ещё более неловко говорить. Чувство вины, что ли? Будто я один свалил в мир любви и надежды, полный парочек.
Поэтому жар в члене и не спадает.
В таком состоянии возвращаться в общежитие было нельзя, так что Шин Ходжэ, стиснув зубы, снова взялся за свой член.
Он думал кончить ещё разок, чтобы успокоиться, и тогда вернуться.
- А? Почему я называю её «девушка»? А как ещё называть девушку, если не «девушка»? Игрок Джи, я понимаю, ты из зависти придираешься, но твои придирки должны быть хоть немного логичными, чтобы мне хотелось на них отвечать, а?
Но почему в голове снова всплывает Квон Чонхён?
Его глаза, затуманенные похотью, шершавые холодные губы, стоны и слова о том, что он мастурбировал, думая обо мне...
- А, конечно, я вас познакомлю! Только подождите немного. В отличие от вас, моя девушка очень стеснительная. Ей нужно время, чтобы морально подготовиться.
Шин Ходжэ вспомнил его ноги, покрытые шрамами и блестящей мазью. И его же, Квон Чонхёна, раздвигающего эти ноги и ласкающего свой твёрдый член.
- Эй, чего застыли? Быстро давайте по 500 вон. Я же сказал, 50 дней.
И в этот миг его снова накрыло. Удовольствие было таким головокружительным, что затряслись бёдра.
Задыхаясь, Ходжэ со всей силы ударил кулаком по двери кабинки.
Он не мог простить себя за то, что подумал о нём в момент оргазма.
- Ходжэ-Ходжэ. Ты тоже должен дать!
От жгучей боли в плече Ходжэ вздрогнул и пришёл в себя.
Он сейчас находился в двухместном номере, который делил с Думином, и разговаривал с ним и Минчхолем. Погрузившись в свои мысли, он почти не слышал, о чём они говорили дальше. Потирая ноющее плечо, Ходжэ глупо переспросил:
Думин помахал ладонью у него перед лицом. Присмотревшись, Ходжэ увидел на ней монету в 500 вон.
- Эм... 500 вон? У меня нет... 5 долларов подойдёт?
Шин Ходжэ, так ничего и не поняв, порылся в кармане и протянул 5 долларов. Юк Думин с довольным видом забрал деньги.
- Похоже, наш Ходжэ-Ходжэ немного ударился головой на позавчерашней командной тренировке.
- Давайте оставим его в покое. Он, наверное, устал, сегодня Ли Сангон опять к нему придирался. Псих. Не знаю, чего он один так бесится.
- Мун Сын Ёль и Ан Дончжу вроде поутихли.
- Ага. Дончжу хён даже довольно сильно сдружился с Алексеем. Говорят, после тренировки Алексей позвал его на каток и показал специальные вратарские упражнения, которые делают русские игроки. Я думал, он холодный парень из снежных краёв, а оказалось, у него доброе сердце.
После той тренировки прошло два дня.
Последние два дня игроки проводили матчи с местной командой.
А Квон Чонхён всё это время сидел на скамейке и наблюдал за игрой. С лицом идеального владельца клуба, которому доверяют все игроки и тренеры.
Даже ему самому было трудно поверить, что это тот же человек, который целовал мужчину, возбуждался и говорил пошлости.
Игроки, считающие его просто хорошим владельцем клуба, даже не догадываются.
Как пошло Квон Чонхён соблазняет мужчин. Какие развратные стоны срываются с его губ.
Шин Ходжэ тряхнул головой, пытаясь прогнать эти мысли.
Семидневные сборы подошли к концу, и завтра им предстояло вернуться в Сеул.
[Пф-ф. Ты слишком откровенно на него пялишься.]
Квон Чонхён пил кофе в лаундж-зоне аэропорта, ожидая рейса обратно в Корею. Обернувшись на звук, он увидел Питера с насмешливой ухмылкой.
[Я просто смотрю на наших игроков, вот и всё.]
[Правда? И ты будешь утверждать, что Ходжэ каждый раз просто случайно оказывается в твоём поле зрения?]
[Ну, игрок Шин Ходжэ довольно заметный.]
[Ладно. Пусть будет так. Пока что.]
Покачивая ногой, закинутой на ногу, Питер потягивал горячий кофе. Чонхён снова повернулся и посмотрел на группу игроков.
Юк Думин, Джи Минчхоль и Шин Ходжэ стояли у стойки кофейни в аэропорту и о чём-то разговаривали.
Лаундж-зона, где сидел Чонхён, была отделена от кафе стеклянной стеной, так что звуков не было слышно, но было хорошо видно, что все трое выглядели очень весёлыми.
Хоть отсюда и не было видно, что именно он заказывает, Чонхён по привычке продолжал следить за каждым движением Ходжэ.
Вскоре Шин Ходжэ, отойдя от них, направился к витрине с сувенирными кружками и плюшевыми мишками.
Казалось, он внимательно разглядывал кружку с надписью «Канада», а потом взял в руки брелок в виде мишки в красной толстовке и погрузился в раздумья.
[Похоже, выбирает сувенир для своей девушки?]
Чонхён как раз думал о том же.
Приняв решение, Шин Ходжэ взял в руки и кружку, и брелок, и встал в очередь к кассе.
[В винном магазине он выбирал кленовое вино. Видимо, у его возлюбленной довольно милые вкусы.]
[Наверное, они хорошо смотрятся вместе. У Ходжэ ведь тоже есть милая сторона. Например, когда он вспыхивает. Это и в его игре чувствуется.]
[Лично я благодарен Ходжэ. Если разобраться, то именно благодаря этому парню ты сейчас выглядишь как человек.]
Чонхён молча смотрел в стеклянную витрину.
[Это было четыре года назад, да? Когда ты внезапно вернулся в Корею. Сказал, что дедушка умер. Я тогда думал, ты закончишь с похоронами и вернёшься в Америку.]
[Но ты лишь оставил короткое сообщение с просьбой продать твой дом и, сколько я ни ждал, так и не вернулся. До твоего звонка я и понятия не имел, в чём причина. Никогда бы не подумал, что та самая MJ, о которой я знаю, принадлежит твоей семье.]
Чонхён, не поворачивая головы, скосил глаза на Питера. Тот, приподняв брови, отпил кофе.
[Я, конечно, догадывался, что ты из обеспеченной семьи, раз, в отличие от других студентов, не беспокоился о деньгах. Но неужели те годы в Америке были лишь коротким побегом перед тем, как унаследовать бизнес? Что-то вроде мальчишника перед свадьбой.]
Чонхён усмехнулся. Сравнение тех времён с мальчишником показалось ему забавным.
Он никогда не думал об этом в таком ключе. Для Квон Чонхёна те десять лет были лишь временем, когда он убивал самого себя.
[Это была не вечеринка, а ссылка.] - коротко поправил Чонхён.
[Хм-м. Если я спрошу, ты ведь всё равно в детали вдаваться не будешь. Так?]
Чонхён лишь слегка пожал плечами.
[Но ведь четыре года назад ты вернулся в Корею именно для того, чтобы учиться быть преемником, верно? Ради MJ, которая станет твоей.]
Питер утрированно изогнул брови, показывая, что ничего не понимает.
[Что ты несёшь? Парень, который создал спортивную команду и занял пост её представителя.]
[Ну, то, что я последний год действительно учусь быть преемником - это правда.]
[Хочешь сказать, через год что-то изменится?]
[Ну, если не случится ничего непредвиденного, я смогу стать хотя бы полезным инструментом.]
Чонхён посмотрел на Питера с лёгкой улыбкой.
[Надеюсь, однажды настанет день, когда я смогу рассказать и тебе.]
[Это звучит так, будто ты никогда не расскажешь. Ты ведь помнишь, что сказал то же самое ровно четыре года назад, когда уезжал в Корею?]
[Какой же ты всё-таки несносный тип.]
Питер с видом, будто ему всё это до смерти надоело, покачал головой и встал, чтобы принести ещё кофе. Заметив, что в чашке Чонхёна кофе остыл, он спросил, не принести ли ему новый, но тот отказался.
Если он выпьет ещё, то, скорее всего, не сомкнёт глаз в течение всего двенадцатичасового полёта. Хотя, конечно, не было гарантии, что он сможет уснуть, даже если не будет пить кофе.
Тем временем Шин Ходжэ исчез из его поля зрения. Похоже, он уже расплатился и ушёл с друзьями в другое место.
Брелок с плюшевым мишкой, сувенирная кружка. И кленовое вино.
Интересно, кто получит всё это?
Та дикторша, с которой у него в прошлом году, по слухам, был роман? Или, как сказал Пит, какая-нибудь милая девушка? Такая, которой пойдёт носить брелок на сумке.
Стоило ему это представить, как он понял, что образ на удивление гармоничен. Ну конечно. Ведь Шин Ходжэ был идеальным гетеросексуальным альфой.
Если бы они встретились при обычных обстоятельствах, у них, гея-беты и него, не было бы ни единой точки соприкосновения.
Чонхён вдруг усмехнулся. Он вспомнил два их поцелуя с Шин Ходжэ.
Сказать, что ему просто было приятно - значит, ничего не сказать. Ведь поцелуи и объятия приносят определённое удовольствие вне зависимости от партнёра.
Их поцелуй был не просто актом соприкосновения губ и языка. Это было скорее ощущение, будто затронули нечто, находящееся гораздо глубже.
Этого бы никогда не случилось, если бы он лицемерил перед ним, притворяясь «хорошим человеком».
Потому что тот Шин Ходжэ, которого он знал, никогда бы, даже по ошибке, не поцеловал бету-мужчину на шесть лет старше себя.
После перелёта он вернулся домой в восемь утра. Чувствуя, что у него поднимается жар, Чонхён, едва ополоснувшись, сразу лёг в постель.
Это была обычная простуда, которой он страдал при каждой смене сезона. Судя по тому, что в этот раз симптомы были немного сильнее, болезнь затянется дольше обычного.
Наверное, это последствия того, что он взялся за неподходящие ему дела вроде поста представителя спортивной команды. Есть ли дома лекарства? Кажется, всё закончилось.
Нужно было встать и проверить, но у него совершенно не было сил. В конце концов, это обычная ломота, которая то появлялась, то исчезала, так что всё будет в порядке, если просто перетерпеть.
Кажется, он задремал. Тяжёлые веки с трудом открылись от непрерывной вибрации телефона. Нащупав мобильный, он увидел, что звонит мать.
Сознание мгновенно прояснилось. Он пару раз кашлянул, чтобы голос не звучал слишком севшим, и только потом нажал на кнопку ответа.
[Чонхён-a. У тебя ведь сегодня укол, верно?]
Неужели уже сегодня? Из-за смены часовых поясов и температуры он потерял счёт времени. Когда он ответил утвердительно, в трубке послышался радостный голос.
[Да, в одиннадцать, так? Мне нужно будет в это время пойти в храм и помолиться.]
- А... Это тот храм, в который вы в последнее время ходите?
[Да. Этот храм просто замечательный, Чонхён-а. Знаешь, что вчера сказал мне главный монах? Он сказал, что благодаря мне даже Будда широко улыбается. Надо было молиться здесь раньше. Если бы я так и сделала, наш сын бы уже давно проявился.]
Чонхён, немного помедлив, ответил:
Его мать очень долго ходила в католическую церковь. Она была верующей с рождения. А в буддийский храм она начала ходить сразу после того, как Чонхёна практически выгнали из дома, отправив на учёбу в Америку.
Её сердце было настолько разбито от того, что сын, которому она посвятила всю жизнь, не оправдал ожиданий, что она отреклась от своей веры. В то время ей нужно было на что-то опереться.
Поэтому Чонхён был искренне благодарен чему угодно - будь то храм, церковь или даже секта, - лишь бы это приносило его матери хоть мгновение покоя.
[Когда ты вдруг заявил, что собираешься создать спортивную команду, и отец, и все вокруг очень волновались, помнишь?]
Мать была в таком хорошем настроении, какого у неё давно не было, и говорила так, словно напевала.
[Знаешь, почему я тогда не возражала?]
[Здешний главный монах так и сказал. Что ты обязательно должен занять эту должность, и только тогда сбудется и то, чего хочет наш Чонхён, и то, чего хочу я. Помнишь? Как этот же монах заранее предупредил нас насчёт расследования по делу Гихёка?]
[И что ты думаешь? Словно сам Будда всё устроил, в твоей команде оказался игрок - доминантный альфа. И говорят, он с радостью согласился на сбор феромонов. Он точно будет благословлён. Обязательно передай ему, как я благодарна.]
Он не мог сказать правду матери, которая видела в нём свет в окне: что доминантный альфа в команде - это не промысел Будды, а результат его собственной грязной одержимости и порочных желаний, и что в сборе феромонов ему было демонстративно отказано.
[Вот и хорошо, Чонхён-а. Тогда удачи тебе сегодня с уколом. И ты тоже, как будет время, благодари Будду.]
На этом мать повесила трубку. Чонхён, чувствуя, как нарастает жар, медленно выдохнул горячий воздух и заставил себя поднять нежелавшее подчиняться тело.
Квон Чонхён посещал феромонную клинику раз в неделю.
Причина, по которой Чонхён, будучи бетой, приходил сюда, была одна - получение дозы феромонов альфы.
Прибыв в клинику, Чонхён обменялся взглядами со знакомой сотрудницей на ресепшене.
- Здравствуйте. Я записан на одиннадцать часов.
Лицо сотрудницы, всегда встречавшей его с улыбкой, было каким-то мрачным. Когда Чонхён подошёл к стойке, она ничего не сказала, и он удивлённо спросил:
Выражение лица сотрудницы, кивнувшей в ответ, было не из приятных. Она ведь точно говорила, что пойдёт в храм. Почему она здесь? Его посетило дурное предчувствие. Чонхён направился в ту сторону, куда указала сотрудница.
В этот момент истеричный голос эхом разнёсся по коридору.
- Где тебя воспитывали, что ты смеешь мне перечить!? Ты хоть знаешь, сколько я плачу этой клинике?!
- Я всего лишь ответила на ваш вопрос...
Завернув за угол, он увидел спину матери. Чонхён быстро позвал её:
Когда она обернулась, её лицо было подобно лику демона.
Чонхён бросил взгляд на медсестру с мрачным видом, стоявшую перед его матерью, и снова перевёл взгляд на неё. Первым делом нужно было их развести.
- Вы разве не собирались сегодня в храм?
- Главный монах сегодня отсутствует, так что я пришла сюда. К тебе.
- Правильно сделали. Давайте выйдем и поговорим?
Чонхён мягко обнял её за плечи и повёл к выходу. Усадив мать в тихом месте, Чонхён протянул ей чашку тёплого чая, приготовленного для посетителей.
Мать, всё ещё не в силах успокоить гнев и тяжело дыша, всё же отпила глоток чёрного чая, который ей протянул Чонхён.
Подождав, пока она хоть немного успокоится, Чонхён медленно заговорил:
- Да нет, Чонхён-а, я просто хотела проверить, какие феромоны получает мой сын, а эта стерва наотрез отказалась мне показывать.
- Мама, не нужно так говорить.
- Разве я из тех, кто говорит такое кому попало? Эта женщина сама напросилась. Другая медсестра проверила и сказала мне, что феромоны, которые ты получаешь, не от доминантного альфы!
- ...Видимо, произошло какое-то недоразумение.
- Да. Наверное. Но эта женщина нагло твердит, что доминантных феромонов к ним не поступало! Ради чего, по-твоему, мой сын создал целую спортивную команду?!
Чонхён молча, по жесту матери, открыл крышку сахарницы. Острые грани кубика сахара, упавшего в чай, постепенно стачивались с каждым круговым движением чайной ложки.
Мать сделала ещё глоток чая, в котором уже полностью растворился сахар, и её дыхание стало заметно ровнее.
- Чонхён, теперь, когда тебя называют «господин директор», запомни хорошенько. Когда подчинённые совершают ошибку, нужно показательно их наказывать. Иначе они будут без конца смотреть на тебя свысока и лезть на голову. Такова природа необразованных и низких людей.
- ...Да. Вы часто это говорили. И когда у брата был инцидент с нападением в самолёте тоже.
- Да. И тогда тоже. Гихёку просто ужасно не повезло. Нарвался на какого-то сумасшедшего, и его ещё и местная полиция допрашивала. Просто уму непостижимо. Они вообще думают, из чьих денег им платят зарплату? Необразованные мужланы и бабы.
- Бедный мой Чонхён-и. Если бы не тот случай...
Мать с жалостью провела своей маленькой рукой по лицу Чонхёна. Тот по привычке натянул улыбку.
- Перед уходом мне нужно позвонить директору Киму. И как только директор Ким так плохо разбирается в людях? Надо сказать ему, чтобы немедленно уволил эту сотрудницу.
- Я сам поговорю с ним. Мама, не беспокойтесь больше и идите отдыхайте.
- Правда, ты так сделаешь? Нет. Всё-таки лучше, если я скажу.
- Я просто боюсь, что вы снова упадёте в обморок, как в прошлый раз.
- ...Мой хороший мальчик. Ладно, тогда мама пойдёт. А ты тут всё уладь.
Чонхён позвонил водителю и проводил мать до выхода из здания. Мать, снова с милостивым и изящным выражением лица, с улыбкой приняла его проводы.
Лишь когда машина полностью скрылась из виду, Чонхён вернулся в здание клиники. Он спросил у сотрудницы на ресепшене, где найти ту медсестру.
- Вы, должно быть, сильно испугались из-за моей матери.
Женщина, увидев Чонхёна, выглядела немного удивлённой.
- Мне следовало извиниться сразу, но тогда было не до того. Прошу прощения.
Женщина взглянула на Чонхёна и осторожно заговорила снова.
- Эм... Но... Она говорила, что собирается поговорить с директором...
- А, об этом можете не беспокоиться. Я прослежу, чтобы до него ничего не дошло.
- ...Да. Тогда, вам сделать укол, как обычно?
Она молча кивнула и начала готовить дозу альфа-феромонов для инъекции.
Чонхён мгновение смотрел на неё, а затем тихо вздохнул.
Ему было жаль сотрудницу, но первой мыслью всё же стало облегчение от того, что мать хотя бы ушла с улыбкой.
Его мать в какой-то момент изменилась.
Она хотела, чтобы с ней обращались как с идеальной хозяйкой дома Мёнджон, и желала доказывать свой статус, унижая и растаптывая тех, кто был менее обеспечен.
Но, как это ни парадоксально, такое поведение матери, скорее всего, было проявлением её собственного осознания того, что она не является настоящей хозяйкой дома Мёнджон.
Ведь того повышения статуса, которого она так жаждала, можно было достичь только через сына-альфу.
А значит, то, что его мать изменилась, было целиком и полностью его виной - виной того, что он так и не проявился как альфа.
- Пожалуйста, подтвердите маркировку феромонов.
Голос сотрудницы вырвал Чонхёна из раздумий. По привычке он улыбнулся одними губами, в то время как глаза остались холодными.
И этот бесполезный фарс закончится через год.
Возможно, потому, что он занимался этим всю жизнь, вместо облегчения он пока что чувствовал лишь горечь.
С жгучей болью игла вонзилась в кожу. Чонхён медленно закрыл глаза.
Два месяца назад, в главном доме семьи Чонхён.
В тот день был назначен ужин в честь тридцатилетия Чонхёна и тридцатипятилетия Гихёка.
Дни рождения двух сводных братьев, по странному стечению обстоятельств, разделяли всего два дня.
Главный дом в Сонбук-доне был особняком, построенным лично основателем Мёнджон, Квон Дыкчоном. За высокими стенами, напоминающими крепость, гармонично сочетались современное здание и традиционный корейский дом - ханок.
Мать и отец в основном жили в современном здании, расположенном ближе к главным воротам. После многочисленных пристроек и перепланировок во времена деда оно приобрело вытянутую Г-образную форму.
А в изголовье Г-образного здания, в задней части особняка, примыкающей к склону горы Пугаксан, уединённо стоял ханок.
При жизни здесь обитал дед, а после его смерти это место стали использовать для семейных ужинов и приёма гостей. Причиной тому был особенно красивый вид на гору Пугаксан, открывавшийся с веранды-нумару (открытая веранда).
- Было бы неплохо открыть двери, ведущие на нумару, если бы погода была хорошая. А сегодня, как назло, пасмурно.
Услышав слова матери, Чонхён посмотрел наружу через восьмиугольное окно с изящным орнаментом.
В высоко расположенный дом в Сонбук-доне весна приходила позже, чем в другие места. Поэтому деревья в саду и склоны Пугаксана были всё ещё голыми. Даже в ясную погоду вид был бы не самым лучшим.
Мать каждый год сокрушалась, что вот-вот на Пугаксане распустятся почки и зацветут цветы. Будто от этого могли измениться дни рождения её сыновей.
Может быть, поэтому вместо вида на Пугаксан в столовой была установлена роскошная двенадцатистворчатая ширма, на шёлке которой был вышит горный пейзаж.
Он не видел её с детства. Должно быть, это мать, усердно составлявшая меню и украшавшая комнату к сегодняшнему дню, специально её достала.
Кажется, это была та самая ширма, которую дед подарил бабушке, каждую ночь плакавшей от тоски по родине.
Дед всегда с гордостью говорил о своей рано ушедшей жене. Причиной было то, что она родила троих здоровых сыновей, и все они без исключения проявились как альфы.
Наследование статуса альфы в семьях чеболей с давних пор считалось само собой разумеющимся, но среди них Мёнджон Групп отличалась особенно сильным культом альф.
Поэтому у сына основателя и отца Чонхёна, Квон Мёнчхоля, были серьёзные причины для беспокойства.
Вероятность того, что его сын от первой жены, Гихёк, проявится как альфа, составляла всего 30%. К тому же, ему уже исполнилось 18, а признаков проявления всё не было.
Чтобы следовать принципу Мёнджон, согласно которому право на управление могло быть передано только альфе, Квон Мёнчхолю был нужен новый ребёнок, который продолжит династию.
У него было ещё трое детей. Все, кроме Гихёка, были внебрачными. Среди них самый высокий шанс проявиться альфой был именно у Чонхёна.
Когда первая жена погибла в результате несчастного случая, отец, словно только этого и ждал, пришёл к матери Чонхёна. Чонхёну тогда было пятнадцать, а Гихёку - двадцать.
- Как там Сохён? У неё, наверное, уже потихоньку проходит токсикоз. Жаль, что она не пришла сегодня с нами.
Чон Сохён была внучкой главы медиакорпорации, замужем за Гихёком чуть больше года. Нарезая мясо, Квон Гихёк ответил спокойным тоном:
- Сохён не любит приезжать в Сонбук-дон. Говорит, здешняя еда ей не по вкусу.
- Ох, неужели? Сказал бы заранее, я бы предупредила экономку. Или можно было бы, как в старые времена, позвать шеф-повара Кима.
- Это просто предлог, чтобы не приезжать. Не обращайте внимания.
- Но почему? Я же не заставляла её прислуживать мне.
- Мама, поймите. Она молода и, видимо, поэтому совсем невоспитанна.
Мать бросила взгляд на отца, сидевшего во главе стола, и неловко улыбнулась.
- Ну что ты такое говоришь. По-моему, она очень милая. Я во время беременности так не выглядела, а твоя жёнушка такая стройная и красивая.
- Вот именно. Она красивая, да и только. А на деле - вульгарная.
Квон Гихёк, сощурив свои змеиные глаза в усмешке, положил на язык кусочек вяленой сельди.
- У меня ведь отцовский вкус на омег.
Зрачки матери едва заметно дрогнули. Чонхён молча опустил палочки на стол. Проглоченный рис комом застрял в горле, будто он наелся песка.
Но Чонхён не стал ни упрекать сводного брата, ни заступаться за мать - он просто молча ждал. Наконец отец открыл рот.
- Да, отец, - Квон Гихёк широко улыбнулся, показав зубы, словно озорной сын, пытающийся казаться милым.
Для тридцатипятилетнего вице-президента огромной авиакомпании такое поведение было, мягко говоря, странным, но в семье Квон на это смотрели сквозь пальцы.
Сводный брат Чонхёна проявился как рецессивный альфа в двадцать один год - намного позже обычного срока. Это случилось всего через год после того, как Чонхён вошёл в семью Мёнджон.
Квон Гихёк никогда не забывал того времени. Того года унижений и обид, когда он был полностью исключён из семьи и едва не лишился всего, что имел, в пользу сводного брата, который был на пять лет младше.
В просторном зале тихо раздавался лишь стук столовых приборов.
Иногда отец спрашивал брата о делах, и его ответы изредка нарушали гнетущую тишину.
Мать с бледным, застывшим лицом лишь изредка смачивала горло вином. Чонхён беспокоился о её состоянии, но ничего не мог поделать.
Он был ничем не лучше той ширмы с горным пейзажем. Просто декорация, которую мать тщательно одела и умыла ради «идеального семейного ужина», которого она так желала. А у декораций не бывает права голоса.
Неловкий ужин прервал стук в дверь.
Все замерли, и раздвижная дверь с тихим шорохом открылась. Внутрь вошли двое мужчин в костюмах.
- Вы... - на переносице отца пролегла глубокая морщина.
Мужчина с седыми волосами и в круглых роговых очках был личным адвокатом покойного деда, а второй - его помощником.
- Прошу прощения, что прерываю ваш ужин. Я приступаю к оглашению завещания покойного председателя Квон Дыкчона.
При этих словах взгляды членов семьи перекрестились.
Точнее, взгляды троих - всех, кроме Чонхёна. А он лишь спокойно промокнул губы салфеткой, лежавшей у него на коленях.
Его внезапный визит не вызвал ни любопытства, ни интереса. Он был лишь немного рад, что больше не придётся давиться едой.
- Что это вдруг значит? Разве завещание не огласили сразу после его смерти?
- Осталась ещё одна часть завещания. Покойный распорядился огласить её только при выполнении определённого условия. Прошу понять, почему я не мог сообщить вам об этом ранее.
- Что за... - криво усмехнулся Гихёк. - И что же это за условие? Уж не то ли, что мы все вчетвером собрались на ужин?
- Условие было следующим: господин Квон Чонхён должен был достичь тридцатилетия, не проявив себя как альфа, и после этого вы, господин председатель, ваша супруга и господин вице-президент, должны были собраться все вместе. Так что вы почти угадали.
Только когда Гихёк нахмурился, а мать ахнула, Чонхён наконец понял, что назвали его имя.
Он лишь слегка расширил глаза и посмотрел на адвоката Кима. Тот с непроницаемым лицом вскрыл конверт, который ему подал помощник.
- Данное завещание касается наследования прав на управление Квон Чонхёном.
Послышался горький смешок Квон Гихёка.
- С этой целью, начиная с сегодняшнего дня, устанавливается годичный период обучения на роль преемника. Квон Чонхёну будет предоставлена должность не ниже члена совета директоров и соответствующие ей полномочия. Через год, в соответствии с установленной процедурой, он должен будет на равных разделить права на управление с Квон Гихёком.
- Ха... Выживший из ума старик. Даже после смерти умудрился ударить в спину.
- Гихёк-а, выбирай выражения. Адвокат Ким, что всё это значит? У Чонхёна есть своя, определённая роль, о какой ещё должности может идти речь?
- В случае неисполнения завещания все права на управление компанией, которыми вы владеете, перейдут к вашим младшим братьям.
На лице отца, всегда сохранявшего непроницаемое выражение, промелькнуло редкое недовольство.
У отца, Квон Мёнчхоля, было двое младших братьев, с которыми он вёл ожесточённую борьбу за наследство.
Сейчас они унаследовали разные семейные предприятия и соблюдали соглашение не вмешиваться в дела друг друга, но изначально их отношения были настолько плохи, что дело чуть не дошло до крови.
С точки зрения отца, имея здорового родного сына-альфу, он, конечно же, не хотел бы передавать созданный им бизнес своим братьям, которых считал бельмом на глазу.
Того же мнения был и Квон Гихёк. Ударив кулаком по столу, он прорычал:
- Квон Чонхён же бета! Делить Мёнджон с этим ублюдком-бетой? Там действительно так написано? Если на то пошло, надо было делать это тогда, когда мне было восемнадцать, когда я ещё не проявился!
- Данное право наследования вступит в силу только при условии, что господин Чонхён проявится как альфа до своего тридцать первого дня рождения.
Услышав слова адвоката, Гихёк рассмеялся.
- Вот так-то лучше. Это в духе нашего деда.
- Проявится? Хочешь сказать, отец думал, что Чонхён станет альфой?
- Верно. Покойный председатель Квон Дыкчон опасался, что господин Чонхён может проявиться поздно, так же как и он сам, проявившись в тридцать лет.
Воздух в столовой наэлектризовался, но сам виновник переполоха, Чонхён, лишь слегка свёл брови на переносице и тут же расслабил их.
Это звучало абсурдно. Проявление фенотипа обычно происходит в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет. Даже случай его сводного брата, который проявился немного позже, был крайне редким.
Дед, должно быть, что-то путал. Проявиться в тридцать лет... Это было во времена, когда медицина была не так развита, так что, скорее всего, он просто поздно узнал о своём фенотипе из-за какой-то ошибки.
А потому вся эта ситуация казалась донельзя странной.
Неужели дед и вправду думал, что я проявлюсь, и потому оставил такое завещание? Или мне только кажется, что дело тут не в наследовании?
- А что, если мой братец к тому времени так и не проявится? - спросил Квон Гихёк, словно прочитав его мысли.
Адвокат Ким кивнул и ответил деловым тоном:
- Если до своего тридцать первого дня рождения господин Чонхён не проявится, он должен будет послужить интересам Мёнджон иным способом. В завещании председатель указал, что для этого он должен будет заключить политический брак с представителем семьи уровня вице-министра или равной ей по статусу, и войти в дом жены.
Квон Гихёк, тяжело дыша от злости, первым выскочил из-за стола. Отец вызвал своего адвоката для изучения завещания.
Мать со странно спокойным лицом отвела Чонхёна в пустую гостиную. Убедившись несколько раз, что их никто не слышит, она взяла его за обе руки.
- Чонхён-а, всё к лучшему. Какое счастье, что председатель хотя бы так позаботился о твоей доле.
- Это я попросила председателя перед его смертью позаботиться о моём добром Чонхёне.
Чонхён, глядя на мать сверху вниз, тихо переспросил:
- Да. Чтобы даже если наш Чонхён не проявится как альфа, он мог жить так же безбедно, как и сейчас. Говорила, что он умный мальчик и везде сможет найти себе место. Я говорила ему это каждый день, когда он лежал в больнице.
- Инъекции феромонов альфы... давай начнём их снова, Чонхён-а. Твой дед ведь проявился в тридцать лет. Разве это не удивительно?
- И даже если не проявишься, не слишком переживай. Отец найдёт тебе хорошую партию. Ты сможешь и дальше наслаждаться всем тем, что имеешь сейчас.
Лицо матери, на удивление, выглядело счастливым.
- Самое важное для человека - это то, какую одежду он носит и какую еду ест. Вспомни, как нам было горько и тяжело, когда мы жили в той тесной, вонючей комнате, в унижении. А теперь посмотри на маму. Я удачно вышла за твоего отца, и теперь мы так хорошо живём.
Казалось, для матери не имело никакого значения ни то, что приёмный сын насмехается над ней на глазах у всей семьи, ни то, что она время от времени падает в обморок от нервных срывов и панических атак.
На её пальце вдруг блеснуло роскошное кольцо с бриллиантом. Тщательная укладка и макияж, сделанные к сегодняшнему вечеру, и красивое платье нефритового цвета шли ей так, словно она была в них рождена.
О том, что он никогда не желал этого дворца с более чем десятью слугами. О том, что он был гораздо счастливее, когда они жили вдвоём с мамой в той тесной, вонючей комнате.
Вспоминая, на какие жертвы пошла его мать, чтобы получить всё это, он просто не мог произнести этих слов.
Проводив мать, Чонхён в одиночестве шёл по длинному коридору, соединявшемуся с главным зданием.
После того как Гихёк в двадцать один год проявился как альфа, шестнадцатилетний Чонхён вынужден был уехать в Америку, словно его изгнали. В Сеул он вернулся лишь десять лет спустя, на похороны деда.
В то время компания Мёнджон была на грани краха, пытаясь разобраться со скандалами, которые то и дело устраивал Квон Гихёк.
Отец хотел найти эффективный и окончательный способ решения проблемы, и Квон Гихёк, увидев сводного брата впервые за десять лет, придумал одну идею.
Чонхён поднял голову. Снаружи, прислонившись к стене здания, курил Гихёк.
Хотя Квон Гихёк и Квон Чонхён не были похожи внешне, они создавали на удивление похожее впечатление. Вероятно, из-за унаследованного от отца телосложения и линии подбородка, а также схожего стиля в одежде.
- Великий человек наш дед, не правда ли? Заставил меня снова закурить, хотя я три месяца не курил ради беременной жены.
- Словно боялся, что жизнь его единственного наследника будет слишком скучной, вот и устраивает такие сюрпризы. Хотя мог бы и не стараться.
Чонхён молча смотрел, как Гихёк усмехается, изгибая глаза. Тот сплюнул на землю и снова зажал сигарету в зубах. А потом медленно протянул руку к Чонхёну.
- Братец, ты должен кое-что понимать.
Длинные пальцы прошлись по воротнику рубашки Чонхёна и соскользнули к узлу галстука.
Расставив ноги, Гихёк обеими руками поправил галстук Чонхёна, не вынимая сигареты изо рта.
- То, что наш братец хорошо ест и сладко спит, то, что вульгарная омежка без роду без племени зовётся «госпожой»... всё это...
Гихёк наклонился и тихо прошептал Чонхёну на ухо:
- Всё это вы получили в обмен на то, что будете подтирать за мной дерьмо. А?
Новая роль Квон Чонхёна заключалась в том, чтобы стать тенью Квон Гихёка.
Тенью, на которую ляжет вина за все его многочисленные проступки.
В обмен на эту роль отец пообещал Чонхёну, что его мать до конца своих дней будет хозяйкой дома Мёнджон.
Он никогда и не стремился завладеть компанией. Возможность купить счастье матери ценой своего никчёмного положения в обществе - это, скорее, была выгодная сделка.
- Чонхён-а. Ты - это я. Ты мой, моя тень.
Квон Гихёк обнял Чонхёна за плечи одной рукой и вытащил сигарету изо рта. Со стороны это выглядело как дружеское объятие. Чонхён с бесстрастным лицом поднял глаза на сводного брата.
С расстояния не больше ладони Гихёк усмехнулся.
- Так что не зли меня поступками, которые тебе не по чину.
Гихёк легонько ткнул Чонхёна пальцем в щеку и, как ни в чём не бывало, ушёл.
Глядя ему в спину, Чонхён почувствовал, как дёргаются пальцы. Когда Гихёк окончательно скрылся из виду, он с силой вдавил ноготь одной руки в выпирающую костяшку на тыльной стороне другой ладони.
Кожа тут же покраснела. Он часто делал себе больно, и кожа в этом месте стала тонкой и чувствительной.
Дед не верил, что Квон Чонхён станет альфой.
Он хотел полностью вычеркнуть из истории Мёнджона внука, не ставшего альфой.
Отправив его зятем в другую семью.
Чонхён усмехнулся, выпустив воздух сквозь зубы.
Этот дворец, это отвратительное преклонение его обитателей перед альфами.
Чонхён полез во внутренний карман пиджака и достал пачку сигарет. Дрожащими руками прикурил и жадно затянулся. Только когда едкий дым обжёг пищевод и достиг желудка, что-то внутри него наконец успокоилось.
Вопреки надеждам матери, Чонхён не думал, что за это время он станет альфой.
Через год его имя будет стёрто из истории Мёнджона. А что потом? Новая семья даст ему новую роль? Послушный муж в идеальном фиктивном браке, что-то в этом роде.
Чонхён выдохнул дым в пустоту. Только сейчас он заметил, что на магнолиях в саду набухли белые бутоны.
Для дня, в который он родился, время года было на удивление прекрасным.
И внезапно, совершенно ни с того ни с сего, его осенила мысль: этот год может стать его последним шансом.
Последним шансом пожить так, как он хочет сам.
В тот миг в его голове возникло лицо человека, по которому он так долго тосковал в одиночестве.
Увидеть его вблизи, поговорить с ним.
Лично сказать ему слова поддержки.
Выпить с ним, как со старым другом, или купить ему одежду.
В голове Чонхёна сама собой всплыла недавняя новость о расформировании «Блю Вулвз».
Уголки его губ невольно поползли вверх.
Видимо, если слишком долго сдерживать свои желания, можно и с ума сойти.
Только так Чонхён мог объяснить себе то своё решение.
