Нынгэ 49. Глава 41-45
Проводив тётушку Хан, Муён поколебался, но всё же поднялся на второй этаж. Он хотел, чтобы тот съел ужин, который она приготовила. Однако, оказавшись перед его дверью, смелость, иссякшая по пути наверх, так и не вернулась, и ему оставалось лишь неподвижно замереть на месте.
- ...Господин директор. Это Ли Муён.
После долгих колебаний Муён постучал. Но ответа не последовало. Прошлой ночью его отчитали за то, что он вошёл, не дождавшись ответа, поэтому сегодня он был особенно осторожен. Муён терпеливо ждал.
Через мгновение из комнаты донеслось разрешение войти. Муён медленно открыл дверь. Джи Ыйсон стоял к нему спиной. Похоже, он переодевался: его брюки от костюма были перекинуты через спинку стула. Подвязки на его бёдрах туго натягивали рубашку. Джи Ыйсон, державшийся за запястье, - видимо, чтобы расстегнуть манжеты, - обернулся. Муён затаил дыхание, осознав, что в тускло освещённой комнате на мужчине не было ничего, кроме рубашки и боксеров.
Его севший голос прозвучал жалко. Муён попытался отвести взгляд, но не мог оторвать глаз от подвязок для рубашки на его крепких бёдрах и подвязок для носков, обхватывающих икры.
- Просто говорите. В чём дело? - ответил Джи Ыйсон, снимая часы. В тусклом свете комнаты безель часов слабо поблескивал. Муён понял, что не дышал, и, медленно выдохнув, продолжил:
- Тётушка Хан... очень просила вас поесть. Сказала, чтобы вы съели хотя бы ложку...
- Что, за всеми призраки, умершие от голода, гоняются? Чего все так носятся? - без всякого выражения пробормотал Джи Ыйсон.
Муён с трудом заставил себя снова перевести на него взгляд, который до этого был устремлён в сторону. Взгляд непроизвольно соскользнул на нижнюю часть его тела, и Муён, не сдержавшись, покраснел до кончиков ушей. Отчётливые тени в области паха мгновенно напомнили ему о событиях прошлой ночи.
Он попытался естественно встретиться взглядом с Ыйсоном, но тот уже пристально смотрел на него.
- Куда вы смотрите, Ли Муён-щи? Вы извращенец?
Муён, не подумав, что этим неловким извинением фактически признал себя извращенцем, с покрасневшим лицом глубоко вздохнул. Ыйсон продолжал сверлить его взглядом. Из-за этого прилипшего, словно наклейка, взгляда было трудно даже пошевелить мышцами на лице. Помолчав немного, мужчина заговорил:
- Почему вы хотите заниматься домашними делами?
Тётушка Хан говорила, что он очень щепетилен в вопросах найма персонала. Муён хотел сказать, что хочет хоть немного избавить его от лишних забот, и что, конечно, когда лечение закончится, ему придётся уйти, но до тех пор он хотел бы помогать. Однако и на этот раз он ответил коротко:
- Вы сказали, что будете платить за это отдельно...
Хотя вырвавшиеся слова не имели ничего общего с его истинными мыслями. Услышав это, Джи Ыйсон нахмурился.
- Деньги? Разве вы не получаете зарплату телохранителя? Зачем вам столько денег? Насколько я знаю, мы забрали вас, погасив все ваши долги.
Зарплата телохранителя? Муён удивлённо приоткрыл рот.
- Я... я не знал, что мне положена отдельная зарплата телохранителя... Как вы и сказали, я пришёл сюда в счёт погашения долга, поэтому не думал, что буду получать какие-то деньги…
Несмотря на то, что он вырос на грубых шуточках из подворотен, от таких откровенных слов у него вспыхнули уши. Наверное, дело было в том, что он никогда не был в роли активного партнёра, но, хотя он и считал себя ничем не лучше проститутки, слышать такое от Ыйсона было невыносимо стыдно.
- Я не знал, что мне положена отдельная зарплата. С-спасибо вам.
Стоило ли списывать на это и его донельзя нелепую благодарность? Стоило ему оказаться перед Джи Ыйсоном, как он, казалось, начинал творить глупости, которых никогда раньше не делал, и это было ужасно неловко. Однако Ыйсон, не глядя в его сторону, отстегнул подвязку для рубашки.
- Тогда скажите ещё раз. Причина, кроме денег.
- Убирать дом, готовить еду, да ещё и отвечать за секс - это не похоже на обычное усердие.
В его тоне чувствовалось лёгкое подозрение. Муён, сам того не осознавая, шагнул вперёд и возразил:
- У меня нет... нет никаких других мотивов. Просто тётушка Хан, казалось, очень переживала из-за поиска преемника... А моя нынешняя работа вряд ли сильно увеличится в объёме, и, честно говоря, обязанностей телохранителя у меня и сейчас немного.
- Значит, раз работы мало, решил взять на себя побольше. Прямо работник месяца, да?
Джи Ыйсон хмыкнул, но на его лице не было и тени улыбки. Муёну показалось, что у него вспотели ладони. Тётушка Хан ведь точно сказала, что он разрешил ему работать по дому... Неужели он успел передумать?
От этого вопроса Муён замер. Чувствуя, что нужно тщательно подбирать слова, он перевёл дух и медленно ответил:
- Знаю только имя, должность и происхождение.
Джи Ыйсон фыркнул и повернулся к нему. Он смотрел на Муёна, слегка склонив голову набок, и в его взгляде не было тепла - так смотрят на неодушевлённый предмет, оценивая его пригодность. Муёну вдруг вспомнилось всё, что было между ними в этой комнате. Совсем недавно он уступил его умоляющему голосу, просившему о поцелуе, но сейчас это казалось таким далёким.
Однако Муён тут же напомнил себе, что подозрения Джи Ыйсона были вполне оправданны. Пусть тётушка Хан и предложила это первой, но то, что Муён сразу согласился, кому угодно покажется странным. Это только он мог найти для себя оправдания, мол, и так хорошо, и эдак удобно, - а для Джи Ыйсона это выглядело внезапно и подозрительно.
- Вы были первым, кто нашёл меня, господин директор.
Он снова посмотрел на Муёна. Когда их взгляды встретились, Муён молился о том, чтобы не задрожать. В надежде, что его слова прозвучат искренне, он добавил:
- ...И последним. Я не буду контактировать ни с кем без вашего разрешения. Если вы считаете это подозрительным, можете считать, что этого разговора не было.
Внезапно он вспомнил о связи с информатором, но решил, что если Ыйсон того пожелает, будет лучше отказаться даже от мысли что-либо выяснять в будущем. Словно невинный подсудимый в ожидании приговора, Муён ждал его ответа, не замечая, как побелели кончики его пальцев.
Щёлк. Раздался звук расстёгиваемой пряжки. Он снял оставшуюся подвязку для рубашки. На его мускулистом бедре остался след от неё. Он небрежно бросил подвязку на стул и ответил:
- С завтрашнего дня принимайте дела у тётушки.
На мгновение опешив, Муён понял, что эти слова были разрешением, и, не отвечая, глубоко склонил голову. В груди тупо заныло. Он не знал, было ли это чувством удовлетворения или какой-то другой эмоцией, и ему захотелось выяснить, как называется это ощущение. Решив, что сегодня единственным средством для поиска был его дребезжащий мобильник, он постановил, что поищет завтра на рабочем компьютере, когда выйдет на смену.
Муён снова поклонился. Джи Ыйсон ответил, не глядя на него:
- Подумайте хорошенько. Действительно ли это повод для благодарности. То, что вы, Ли Муён-щи, постоянно пытаетесь остаться в убытке, наоборот, вызывает подозрения.
Муён на мгновение замолчал, а затем спокойно ответил:
- Это действительно повод для благодарности. За многое я особенно благодарен именно вам, господин директор.
Затем он добавил, что ужин готов и можно спускаться. Джи Ыйсон не кивнул, но Муён счёл это согласием и вышел из комнаты. Он поспешил прочь, боясь, что тот спросит, что он имел в виду.
Спустившись по лестнице на кухню, Муён снова подогрел блюда, оставленные тётушкой, и наложил рис. А потом наложил порцию и для себя. Он всего лишь клал рис, но его руки дрожали. Это был первый раз, когда он по собственной воле, без предложения тётушки Хан, решил поесть вместе с ним. Поставив тарелку напротив места Ыйсона, Муён засомневался, не убрать ли её прямо сейчас.
Но, обернувшись, он увидел, что тот уже стоит в дверях кухни. Он как ни в чём не бывало сел на своё место и ничего не сказал по поводу тарелки напротив.
Он воспринял это как согласие. Когда он тихонько отодвинул стул, чтобы сесть, звук, с которым тот проехался по полу, показался ему необычайно громким, и он вздрогнул. Он сел на место более суетливо, чем обычно. Тот по-прежнему не смотрел на него и с отсутствующим видом взял палочки для еды.
Муён последовал его примеру и начал есть. Вскоре на кухне раздавался лишь стук посуды.
Поскольку тот выказал недовольство этим назначением, Муён полагал, что всё будет происходить постепенно, но уже на следующий день началось обучение с тётушкой.
- С сегодняшнего дня будешь ходить на работу на полдня, а потом работать со мной. Но раз уж молодой господин велел поторопиться с передачей дел, значит, вы ему понравились, Муён-щи. Верно?
На это Муён не смог ответить сразу. Было слишком много нюансов, чтобы просто сказать «да». Вместо этого Муён пообещал, что будет усердно учиться. Тётушка ответила простым «ну и хорошо», но работа по дому оказалась не такой уж и простой, как она говорила.
- Вот это всё нельзя просто стирать, нужно кипятить. Запасные комплекты лежат здесь, меняй постоянно. У него есть такой пунктик, он не любит спать на одном и том же белье больше трёх дней. Спит он много, но к постели, как ни странно, очень привередлив.
Муён усердно ходил за ней и делал пометки. Он поставил звёздочку рядом с напоминанием о том, что нужно следить, чтобы его любимое ароматическое мыло и лосьон после бритья никогда не заканчивались. Тётушка быстро всё объясняла и шла дальше, но Муёну было трудно сдвинуться с места, ведь это был тот самый аромат, который он ощущал каждый раз, когда они целовались.
Он открыл крышку, чтобы тайком вдохнуть запах, и, кажется, увлёкся, заметив, что он немного отличается от того, что он чувствовал на его щеке. Тётушка крикнула, почему он не идёт. Муён вздрогнул, поставил флакон с одеколоном и поспешил за ней. Этот же запах пропитал и гардеробную, его легко можно было уловить от воротников его одежды, и тогда он тоже долго без причины перебирал ткань, пока тётушка снова не сделала ему замечание.
Он так долго ходил за ней по пятам, но день закончился прежде, чем они успели дойти даже до кухни. Тётушка сказала, что это было вполне естественно.
- Работа по дому такая: когда всё сделано хорошо, этого не замечают, а стоит сделать плохо - это сразу бросается в глаза. Но вы, Муён-щи, такой внимательный к деталям, думаю, вы отлично справитесь.
Муён не понимал, с чего она взяла, что он такой, но ему было приятно это слышать, поэтому он лишь кивнул. Так прошёл день, и быстро наступил вечер. Он вернулся с работы в полдень, они с тётушкой быстро пообедали и сразу же приступили к обучению, но день пролетел в одно мгновение.
- Время летит так быстро, - заметил Муён.
- И не говорите, - ответила она. - Но раз вы столько усвоили за сегодня, значит, вы способный ученик. Позже, когда приготовим ужин, если останется время до прихода молодого господина, не хотите сходить в мастерскую вон там, сзади? Он не любит, когда там трогают вещи, поэтому там только подметают пол и вытирают пыль.
Он с готовностью кивнул. Мысль о том, что он сможет посмотреть мастерскую, немного его обрадовала.
Так он помог с приготовлением ужина, а потом, взглянув на время, увидел, что до окончания рабочего дня Ыйсона ещё довольно много времени.
Муён, обрезавший в тот момент стручковый перец, довольно поспешно встал.
- Ой... - усмехнулась тётушка, - перчик, видать, острый попался? Вон как подскочили.
Муён не мог сказать, что дело не в этом, и лишь с трудом выдавил улыбку.
И вот они вместе вышли из особняка. Когда они свернули на дорожку, ведущую к мастерской, у него почему-то забилось сердце. В памяти невольно всплыл образ Джи Ыйсона, каким он увидел его, когда впервые вошёл в этот особняк.
- Входную дверь подметаем веником, а внутри пылесосим, но пылесос нужно приносить из главного дома. Он не любит, когда тут всякий хлам валяется. Хотя сам внутри особой чистоты не поддерживает.
Тётушка говорила так, словно ворчала на комнату своего взрослого сына. Её непринуждённость показалась Муёну забавной, и он тихонько усмехнулся. Она открыла дверь с электронным замком, и они вошли внутрь. Пахло на удивление приятно. В углу он увидел на полу натёкшую и застывшую кучку воска от ароматической свечи.
Глядя на это, он подумал, что это странно, ведь в прошлый раз тот определённо говорил, что не увлекается ароматическими свечами. Может, это было что-то другое, не то «увлечение», о котором говорил Ыйсон. Тётушка первым делом принялась проветривать мастерскую.
- Ох, ты посмотри, как тут всё грязно.
Она начала лихорадочно сметать веником мусор, валявшийся на полу. Муён поставил на пол пылесос, который нёс вместо неё, и тоже принялся помогать с уборкой.
При этом он краем глаза осматривал мастерскую. В отличие от безупречно чистого кабинета в главном доме, в месте, которое называлось мастерской, царил невообразимый беспорядок. В одном углу Муён увидел что-то вроде банок с краской. Похоже, это были флаконы с чернилами для татуировок. На столе валялись иглы и тату-машинка.
Но самым грязным местом был стол из нержавеющей стали, очевидно, служивший верстаком. На нём громоздились сварочный аппарат, электрический паяльник и печатные платы. Подойдя к столу, Муён спросил у тётушки:
- То, что здесь, тоже можно убрать?
- А, верстак он не любит, когда трогают. Только пыль протереть можно.
Муён кивнул. На столе лежал какой-то чертёж на рисовой бумаге - схема пайки печатной платы. Ему было любопытно, что это, но он был осторожен, чтобы не разглядывать его, и лишь наскоро смахнул пыль со стола.
- Подумать только, дома он такой чистюля, что и часу не проспит, если простыни не менять каждые три дня, а в таком месте спит как убитый.
Проворчала тётушка Хан, выбивая пыль из раскладушки в углу. Казалось, она была расстроена, что не может следить за мастерской так же хорошо, как за главным домом, ведь он не разрешал убираться здесь каждый день.
- Вы только посмотрите на эти острые иглы для татуировок. Как можно вот так прокалывать ими кожу? Сердце разрывается.
Она скорчила такую гримасу, будто это её собственную плоть протыкают. Муён вспомнил его покрасневшее бедро. Он наверняка колол себя иглой, чтобы сдержать свои порывы.
- …Возможно, он делает это, чтобы подавить свои порывы, - сказал он, сам того не осознавая, словно защищая его.
Услышав слова Муёна, тётушка на мгновение задумалась, а затем кивнула.
Муён, наблюдая за ней, подошёл, чтобы взять подушку и одеяло и выбить их на улице, но получил приказ принести всё новое. Без лишних слов он отправился в главный дом, взял новое одеяло, подушку и наволочку и снова пошёл в мастерскую.
- Когда он был маленьким, он однажды внезапно исчез, мы с Окчан его так долго искали. Он вернулся через десять дней как ни в чём не бывало, только вытянулся сильно. Мы спрашивали, что случилось, а он ничего не говорил. Он и сейчас такой же. Что бы ни случилось, спросишь - ни за что не скажет. А потом вдруг эту свою «Оборону» основал… Хоть бы словом обмолвился с кем-нибудь из близких… Но он от природы такой умный, что ему, кажется, даже неудобно с другими людьми разговаривать и общаться.
Тётушка Хан рассказала то, о чём Муён не спрашивал. И о том, что в детстве Джи Ыйсон страдал афазией, и о том, что он не любит и избегает людей, и в то же время не воспринимает их как равных себе личностей.
- Мы ведь не потому игнорируем детей, что хотим их унизить, а потому что они ещё не выросли, их мышление не до конца развилось, поэтому мы же не объясняем им в деталях, если дома что-то случается? Взрослые ведь не советуются с детьми о своих проблемах. Вот и для молодого господина все остальные - как маленькие дети.
Она сказала, что даже его несколько примитивная манера речи объясняется тем, что он не чувствует необходимости вдаваться в объяснения. Муён кивнул. Он и сам почувствовал это при первой встрече.
- Из-за этого некоторые его недооценивают, но молодой господин у нас тоже не из тех, кто даст себя в обиду.
Тётушка Хан улыбнулась с неподдельной гордостью. Муён тоже приподнял уголки губ и кивнул. Тётушка выпрямила спину и сказала:
- На этом, пожалуй, закончим. Скоро молодой господин приедет.
Он зачем-то ещё раз провёл рукой по столу и снова поднял пылесос. Приближалось время его возвращения с работы.
После ужина, когда они снова остались вдвоём, Джи Ыйсон сказал, что сегодня очередь Муёна мыть посуду.
Муён с готовностью кивнул. Он почувствовал радость оттого, что это стало их общим делом, которое они делали по очереди, да и не было причин отказываться от мытья пары тарелок. Закончив с посудой, Муён поднялся на второй этаж и на мгновение растерялся. Дверь в его комнату была плотно закрыта.
Закрытая дверь, которую он видел сразу, как поднимался по лестнице, ощущалась как знак того, что сегодня «обычного дела» не будет. На всякий случай Муён очень медленно пошёл к своей комнате.
И вдруг ему стало стыдно от самой мысли, что он идёт медленно, на что-то надеясь. Он подумал, что сегодня тот мог просто устать, да и никто не говорил, что это будет происходить каждый день, а он почему-то воспринял это как должное. Он счёл себя немного бесстыдным.
И это после того, как вначале он сам говорил Ыйсону что-то вроде «Зачем вы суёте туда палец?», словно призывая его одуматься. Муён покачал головой и вошёл в свою комнату, потирая горящие от смущения уши.
Однако, едва войдя в комнату, он против воли начал прислушиваться к звукам снаружи. Он даже задумался, неужели у него всегда были такие сильные желания?
Постояв неподвижно посреди комнаты, Муён зашёл в ванную, без всякой надобности почистил зубы и, выйдя, больше не смог терпеть и покинул комнату. Пока он шёл к комнате Ыйсона, он несколько раз мысленно колебался, правильно ли поступает, но на деле шаги его были быстрыми, и вот он уже стоял перед его дверью.
Однако, чтобы постучать, потребовалась ещё одна толика решимости. В конце концов, так и не решившись постучать, он лишь потёр затылок и уже собирался развернуться. Именно в этот момент дверь цвета орехового дерева открылась.
- Что такое? Чего вы здесь околачиваетесь?
Человеком, появившимся из внезапно распахнувшейся двери, был, разумеется, Джи Ыйсон. Муён неловко застыл, не в силах вымолвить ни слова, а затем слабо улыбнулся.
Джи Ыйсон пристально посмотрел на него. Ложь, казалось, была раскрыта в тот же миг, как сорвалась с губ. Одна его бровь медленно поползла вверх.
- Что, пришли спросить, почему сегодня не будет поцелуя?
На этот раз он попал прямо в точку. Муён застыл, не находя слов, и тогда Джи Ыйсон, до этого молчавший, вздохнул и сказал:
- Вы бы сначала в зеркало посмотрели. Что я должен делать с человеком, у которого на лице такое?
Только тогда Муён вспомнил о синяке на своём виске. Сегодня на работе он находился только в своём отделе, где все знали о случившемся, поэтому он и забыл, как выглядит его лицо. Хотя синяк заживал быстро - фиолетовый по краям уже начал зеленеть, - для него это, видимо, выглядело очень уродливо.
- Да, хм... Тогда я постараюсь, чтобы он поскорее прошёл.
Он слышал, что в аптеке в Первом секторе продают мази от синяков. Раньше ему казалось удивительным тратить деньги на синяк, который и так пройдёт, но, видимо, жизнь в Первом секторе диктовала свои правила, и теперь такая необходимость возникла. Скоро он получит зарплату, так что на мазь можно будет не скупиться.
Ыйсон, молча слушавший его, ответил с нотками раздражения в голосе:
- Кажется, вы что-то не так поняли. Я просто не хочу быть тем придурком, который сначала превращает чужое лицо в месиво, а потом лезет с предложениями помириться через секс.
Услышав это, Муён несколько раз моргнул, а затем замотал головой.
- Нет, я так не думаю. Помириться через секс... Да мы ведь с самого начала и не ссорились, не так ли?
В ответ на его торопливые слова Джи Ыйсон медленно скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку. Он хмыкнул и ответил.
- Так что? Пришёл канючить, потому что хочешь?
На такой откровенный вопрос Муён не смог ответить. Ведь это было частью лечения, и с его стороны было бы ненормально так нетерпеливо напрашиваться. Он долго не мог ответить, и тогда Джи Ыйсон, издав что-то вроде вздоха, отстранился от дверного косяка и сказал:
- В любом случае, нельзя. Так что впредь, когда я буду беситься, не подходите ко мне. Ну что это такое, даже поцеловаться не могу.
Это прозвучало не столько как жалоба, сколько как каприз, и Муён не смог ничего сказать. Тот махнул рукой.
- Всё, идите. Сделаем это, когда вы полностью поправитесь.
И после этого он захлопнул дверь прямо перед носом Муёна. Тот ошеломлённо смотрел на закрывшуюся дверь, а затем медленно развернулся и пошёл к своей комнате. Казалось, что сколько бы он ни ждал, решительно закрытая дверь больше не откроется. Вздохнув, Муён вошёл в свою комнату и принял душ.
Последние несколько дней он принимал душ ради Джи Ыйсона, поэтому сегодня постоянно чувствовал какую-то пустоту. Только теперь Муён осознал, что всё это время, охваченный напряжением, он готовился к душу с особым усердием. Ему стало неловко от этой мысли, и, хотя он был один, он хмыкнул.
Выйдя из душа, он сразу лёг в постель и вспомнил, что в последнее время он всегда ложился в кровать с телом, расслабленным до изнеможения. Казалось, будто всего несколько дней стали ключевым воспоминанием всей его жизни. Муён подумал, что даже если он забудет целые десять лет своей жизни, эти несколько дней он не забудет никогда.
Это было головокружительное чувство. Словно у души сменился хозяин. Муён, сам того не осознавая, застонал. Он уснул, охваченный чувством, будто с улыбкой добровольно прыгает с опасной скалы.
Во сне ничего не было. Но, проснувшись утром, Муён понял, что ему кто-то снился. В груди тяжело и тупо ныло. Начался ещё один день.
Впервые за долгое время настал день тренировки.
За это время Муён многому научился у тётушки Хан. Он даже узнал, как Джи Ыйсон предпочитает складывать полотенца, так что можно было считать, что он освоил большую часть работы. Оставалась готовка, но тётушка сказала, что будет постепенно учить его и после своего ухода. Она пообещала, что и впредь будет готовить для них двоих гарниры, так что Муёну оставалось только научиться хорошо варить рис.
Поскольку передача дел в какой-то степени завершилась, ему нужно было идти в исследовательский центр. По правде говоря, ему не хотелось идти, и он бы с радостью откладывал это день за днём, но у него не было выбора. Да и будь он, он бы не стал просить об отсрочке, не желая показывать слабость перед Ким Минджуном.
К счастью, синяк на лице Муёна постепенно сходил. Кое-где кожа уже вернула свой обычный цвет, а где-то ещё оставались следы, но они были такими бледными, что их можно было заметить, только если присматриваться.
Пока он восстанавливался, Джи Ыйсон не звал его к себе. Но он не обижался. Ведь они по-прежнему сидели за одним столом и ужинали вместе.
Кажется, у Ыйсона появилась одна привычка. Прежде чем взять в руки столовые приборы, он молча наблюдал, как ест Муён, а затем и сам принимался за еду. Муёну было любопытно, почему он так делает, но он не спрашивал.
Он боялся, что если спросит о причине, как спрашивают капризного ребёнка, Ыйсон не ответит и просто положит приборы. Лучше уж было потерпеть любопытство.
Вздохнув, Муён вошёл в исследовательский центр. Сегодня его встретил другой исследователь, и Муён под его руководством переоделся и вскоре направился в тренировочный зал.
Его слегка затошнило. Исследователь, шедший впереди, кажется, услышал звук и обернулся, но Муён уже успел совладать с выражением лица. Ему не хотелось, чтобы исследователь понял, что он избегает тренировки. Если бы исследователи или Ким Минджун спросили о состоянии Муёна или поинтересовались его реакцией, он бы подробно описал своё самочувствие, чтобы это не мешало тренировке, но они ни разу не задали такого вопроса.
Это казалось немного странным. Ведь сама цель участия Муёна в тренировке заключалась в повышении доверительной совместимости с Джи Ыйсоном, поэтому он никак не мог понять, почему его ни разу не спросили о физическом состоянии.
Поэтому Муён, словно делая их работу за них, обязательно вёл дневник в дни тренировок и на следующий день после них. Он вспомнил историю, которую слышал, когда жил в 49-м секторе: одного парня, которого он знал только в лицо, постоянно избивал один из стражей Стены, и тот парень, предоставив в качестве доказательства дневник с подробным описанием происходившего, потребовал от обидчика компенсацию. Тогда Муён усвоил, как важно всё записывать.
Поэтому он тоже после первой тренировки купил маленький блокнот и решил подробно, с датами, записывать содержание тренировок, слова Ким Минджуна и собственные ощущения.
Но, видя, что и сегодня его ни о чём не спрашивают, Муён решил больше не ждать и спросить напрямую. Ему было любопытно, когда же повысится та самая доверительная совместимость с Джи Ыйсоном.
Синяк почти сошёл, а значит, Джи Ыйсон скоро снова потребует от него той близости, что была раньше. И до этого момента он хотел устранить все факторы, которые могли представлять для того опасность. Он искал информацию о «доверительной совместимости» на рабочем компьютере, но ничего толком не нашёл, поэтому Муёну было любопытно, что же это такое.
Вряд ли он получил бы ответ, если бы спросил у другого исследователя. Ему хотелось спросить у той женщины-исследователя, но, к сожалению, сегодня его встретил другой человек.
И вот, снова стоя перед тренировочным залом, Муён с трудом мог унять подступающую тошноту. Хотя он переоделся совсем недавно, тренировочная форма уже промокла от пота и прилипла к спине.
Сколько бы он ни твердил себе, что бояться нечего, всё его тело кричало ему, что нужно бежать отсюда.
- Вам нехорошо? - спросил исследователь бесстрастным тоном.
Исследователь, похоже, не особо поверил словам Муёна, но не стал задавать тот же вопрос дважды. Муён заставил себя изобразить нечто похожее на улыбку, с трудом приподняв уголки губ.
Ему показалось, что исследователь, в отличие от прошлого раза, внимательно наблюдает за каждой его реакцией. Не дожидаясь, пока исследователь откроет дверь, Муён сам взялся за ручку. Он не хотел, чтобы тот догадался, что он боится этой тренировки.
- Тренировка начнётся, как только вы войдёте. Вы уверены, что готовы?
И тут он услышал вопрос, которого ему ещё ни разу не задавали. Муён обернулся к нему. Несмотря на то что сам он был в защитных очках, маске и пылезащитном костюме, из-под которых виднелись лишь глаза, казалось, он хотел встретиться взглядом с Муёном, чьё лицо было полностью открыто. Это странное неравенство что-то в нём задело. Муён холодно посмотрел на него и сказал:
- Если я сейчас скажу, что готов, это будет означать, что я каждый раз давал согласие на высокоинтенсивную тренировку?
Исследователь выглядел растерянным. Похоже, он не ожидал, что ему самому зададут вопрос. Муён почему-то чувствовал, что люди здесь его ни во что не ставят. Было в их отношении что-то неуловимо-пренебрежительное. Он думал, что так относится к нему только Ким Минджун, но, за исключением той женщины-исследователя, все остальные были такими же.
- Мне кажется, вы заставляете меня проходить тренировку, зная, что она мне вредит.
- А, это, это не так. Я не знаю, почему у вас, Ли Муён-щи, возникло такое недоразумение, но...
Исследователь выглядел крайне растерянным. Но это была не реакция на абсурдные слова, а выражение лица человека, которого поймали на лжи. Поэтому Муён не стал отвечать и вошёл внутрь.
И снова прозвучало то же объявление, что и всегда. И снова всё было по-прежнему: в тренировочном зале внезапно погас свет, и его охватило то же глубокое, тяжёлое чувство падения.
Однако на этот раз Муён не застонал и не закричал. Ему пришлось пережить боль от падения на спину и ломающегося позвоночника. Нижняя часть тела не двигалась, и, медленно ползя вперёд на руках, он без конца повторял себе, что это неправда, что боль ненастоящая.
Но, как ни обидно, он снова потерял сознание. Прямо в тот момент, когда в очередной раз осознал, насколько ужасен звук ломающихся костей в собственном теле.
Всё разом погасло, словно затянутое в тёмную воронку. Муён, уже привычно, блуждал на границе между сознанием и бессознательностью.
Он даже не понял, когда всё закончилось. Погружённый в хаотичный туман, он услышал чей-то голос.
От этого голоса Муён почувствовал лёгкое отвращение. Где-то он его уже чувствовал, где-то слышал... Но он не мог вспомнить, кому принадлежал этот голос, и это сводило с ума.
Однако ощущение между ног вызвало отчётливое дежавю. Ему показалось, будто палец в перчатке грубо ковыряется у него внутри.
Очнувшись от рвотного рефлекса, Муён закашлялся. Кто-то с силой надавил ему на грудь, не давая подняться. Его голову прижали к чему-то, заставляя лежать на боку.
- Что вы делаете? Быстро усыпите его снова, - с раздражением произнёс знакомый голос.
Муён хотел увидеть, кто это, но не мог прийти в себя из-за острого ощущения чего-то вонзившегося в бедро и непрекращающейся тошноты. Сознание снова начало уплывать. Муён понял, что стал похож на героя древнего мифа, нагого и привязанного за руки и ноги к ложу, но это было всё, что он мог осознать. Он не мог ничего сказать и, не в силах сопротивляться, был вынужден закрыть глаза.
Когда он очнулся снова, на нём была чистая тренировочная форма, и не было никаких следов рвоты. Муён скривился. Он не мог понять, было ли это сном или произошло наяву. Для реальности всё было слишком туманно, а для сна - все ощущения были слишком яркими, как наяву.
Муён быстро опустил взгляд на свои запястья. Следов от верёвок не было. Он растерянно потрогал шею, осмотрел лодыжки, но и там не нашёл никаких следов. В тот момент, когда он подавил вздох...
- Проснулись - уходите. Я тоже занят, Муён-щи.
Голос раздался из тёмного угла комнаты. Муён вздрогнул и обернулся. Ким Минджун смотрел на него почти неживым взглядом.
- ...Как долго мне ещё проходить эту тренировку?
Он мысленно изрыгал проклятия, поэтому вопрос вырвался грубо, почти как ругательство. Муён, не пытаясь скрыть огонь, вспыхнувший в его глазах, в упор смотрел на собеседника. Минджун, спокойно встретив его взгляд, ухмыльнулся.
- Вы что, не расслышали? Я не сказал, что хочу прекратить, я спросил, как долго это должно продолжаться.
Видя, что Муён не отступает, мужчина, до этого стоявший со скрещёнными на груди руками, тихо вздохнул.
- Не понимаю, на чём держится ваша самоуверенность, вы ведь никто. Уже переспали с Ыйсоном?
Сам вопрос был оскорбителен. Не похоже было, что он, как исследователь, проверяет состояние Ыйсона. Ким Минджун говорил подчёркнуто агрессивно.
- Забавно, как вы ведёте себя, будто вы кто-то важный, хотя ещё даже не спали с ним. Неужели ранг шлюхи меняется в зависимости от того, кому она продаётся? Я-то никогда не покупал и не продавал, так что не в курсе.
Ким Минджун пожал плечами. Затем поднял стоявший рядом стакан и поднёс его ко рту. Муён, помолчав, спросил:
- Похоже, тот, кому вы так хотели себя продать, до последнего отказывался вас покупать.
Муён поднялся с кушетки. Он рывком сорвал с запястий электроды и швырнул их куда-то в сторону. Они с громким стуком ударились о стену и упали.
- Надеюсь, вы найдёте покупателя, который предложит хорошую цену. Как ваш старший товарищ, я буду за вас болеть.
- Следите за языком, Ли Муён-щи.
Взгляд Ким Минджуна изменился. Муён резко спросил:
- От таких вот тренировок эта ваша «доверительная совместимость» вообще повышается?
Казалось, ответа от него больше не добиться. Муён развернулся и вышел из комнаты. Едва он закрыл дверь, как за ней послышался звон разбитого стекла и грохот чего-то падающего. Муён с непроницаемым лицом посмотрел на табличку на двери. И снова это был «Кабинет обследований №4».
Подавляя подступающую тошноту, Муён направился прямиком в раздевалку. Если бы он был хоть немного в себе, он бы хотел снова сходить в тот коридор, где видел заражённого, но ноги невыносимо дрожали.
Сзади всё горело. Он не понимал, почему на запястьях и лодыжках не осталось никаких следов, а там, сзади, это ощущение осталось. Муён был в смятении. Ему хотелось поскорее вернуться в особняк Джи Ыйсона и под душем проверить, всё ли в порядке с его телом.
Даже не застегнув как следует куртку, в которой пришёл, Муён выбежал оттуда, словно за ним гнались. Его не переставало тошнить.
В конце концов, его всё-таки вырвало. Выбежав за пределы исследовательского центра, Муён, прикрывая рот рукой, вернулся и изверг содержимое желудка на ограду центра. Он бы с большим удовольствием нашёл машину Ким Минджуна и вырвал на капот, но обстоятельства не позволяли.
На завтрак он ничего не ел, а обед в столовой на всякий случай пропустил, так что из него выходили только желудочный сок и вода. Но от того, что он облевал ограду центра, ему стало немного легче.
Сплюнув, Муён достал из кармана сигареты. Когда он вытаскивал сигарету из пачки, его руки мелко дрожали. То же самое было, когда он подносил зажигалку. Дым, попав в пустой желудок, как ни странно, подавил тошноту. Было даже удивительно, как тошнота, до этого бурлившая внутри, словно в него влили что-то скользкое и отвратительное, унялась всего после нескольких затяжек.
Обычно он не курил на ходу, но в этот раз ничего не мог с собой поделать. Сигарета была лучшим успокоительным, которое Муён мог сейчас найти, к тому же ему ни на секунду не хотелось оставаться рядом с исследовательским центром. Зарывшись лицом в куртку, которую можно было считать всем его состоянием из того немногого, что он взял с собой из 49-го сектора, и в дешёвый шарф, связанный Хёнджон, он зажал сигарету между губами и жадно затянулся. Когда пепел нарастал примерно до размера ногтя мизинца, он, наконец, сбивал его, и так повторялось снова и снова. Докурив сигарету до самого фильтра, он тут же достал и закурил другую.
Но тошнота всё равно подступила. Что же это было? Ведь это точно был сон. Рукой, в которой он держал сигарету, Муён потёр бедро в том месте, куда ему во сне сделали укол. Разумеется, никакой боли он не почувствовал.
- Если собираетесь садиться, потушите сигарету.
Молодая женщина на трамвайной остановке нахмурилась, глядя на Муёна. Только тогда Муён поспешно затушил окурок в карманной пепельнице и, кланяясь, извинился перед женщиной и окружающими.
Похоже, он бессознательно продолжал жадно курить даже на трамвайной остановке. Женщина не приняла его извинений, но выражение её лица заметно смягчилось. Смутившись, Муён решил, несмотря на своё состояние, пройти ещё одну остановку пешком.
На этот раз он не мог закурить. С тех пор как он покинул исследовательский центр, прошло довольно много времени, и на улицах было много людей. Муён прошёл немалое расстояние до следующей остановки. От остановки трамвая до особняка тоже нужно было идти прилично, но ему казалось, что если он сейчас сядет в трамвай, то от тёплого воздуха внутри и от неизвестных запахов, исходящих от чужой одежды, его снова вырвет.
Хорошо бы было взять такси, но денег при себе у него не было. Он взял с собой только жетоны для трамвая. У него был кошелёк, который Хёнджон подарила ему на день рождения, но он его с собой не носил. Кожаный кошелёк от долгого использования потёрся и обветшал по углам, но он не носил его не из-за этого. Просто, придя в «Тэрын Дифенс», он хотел избавиться от всего, что у него было.
Так, проведя изрядное время на холодном ветру, пока наконец не перестало тошнить, Муён наконец добрался до особняка. Едва открыв главные ворота, он почувствовал, что всё его тело стало тяжёлым, как промокшая вата. Путь через сад до парадного входа казался невероятно длинным. Зря он столько шёл пешком. Мелькнуло сожаление, но ничего уже было не поделать.
Тётушка Хан, похоже, сегодня ушла пораньше. Вчера она говорила, что сегодня уйдёт немного раньше, но, увидев, что в доме тихо, он только сейчас вспомнил о её отсутствии. Муён медленно поднялся по лестнице на второй этаж.
Пока он раздевался и принимал душ в своей комнате, у него кружилась голова. Тётушка показывала ему, где находится аптечка, но он не знал, можно ли ему брать оттуда лекарства. Ведь они предназначались для хозяина дома.
«После того, как он подхватил ту ужасную болезнь, других мелких хворей у него не было, но я на всякий случай купила лекарств, так что запомните, где они лежат».
Ему показалось, что эти добрые слова предназначались не ему, поэтому он даже не стал искать аптечку и, даже не высушив волосы, рухнул на кровать.
- ...Холодно, - невольно вырвалось у него.
Муён, закутавшись в одеяло, закрыл глаза.
Снов он не видел. Вместо этого он несколько раз за ночь вскакивал от ужаса и озирался по сторонам. Когда из-за окружающей темноты ему показалось, что он всё ещё в тренировочном зале, он, забыв, что на дворе ночь, закричал. Испугавшись собственного крика, он, тяжело дыша, скатился с кровати и включил свет. Он практически упал, и ушибленное колено ныло, но это было неважно. В освещённой спальне Муён, задыхаясь, пытался унять дыхание.
И он боялся, что кто-нибудь, услышав крик, прибежит, поэтому медленно затаил дыхание. Ведь будет неловко, если он разбудит Джи Ыйсона посреди ночи.
Однако за всю ночь в комнату Муёна никто так и не вошёл. Он провёл ужасную ночь, просыпаясь в тот же миг, как только засыпал.
Утром, собираясь на работу, он столкнулся с секретарём секретаря Джи Ыйсона. Тот держал в руках одежду Ыйсона. Похоже, вчера он так и не вернулся домой. А он зря беспокоился, что разбудит его. Мелькнуло мимолётное сожаление, что не закричал в полную силу, но он тут же отогнал эту мысль. Все остальные чувства он запер глубоко внутри. Сейчас было не время их выпускать - ничего хорошего из этого бы не вышло.
- А вам крупно повезло, да? Слышал, вы теперь работаете вместо той тётки. Она, кстати, тоже неплохо получала. Говорят, присосалась к директору, когда он ещё ребёнком был.
Секретарь секретаря не ушёл сразу, а остановился в дверях и ухмыльнулся. Жар, мучивший его всю ночь, спал, но состояние было неважным, и он предпочел бы, чтобы тот просто ушёл, однако намерения, с которыми к нему обращались, были слишком очевидны.
Скорее всего, этот человек был либо человеком Ким Минджуна, либо, по крайней мере, как-то с ним связан. Муён спросил его имя.
- Не могу же я называть вас «секретарь секретаря господина директора».
От его спокойного тона мужчина, до этого смотревший на него вытаращенными глазами, покраснел и, вытащив из кармана визитку, швырнул её в Муёна. Муён не стал поднимать визитку, которая, ударившись ему в грудь, упала на пол, а лишь слегка наклонился, чтобы прочитать её.
- В следующий раз я буду обращаться к вам как положено, Сон Донджин-щи.
Услышав это, мужчина презрительно хмыкнул.
- Всего лишь шлюха, а с самого утра уже действуешь на нервы.
Муён ничего не ответил и стал обуваться. Затем он сказал мужчине, загораживавшему выход:
- Отойдите. Я не могу выйти из-за вас.
Тот не двинулся с места и явно собирался сказать что-то ещё, поэтому Муён просто пошёл вперёд. Мужчина, похоже, испугавшись столкновения, отшатнулся. Муён, не обращая на него внимания, вышел. Дверь всё равно была с электронным замком, так что мужчина сам разберётся и уйдёт.
Выйдя из особняка, Муён направился к остановке и сел на трамвай, идущий к офису. Сегодня он снова чувствовал себя неважно. То, что он не смог сдержанно отреагировать на выпад секретаря, который был младше его года на три-четыре, было тому подтверждением.
Как бы то ни было, на работу нужно было идти. В тот день в офисе было много дел, и Муёну пришлось нелегко. Начальник Пак, которому некогда было даже взглянуть на состояние Муёна, завалил его документами. Видя, что тот занят, Муён безропотно помогал ему и к обеду совершенно выбился из сил.
Однако сегодня он должен был снова встретиться с тётушкой для передачи дел, так что не пойти он не мог.
- Сегодня тоже без обеда уходите? Обед-то бесплатный.
Начальник Пак добродушно улыбнулся. Похоже, он был благодарен за помощь. Муён улыбнулся в ответ, но подумал, что его улыбка вряд ли выглядит такой же светлой, как у начальника Пака. Его догадка подтвердилась - начальник Пак сказал, что у него нездоровый вид.
- Всё в порядке. Не так уж всё и плохо.
- Ну, если так, то хорошо, но цвет лица у вас и правда не очень.
Начальник Пак посоветовал ему сходить в медпункт и взять хотя бы лекарств, и Муён был ему благодарен. Он сразу же отправился в медпункт. Дежурный врач, выслушав симптомы Муёна, выписал ему жаропонижающее и средство от ломоты в теле. Муён, который почти никогда в жизни не принимал лекарств, внимательно выслушал его объяснения. В рецепте было много всего, и, к его удивлению, там оказалось и лекарство для желудка. Желудок у него не болел, и ему было интересно, зачем его пить, но выражение лица врача было таким мрачным, а вид таким усталым от работы, что он не стал больше спрашивать и вышел.
Муён тут же, у кулера в медпункте, выпил лекарство и вышел в холл. Обеденное время только что закончилось, так что в холле было немноголюдно. Сотрудники «Тэрын Дифенс» уходили на обед ровно по часам и так же ровно возвращались, поэтому в холле корпоративного здания после часа дня сидело лишь несколько человек за стойкой информации.
- Если ты всё равно собираешься поступить по-своему, зачем вообще спрашивал моё мнение?!
Наверное, поэтому этот голос прозвучал особенно громко. Это был до боли знакомый неприятный голос. Муён прекрасно знал, кому он принадлежал. Это был голос Ким Минджуна.
- Мы же ещё не достигли нужных показателей. Куда ты так торопишься?
Муён понял, кто стоял перед Ким Минджуном. Джи Ыйсон, одетый в костюм из тёмно-синей ткани в тонкую белую полоску, снял пиджак и держал его в руке. Это был тот самый костюм, который сегодня утром нёс его секретарь Сон Донджин.
- Я сейчас оглохну. Перестань орать. Ты особенно уродлив, когда так визжишь, - равнодушно бросил Джи Ыйсон.
Лицо Ким Минджуна вспыхнуло, его крепко сжатые кулаки задрожали. Муён подумал, что его реакция странная. Объективно говоря, внешность Ким Минджуна не была такой, чтобы заслужить подобные слова.
Обычный мужчина, безосновательно уверенный в своей внешности, не пал бы духом от одной такой фразы. Тем более такой, как Ким Минджун, который нигде не остался бы незамеченным.
И всё же, такая мгновенная реакция унижения могла быть вызвана двумя причинами. Первая - если у человека уже был комплекс неполноценности. Вторая - если человек, сказавший это, и был катализатором этого комплекса.
Муён на мгновение задумался, какой из двух вариантов относится к Ким Минджуну. Но тот быстро совладал с выражением лица, не дав Муёну времени что-либо понять. Он вздохнул и с искренним беспокойством в голосе произнёс:
- Это пока не срочно, давай не будем торопиться, а? Пожалуйста, Ыйсон-а.
