Нынгэ 49. Глава 76-80
Даже от такого скомканного оргазма головка стала невыносимо чувствительной. Джи Ыйсон, словно только этого и ждал, принялся водить по ней большим пальцем, легонько царапая шершавой кожей подушечки уретру.
«А, ах! Щекотно, щекотно! А, нельзя!»
На этот раз он действительно не мог больше терпеть и отчаянно пытался оттолкнуть руку Джи Ыйсона. Ноги так сильно дрожали, что он, дёргаясь, даже не осознавал, как сильно сжимает член внутри себя. Глаза Муёна невольно закатились, и из горла вырвался сдавленный звук.
«Всё в порядке. Пописай. Пи-и-исай…»
Всё это время Джи Ыйсон продолжал нести этот бред. Муён хотел было в ярости сорваться на него, но вместо слов вырывались лишь стоны, и вскоре всё его тело начало сильно содрогаться. Продукты, лежавшие на столешнице, с грохотом посыпались на пол.
Холодный мрамор под ним нагрелся от его прерывистого дыхания. Они ведь только что вышли из душа, а он уже снова был покрыт липким потом. Терпеть щекочущий, леденящий трепет, пронзавший его член, было почти невозможно, и он стиснул зубы. Желваки на его челюстях напряглись, издав скрежещущий звук. Вздувшаяся на лбу вена красноречиво говорила о его состоянии.
Муён снова вцепился в него, умоляя, но Джи Ыйсон так и не убрал руку. Перед глазами вспыхивали какие-то хаотичные узоры. Огромная волна ощущений прокатилась по всему телу, лишая его понимания, открыты у него глаза или закрыты. Язык этого мучительного, запредельного удовольствия дольше всего задержался на его члене, и тот, пару раз дёрнувшись, изверг из себя какую-то неизвестную жидкость.
«Хорошо писаешь», - усмехнулся Джи Ыйсон.
Лицо Муёна сначала смертельно побледнело, а затем залилось густым румянцем. Он забрызгал прозрачной жидкостью деревянные дверцы нижнего шкафа - те самые, что они с тётушкой Хан отмывали на прошлой неделе. Журчание тонкой струйки и омерзительное чувство, как влага пропитывает штанины у лодыжек и касается ступней, были просто кошмарны.
«Можно я кончу внутрь ещё раз?»
Словно ему не было никакого дела до панического состояния Муёна, Джи Ыйсон потребовал это вкрадчивым голосом и снова двинул бёдрами. Его член, впивавшийся в раскалённые внутренние стенки, всё ещё был твёрдым и толстым. Несмотря на то, что внутренняя точка наслаждения Муёна, которая до этого была напряжена, после оргазма размякла, он без всякой пощады точно нацелился на неё и снова принялся тереться.
Даже в смятении от чувства собственного унижения, то, как Джи Ыйсон прошептал эти слова, потираясь лбом о его лопатку, было невыносимо нежным. Муён рассмеялся. Было нелепо потерять контроль в его возрасте, но, кажется, это была не моча, так что можно было просто вытереть и продезинфицировать.
Так они закончили ещё один раунд на кухне. Полностью обессиленный, он прижимался раскрасневшимся лицом к мраморной столешнице, когда Джи Ыйсон, набрав в рот воды из стакана, прижался к его губам. Вода, которую он передавал ему, хоть и успела согреться до температуры тела, всё ещё была прохладной, и Муён жадно её принял.
«Ты тут целый фонтан выпустил, нужно восполнить баланс жидкости, верно?»
Сквозь их соприкасающиеся губы просочились озорные слова и тихий смешок. Муёну так нравилось, как он смеётся, что он в конце концов улыбнулся в ответ. Даже когда он язвил по поводу жидкости, которую Муён излил, даже когда от стыда и смущения у него горели не только шея, но и кончики ушей, радость от его смеха была сильнее.
После этого, кажется, они вернулись в комнату и занялись этим ещё раз, но дальше его воспоминания обрывались. Наверное, он просто отключился, едва заснув. Муён с удивлением осознал, что всё ещё лежит в постели Ыйсона, и в то же время почувствовал беспричинную радость. Ведь он мог подсмотреть за частичкой его повседневной жизни.
Закончив первый звонок, Джи Ыйсон тут же набрал другой номер.
- Что делал директор Джи Ыйгю сегодня днём? Как звали того парня, что работает с моим братом Ыйгю? В общем, узнай, не околачивался ли он тоже сегодня возле «Фишияна».
«Фишиян» - так назывался ресторан, в котором они были днём. Он точно это помнил, потому что название сказал сам менеджер.
Голос мужчины в трубке, отвечавшего на его вопрос, было трудно разобрать. Но отдельные слова доносились. Из обрывков фраз можно было сделать вывод, что, как и предполагал Джи Ыйсон, Джи Ыйгю или кто-то из его ближайшего окружения действительно околачивался сегодня возле «Фишияна».
Муён начал строить различные предположения. Ему хотелось проверить возможность того, что Джи Ыйгю мог через исследовательский институт получить какие-то препараты, вызывающие у Джи Ыйсона приступы. Он не знал, существуют ли такие препараты, но в любом случае, должна была быть какая-то причина, по которой совершенно здоровый Джи Ыйсон так сильно терял над собой контроль.
«Кстати говоря, я впервые вижу, чтобы за такой короткий срок случилось столько приступов…»
Это были слова, которые обронил начальник Пак на месте происшествия. Казалось, в исследовательском институте проводили всевозможные секретные исследования над одержимыми. Если вспомнить о чипе, который Ким Минджун вживил ему в голову, то создание препарата, вызывающего приступы, уже не казалось таким уж странным.
Только он один знал о связи между Джи Ыйгю и Ким Минджуном. А значит, и сделать такое предположение мог только он.
- Мой братец Ыйгю, этот грёбаный ублюдок, был в «Фишияне», а вы мне только сейчас об этом говорите? Похоже, вы, ребята, неплохо развлекались в отсутствие Окчан, да?
В этот момент до его ушей донёсся бесчувственный голос Джи Ыйсона. Он почувствовал, что тот приблизился, когда его рука сжала лодыжку Муёна. Он не собирался притворяться спящим, но, будучи поглощённым своими мыслями, упустил момент, чтобы дать знать, что проснулся. Муёну пришлось с усилием подавить в себе удивление.
Прикосновение к его лодыжке вскоре стало более настойчивым. Он почувствовал щекотку, когда тот принялся указательным пальцем медленно поглаживать впадинки по обе стороны от ахиллова сухожилия.
- Кстати говоря, я давно не развлекался с братом Ыйгю. Организуй-ка нам встречу. Что-нибудь вроде благотворительного вечера.
Снова раздался его голос, настолько медленный, что на первый взгляд мог показаться скучающим. Из трубки донёсся напряжённый голос.
Джи Ыйсон, не ответив, завершил звонок. Послышалось, как матрас рядом с плечом Муёна слегка прогнулся - видимо, он куда-то бросил телефон.
Вскоре послышался шорох тапочек - казалось, он подошёл к столу, стоявшему в комнате. Муён медленно открыл глаза. Его веки, не привыкшие к яркому свету, невольно сощурились.
Подняв голову, он увидел Джи Ыйсона, который достал из ящика стола шприц и что-то вколол себе в предплечье. Судя по знакомому виду шприца, это было успокоительное. Муён в ужасе вскочил.
Однако он тут же невольно рухнул обратно. Всё тело болело так, словно его избили. Такой мышечной боли он не испытывал даже во времена, когда был спортсменом и на следующий день после пробежки с покрышкой на плечах для тренировки выносливости.
Видимо, сказалось то, что он потратил много сил, удерживая буйствующего Джи Ыйсона и вкалывая ему успокоительное, а потом, не отдохнув как следует, сразу же с головой ушёл в секс. Муён хотел спросить, зачем он снова делает себе укол, но состояние тела было настолько плачевным, что он не мог вымолвить ни слова.
Послышался звук пустого шприца, упавшего в мусорное ведро. Снова раздался шорох тапочек - он шёл в его сторону. Прежде чем Муён успел поднять голову, тот уже был у кровати и навалился на него сверху, накрывая его спину и потираясь лбом о его лопатку. Совсем как на кухне.
Голос был таким севшим, что в это трудно было поверить. Но раз уж ему было скучно, нужно было хоть что-то сказать. Тяжесть, давившая на спину, была ощутимой, но приятной. Ему было радостно ощущать его тепло, и одна половина его хотела остаться так лежать, а другая - беспокоилась о нём, ведь он, должно быть, ничего не ел весь день.
- Я встану и… приготовлю вам что-нибудь.
Вибрация, исходившая от его тела каждый раз, когда он говорил, приятно отдавалась в теле Муёна. Но, несмотря на приятные ощущения, он не мог приветствовать его предложение.
- Нужно же просто разогреть то, что есть. Разве тётушка Хан ничего не приготовила?
Действительно, тётушка Хан уже приготовила еду. Но он не мог позволить ему заниматься подобными вещами. Муён попытался встать, но Джи Ыйсон крепко прижался губами к его затылку, и у Муёна не было сил помешать ему подняться в одиночку.
Он говорил так спокойно, что Муён подумал, может, он и вправду на это способен. Если подумать, он никогда не производил впечатления человека, у которого руки растут не из того места. С трепетным чувством благодарности Муён, лёжа ничком на кровати, лишь слушал, как он спускается на первый этаж.
Казалось, он снова уснул. Он удивлённо открыл глаза, почувствовав, как чья-то рука коснулась его волос.
Муён, ошарашенный, поднялся с кровати и бесцельно огляделся по сторонам. Если бы здесь были часы, можно было бы узнать, сколько времени прошло. Джи Ыйсон, ничего не сказав, снова вышел из комнаты. Муён, смущённый тем, что уснул, пока тот готовил еду, поднялся и последовал за ним.
Когда он вошёл на кухню, наполовину с надеждой, наполовину с тревогой, его встретил на удивление аппетитный запах. Хотя это было всего лишь обжаренное мясо, заранее замаринованное тётушкой Хан, сам факт, что он сделал что-то для него, был настолько трогательным, что Муён невольно потёр грудь.
Видимо, решив, что на этом приготовление основного блюда закончено, он поставил на стол лишь одинокую сковороду, на которой всё ещё шкворчало пулькоги. Увидев стол, на котором не было даже столовых приборов, Муён усмехнулся и подошёл к рисоварке. Он наложил риса и аккуратно расставил на столе тарелочки с закусками.
Ноги у него подрагивали, но не настолько, чтобы он не мог двигаться, так что с такой простой работой он справился. Джи Ыйсон молча наблюдал за Муёном, а потом указал на сковороду на столе и сказал:
Неужели его задело, что Муёну пришлось заниматься всем остальным? Эта снова по-детски наивная интонация вызвала у него невольную улыбку. Ему было просто приятно от того, что человек, у которого нет аппетита и который почти ничего не ест, приготовил для него мясо.
Муён медленно сел за стол, и Джи Ыйсон тоже сел напротив. Внезапно ему кое-что пришло в голову, и, так и не взяв палочки, он спросил:
- Кстати… почему раньше вы всегда так пристально смотрели, как я ем?
Сейчас такое случалось редко, но в первое время после его приезда в особняк Ыйсон часто сверлил его взглядом и только потом брался за свои палочки. Ему всегда было любопытно, и теперь, казалось, он мог наконец спросить об этом. Джи Ыйсон подпёр подбородок рукой и с безразличным видом небрежно бросил в ответ:
- Ты так хорошо ешь. Смотрю на тебя и думаю, что же там такого вкусного.
От этих слов его глаза слегка расширились. Ему было одновременно и неловко от того, что за ним так наблюдали, и радостно от того, что именно из-за него он брался за еду. Скрывая смущение, Муён сказал с деланой развязностью:
- Ага. Забавно наблюдать, - коротко ответил Джи Ыйсон.
Он, как и ожидалось, даже не думал брать палочки, поэтому Муён и в этот раз начал есть первым. Он надеялся, что его пример побудит Ыйсона тоже что-нибудь съесть.
Как он и ожидал, Ыйсон некоторое время понаблюдал за ним, а затем тоже взялся за палочки. Пулькоги, хоть и немного подгорело снизу, было довольно вкусным. Когда он подумал о том, как много раз они уже вот так сидели за одним столом, у него будто бы потеплело в груди. Набравшись смелости, Муён затронул другую тему.
- Эм… я видел раньше… Вам не вредно так часто колоть успокоительное?
Его беспокоило, что он сделал себе укол снова, ведь один уже был в ресторане. Джи Ыйсон ответил, механически пережёвывая пищу, словно она была совершенно безвкусной:
- Разве от него может быть польза? Это лекарство, чтобы растворять монстров.
Он хотел спросить, зачем тот продолжает делать себе уколы, но сердце у него невольно ухнуло, и он не знал, как лучше сформулировать вопрос. К тому же, Муён, знавший своё место, подумал, что говорить ему, чтобы тот не злоупотреблял успокоительным, было бы с его стороны превышением полномочий.
Больше всего его расстраивало то, что у него не хватало красноречия, чтобы убедить его, что это не праздное любопытство, а искреннее беспокойство.
В этот момент Джи Ыйсон, всё так же бесстрастно жевавший, вдруг поднял взгляд и встретился с Муёном глазами. Словно отбившееся от стада травоядное, что в своих мыслях столкнулось с хищником, Муён невольно замер, вынужденный выдерживать его взгляд. Это был взгляд, вязкий, как смола, но в то же время с какой-то лёгкостью, подобной парящей в воздухе пыльце, и было невозможно понять, какой же он на самом деле.
В тот самый миг, когда губы Муёна дрогнули, чтобы спросить, почему он так смотрит, Джи Ыйсон широко улыбнулся, отчего его глаза превратились в щёлочки.
- Ли Муён-щи, вы сейчас беспокоитесь обо мне?
Что-то знакомое было в этих словах. Джи Ыйсон говорил нечто похожее совсем недавно, на кровати. Тогда у него было странно удовлетворённое выражение лица, и сейчас было то же самое.
Он опёрся локтями о стол, подложил ладони под подбородок и спросил мягким, покладистым тоном, словно пытаясь вытянуть ответ милой уловкой. У него не было причин так поступать, поэтому Муён, хоть и счёл это странным, кивнул.
Чувство, которое он сам не мог до конца понять, прояснилось с этим ответом. Да. Беспокойство о нём стало для Муёна чем-то само собой разумеющимся.
- И в ресторане я тоже испугался, вам было так плохо.
Коротко вспомнив произошедшее, Муён нахмурился. Раздался скрип отодвигаемого стула, и Джи Ыйсон встал из-за стола, обошёл его и подошёл к Муёну. Над его головой нависла тень, но Муён так и не разгладил нахмуренные брови.
Он не знал, что за эксперименты проводят в лаборатории, но, судя по разговорам Джи Ыйгю и Ким Минджуна, они определённо не шли Ыйсону на пользу. И если успокоительное было тоже из лаборатории, то злоупотреблять им точно не стоит.
Пока Муён размышлял об этом, подошедший вплотную Ыйсон ткнул его указательным пальцем в щёку. Муён вздрогнул от неожиданного и какого-то легкомысленного прикосновения и поднял голову.
- Значит, даже с рукой в таком состоянии, ты всё равно умудрился обо мне беспокоиться?
Джи Ыйсон небрежно провёл пальцами по тыльной стороне руки Муёна, лежавшей на столе. Ладонь, которую он подставил под его лоб, чтобы тот не разбил голову о мраморный пол, была покрыта багровым синяком. Двигать рукой было не больно, поэтому он решил, что кости целы, и не придал травме значения.
Это всё, что он мог сказать. Для Муёна такое и за рану не считалось. Видеть, как тот бьётся головой о пол и мучается от боли, было бы куда мучительнее.
Когда я успел так сильно его полюбить? А впрочем, возможно, это было предрешено с самой первой нашей встречи. Ведь тот отрезок моей жизни, когда я его не знал, был уже короче того времени, что я провёл в мыслях о нём. Поэтому списать всё на затянувшуюся юношескую влюблённость было уже невозможно.
Впрочем, Ыйсона его чувства могли только раздражать. Сразу видно, он из тех, кто терпеть не может обязательств. А может, он и вовсе не поймёт его чувств. Муён растил их в себе, ни на что не рассчитывая, поэтому решил, что не стоит зря их выставлять напоказ.
Именно поэтому он так и сказал, но, словно Ыйсону что-то не понравилось, тот нахмурился и с силой сжал его ладонь. Он безжалостно надавил большим пальцем прямо на синяк, и Муён едва сдержал стон боли.
- У вас что, все чувства отказали? Зачем притворяться, что не больно?
- Я просто не хотел, чтобы вы беспокоились. Это рана, полученная при исполнении. Это моя работа.
На этот раз Джи Ыйсон промолчал. Муён заметил, что во взгляде Ыйсона не осталось ни прежней игривости, ни того по-детски жестокого любопытства. Он смотрел на Муёна с пугающе застывшим лицом. Затаив дыхание, Муён мог лишь молча выдерживать его взгляд.
- Чёрт, как же это сбивает с толку, - бросил он и отошёл от стола. Муён вскочил вслед за ним.
- …Господин директор, вы же ещё не поели…
- Ага. Решил умереть с голоду.
С этими словами он направился к выходу из столовой. Муён в панике поспешил за ним. Зная, что его преследуют, Джи Ыйсон даже не обернулся и направился прямиком на второй этаж.
- Но… - бессмысленно пробормотал Муён, понимая, что тот вряд ли обернётся.
Так и вышло. Джи Ыйсон поднялся по лестнице, и вскоре послышался звук закрывающейся двери.
Муён остался один внизу, растерянно гадая, что ему теперь делать. Что он сделал не так? Сказал что-то неприятное? Он пытался прокрутить в голове разговор, но так ничего и не понял - то ли из-за неумения анализировать, то ли из-за нехватки информации.
В конце концов, постояв ещё немного, Муён развернулся и вернулся в столовую. Раз уж Ыйсон приготовил еду, нужно было съесть хотя бы пару ложек. Но кусок не лез в горло. С ужасным чувством вины Муён оставил почти всю еду на тарелке.
Поднявшись на второй этаж, Муён немного постоял у его двери в надежде, что она откроется, но та оставалась наглухо закрытой. Какое-то упрямое чувство не давало ему уйти. Ему хотелось спросить, почему тот разозлился и не из-за его ли слов это произошло, но сама мысль о том, что он мог стать причиной гнева Ыйсона, казалась абсурдной, поэтому стучать в дверь он не решился.
Да и с чего бы Джи Ыйсону злиться на него? Если ему что-то не нравится, он может просто отдать приказ. Если я плохо его выполню - наказать. Я для него человек в очень простом положении, так что ему и незачем сдерживать гнев. Муён вздохнул и пошёл к себе в комнату.
Кое-как добравшись до ванной, он принял душ и лёг в постель. После долгого и бурного секса всё тело слегка ломило, но, похоже, до болезни не дойдёт. Он притянул подушку, согнул руку, чтобы подложить под голову, но случайно надавил на ушибленную ладонь и поморщился от резкой боли.
Глядя на свою руку, Муён незаметно уснул. Когда зазвонил будильник, ему показалось, что он всего на секунду закрыл глаза, и яркий свет за окном его озадачил.
Приняв наскоро душ, Муён вышел из комнаты. В доме было тихо. Он постоял перед дверью Ыйсона, какое-то время просто глядя на неё. Решив, что дальнейшее промедление выглядит глупо, он постучал.
После недолгой паузы из-за двери послышалось: «Войдите». От одного прикосновения к дверной ручке его сердце бешено заколотилось.
Когда он заглянул в комнату, Джи Ыйсон стоял спиной к двери. На нём был тонкий кашемировый свитер с высоким горлом и серые брюки. Сегодня выходной, так что на работу он точно не собирался. Но и для дома это была слишком необычная одежда, что сбивало с толку.
Осторожно спросил Муён, обращаясь к его спине. Джи Ыйсон, застёгивавший ремешок часов, обернулся. Обычно он зачёсывал назад свою довольно длинную чёлку, но сегодня волосы были опущены, отчего он выглядел на три-четыре года моложе. Он был похож не на главу компании, а скорее на прекрасного, печального юношу с непростой судьбой. Муён, забыв обо всём, что хотел сказать, просто ошеломлённо на него смотрел.
Слова прозвучали крайне неожиданно. Его одежда совсем не походила на ту, в которой ходят на прогулку. Муён открыл было рот, не зная, что спросить, но в этот момент внизу зазвонил дверной звонок.
Ыйсон кивнул подбородком в сторону всё ещё ошеломлённого Муёна. Это был явный приказ - спуститься и посмотреть, кто пришёл. Муён молча кивнул и спустился на первый этаж к домофону. На экране появилось лицо начальника Пака. Скрывая удивление, Муён заговорил.
[А, это вы, Муён-щи. Откройте, пожалуйста. Я сегодня назначен в личную охрану директора.]
Когда это успели решить? Его об этом не предупреждали, и он растерялся. Не подавая вида, Муён нажал на домофоне кнопку открытия ворот. Но стоять на месте он не мог. Перепрыгивая через две-три ступеньки, он взбежал наверх.
На втором этаже Ыйсон как раз выходил из комнаты. Муён быстро выдохнул, чтобы скрыть лёгкую одышку, и спросил:
Ответ прозвучал ледяным тоном. На мгновение Муён потерял дар речи, но, собравшись с мыслями, всё же добавил:
- Я не был в курсе ваших сегодняшних планов.
И это было всё. Ни объяснений, куда он направляется, ни почему берёт с собой начальника Пака вместо него. Ыйсон отвёл взгляд и начал спускаться по лестнице. Муён не знал, что ещё сказать, но и просто стоять на месте он не мог, поэтому последовал за ним.
- Прямо вкалываете, не покладая рук, да?
На середине лестницы Ыйсон остановился и обернулся к Муёну. В его голосе звучало такое явное раздражение, что Муён невольно вздрогнул. Вкалываю? Муён был в полном недоумении - он ведь только проснулся и умылся. Это он так издевается, что я поздно встал? Он совершенно не понимал, что тот имеет в виду, и, словно пёс, пойманный на воровстве, мог лишь растерянно смотреть.
- Какая жалость. За своё беспокойство вы ведь даже сверхурочные потребовать не сможете.
Но Ыйсон, оборвав его на полуслове, продолжил спускаться по лестнице. На этом Муён оставил попытки выяснить, куда тот направляется. Он - телохранитель Джи Ыйсона, и ему положено знать расписание охраняемого лица, но он понимал, что сейчас любой вопрос будет продиктован личными мотивами, поэтому не мог больше допытываться.
Тяжело вздохнув, Муён снова взбежал наверх, зашёл в гардеробную Ыйсона, схватил шарф, по цвету схожий с его брюками, и спустился вниз. Нужно было торопиться, пока тот не ушёл. К счастью, Ыйсон ещё не успел открыть входную дверь.
- Что ещё? - недовольно буркнул Ыйсон, не оборачиваясь.
Его тон был таким, словно он обиделся, но отступать было нельзя. Муён протянул ему шарф.
- На улице очень холодно. Я хотел, чтобы вы оделись потеплее…
При этих словах Джи Ыйсон обернулся. Он мельком взглянул на шарф в его руке и криво усмехнулся, приподняв одну бровь.
- Опять беспокойство, за которое сверхурочные не начислят.
Муён не понимал, почему тот постоянно твердит об этих сверхурочных. Он хотел спросить, что это значит, но вместо этого с языка сама собой сорвалась мысль:
- А нельзя мне и дальше о вас беспокоиться, даже если за это не платят?
Произнеся это, он и сам вздрогнул от удивления и посмотрел на Ыйсона. Но ведь он не сказал ничего неправильного. Муён не знал, почему тот несёт какой-то бред про сверхурочные, но если и была причина, по которой он беспокоился о Джи Ыйсоне, то она была одна - он ему нравился.
- Я волнуюсь. Я хочу, чтобы вы понимали: внешний мир может быть опасен даже для вас.
При воспоминании о том, как Ыйсону угрожала банда «Чхонсин», Муён слегка нахмурился. Конечно, он прекрасно знал, что подобные вещи не представляют для Ыйсона серьёзной угрозы. Муёна беспокоило другое - отношение самого Ыйсона к таким ситуациям. Он, осознавая, что находится в опасности, не выказывал никаких эмоций.
Муён хотел, чтобы он дорожил собой. Чтобы, по крайней мере, не вырывал двери у несущихся на скорости машин и не разрывал голыми руками упрочнённые материалы. Шарф был нужен не столько для защиты от холода, сколько как напоминание о его уязвимости. О том, что даже такая мелочь, как холод, может причинить ему вред. Каким бы сильным он ни был, обстоятельства не всегда могут складываться в его пользу. Именно это Муён и хотел донести до него.
Взгляд Джи Ыйсона на мгновение застыл на его нахмуренных бровях. А затем он, словно не веря своим ушам, переспросил:
- Для меня? Внешний мир опасен?
Только после этого вопроса Муён понял, насколько странно прозвучали его слова, вырванные из контекста. Если бы пришлось выбирать сильнейшее существо на планете, им бы оказался Джи Ыйсон. Насколько же нелепо должна была прозвучать для него эта фраза? Муён уже подумал, что мог задеть его самолюбие, когда тот спросил:
- И поэтому ты хочешь меня защитить?
На этот раз он ответил просто и честно. Потому что это была правда.
Муён без обиняков смотрел на него снизу вверх, и красавец с тонкими чертами лица скривил уголок губ. Выражение его лица было таким, словно он изо всех сил с трудом сдерживал улыбку.
- На улице нет ничего опаснее меня. И я не чувствую холода.
- И всё же, случиться может всякое. Вдруг вы неожиданно почувствуете холод.
Джи Ыйсон пристально смотрел на него сверху вниз. Казалось, будто испепеляющий жар, готовый вот-вот пролиться наружу, сдерживает лишь тончайшая плёнка. От неловкости и смущения Муён кашлянул.
- Те, кто снаружи, меня не знают. Да и вы, Ли Муён-щи, тоже. Похоже, вы не понимаете, что видели лишь малую часть.
Он будто намекал, что его отвердевание может стать куда более мощным, чем то, что Муён видел до сих пор. Поколебавшись секунду, Муён возразил:
- Возможно, и так… но я всё равно продолжаю беспокоиться.
Джи Ыйсон медленно провёл языком по нижней губе, его взгляд скользнул в сторону и снова вернулся к Муёну. В нём читалось предвкушение, как у хищника перед добычей. Он прищурился и с улыбкой произнёс:
- Но если я и правда превращусь в монстра, я буду ещё отвратительнее, чем вчера.
Муён растерянно смотрел на него, не понимая, какое это имеет отношение к делу.
- Даже Окчан брезгует. А Окчан очень сильная, знаешь? Среди людей она - сильнейшая.
Он что, хвастается своей подчинённой? Кажется, эта Окчан была у него кем-то вроде секретаря, и такая внезапная похвала вызвала у Муёна лишь недоумение.
- Да. Она, должно быть, хороший человек…
- С чего это она вам понравилась, Ли Муён-щи?
- Нет, я не говорил, что она мне нравится…
Муён был в полном замешательстве. С самого начала ему было трудно уследить за ходом этого разговора.
- Показать? Как я превращаюсь в монстра?
- Если увидишь по-настоящему, твоё беспокойство покажется тебе такой детской забавой.
Когда Джи Ыйсон говорил это, его глаза больше не сдерживали то, что таилось в их глубине. Казалось, в них яростно кипело что-то неведомое, но это было не похоже на похоть, которую Муён видел в спальне. Это определённо было желание, но дать ему точное определение было невозможно.
Словно добыча, застывшая под взглядом хищника, Муён ошеломлённо смотрел на него, а затем медленно покачал головой.
В этом нет необходимости. Он уже видел, как не часть, а всё его тело окрашивалось в пепельно-белый цвет. Это было, когда он был ещё моложе, чем сейчас.
То, что яростно кипело во взгляде Джи Ыйсона, внезапно угасло, словно погасили огонь. Муён не спеша продолжил:
- Кем бы вы ни становились, моё желание защитить вас не изменится.
И от этих слов пламя, казавшееся погасшим, вспыхнуло вновь. Оно разгорелось ещё сильнее, приковав к себе взгляд Муёна. Казалось, на него вот-вот обрушится яростная волна раскалённой лавы.
- Тогда вы и защищайте меня. Это ваша ответственность.
Это требование было само собой разумеющимся, поэтому Муён, не раздумывая, кивнул. Джи Ыйсон усмехнулся и притянул его к себе в объятия. Подавив невольный порыв защититься, Муён обнял его в ответ.
Хотя его требование и походило на детский каприз, для Муёна это было простое обещание. Беспокойся только обо мне. Разве это сильно отличалось от того, чем Муён занимался всё это время? Скорее, если бы тот узнал, как много Муён о нём думает, то счёл бы это отвратительным.
- Так сегодня уже последний день? - сказала тётушка Хан с мягкой улыбкой.
Муён тоже заставил себя улыбнуться. Она была права: сегодня заканчивалось его обучение обязанностям эконома. Поколебавшись, Муён спросил:
- Подвал? Здесь нет подвала, - удивлённо ответила тётушка Хан.
Раньше, ещё до того, как Муён узнал о существовании подземного бункера, тётушка Хан указала на лифт, ведущий вниз, и сказала, что объяснит всё позже. Но, как оказалось, она просто имела в виду, чтобы он туда не ходил. Похоже, она и сама не знала о существовании бункера. Муён коротко вздохнул с облегчением.
Казалось, единственными людьми, которым доверял Джи Ыйсон, были тётушка Хан и человек по имени Окчан. Муён был бы разочарован, если бы тётушка Хан, зная о бункере - месте, которое было ничем иным, как тюрьмой для Ыйсона, - ничего ему не сказала. Но, к счастью, она, похоже, действительно была не в курсе.
После этого они обсудили последние детали, которые ему нужно было знать, а затем сели пить чай.
- И всё-таки, как хорошо, что вы здесь, Муён-щи. Моя дочь в этот раз отправляется в командировку в Ивару, и я собиралась поехать с ней.
Зона Ивара представляла собой территорию, образовавшуюся после слияния бывших австралийских земель с Индонезией и соседней Малайзией. Увидев обеспокоенное лицо Муёна при мысли, что она уедет так далеко, тётушка Хан тихо вздохнула и сказала:
- Говорят, её могут отправить в глухие джунгли, а там серьёзные проблемы со связью, вот я и волнуюсь.
Муён серьёзно кивнул. Он рассчитывал получать от неё готовые закуски, но теперь понял, что нужно срочно учиться готовить самому. Джи Ыйсон почти не притрагивался даже к превосходной стряпне тётушки Хан, что уж говорить о его, Муёна, куда более скромных кулинарных талантах.
- Но когда вы рядом, он, кажется, ест довольно хорошо. На самом деле, молодой господин не такой уж и привереда в еде.
Несмотря на его удивлённый вопрос, тётушка Хан лишь загадочно улыбнулась и больше ничего не сказала. Муён был сбит с толку, но допытываться у человека, который явно не хотел говорить, было бы невежливо, поэтому он промолчал.
- Кстати, вам, наверное, одиноко, раз молодой господин в командировке.
Муён согласно кивнул. Это была правда.
Тот, кто требовал беспокоиться только о нём, с того самого дня так и не вернулся домой. Сказал, что пойдёт на прогулку, а когда Муён разузнал в компании, оказалось, что он уехал в командировку в другую зону. На такие поездки было естественно брать с собой начальника группы Пака, а не новичка вроде него. Муёну стало неловко от того, что он, не зная этого, вёл себя так, будто просил взять его с собой.
- Я ещё не уехала, так что если что-то будет непонятно, сразу звоните.
Тётушка Хан, выходя из дома, ласково погладила Муёна по предплечью. Он подумал, что если бы у него была мать, она была бы примерно её возраста, и потому все слова тётушки воспринимались как полная любви поддержка.
- И ещё, наш молодой господин - человек немного странный, но вы, Муён-щи, кажетесь очень понимающим, так что я вас кое о чём попрошу. Даже неловко просить о таком.
- Что вы, не стоит. Он не такой уж сложный человек в услужении, и к тому же, это ведь ваша просьба, тётушка.
Муён ответил, замахав руками. Услышав его слова, тётушка весело рассмеялась.
- Не сложный в услужении? Ну и ну, вы двое нашли друг друга.
С улыбкой на лице она направилась к выходу. Оставшись в растерянности, Муён лишь мгновение спустя смог расслабиться и вышел проводить её. Он поклонился, когда она сказала, что заглянет ещё раз перед отъездом. Когда она окончательно ушла, Муён вернулся в опустевший дом.
Командировка Джи Ыйсона длилась всего третий день. Последствия мучительно долгого секса уже полностью испарились, не оставив после себя даже ноющей боли. Неприятное ощущение внизу держалось дольше всего, но благодаря хорошей регенерации теперь всё было как обычно.
Муёну показалось странным, что он сожалеет об этом. Желать, чтобы боль, словно плющ, оставалась на его теле. Желание, чтобы то самое чувство, когда он, обвив его тело руками, входил снизу, отпечаталось на всей коже, словно ожог, никак не могло быть здоровым.
Чтобы не погружаться в раздумья, в тот день он вышел из дома и купил кулинарную книгу. Хоть он и записал в блокнот рецепты, которыми время от времени делилась тётушка, ему хотелось сделать что-то более совершенное.
Вернувшись домой после короткой вылазки, Муён провёл время, переписывая несколько рецептов. Зимняя ночь была длинной, и оставшись один, он потерял аппетит, хотя с детства из-за бедности всегда был жаден до еды. Он усмехнулся, подумав, что, похоже, становится похож на Джи Ыйсона.
Он решил лишь на минутку прилечь и, кажется, уснул. Проснувшись, он увидел, что кто-то сидит на краю кровати и ослабляет галстук. Муён инстинктивно почувствовал, что он вернулся.
- А ты, оказывается, прекрасно спишь и без меня?
От этих слов он, ещё не до конца проснувшись, рывком сел. Даже ему самому показалось грубым приветствовать человека, вернувшегося с работы, не открыв глаз.
Муён подумал, что нужно набрать воды. Ещё не совсем очнувшись от сна и слегка неуклюже, он резко выбрался из-под одеяла, собираясь спуститься с кровати. Но мышцы, видимо, свело от резкого движения, и ноги подкосились, из-за чего он кубарем скатился на пол. Он уже приготовился сгруппироваться для падения, когда крепкая рука молниеносно подхватила его за талию и усадила к себе на колени.
В детстве он был довольно высоким, поэтому его всегда отодвигали, уступая место малышам, и он ни разу не сидел на коленях у воспитателей в приюте. Не верилось, что сейчас, будучи до неприличия огромным, он сидит на чьих-то коленях. Муён попытался вырваться, но рука, державшая его за талию, была твёрдой.
Джи Ыйсон пробормотал лишь это и, крепко обхватив за талию сидящего у него на коленях Муёна, уткнулся лицом ему в шею. Муён от удивления вздрогнул. Ощущение жёсткой, уложенной помадой чёлки, касающейся кожи, и то, как его высокий нос прижимался к разным точкам на шее, было сложно описать словами.
Но тот, словно смущение Муёна его ничуть не касалось, продолжал втягивать носом воздух и прижал его к себе ещё крепче. Понимая, что не может просто так держать руки у него на груди, Муён тоже осторожно обнял его за спину.
- Тёплый, - пробормотал он с довольным видом.
От Ыйсона пахло зимним уличным воздухом. Этот запах, смешиваясь с ароматом парфюма, был таким, что самому Муёну хотелось уткнуться носом ему в плечо и глубоко вдохнуть. Но он был не в том положении, чтобы потакать своим желаниям, поэтому лишь молча держал руки на его широкой спине.
- Учился работе у тётушки. Она сказала, что заглянет повидаться перед отъездом в Ивару.
- Я не про тётушку, я спросил, что делал Ли Муён-щи.
Муён не смог ответить и замер. Он должен был сказать, что ничего особенного, но невольно вспомнил, как вчера вечером в душе ущипнул и потянул сосок, на котором ещё остался след от зубов. Ощущения были слабее, чем когда тот скручивал его между большим и указательным пальцами, но для того, чтобы в одиночестве вспомнить их секс, это была неплохая стимуляция.
Член Муёна тут же встал, а дальше он, как и все, просто занялся онанизмом. На пике он на мгновение произнёс его имя, но сделал это почти беззвучно, словно само произношение было грехом.
Не мог же он в открытую сказать: «Я дрочил, представляя вас», - поэтому он невольно замолчал. Джи Ыйсон, будучи человеком проницательным, похоже, нашёл молчание Муёна подозрительным.
- ...Ничего особенного не делал.
Джи Ыйсон равнодушно хмыкнул, а затем, просунув руки под колени Муёна, одним движением поднял его. Муён, которого внезапно взвалили на руки, как мешок, не успел и пикнуть от удивления.
- Посмотрим, насколько густая у тебя сперма? Интересно, ты спускал, пока меня не было?
Испугавшись этих слов, Муён забился, пытаясь заставить его опустить себя, но руки Джи Ыйсона были твёрдыми как сталь. Тот усмехнулся и сказал:
- Давай примем ванну вместе. Я ведь тоже дрочил, думая о сосках Ли Муёна-щи. Посмотрим, у кого она гуще.
Муён остолбенел и не смог продолжить. Но Ыйсон, похоже, и не думал его отпускать, и так и направился в ванную.
Душ с ним был настолько мучительно возбуждающим, что в конце концов силы покинули даже бёдра, и они мелко дрожали при каждом шаге. Муён всегда был уверен, что в выносливости никому не уступит, и было удивительно, что Джи Ыйсону он проигрывает.
Стоя под струями воды и принимая Ыйсона сзади, Муён содрогался от удовольствия и бессознательно пытался оттолкнуть его твёрдый низ живота. Но Ыйсон крепко, словно поводья, сжал оба его запястья и продолжал вбиваться в него. Из-за этого Муёну пришлось несколько раз стерпеть ощущение, с которым его щека тёрлась о мокрый кафель.
После невероятного душа он пришёл в себя лишь на рассвете следующего дня.
Погружённый в тяжёлый сон, Муён, ещё не до конца проснувшись, долго пытался понять, что обвивает его талию, и лишь спустя время осознал, что это чья-то тяжёлая рука.
Тёмная комната была наполнена ароматом Ыйсона. Похоже, после душа он уснул прямо в его комнате. Неужели тот не подумал разбудить его и отправить в свою комнату? Лёжа в постели, насквозь пропитанной его запахом, Муён отчего-то почувствовал неловкость и стал дышать медленнее.
За спиной слышалось ровное дыхание. Что-то щекотно касалось выступающего позвонка на шее - кажется, это был его лоб. Муёну хотелось обернуться и посмотреть на него, но он боялся пошевелиться, чтобы случайно не разбудить Ыйсона.
Внезапно снова нахлынула сонливость. Объятия были тёплыми, а его дыхание - тихим, и было так легко снова провалиться в сон. Внезапно в голову пришла мысль: «Был ли в его жизни ещё хоть один такой же мирный момент?» Мир, в котором все тревоги скрыты предрассветной тьмой и ещё не успели настигнуть, а ты просто лежишь и слушаешь дыхание любимого человека за спиной. Муён был тихо счастлив.
Поэтому, когда он проснулся снова некоторое время спустя, настроение у него было прекрасным. Ровно до того момента, как он осознал, что на нём кто-то сидит, придавливая всем весом.
Ситуация была уже до боли знакомой, и Муён сразу понял, что это Ыйсон. Тот сидел на нём прямо поверх одеяла, одетый в пиджак от костюма-тройки, и Муён с трудом выдохнул, пытаясь стряхнуть с себя сон.
Он и раньше чувствовал это, когда тот садился на него и двигал бёдрами, - вес у него был приличный. Рост, да ещё и внушительная мышечная масса - конечно, это было естественно, но каждый раз его буквально впечатывало в кровать. И всё же, как ни нелепо, это было приятно и радостно. Понимая, что улыбается, несмотря на тяжесть, Муён заговорил.
- Сегодня я тоже смогу пойти с вами?
- Да. Поехали в институт, - низким голосом ответил Джи Ыйсон. Муёну нравилось, каким умиротворённым он выглядел.
И тут он вспомнил. Вчера, прямо перед сном, тот сказал, что завтра они вместе должны поехать в институт. Муён коротко вздохнул, осознав, что в суматохе совсем забыл об этом. Дело Ким Минджуна ещё не было закончено, и было абсурдно, что он до сих пор не вспоминал о нём.
Этот визит был важен не только для Джи Ыйсона, но и для Муёна. Ему сказали, что, поскольку они постоянно вступали в связь, нужно будет проверить, насколько продвинулось взаимодействие генов. Похоже, это Джи Ыйсон настоял на проверке, которую Ким Минджун и Джи Ыйгю откладывали под предлогом какой-то абсурдной «доверительной совместимости».
- Надеюсь, результаты будут хорошими, - искренне сказал Муён.
Ему хотелось как можно скорее провести операцию по донорству и стабилизировать приступы Ыйсона.
Его дар был обоюдоострым мечом. Эта ужасная вещь, которую и болезнью-то назвать было страшно, с одной стороны, сделала Джи Ыйсона правителем зоны Нынгэ, а с другой - медленно разрушала его, словно ростовщик, пришедший взыскать проценты за всё это время.
Одна лишь мысль о том, что именно он может устранить этот опасный фактор, вызывала у Муёна необъяснимый трепет. Это было особенно приятно, потому что он с самой первой встречи хотел быть ему полезным.
Единственное, что огорчало, - это его дальнейшая судьба после операции. Ведь как только донорство свершится, у него больше не будет причин здесь оставаться. Он погасит долг за больничные счета Хёнджон и станет свободным, но проблема была в том, что такой свободы он не желал. Внезапно он осознал, что невероятно доволен своей нынешней жизнью. Ему нравилось это место, где ему выпадала удача просыпаться рядом с ним.
Как ни смешно, до сих пор он ни разу не задумывался о том, что может настать момент, когда он больше не сможет быть с Ыйсоном. Он чувствовал себя полным дураком, который настолько увлёкся тем, кого полюбил, что перестал замечать происходящее вокруг. Он не понимал, почему осознал это только сейчас. Возможно, за последнее время на него свалилось слишком много всего, и он просто не мог собраться с мыслями.
Но это не означало, что он мог отказаться от шанса излечить болезнь Ыйсона. Он с самого начала пришёл сюда, подписав контракт на донорскую операцию, и был обязан его выполнить. И важнее всего - он не хотел мешать исцелению от кармы.
Глубоко в душе желая, чтобы операция прошла успешно, он в то же время чувствовал себя немного подавленным от страха, что после неё он больше не увидит его. Пока Муён растерянно моргал, Ыйсон укоризненно сказал:
- Если проснулся, быстро мойся. Поехали скорее.
Впрочем, сколько ни переживай об этом сейчас, ничего не изменится. Муён с коротким вздохом попытался встать. Поездка в институт требовала моральной подготовки. Ему хотелось избежать унизительной ситуации, когда он, невольно погрузившись в воспоминания о тренировках, застынет перед Ким Минджуном.
К тому же, сегодня он хотел разыскать мужа той женщины, которую встретил у института в прошлый раз. Её опустошённое, полное тревоги лицо никак не выходило у него из головы. В тот момент, когда Муён опёрся о кровать, чтобы подняться, раздался голос:
Мужчина, который после душа не дал ему даже времени одеться, произнёс эти абсурдные слова, притянул Муёна за талию и прижался губами к его шее.
Он и сам не заметил, как с его губ сорвался тихий стон. Рука на талии сжалась чуть сильнее, и по шее разлилось влажное, щекочущее ощущение. Тот высунул язык и лизнул кожу. Видимо, он побрился в душе - в нос ударил терпкий запах лосьона после бритья и ароматного мыла. Муён внезапно почувствовал, как напряглись его соски. Он попытался отстраниться, прежде чем они коснутся жилета Ыйсона, но это было нелегко.
Проницательный Джи Ыйсон усмехнулся, ущипнул сосок и провернул его. Муён вздрогнул, простонав, но в движении большого пальца, безжалостно растиравшего сосок, не было и капли пощады.
- Вы же сказали, что у нас нет времени.
Джи Ыйсон сказал это совершенно искренне. Он произнёс это со вздохом, и выглядел таким расстроенным, что Муён прикусил губу. Кажется, ему и самому было жаль. Было утро, и кровь уже прилила к его слегка возбуждённому члену. Но он не хотел тратить силы с самого утра перед поездкой в институт. Сегодня ему снова предстояло проходить различные тесты с Ким Минджуном, и он не хотел, чтобы тот смотрел на него свысока.
- …Вам нужно меня отпустить, чтобы я мог пойти.
Джи Ыйсон согласился, но при этом продолжал большим и указательным пальцами пощипывать и теребить его второй сосок. Когда Муён попытался отстраниться, пальцы сжались сильнее, оттягивая сосок и вызывая острую, ноющую боль.
- Директор, - с растерянным лицом ещё раз позвал его Муён.
Тот хихикнул и, наклонив голову, прижался своими губами к губам Муёна. Язык, раздвинувший их, был совершенно мокрым. Словно тот, кто, потирая и скручивая соски Муёна, сам почувствовал голод. Каждый раз, когда Ыйсон желал его, Муён испытывал безграничное удовлетворение, но в то же время ему казалось, что это удовлетворение не принадлежит ему, и он испытывал странное чувство самобичевания. Среди этих смешанных чувств Муён коротко простонал и всосал его язык. Джи Ыйсон тихо рассмеялся и, схватив Муёна за ягодицы, сжал их.
Сказав это, он толкнул Муёна на кровать.
- Я же сказал, нам надо спешить!
А затем схватил его полувставший член и провёл по нему рукой. Прижался губами к груди, которая затрепетала от удивления.
- Что ты делаешь? Надо торопиться.
Упрекая его за то, что тот не успел быстро собраться, Ыйсон и не думал останавливать свои прикосновения. Он схватил оба запястья Муёна, заломил их ему над головой и одной рукой принялся непрерывно ласкать его член.
От помутнения в голове он зажмурился. Я хочу остаться в этом доме. Рядом с Джи Ыйсоном, навсегда. И после операции тоже. Лицо его собственного желания было таким жалким.
Муён действительно, по-настоящему любил Джи Ыйсона.
