Прогулка в ночи цветов. Глава 116-120
- Он мой старший соученик. Министр Чон Мок не является лучшим учеником, но, насколько я знаю, он был одним из давних учеников учителя.
- На дне рождения вдовствующей императрицы министр Чон Мок не мог оторвать от тебя глаз, и я подумал, не замышляет ли он чего неладного. Для взгляда старшего соученика на младшего он был настолько нежен, что я чуть было не понял его превратно.
Ён О охватило предчувствие, что многое, он не знал что именно, пошло прахом.
- Я много раз приказывал министру привести ко мне мастера, так как слышал, что он с ним знаком. Каким же я, должно быть, казался ему жалким? Имея в гареме лучшего ученика мастера, приказывать привести самого мастера… Он, должно быть, считал меня каким-то посмешищем.
- Старший Чон Мок - человек, знающий приличия. Он бы никогда не посмел непочтительно смотреть на Ваше Величество. Пожалуйста, заберите свои страшные слова назад.
Сон Джэ сам принёс стул, стоявший у стены. Ён О поднялся, чтобы услужить ему. Но мужчина вернулся на место раньше, поставил стул перед цитрой и сел. Из-за этого Ён О, неловко встав, был вынужден снова сесть.
Император кивком указал на цитру.
Ён О осторожно позвал императора. Вместо ответа Сон Джэ лишь смотрел на цитру.
- Я понимаю, что это может прозвучать смешно, но я хотел бы сказать одно.
- Мне не то чтобы не нравится играть в манере моего учителя, но и не сказать, что нравится. Мне удобнее играть в своём собственном стиле.
На слова, с трудом произнесённые Ён О, Сон Джэ легко ответил:
От слов мужчины Ён О, сам того не заметив, расслабил напряжённое лицо. Он возложил руки на струны. Сон Джэ протянул руку и остановил его движение.
- Ты обещал сыграть мне притчу.
Уголки губ Ён О слегка приподнялись. Мелодия, которая в исполнении его учителя звучала бы грустно и скорбно, под пальцами Ён О взорвалась, словно фейерверк. Большинство, услышав его исполнение, хвалили его, но на их лицах было написано такое же замешательство, как если бы они попали в суматоху.
Сон Джэ, услышав мелодию Ён О, рассмеялся. Кончики его пальцев легко коснулись руки Ён О и отстранились.
- Разве не осталась ещё одна мелодия?
Император не забыл правило, установленное Ён О. За один раз - не более четырёх произведений. Мужчина позволил Ён О встать из-за цитры только после того, как прослушал все четыре.
- Эти твои высокомерные правила, Кё Гонджа, это твой учитель их придумал?
- Да, Ваше Величество. Прошу прощения.
- Пока лучше не сообщать, что Кё Гвиби - лучший ученик мастера. Если эти самодовольные старики узнают об этом, они будут денно и нощно донимать меня, чтобы ты им сыграл.
- Слушаюсь вашего приказа. Я и сам не желаю, чтобы об этом стало известно. Однако, Ваше Величество, вы когда-нибудь слышали игру моего учителя?
В отличие от музыкантов, которые были удивлены и сомневались, этот мужчина, едва услышав игру Ён О, выглядел так, будто был уверен, что она в точности как у мастера.
- Я видел мастера во дворце наследного принца. Благодаря наследному принцу я прослушал много хороших произведений и расширил свой кругозор.
Сон Джэ сказал это с лёгкой улыбкой. От того, что он услышал это именно там, Ён О был так смущён, что его лицо изменилось.
- Как я мог в то время встретиться с таким известным человеком? Покойный император был отважным политиком, но не разбирался ни в науках, ни в искусствах. Наследный принц уступал ему в политике, но в развлечениях был первым. Так зачем же ты меня позвал?
Ён О не мог отрицать вопрос мужчины. Он специально сообщил главному евнуху внутреннего дворца, чтобы тот позвал музыкантов и принёс ноты любимых произведений императора.
Но он не мог сказать такую глупость, как «чтобы соблазнить вас».
- Я совершил эту дерзость, чтобы выразить свою благодарность.
- Когда было решено казнить Юн Со Хва, вы освободили меня от домашнего ареста. Спасибо вам. Ведь вы тогда специально отменили мой домашний арест, не так ли?
Хотя время было, возможно, не самое подходящее, Ён О выразил благодарность, которую держал в себе.
- Кё Гонджа, твоя благодарность запоздала.
На лице Сон Джэ появилась игривая улыбка.
- Если это благодарность, то она явно недостаточна, не так ли?
Мужчина попытался снова подвести Ён О к цитре.
Локоть, схваченный большой рукой, в замешательстве замер. Сон Джэ, который до этого вёл себя игриво, стёр улыбку с лица и сказал:
- Итак, ты встретился с ней перед её уходом?
Ён О попытался преклонить колени. Большая и сильная рука остановила его, когда он собирался просить о прощении.
- Кё Гонджа. Впредь, когда мы будем наедине, прекрати эту манеру - вот так внезапно падать на колени. И не говори этих пустых, заученных фраз вроде «прошу прощения», «ваша милость безгранична», «я в ужасе», «совершенно несправедливо», «убейте меня». Когда человек задаёт вопрос, отвечай.
- Ваше Величество забыли, что вы - император?
- Ты так хорошо умеешь говорить дерзости, но я не понимаю, почему ты так цепляешься за этикет и правила. Разве тебе не приходит в голову, что нужно ответить на мой вопрос, Гвиби?
Ён О, повинуясь императорскому приказу, сдержал желание преклонить колени и проглотил слова извинения. Мысли о лжи он отбросил с самого начала. Император был тем, кто использовал ближайшего евнуха наложника в качестве шпиона.
Лица Ён О и Сон Джэ на мгновение помрачнели.
- Добрый и нежный Кё Гонджа так старался её спасти. Но раз уж спасти не удалось, я подумал, что ты должен хотя бы увидеть её в последний раз, чтобы не винить меня потом.
Немного подумав, Сон Джэ заговорил.
Ён О был погружён в глубокие раздумья.
- Мне любопытно, какие у вас с ней были отношения, что ты так о ней заботился. Это из жалости, потому что все её презирали? - сказал Сон Джэ, прищурившись. По его лицу скользнула слабая усмешка. Ён О молча смотрел на лицо, которое делало вид, будто находит его доброту смехотворной.
- Но ведь и Ваше Величество пытались её спасти, не так ли?
На мгновение с лица императора исчезло всякое выражение. Холодный и высокомерный мужчина пытался спасти свою наложницу, на которую все указывали пальцем. И в княжеской резиденции, и в императорском дворце он проявлял к Юн Со Хва безразличную доброту.
Причину он не знал, но Ён О был уверен в доброте императора. Ему даже пришла в голову мысль, что, возможно, именно Юн Со Хва была той, кому император, этот мужчина, дарил свою самую сокровенную привязанность.
- …Если она вам нравилась, нужно было хорошо к ней относиться, пока она была рядом.
Ён О осторожно произнёс эти дерзкие слова. Услышав это, лицо Сон Джэ странно застыло. Мужчина, смотревший на Ён О с ошеломлённым лицом, вдруг разразился смехом.
От громкого смеха императора Ён О почувствовал себя так, будто его полностью проигнорировали.
- Кё Гонджа. Ты не слушаешь, что я говорю? Или слушаешь и игнорируешь?
- Как я могу игнорировать слова Вашего Величества?
Насмеявшись, Сон Джэ указал на свою чашку. Ён О, взывавший к справедливости, взял чайник и наполнил чашку мужчины. Когда он подливал чай и в свою, почти пустую чашку…
- Юн Со Хва, по сути, должна была стать женой моего племянника. Хоть он и старше меня. На дне рождения, разве ты не слышал? - сказал Сон Джэ с опустошённым видом.
Мужчина с чашкой в руке взглянул на Ён О.
- Неужели Юн Со Хва не знала, что Ваше Величество об этом знает?
- Не может быть. Она была одной из многочисленных наложниц моего племянника, но и той, которую он посещал чаще всего. Благодаря этому мы несколько раз виделись. Что ж, возможно, она надеялась, что я её не узнаю. Но скорее всего, она знала, что даже если я и знаю, я был не в том положении, чтобы что-то говорить.
От слов императора лицо Ён О постепенно теряло краски.
Сон Джэ выпил чай, словно вино, и рассмеялся.
- В те времена я был охотничьим псом во дворце наследного принца.
- Кё Гонджа. Юн Со Хва прожила во дворце почти столько же, сколько члены императорской семьи. У людей, выросших во дворце, образ мышления сводится к поиску собственного пути к выживанию. Можно сказать, это результат того, что и я, и Юн Со Хва искали свои пути. Было бы лучше, если бы она сказала мне, что беременна от моего племянника, но в её положении она не могла этого сделать. Она хотела родить этого ребёнка. Если бы я узнал тогда, я либо избавился бы от ребёнка заранее, либо сделал бы так, чтобы о её беременности вообще не стало известно.
Трудно было поверить, что Юн Со Хва, которая всегда вела себя так скромно, пыталась использовать положение императора, когда тот был ещё князем Джеяном.
- Первый ребёнок родился раньше срока…
- Как может появиться ребёнок, если ничего не было?
Ён О резко опустил чашку, которую подносил ко рту. Сон Джэ с сочувствием посмотрел на Ён О, который закашлялся от смущения.
Мужчина достал из-за пазухи платок и протянул ему.
- Я велел отбросить формальности, но это не значит, что можно брызгать чаем перед императором. Каким бы презираемым ни был князь, в княжеской резиденции императорской семьи есть придворные лекари. Я не такой добрый, как некоторые.
Если верить словам мужчины, в прошлом Юн Со Хва пыталась обмануть императорскую семью.
- Возможно, для Юн Со Хва это был единственный выбор. Она ведь была, по сути, загнана в угол.
- Поэтому вы и оказали милость ребёнку, не так ли?
От слов Ён О Сон Джэ нахмурился.
- О чём ты говоришь. Когда родился Юкран, покойный император был ещё жив. Убить ребёнка, рождённого от наложницы в княжеской резиденции, - это нанести ущерб достоинству императорской семьи, поэтому императорский двор был против. Его не признали законным сыном, чтобы сохранить репутацию князя Джеяна, но и убить не могли.
- Причину всегда можно найти. Способы тоже можно изыскать. Княжеская резиденция была вашей территорией, Ваше Величество. А после восшествия на престол вы стали всемогущим правителем. То, что ребёнок до сих пор жив и здоров, означает, что вы его спасли, не так ли?
Ён О пытался навязать императору образ доброго человека. Это были также слова, которыми он окольным путём пытался узнать о судьбе ребёнка. Сон Джэ, зная всё это, делал вид, что не понимает.
- Если Юкран придёт отомстить за своего настоящего отца, я должен буду принять это.
- Этот ребёнок, должно быть, считает вас своим настоящим отцом.
- Кто будет считать своим отцом того, кто заточил его в отдельном дворце сразу после рождения и не признал своим сыном? Таков образ мышления благородных господ из знатных семей? Такова щедрость господина, выросшего в любви? Кё Гонджа, как ты с такими наивными и мягкотелыми мыслями умудрился попасть в гарем и наделать дел, - проворчал Сон Джэ, допивая свой чай.
- Как я уже говорил ранее, разве не императорская семья - самая знатная и богатая в Поднебесной?
- Жить незаконнорожденным сыном в богатой семье непросто, Кё Гонджа.
От ехидной насмешки мужчины Ён О потерял дар речи. После долгого молчания он заговорил.
- Ваше Величество, теперь вы тот, кто стоит на самой вершине.
- Кё Гонджа. Не думай, что парой льстивых слов ты сможешь добиться своего. Я ведь велел тебе дать взятку. Забыл, чем?
- Я слышал, ребёнок болен. С ним всё в порядке?
Осторожно спросил Ён О, передвигаясь к цитре.
- В этом мире ничего не даётся даром.
Император не дал прямого ответа. Ён О легко коснулся струн. Это была короткая мелодия о сыновней почтительности.
В ответ на эту не то насмешку, не то вызов, Ён О снова возложил руки на струны. Когда зазвучала тёплая мелодия, которую родители играют маленькому ребёнку, Сон Джэ снова рассмеялся.
- На этот раз я твой сын? Пытаешься стать мне отцом, Кё Гонджа?
- …Если понадобится, почему бы и нет, - понуро ответил Ён О.
Император пододвинул стул и сел перед Ён О. Подгоняемый взглядом мужчины, Ён О, после долгих раздумий, двинул руками. В тихом павильоне зазвучала нежная песня о любви.
- И чего же вы добиваетесь, преподнося такие взятки, Кё Гвиби?
- Я хочу отправить лекаря во дворец Чхвихо.
- Официально я не могу этого разрешить.
Это было ожидаемо. Лицо Ён О заметно поникло. Сон Джэ поманил его пальцем. Когда Ён О склонился над цитрой, губы мужчины коснулись его беззащитных губ в коротком поцелуе. Когда их губы соприкоснулись, раздался тихий, сладкий звук.
Сквозь сон Ён О услышал звук поцелуя. Он медленно приподнял тяжёлые от сна веки.
Вокруг всё ещё было темно. На лицо, пытающееся стряхнуть сон, легла тень. Каждый раз, когда губы мужчины касались его и отстранялись, раздавался сладкий звук. Чьи это губы опускаются на его переносицу, он теперь мог определить даже с закрытыми глазами.
День императора заканчивался невообразимо поздно. Иногда ему приходилось начинать новый день, даже не успев прилечь. В последнее время мужчина был особенно занят.
Губы сонного Ён О пробормотали что-то невнятное. От неразборчивого шёпота Сон Джэ тихо рассмеялся.
Ён О понял, что только что началась пятая стража (с 3 до 5 часов утра). Рассвет этого мужчины начинался именно в это время. Когда Ён О попытался приподняться, сильная рука проскользнула между его ног.
- Когда, когда вы пришли? Ха, хн…
Император приходил в покои Ён О уже десятый день подряд. Чаще всего это были внезапные визиты, а не те, о которых предупреждали, приказывая готовиться к ночи.
Он приходил в спальню Ён О после окончания всех дел. Приходил поздно ночью, уходил с первыми лучами солнца, успев приласкать Ён О.
Иногда Ён О просыпался сам, осознав, что мужчина целует его, когда ему вздумается, как сегодня, а иногда его будил сам император.
Ён О прозвал это «рассветным допросом».
- Больно? - прошептал Сон Джэ и ослабил хватку на его члене.
Ответа не последовало. С мгновенно покрасневших губ Ён О сорвалось напряжённое дыхание.
При каждом лёгком движении руки, сжимавшей его плоть, Ён О выдыхал короткие, прерывистые вздохи.
Улыбающиеся губы опустились на покрасневшие от прилившей крови щёку и мочку уха.
- Что значит «нет»? Во дворце Чхвихо всё спокойно?
Твёрдые кончики пальцев нежно потёрли чувствительную головку. От прикосновений мужчины кончик его члена, ставший влажным, дёрнулся от возбуждения. Ён О не мог сдержать прерывистого дыхания, срывавшегося с губ.
Оказалось гораздо сложнее, чем он думал, выносить то, как его ласкают в самых уязвимых местах и доводят до возбуждения сразу после пробуждения. От нарастающего удовольствия его поясница сама по себе выгибалась. Горячее дыхание то и дело срывалось с его губ.
Ён О попытался отстраниться, когда рука, сжимавшая его член, стала поглаживать весь ствол с проступившими венами. Рука мужчины беззастенчиво ласкала чувствительные места, слабые к стимуляции и трению. Сон Джэ с лёгкостью притянул к себе Ён О, который пытался извернуться, приподнявшись на локтях.
Император, сидевший на краю кровати, поцеловал шею, из которой доносились сдавленные всхлипы. Когда мужчина потёрся щекой о шею, пытаясь подавить звуки, от его тела, источавшего аромат, какой бывает в тени лесных деревьев в дождливый день, резко повеяло сладостью.
Вместе со сладким ароматом тела Сон Джэ приблизился к губам, издававшим слабые звуки. Дрожащая от возбуждения рука торопливо схватила мужчину за лицо. Сон Джэ послушно поддался этому нерешительному движению.
Ён О, не в силах совладать с собственным возбуждением, прильнул губами к статному лицу, которое сам же и притянул. Он вволю целовал твёрдую линию подбородка, высокий нос, красивые щёки, а затем впился в губы, которые допрашивали его каждый рассвет.
Горячие от возбуждения губы жадно впились в губы Сон Джэ. Мужчина, не прекращая ласк, принял этот поспешный, жадный поцелуй.
Горячие, нежные языки сплетались, издавая влажные звуки. Возбуждённые губы, запечатанные поцелуем Сон Джэ, мелко подрагивали, словно взывая к утолению жажды.
В конце концов, Ён О не сдержался и излился в руку мужчины. Даже когда головокружительное ощущение пронзило затылок, он продолжал сплетать с ним языки. От иллюзии сладкого вкуса и ощущения, что всё тело пронзает дрожь от малейшего прикосновения, было трудно прийти в себя.
Император долго целовал задыхающегося Ён О, а затем отпустил его губы. Рука мужчины ласкала ухо Ён О, который часто и прерывисто дышал от возбуждения.
В ответ на вопрос мужчины Ён О молча кивнул. Император сказал, что сделает вид, будто ничего не знает об отправке лекаря во дворец Чхвихо или любой другой помощи. Он сказал, что не знает, но не говорил, что не будет следить.
Император приходил то ночью, то на рассвете, получал отчёт о ситуации в отдельном дворце и уходил. И каждый раз, если было время, он ласкал Ён О.
- Сказали, симптомы отравления почти прошли… Нет, нельзя.
Сон Джэ кивнул, слушая слова Ён О. Когда рука мужчины попыталась пробраться под ночную одежду и коснуться его груди, Ён О отчаянно подался назад.
Ён О не мог понять императора, который задавал такие вопросы своим полным достоинства низким голосом. Не нужно было даже переспрашивать, чтобы понять, о чём он говорит.
Он спрашивал, затвердели ли его соски от возбуждения.
Не будь он императором, Ён О указал бы ему на его пошлые словечки. Если бы он мог, то ударил бы его куда-нибудь, чтобы сбросить своё смущение. Но его собеседник был тем, с кем этого делать было абсолютно нельзя.
- С моими мужскими достоинствами проблем нет, Кё Гвиби. Задаю очевидные вопросы. Разве нельзя немного потрогать, если соски затвердели? Я пойду. Опаздываю на утреннее совещание в тронном зале.
Сон Джэ сказал это как бы между прочим, взял Ён О за подбородок и приподнял его. В одно мгновение их губы соприкоснулись. Язык мужчины, проникший между губами, слегка коснулся его изнутри. Император, видимо, и вправду опаздывал, как и сказал, потому что тут же ушёл.
За окном уже забрезжил голубоватый рассвет.
Ён О, оставшись один, ещё долго не мог пошевелиться. Как и подозревал мужчина, всё его тело было напряжено и чувствительно, и даже лёгкое прикосновение ночной одежды к обнажённой коже вызывало странное, волнующее чувство. От этого последнего поцелуя, в котором не было и намёка на страсть, его член, уже излившийся один раз, снова наполовину затвердел. Словно в ожидании его, в промежности и в глубинах тела за ней скопился жар, и всё внутри мелко подрагивало.
Ён О признал, что эти внезапные визиты императора означают одно.
Император благоволил к Кё Гвиби. Он был его любимым наложником.
Кроме того, он не мог не признать и другое.
Кё Ён О снова попал под обаяние У Сон Джэ.
Он был на грани того, чтобы окончательно сдаться.
Он - наложник, и поэтому разделяет ложе с мужчиной, чтобы исполнить свой долг. Всего лишь исполнение супружеских обязанностей наложника. Однако, чтобы утверждать, что он принимает все действия мужчины лишь из чувства долга, он слишком часто издавал возбуждённые стоны.
У императора, одиноко стоявшего на самой вершине, было множество ран. Ён О иногда жалел этого мужчину, которому, казалось бы, нечего бояться в этом мире. Было трудно оставаться совершенно равнодушным к мужчине, который приходил к нему. Когда тот, делая вид, что это не так, великодушно исполнял его просьбы, он чувствовал нечто, похожее на нежность.
Император был безжалостным. Зная это, он бесчисленное количество раз убеждал себя отказаться от этих чувств.
Но он не мог отрицать, что достиг опасной черты.
Ён О терзался мыслью, не был ли он человеком, столь падким на удовольствие и возбуждение. Это было ненормально, что от одного лишь объятия мужчины у него внизу живота скапливался жар, а плоть подрагивала. Он отчаянно надеялся, что жар в спине и чувство нехватки воздуха, возникающие от одного лишь взгляда на мужчину, - это лишь временные симптомы, которые скоро пройдут.
Внутренние покои дворца Кирюнг наполнил пьянящий цветочный аромат. Сон Хян, евнух из дворца Чвихо, съёжившись, низко склонил голову. В большом деревянном ларце перед ним лежали редчайшие цветы: жасмин, сандал, волчник, гибискус и мускусные орхидеи.
Вызвал его к себе Кё Гвиби чуть более десяти дней назад.
Он повелел принести ему несколько цветов из Гранатового сада дворца Чвихо. Но все цветы в Гранатовом саду были подношением самому императору. Нельзя было самовольно выкапывать драгоценные растения, доставленные с северо-западных торговых путей и с южных земель.
Однако приказ отдавал Кё Гвиби. Сон Хян не посмел ослушаться и, выкопав те цветы, которых было сравнительно много, явился во дворец.
«Да, Гвиби мама. Что прикажете?»
«Хорошо ли с тобой обходится гвардеец Кён?»
Хоть Сон Хян и имел большой опыт службы, он был ещё молод. Евнух, стройный и с изящными чертами лица, с одного этого вопроса попался к Кё Гвиби на крючок.
Императорским евнухам официально запрещалось вступать в брак. Хотя некоторые и получали дозволение Сына Неба завести жену, это было редкостью. Так или иначе, евнух Сон Хян такого разрешения не имел.
Любовная связь евнуха с военным, в отличие от связи с дворцовой служанкой, не считалась большим преступлением. Хоть и была делом необычным. Стань об этом известно, на него бы показывали пальцем, позоря, но для шантажа этого было мало.
Проблема была в другом: гвардеец Кён Джин Ик из личной императорской гвардии был лишь самым недавним из его возлюбленных.
«Мой дом поддерживает гвардейца Кё. Хоть мы и дальние, но все же родственники».
И гвардеец Кён, и гвардеец Кё были низшими чинами в личной охране императора.
Сон Хян понял это инстинктивно. Кё Гвиби упомянул лишь двоих, но, без сомнения, знал обо всех мужчинах, с которыми он встречался. Иначе с чего бы ему так точно указать на Кён Джин Ика, с которым он сошёлся совсем недавно, и на Кё Чхон Вона, с которым был дольше всего?
Евнух Сон Хян из дворца Чвихо стал верными руками и ногами Кё Гвиби. Если он велел явиться во дворец Кирюнг - он являлся. Велел принести цветы - он выкапывал любые.
Положение Сон Хяна, которому грозило перекопать весь Гранатовый сад, вызывало сочувствие у Дон Сангун, и та, в знак милости ко дворцу Чвихо, иногда присылала ему еду, а порой по приказу самого Кё Гвиби ему давали отдохнуть.
Все во дворце Чвихо превозносили Кё Гвиби, но только не Сон Хян.
За эти десять с небольшим дней Сон Хян выкопал и пересадил сотни цветов. Каждый из них был редкостью, поэтому работать спустя рукава было нельзя. Грязь не сходила с его ногтей.
Кё Гвиби из дворца Кирюнг был алчным, коварным и невыносимо капризным. В цветах он разбирался так придирчиво, словно глаза у него были на макушке.
"У этого цветка лепестки лишены гармонии. Не годится".
"У того - тычинки выглядят жалко".
"У этих цветов аромат слишком слаб. Не нравится".
"Евнух Сон, неужели ты не видишь, что окрас неравномерен?"
Сон Хян был главным смотрителем Гранатового сада. Он уже и не помнил, когда ему в последний раз приходилось так раболепствовать с тех пор, как его перевели на эту должность. Даже в самом начале службы во дворце, когда он только всему учился, ему не было так мучительно.
- В боковом дворце все спокойно?
- Да, мама. Молодой господин, что некоторое время хворал, уже оправился.
Попавшись на крючок, Сон Хян каждый раз, являясь во дворец Кирюнг, докладывал обо всём, что знал о жизни дворца Чвихо.
От официальных сведений - сколько всего деревьев числится в Гранатовом саду, до личных сплетен - кто из дворцовых слуг с каким чиновником недавно завёл интрижку.
Он выкладывал всё до последней крохи.
- Сегодняшние цветы мне по нраву.
С почётного места раздался мягкий голос.
Сон Хян мысленно поносил высокопоставленную особу, сохраняя на лице почтительное выражение. Кё Гвиби довольно улыбнулся, словно догадавшись, что эти цветы были отобраны из тех лучших, что предназначались для подношения императору.
- Такого преданного евнуха следует наградить.
По знаку Гвиби дворцовые слуги вынесли еще один деревянный ларец, такого же размера, как тот, что принёс Сон Хян.
В тот миг, когда крышка ларца открылась, глаза евнуха широко распахнулись. Ларец доверху был набит золотыми и серебряными слитками. Учитывая, сколько он трудился последние дни и какие редкие цветы принёс, получить дар было вполне естественно.
- Золото возьми себе, евнух Сон, а серебро отдай ребёнку, который болел. Исполнишь?
Сон Хян понял, что Кё Гвиби, чей характер был невыносимо капризным, а алчность - непредсказуемой, проявляет заботу о молодом господине Юкране из дворца Чвихо. Никто из слуг не пробовал еду Юкрана, мальчика с тёмным происхождением, к которому относились пренебрежительно. Ему, конечно, приносили еду, но она ничем не отличалась от той, что ели простые слуги.
Хоть характер у Кё Гвиби и был отвратным, он, казалось, был одним из тех редких во дворце людей, способных на сострадание. Почему он так изводил его самого, Сон Хян не понимал, но, похоже, совсем уж дурным человеком он не был.
- Хорошо. Обременю тебя еще одной просьбой. Подойди ближе.
Ён О достал из-за пазухи письмо и протянул ему.
Дон Сангун с тревогой посмотрела на Ён О, чьи действия не были запланированы.
- Всё в порядке, - улыбаясь, сказал Ён О.
Взгляд Сон Хяна, который до этого осторожно наблюдал за обстановкой, приковался к его сияющей улыбке. Вблизи его утончённое лицо выглядело ещё поразительнее. Оно сияло так ярко, словно было соткано с особой тщательностью, до единого персикового волоска.
Опешивший Сон Хян, поймав на себе взгляд Ён О, тут же пришёл в себя и подошёл ближе.
- Передай это помощнику командиру Чан Со Хуну из Королевской гвардии.
Королевская гвардия была одним из подразделений личной охраны Императора. Хотя она не могла сравниться с Императорской гвардией, гвардией Урим и Гвардией высшего командования, которые были самыми близкими к Императору, для Сон Хяна помощник командира Королевской гвардии был труднодоступной фигурой.
К тому же, помощник командира был самым высокопоставленным лицом в Королевской гвардии.
Ён О сделал лёгкий жест рукой. Сон Хян поклонился, и евнухи дворца Кирюнг, забрав дарованный ему ларец, последовали за ним.
- То письмо, что вы передали... - осторожно начала разговор Дон Сангун.
- Разве тебе не любопытно? Мне вот - ужасно.
Ён О бросил взгляд на закрытые двери павильона.
- Этот евнух - весьма занятая особа. Не два любовника (дословно «две ноги»), а целых шесть ног, можешь себе представить? Это просто невероятно.
Дон Сангун, опасаясь, что кто-то мог услышать слова Ён О, зорко оглядела пустой зал. Ведь о трёх из шести любовников Сон Хяна ему рассказала именно она.
- Чтобы стать слугой во дворце Чвихо, нужно как минимум крутить роман на стороне? Дон Сангун, может, и вы во дворце Чвихо...
Ён О, который даже после её замечания продолжал болтать, хоть и понизив голос, вдруг изобразил испуг.
- Вовсе нет, - с серьёзным лицом ответила Дон Сангун.
- Прости. В любом случае, посмотрим, вырастет ли у нашего евнуха Сона седьмая нога.
- Помощник командира Чан Со Хун из Королевской гвардии - высокопоставленный военный, ростом не меньше шести чхоков (около 180 см), мускулистый мужчина. Но для такого телосложения у него довольно миловидное лицо. Ничего не напоминает?
Услышав слова Ён О, Дон Сангун сощурилась. Её взгляд был прикован к лицу, расцветшему в чистой улыбке.
Не военный, но из семьи генерала; ростом не шесть чхоков, но высок даже для мужчины; без рельефных мышц, но и не скажешь, что хрупкий; обладатель лица, которое превозносили, сравнивая с цветком персика, - сейчас улыбался так, что его глаза превратились в полумесяцы.
- Это же мужской типаж евнуха Сона.
Дон Сангун вспомнила, как Сон Хян на мгновение не мог отвести глаз от лица Ён О.
- Я не видел его с семнадцати лет, может, он уже превратился в какого-нибудь уродца. Или, получив чин, засиделся за бумагами и растерял все мышцы?
- Вы знакомы с помощником командира из Королевской гвардии?
- В детстве мы вместе ходили на стрельбище.
- Как думаете, помощник командира Чан подыграет вам, Гвиби мама? Не так уж много мужчин согласятся встречаться с евнухом.
- Ну конечно. Да я ему столько мешков рисовых лепёшек перетаскал, ты хоть знаешь? К тому же этот господин Чан не прогоняет никого, будь то мужчина или женщина, а тех, кто пытается уйти, держит мёртвой хваткой, как пиявка. Сам себя называет круглым сиротой, жаждущим человеческого тепла. Если они сойдутся, то у каждого будет по шесть-семь ног, и в итоге переплетутся почти двадцать ног, да?
Слушая Ён О, Дон Сангун ошеломлённо замерла. От одних только любовных похождений Сон Хяна голова шла кругом, но, похоже, помощник командира из Королевской гвардии вёл не менее бурную личную жизнь. Судя по всему, они только что толкнули в огненную яму почти двадцать человек, но на лице Ён О не было и тени вины - оно оставалось свежим и безмятежным.
Ён О, уже было поднявшийся с почётного места и спускавшийся со ступеней, прикрыл лицо рукавом.
- Вы со вчерашнего дня чувствовали озноб, похоже, всё-таки простудились. Я велю позвать придворного лекаря Чана.
- Хоть сейчас и лето, но ночи и рассветы уже прохладные.
Дон Сангун принесла тонкую накидку и набросила на плечи Ён О. От её слов, в которых она так точно подметила "ночи и рассветы", он почувствовал себя неловко.
Кажется, он всё-таки простудился, когда вспотел на рассвете, а потом сидел, бездумно уставившись в пустоту.
- Какое там в порядке. Я велю подать тёплый чай. Отдыхайте.
Дон Сангун усадила Ён О в глубине покоев и засуетилась. От внезапного чихания заложило нос, и Ён О, не став больше спорить, остался на месте.
Летняя простуда - какая досада.
С почётного места раздался голос, полный нескрываемого раздражения.
В зале Чхонханджон, что было редкостью для лета, стояла жаровня. От неё исходило тёплое потрескивание. Император терпеть её не мог, поэтому евнух Ван пошёл на компромисс и поставил совсем маленькую. Поправляя угли в жаровне, евнух Ван незаметно отложил в сторону почерневшие щипцы.
- Помощник командира Чан Со Хун из Королевской гвардии? - злобно прорычал Сон Джэ, прежде чем вошедший успел ответить.
Его грубый, надтреснутый голос звучал угрожающе как никогда. Губы вошедшего уже готовы были шевельнуться.
- Откуда Кё Гвиби знаком с этим осьминогом?
Помощник командира из Королевской гвардии был известной личностью среди дворцовых военных. Обладая привлекательной внешностью, он соблазнял всех подряд. Он не заводил романов с опасными людьми, но и не скрывал своих многочисленных связей, тем самым подвергая риску многих.
Даже его подчинённые, преданные помощнику командира Королевской гвардии всем сердцем, несколько раз устраивали неприятности, чувствуя себя преданными из-за его вольных любовных похождений. К счастью, за пределами гвардии это не вызвало больших проблем, но внутри все об этом помалкивали.
Однако то, что император, который мог иметь десятки наложниц во главе с императрицей, называл кого-то осьминогом, выглядело по меньшей мере странно.
- Помощник командира родом из окрестностей Ёнсана. Вероятно, они познакомились на самом известном в тех краях стрельбище, Мокданджоне, - осторожно вставил слово евнух Ван.
Император, собиравшийся выпалить что-то гневное, поспешно прикрыл лицо рукавом. Император, который обычно не страдал даже от малейших недомоганий, подхватил простуду и теперь выглядел слабым, страдая от громкого чихания и жара. Где он мог заразиться, было неизвестно.
В юности он выпивал яды, которыми его пытались травить враги, и отделывался лишь несколькими часами болезни. То, что посреди лета он слёг не с чем-то серьёзным, а с обычной простудой, с одной стороны, напоминало, что он тоже человек, а с другой - вызывало сочувствие, ведь, не привыкший болеть, он страдал особенно сильно.
Евнух Ван хотел было взять целебный отвар, который держал наготове. Сон Джэ, нахмурив брови, отмахнулся.
Кхм, - из горла императора вырвался хриплый звук.
Евнух Ван хотел было взмолиться жалобным голосом, но прибывший с докладом тихо произнёс:
- Кё Гвиби тоже простудился. Состояние не тяжёлое, говорят, лишь слегка чихает. ...Дошли слухи, что, получив письмо от Кё Гвиби, помощник командира разразился бранью.
- Прошу прощения, Ваше Величество. Не смею произнести эти слова вслух. Он выругался, подразумевая, что Гвиби не в своём уме. Прошу вас, не гневайтесь.
- Выругался, а затем разорвал и сжёг письмо, отправленное Кё Гвиби. Сказал, что оно приносит несчастье.
Как только он закончил говорить, император расчихался. Апчхи! Апчхи! Услышав эти ужасные звуки, разнёсшиеся эхом, евнух Ван знаком велел всем удалиться.
- Ваше Величество, - ласковым и почтительным тоном позвал евнух Ван.
Услышав этот мягкий голос, Сон Джэ нахмурился.
- Как этот паршивец умудрился заразить простудой императора?
- А разве не могло быть так, что Ваше Величество заразили Гвиби? - почтительно возразил евнух Ван, поднося чашу с отваром прямо к носу императора.
Сон Джэ испепелил евнуха Вана взглядом и залпом осушил уже остывший отвар.
На заднем дворе дворца императрицы поднимался лёгкий дымок.
В большой драгоценной на вид чаше горели золотые и серебряные ритуальные деньги, цзиньчжи. Цзиньчжи - это бумажные деньги. Однако истинное значение цзиньчжи - это деньги на дорогу в загробный мир.
Деньги, которые сжигают, молясь за упокой души умершего, чтобы он мог использовать их на том свете.
Дворцовые слуги с сочувствием смотрели на императрицу, что раздобыла и сжигала даже самые ценные из поминальных денег - золотые и серебряные. Императрица, облачённая в скромное, но не способное скрыть всей своей роскоши одеяние, прикрывала рот шёлковым платком, чтобы не вдыхать дым.
Хоть она и прикрыла лицо платком, из её груди вырвался тихий кашель. Неясно было, был ли это кашель от её болезни или от дыма горящих денег. Глядя на горящие золотые и серебряные деньги, императрица думала о покинувшей этот мир Юн Со Хва.
У женщины столь низкого происхождения не было и намёка на род. Не было ни семьи, ни влиятельной опоры за спиной. Императрица не любила, но и не ненавидела Юн Чхвиа.
У неё не было причин сближаться с женщиной столь низкого положения. Но и не было причин безжалостно третировать и унижать её лишь за то, что она стала наложницей.
Императрица Ман Со Ран впервые увидела Юн Чхвиа меньше чем через год после того, как стала женой Великого князя Джеяна.
Вступив в брак с членом императорской семьи и получив доступ во дворец, Ман Со Ран повидала всех женщин, что славились своей красотой в Поднебесной. Наложницы покойного императора кичились своей роскошью, злобой и яркой красотой.
Прекрасные лица, что с насмешкой и презрением смотрели на скромный род Ман.
Императрица чувствовала, что никогда не забудет тот миг, когда Юн Чхвиа подняла голову, явив ей своё лицо. Этот миг, когда она столкнулась лицом к лицу с красавицей столь ослепительной, какую можно было встретить лишь в гареме императора, показался Ман Со Ран вечностью.
Юн Чхвиа была прекраснее любой из наложниц покойного императора, в гареме которого, как говорили, были собраны все красавицы Поднебесной.
Женщина с такой пьянящей красотой, на удивление, была хорошо воспитана. Она с почтением служила законной супруге, императрице. Несмотря на отсутствие образования, она хорошо разбиралась в этикете и законах двора, и её поведение было безупречным.
В те времена князь Джеян, которого постоянно дёргали то покойный император, то наследный принц, почти не бывал в своей резиденции.
Нынешний император и тогда, и сейчас посещал своих женщин строго по правилам. Мужчина не дарил своего общества ни законной супруге Ман Со Ран, ни наложнице Юн Чхвиа в равной мере.
Поэтому императрица могла относиться к Юн Чхвиа ровно. Она верила, что не ненавидела Юн Чхвиа, обладательницу опасной красоты, настолько, чтобы желать ей зла.
Однако, когда Юн Чхвиа умерла, всё изменилось. Императрица не ненавидела её настолько, чтобы желать ей смерти, но после её кончины испытала странную радость.
Словно она наконец смогла вздохнуть полной грудью.
Пока она, будучи супругой Великого князя, терпела унижения от наложниц покойного императора, вдовствующей императрицы и всей императорской семьи, Юн Чхвиа спокойно жила во внутренних покоях резиденции. Больше всего времени во внутренних покоях, о которых она, как хозяйка, так заботилась, провели не Великий князь и не она сама, его законная супруга, а именно Юн Чхвиа.
В отличие от неё, которая после неимоверных усилий смогла родить лишь одного ребёнка, Юн Чхвиа забеременела спустя всего несколько месяцев после прибытия в резиденцию. Императрица после рождения своего первенца больше не могла иметь детей, а Юн Чхвиа ещё совсем недавно снова забеременела и родила сына.
И даже родив столько детей, Юн Чхвиа по-прежнему блистала своей ослепительной красотой.
- Таков уж мир, я полагаю. Если что-то приобретаешь, то что-то непременно теряешь. Я стала императрицей, а ты потеряла всё.
Императрица почти полностью скрыла лицо за шёлковым платком, который на мгновение опустила. Когда она отвернулась, на её губах играла мягкая улыбка. Кха-кха. Как только кашляющая императрица вошла в коридор, к ней поспешно подошла Е Сангун, чтобы прислуживать.
Придворные дамы и служанки с беспокойством смотрели на кашляющую императрицу.
А на лице императрицы, скрытом за платком из узорчатого шёлка, блуждала улыбка облегчения. Свою глубоко запрятанную злобу императрица прятала за ярким шёлком. Она не хотела разочаровывать тех, кто жалел её.
- Ваше Величество, может, немного отдохнёте, прежде чем идти? Дам Со И уже прибыл и ждёт вас.
Императрица дорожила своими людьми. И Е Сангун, и Дам Со И были её людьми.
- Ничего страшного, если вы немного отдохнёте. Дам Со И уже подали чай и закуски.
Е Сангун всё внимание устремила на служение императрице. Благодаря этому, в тот миг, когда императрица внезапно закашлялась, она смогла вовремя остановиться и стать ей опорой.
Слыша этот мучительный, затянувшийся кашель, Е Сангун смотрела на императрицу с сочувствием.
- Мои люди делают для меня всё, что могут, - с улыбкой произнесла императрица, едва переведя дух.
Иногда они помогали напрямую, а иногда - непреднамеренно. И за всё это она была благодарна.
Прогуливаясь по саду Сокгымвон, Ён О бросил взгляд назад.
Собралась весьма странная компания.
Евнух Ма Кён Ун, управляющий внутренним дворцом, и евнух Сон Хян, смотритель Гранатового сада дворца Чвихо, шли бок о бок вслед за Ён О.
За Ма Кён Уном следовала жрица из храма Шингун в облачении, которое могло бы повергнуть в трепет того, кто видит его впервые. Рядом с жрицей шла придворная дама из другого отдельного дворца, расположенного недалеко от дворца Чвихо.
Эта, можно сказать, причудливая компания собралась не по предварительному сговору.
Целью прогулки Ён О была встреча с Ма Кён Уном и жрицей. Он намеревался на ходу узнать, как продвигается дело с ритуалом очищения дворца императрицы и поиском причины несчастий. По пути в сад Сокгымвон он встретил Сон Хяна и, услышав, что у евнуха есть что доложить, велел ему следовать за собой.
Встреча с Ан Хе, придворной дамой из дворца Чео, отдельного дворца рядом с Чвихо, была ещё более неожиданной. Дворец Чео был чем-то вроде второго гарема. Отдельный дворец, где собирались талантливые девы, присланные императору со всех земель империи Юль.
В зависимости от места, которое они представляли, их называли соответственно гун-гун, хён-гун или хян-гун. Девы из дворца Чео, которые появлялись на пирах, где присутствовали исключительно свои и не было чужеземцев, в основном специализировались на искусствах, таких как поэзия, каллиграфия, живопись и музыка.
Придворная дама Ан Хе отвечала за танцовщиц среди этих талантливых дев.
Ан Хе Сангун металась по саду Сокгымвон, что-то разыскивая. Девы из дворца Чео часто выступали с танцами на пирах для членов императорской семьи и высокопоставленных чиновников, и почти каждый раз по возвращении во дворец одна из них пропадала.
Возможно, поэтому Ан Хе люто ненавидела женщин, особенно красивых и с хорошей фигурой. А если они к тому же хорошо танцевали или были пластичны, она брала их на особую заметку и ненавидела ещё сильнее.
Раньше Ан Хе служила во дворце Чвихо. Она и Дон Сангун были известны тем, что дрались там, таская друг друга за волосы.
- Дворец так прекрасен, может, она залюбовалась видами и заблудилась?
Гун-гун из дворца Чео было дозволено танцевать только на пирах, где присутствовал император, но нынешний правитель это правило отменил.
- Да быть такого не может, мама! Наверняка с каким-нибудь проходимцем снюхалась и... чёрт, кхм! Прошу прощения.
Ан Хе, начавшая было говорить грубо, прокашлялась, проглотив истинные мысли. Вероятно, фраза, которую придворная дама не договорила, звучала как "снюхалась с каким-нибудь проходимцем, чтобы переспать". А за этим последовало бы "проклятье" или что-то похлеще.
- Когда найдёшь гун-гун, не смей её бить. Объясни всё по-хорошему. Поняла?
До того, как Ан Хе перевели во дворец Чвихо, она служила во дворце Чео. Её отправили в Чвихо за то, что она слишком сурово наказала одну из дев, и та пожаловалась правителю земель, откуда была родом. Однако, когда во дворце Чео потребовалось навести порядок, управляющий снова призвал Ан Хе обратно.
- Если вдруг увидите Сон Ра гун-гун, будьте добры, задержите её во дворце Кирюнг. У неё родинка над левым углом верхней губы и посреди левой щеки, и одета эта девка в фиолетовое. А теперь я вас покину.
Встретившись взглядом с Ён О, Ан Хе едва заметно покачала головой. Это был знак, что больше ей нечего доложить ему с глазу на глаз.
Ан Сангун почтительно поклонилась, попятилась назад, а затем сорвалась с места и с разъярённым видом помчалась прочь. Вид у неё был такой, будто, поймав беглянку, она тут же вцепится ей в волосы.
- ...С Сон Ра гун-гун ведь всё будет в порядке? - прошептал Ён О, глядя вслед убегающей Ан Сангун.
Дон Сангун ответила с усталым видом:
- Можете не беспокоиться. Если её поймают, волосы ей, конечно, повыдирают, но наголо обрить не посмеют. Говорят, Сон Ра гун-гун сейчас лучшая танцовщица.
- Но ведь бить её не станут, правда?
Дон Сангун не ответила, лишь улыбнулась и похлопала Ён О по руке. «Неужели станут?» - безмолвно вопрошал его взгляд.
Ма Кён Уну было одновременно жаль и приятно смотреть на Кё Гвиби, который беспокоился о столь очевидных вещах. Казалось, выросший в неге в поместье Кё, он и не подозревал о жестокости, царящей в императорском дворце.
Ан Сангун из дворца Чео славилась своей тяжёлой рукой.
Прозвище Ан Хе было «Сангун трёх шагов». Говорили, что любая девушка, попавшаяся ей под горячую руку, независимо от статуса и происхождения, сначала получала удар. А получив его, падала, не пройдя и трёх шагов. Отсюда и пошло прозвище.
Ма Кён Ун был удивлён, что Кё Гвиби знаком со столь печально известной «Сангун трёх шагов» из дворца Чео. Похоже, связи Кё Гвиби в гареме и во всём дворце были весьма обширны. Это было неплохо.
Для обитателей гарема такие связи тоже были властью.
Как и предполагал евнух, Кё Гвиби пользовался безграничной милостью императора. Хоть император и не посещал его последние несколько дней, до этого он бывал во дворце Кирюнг ежедневно.
Это обстоятельство заставляло главного евнуха, ответственного за внутренний дворец, серьёзно задуматься. Перед ним стоял непростой выбор: начать ли поддерживать Кё Гвиби или же, как и прежде, сосредоточить усилия на Хёк Би, которая ведала делами гарема при поддержке императрицы.
- Если это Ан Сангун, то разговор она начнёт с пощёчины. Даже в храме Шингун «Сангун трёх шагов» из дворца Чео - известная личность, - без тени эмоций проговорила жрица, стоявшая позади евнухов.
Ён О обернулся к жрице. Во время ритуала очищения во дворце императрицы, благодаря придворному лекарю, заботившемуся о Её Величестве, жрица излечилась от своего давнего недуга. В благодарность за это она, в отличие от других жриц, сообщала Ён О всё, что знала. Именно благодаря ей Ён О смог сегодня встретиться с евнухом Ма Кён Уном в саду Сокгымвон.
Часто приглашать жрицу в свои покои было неразумно. Поэтому он решил встретиться с ней в общественном месте, чтобы показать окружающим, что ему нечего скрывать.
- Ритуал очищения во дворце императрицы всё ещё продолжается?
- Да, мама. Хотя следов несчастий больше не видно, Её Величество императрица всё ещё слаба, поэтому храм Шингун возносит молитвы о её благополучии и удаче.
В последнее время атмосфера во дворце императрицы улучшилась. Из-за инцидента, произошедшего незадолго до дня рождения вдовствующей императрицы, Её Величеству пришлось нелегко. Однако, судя по тому, что случилось после празднества, пошли слухи, что для императрицы беда обернулась благом.
Императрица вела себя очень мудро. Она не стала враждовать с храмом Шингун, который поставил её в неловкое положение, а наоборот, стала активно его привлекать. Похоже, она собиралась в любой удобный момент использовать храм как щит, чтобы избежать неприятностей.
- В последнее время у придворных дам во дворце императрицы лица повеселели. Должно быть, это благодаря стараниям храма Шингун.
- К сожалению, здоровье Её Величества императрицы по-прежнему оставляет желать лучшего. Храму Шингун следует приложить ещё больше усилий. К счастью, кажется, что сама императрица старается набраться сил, и это радует её слуг.
Жрица без утайки доложила о ситуации во дворце императрицы. Ма Кён Ун, следовавший за Ён О и слушавший её, был немного смущён. Глаза Сон Хяна широко раскрылись.
- Если императрица обретёт бодрость, это хорошо.
- Императрица раздобыла и сожгла драгоценные золотые и серебряные ритуальные деньги за упокой усопшей. Раз госпожа гарема оказывает столь щедрую милость, это, должно быть, к добру.
- Путь до храма Шингун долог, так что на сегодня можете идти.
- Мне пора в путь, так что я вас покину.
После ухода жрицы Ён О на мгновение остановился. Рука Дон Сангун, державшая его под локоть, мелко дрожала. Они перешли каменный мост в саду Сокгымвон, и их взгляды устремились к беседке Соручжон.
Совсем недавно он был там с человеком, которого больше не было в этом мире. Эта мимолётность казалась такой нереальной, что подобрать слова было трудно.
Золотые и серебряные ритуальные деньги...
Какой, спрашивается, толк в этих драгоценных цзиньчжи?
- Гвиби мама, - осторожно позвал Сон Хян, вырывая Ён О из раздумий.
- Евнух Сон, ты ведь хотел что-то сказать?
- Прошу прощения. Несчастья, о которых говорила жрица, - это, должно быть, странные происшествия с мелкими животными во дворце. У меня дурные вести, дозволите ли вы доложить?
Ён О отбросил мысли и повернулся к Сон Хяну. Взгляд Сон Хяна на мгновение скользнул к Ма Кён Уну. Ма Кён Ун тоже посмотрел на Сон Хяна.
- Молодой господин узнал о своей родственнице.
Сон Хян произнёс это с очень сложным выражением лица. Ма Кён Ун тоже понял, что «молодой господин», о котором говорил Сон Хян, - это Юкран из дворца Чвихо, а его родственница - Юн Со Хва.
Увидев, что Ён О свободно говорит даже в присутствии Ма Кён Уна, Сон Хян начал свой рассказ.
- Недавно в отдельный дворец были назначены новый мастер по ремонту повозок и младший евнух. Похоже, молодой господин услышал, как они обсуждали недавнюю казнь и вывоз тела, и так узнал о судьбе своей матери.
- Он по натуре своей не показывает чувств, так что днём ведёт себя как обычно. Однако, по словам кормилицы, по ночам он часто просыпается в слезах.
- Должно быть, он тяжело переживает. Мальчик рано повзрослел.
- Да, похоже на то. Странное дело, но вместе с известием о матери юный господин услышал ещё кое-что. Он слышал, что возле дворца императрицы находили мёртвых зверьков в ужасном виде. Мастер по ремонту повозок из нашего дворца жаловался, что в последнее время ему пришлось чинить множество повозок в почти негодном состоянии. И тут новый младший евнух сказал, что когда вывозили тело казнённой из дворца, лошадь, тянувшая повозку, внезапно взбесилась и стала биться головой о дерево, так что и его повозке досталось.
Ён О и Ма Кён Ун с изумлением переглянулись. Сон Хян, понизив голос, продолжил:
- Я отдельно расспросил младшего евнуха, и он сказал, что лошадь вела себя так, словно обезумела. Евнухи между собой поговаривали, что это, должно быть, из-за того, что на ней часто возили тела казнённых, чья жизнь оборвалась так дурно.
- Брат Сон, ты говоришь, лошадь, что тащила повозку, обезумела, а потом, словно пытаясь покончить с собой, стала биться головой о дерево?
- Именно так, брат Ма. Самоистязание... да, можно сказать и так. Говорят, лошадь билась головой о дерево не раз и не два, а до тех пор, пока не погибла.
Услышав слова Сон Хяна, Ён О вздрогнул. Увидев его мертвенно-бледное лицо, Дон Сангун крепко поддержала его дрожащую руку.
Ён О пытался успокоиться, но, несмотря на все усилия, его сердце бешено колотилось. Оно билось так сильно, что, казалось, голова шла кругом.
