Заместитель. Глава 127
Квак Хун был кем угодно, но не легковерным человеком.
Напротив, у него были своя философия и упрямство, свойственные тем, кто более сорока лет выживал в этом суровом мире.
Можно сказать, его убеждения граничили с фанатичной верой.
Повлиять на такого человека было нелегко.
Но стоило этим убеждениям пошатнуться, как они рассыпались, словно песчаный замок.
Началось все с Ча Чонсу, любовника Квак Хуна, который был ему практически мужем.
Никто, даже сам Квак Хун, не думал, что Ча Чонсу умрет.
Это было самоубийство. Предположительно самоубийство.
Хоть бы намек оставил, где он умер, но тело так и не нашли.
Квак Хун, человек старой закалки, страдал от того, что не смог предать тело Ча Чонсу земле. Его горе было так велико, что он даже отказывался от секса, который так любил.
Однако, будучи сильным человеком, он делал вид, что преодолел смерть возлюбленного. Хоть и не так, как раньше, он находил похожих мужчин, наблюдал и играл с ними. Неизвестно, получал ли он от этого удовольствие, но внешне казалось, будто он вернулся к прежней жизни.
Но те, кто был рядом с Квак Хуном, отчетливо видели, как он угасал день ото дня.
Квак Ёль был одним из тех, кто воочию наблюдал, как Квак Хун слабеет с каждым днем.
Оставшись в одиночестве впервые за двенадцать лет, Квак Хун каждую ночь плохо спал, задаваясь вопросами, на которые не было ответа.
Все начиналось с вопроса, было ли это самоубийство или убийство. Если самоубийство, то почему, где и как он умер? А если убийство, то кто, почему и ради чего убил Ча Чонсу, и что он от этого получил?
Каждую ночь он терзался одними и теми же вопросами. Он упорно допытывался и расследовал, но безрезультатно.
Тот факт, что за два года он так ничего и не узнал о смерти Ча Чонсу, мучил Квак Хуна.
Со временем вопросы превратились в подозрения, подозрения породили в голове старика самые разные фантазии, и в конце концов он стал всех опасаться.
Квак Хун не доверял никому. Даже самому себе.
Флешбэк №6. Квак Ёль, день смерти Ча Чонсу
Двадцатитрехлетний Квак Ёль молча смотрел сверху вниз на мужчину перед собой.
Под потекшим от слез и пота густым макияжем виднелось причудливое лицо без косметики. Мужчина затягивался сигаретным дымом.
Когда-то этот человек владел всем сердцем Квак Ёля.
Он был объектом чистой любви и восхищения, далеких от плотского влечения.
Ча Чонсу был для Квак Ёля и отцом, и матерью, и братом, и другом.
Если бы его любовь была односторонней, разочарование не было бы таким сильным. Напротив, Ча Чонсу был тем, кто возвращал любви в разы больше, чем получал от Квак Ёля.
Было время, когда Квак Ёлю было жаль этого человека. Было время, когда он пытался хоть как-то вернуть его в прежнее состояние, но теперь и этих чувств не осталось. Ни капли сочувствия.
Все чувства к нему испарились.
Ча Чонсу затянулся так, что щеки ввалились, а затем выдохнул длинную струю дыма.
На его лице проступил румянец.
На мгновение промелькнул его прежний образ.
Образ, далекий от вычурности, простой, но полный обаяния, притягивающего людей.
Когда сигаретный дым рассеялся, словно мираж, исчез и прежний образ Ча Чонсу.
Квак Ёль с сожалением вздохнул.
«Ты ведь опора этой семьи. Позаботься обо всем, молодой господин».
Человека, что так светло улыбался, глядя ему в глаза, больше не было.
Ему было всего сорок шесть, но он смотрел в пустоту мутным, как у семидесятилетнего старика, взглядом.
В том, что Ча Чонсу так сломался, была большая вина деда, но в конечном счете это была его собственная ошибка.
Ведь он уже вышел из того возраста, чтобы винить других.
- Кажется, еще вчера ты был мне по пояс, - сказал Ча Чонсу совершенно охрипшим, надтреснутым голосом.
- Вашими стараниями, - ответил Квак Ёль бесстрастным тоном.
- Ёль-а, рассказать тебе кое-что интересное?
- Но перед этим дай глоток, всего один глоток.
На этот раз речь шла не о сигарете.
- А? Молодой господин, ты же знаешь, я редко о таком прошу.
Если уж исполняют желания мертвых, то почему бы не исполнить желание живого?
Тем более что это было желание человека, который скоро умрет, поэтому Квак Ёль охотно кивнул.
Мужчина, стоявший рядом с Квак Ёлем, протянул бутылку виски.
Ча Чонсу радостно улыбнулся и взял ее.
Руки Ча Чонсу, державшие бутылку, сильно дрожали.
Не от страха. И не потому, что он был наркоманом.
Ча Чонсу был алкоголиком, и даже после удаления половины печени он все еще не мог отказаться от выпивки.
Удивительно, но Ча Чонсу не прикасался к наркотикам, за исключением тех случаев, когда занимался сексом.
А если подумать, он тот еще упрямец. Квак Ёль хмыкнул.
Ча Чонсу, который только что отчаянно выпрашивал выпить, теперь с безразличным видом пил виски, будто ничего и не было. После первого глотка его мутные глаза заблестели. После второго - на бледном лице проступил румянец, а на губах заиграла довольная улыбка.
Губы Ча Чонсу, единственная часть его лица, которой не коснулись изменения, все еще были привлекательны.
Странным выражением, по которому было неясно, улыбается он, плачет или и то и другое, Ча Чонсу смотрел на Квак Ёля.
- Рассказать тебе кое-что интересное?
Квак Ёль был готов выслушать любые оправдания Ча Чонсу. Хотя никакие слова не могли изменить его решения, ему хотелось услышать хоть что-то.
Если бы тот захотел, он бы даже протянул ему книгу сказок.
Впервые за очень долгое время он почувствовал великодушие.
- Давным-давно, еще до того, как молодой господин Квак Ёль родился, у старика был сын от законной жены. Его звали Квак Сан, и он был наследником, который должен был продолжить его дело.
Неожиданно из уст Ча Чонсу полилась история об отце, Квак Сане.
История об отце, который умер, когда Квак Ёлю было десять, за год до того, как Ча Чонсу встретил деда.
Квак Ёль не ожидал, что кто-то, а тем более Ча Чонсу, заговорит об отце, и нахмурился. Великодушие, с которым он только что готов был протянуть хоть книгу сказок, мгновенно испарилось.
Он уставился на его губы, гадая, какую игру тот затеял.
- Родился наследник, похожий на него как две капли воды. Представляешь, как он был счастлив? Старик будто весь мир в руках держал.
- Он возлагал на сына большие надежды. Боялся, вдруг тот разочарует, но нет, он вырос даже лучше, чем ожидалось. Правда, свою ветреность он обуздать не мог и наделал кучу детей на стороне, но с законной женой был лучше всех. И, конечно же, для сына он был самым лучшим отцом на свете.
Ча Чонсу говорил с мягкой улыбкой, будто сам был свидетелем тех событий.
- «Сан-а, мой сын Сан-а. Моё драгоценное дитя». Старик был счастливее всего, когда произносил имя сына.
Взгляд Ча Чонсу устремился в пустоту. Затем он сделал еще два глотка виски, и его тело качнулось, словно от головокружения. Но он тут же выпрямился.
- Отношения отца и сына, которые были ближе некуда, начали портиться, когда Квак Сану исполнилось двадцать три. Подумать только, как раз твой возраст. Тебе ведь тоже двадцать три.
Взгляд Ча Чонсу переместился на Квак Ёля. Его глаза загорелись.
- Сначала думали, что у него запоздалый переходный возраст, но дело было не в этом. Произошло нечто, что пошатнуло убеждения старика.
Так, около тридцати минут, продолжался рассказ Ча Чонсу.
Ча Чонсу с легкостью раскрыл все секреты прошлого отца, о которых Квак Ёль ничего не знал и не мог знать, - от давних времен до самой его смерти.
Несмотря на выпитый крепкий виски, его рассказ был на удивление логичным.
Словно пересказывая вчерашние события, Ча Чонсу описывал и объяснял все до мельчайших подробностей.
Квак Ёль был глубоко потрясен.
Он, с юных лет не терявший самообладания, на этот раз не смог сдержаться.
Его волнение было настолько сильным, что это заметили и Ча Чонсу, и мужчина, стоявший рядом с Квак Ёлем.
- Зачем вы мне все это рассказываете? - голос Квак Ёля дрожал.
- Подарок, - как ни в чем не бывало ответил Ча Чонсу.
- Последний подарок. Раз уж он последний, я хотел подарить самое ценное, - добавил он и светло улыбнулся.
Его изуродованное пластикой лицо исказилось.
И все же Квак Ёль подумал, что он прекрасен.
Он не спросил. Все равно это был бессмысленный вопрос.
Квак Ёль не чувствовал вины перед Ча Чонсу, как и тот перед ним.
Они ничего не были должны друг другу.
- Живи хорошо, молодой господин.
Это были последние слова Ча Чонсу.
Если бы его спросили, почему он плачет, убив его собственными руками, ему нечего было бы ответить, но слезы текли, потому что это был человек, которого он когда-то любил больше всех. Это были слезы и горя, и радости. Он был опечален и в то же время рад, что тот умер, что он сам убил его.
Для Квак Ёля смерть была частью повседневной жизни.
Не будет преувеличением сказать, что с десяти лет, когда умерли его отец и мать, он жил в окружении смерти. Это были слишком суровые условия для ребенка, но он держался, как мог. И в этом была большая заслуга Ча Чонсу. Его двоюродный брат, Ким Хансу, тоже немного помог.
А о дедушке и говорить нечего.
Он был для Квак Ёля надежной опорой и духовным наставником. Он делал все возможное, чтобы тот не чувствовал пустоты от отсутствия родителей.
Любовник Ча Чонсу и тот самый старик.
Я верил, что он самый благодарный мне человек, но, блять.
Квак Ёль затрясся от чувства предательства.
Конечно, он не был настолько глуп, чтобы поверить словам Ча Чонсу и тут же решиться на месть.
С громким всплеском тело Ча Чонсу пошло ко дну.
С камнями, привязанными к ногам и пояснице, Ча Чонсу в мгновение ока исчез в глубине водохранилища.
Квак Ёль попрощался с Ча Чонсу.
Он долго стоял на утесе, глядя вниз.
Неожиданно для себя, он похоронил Ча Чонсу тем же способом, что и похоронили его отца.
Интересно, в каком водохранилище покоится мой отец?
Квак Ёль горько усмехнулся, думая об отце, который, должно быть, так же лежит под черной, как сейчас, водой, где его никто никогда не найдет.
- Аджосси, как думаешь, Ча Чонсу сказал правду?
- Кто знает. Этот тип врал как дышал.
- Но зачем ему это делать перед самой смертью?
- Так он же был пьян в стельку.
- Вот как? - Квак Ёль склонил голову набок. - Выдумал такую чушь, потому что был пьян?
Этот мужчина ничего не знал о Ча Чонсу.
У Ча Чонсу воображение было не настолько богатым.
Он ведь и сказки-то с трудом читал.
- Проверим. Правда это или нет, - сказал он, пнув камешек.
Изначально после Ча Чонсу должен был быть старик.
Квак Ёль и так собирался его убить, пусть даже и был ему благодарен.
И все же, по возможности, он хотел отправить его на тот свет как можно милосерднее, но если слова Ча Чонсу - правда, тот этого не заслуживал.
- Не говори ерунды. Ты же дофаминовый наркоман.
Квак Ёль посмотрел на мужчину и усмехнулся.
От двадцатитрехлетнего юноши, которого еще недавно так потрясли слова Ча Чонсу, не осталось и следа.
- Если это правда, я отправлю его на тот свет очень медленно и мучительно. Лично, - поклялся Квак Ёль, словно говоря сам с собой.
С того дня, как умер Ча Чонсу, прошло почти два долгих года.
Жизнь старика должна была оборваться гораздо раньше, но благодаря Ча Чонсу он прожил еще два года.
Под проливным дождем Квак Ёль проследил за взглядом своего деда.
Его двоюродный брат, Ким Хансу, бежал.
