Беги, если сможешь. Глава 32
На мгновение я не понял. Его продолговатые глаза, смотревшие на меня, сузились.
- Господин прокурор, - Натаниэль Миллер позвал меня с насмешкой.
Но я не ответил. Я лишь смотрел в его потемневшие фиолетовые глаза. Большая рука приподняла мой пиджак и скользнула внутрь. Длинные пальцы коснулись ремня, прошлись вдоль линии талии и замерли. Натаниэль опёрся согнутой рукой о входную дверь и, нависая надо мной, наклонился. Длинные, изящные пальцы, блуждавшие в районе талии, вслед за его движением опустились ниже.
Я почувствовал его дыхание у самого уха. Я рефлекторно дёрнулся, и Натаниэль глубоко вздохнул, почти со стоном. В этот миг я застыл. Изящные пальцы медленно заскользили по моим ягодицам сквозь тонкую ткань брюк. От этого слишком откровенного ощущения кожа по всему телу покрылась мурашками, а ниже пояса стало жарко. Надо мной, застывшим на месте, Натаниэль пророкотал своим чертовски низким голосом:
Он глубоко вдохнул за моим ухом. Хотя там и не могло быть никакого запаха, его грубое дыхание, словно он упивался феромонами омеги в течке, заставило меня изо всех сил уцепиться за ускользающее сознание.
- Гонорар за успех обсуждайте с клиентом.
В отличие от сердца, бешено колотившегося от возбуждения, голос прозвучал предельно холодно. Словно в доказательство того, насколько велика пропасть между разумом и инстинктом.
Глубокое дыхание у моего уха, казалось, на миг прекратилось. После короткой паузы Натаниэль Миллер медленно поднял голову. По мере того как его дыхание отдалялось, ко мне, казалось, возвращался рассудок. Натаниэль заговорил, глядя мне прямо в глаза, тихим, как шёпот, голосом:
- То есть, я должен отсосать ваш член, а вы мне ничего не сделаете, как несправедливо.
Дальнейшие слова почему-то прозвучали как упрёк. Я, разумеется, не смутился, а холодно парировал:
- Мир полон несправедливости. Пользуйтесь случаем и учитесь.
На лице Натаниэля по-прежнему не было никаких эмоций. Под его безразличным взглядом, словно он смотрел на неодушевлённый предмет, я упрямо вздёрнул подбородок. Словно спрашивая, есть ли ему что ещё сказать.
Внезапно мне показалось, что уголки его губ приподнялись. Иллюзия? Пока я озадаченно размышлял, Натаниэль вдруг отстранился. Одновременно с этим его рука, покоившаяся на моей ягодице, плавно скользнула по её изгибу. Разумеется, это было абсолютно намеренное движение. На мгновение забыв о его руке, я от удивления широко раскрыл глаза. Глядя мне в лицо, Натаниэль совершенно невозмутимо попрощался:
- Что ж, господин прокурор, сладких снов.
Невероятно, но его рука вела себя как рука какого-то извращенца, а на словах он был самым настоящим джентльменом в мире. Да что это за человек такой? Пока я, ошарашенный, лишь моргал, разинув рот, он спустился по лестнице. Уверенно ступив на тротуар, несмотря на трость, он вдруг остановился, словно что-то вспомнив, или притворившись, что вспомнил. Я с хмурым лицом смотрел, как он медленно разворачивается и смотрит снизу вверх на меня, всё ещё стоящего на лестнице. Губы Натаниэля Миллера медленно приоткрылись.
- Ваш стол был ужасно захламлен. Надеюсь, в день вынесения вердикта вы его приберёте.
От его низкого, глубокого голоса я окончательно нахмурился.
Что за бред он несёт ни с того ни с сего…
Пока я не мог ответить, совершенно не понимая смысла его слов, Натаниэль, прищурив свои узкие глаза, продолжил, голосом, в котором слышалось веселье:
- Потому что я хочу уложить тебя на стол в твоём прокурорском кабинете, кончить внутрь и так насладиться победой.
Я был настолько ошарашен, что лишился дара речи. Я даже не представлял, с чего начать и что на это ответить. Пока я, ошарашенный, не мог найти слов, он добавил ещё кое-что:
- Ведь будет неприятно, если какая-нибудь ручка случайно откатится и поцарапает спину господина прокурора, не так ли?
От этих слов, сказанных с притворной заботой обо мне, у меня окончательно отвисла челюсть. К тому же, что это были за слова? Назвать это заявлением или уведомлением? В любом случае, это звучало так, будто моё согласие или разрешение не имели никакого значения. Конечно, я сам его спровоцировал, но сейчас это было неважно. От вскипающей ярости у меня сжались челюсти и дёрнулся мускул на щеке, но он до самого конца прощался подчёркнуто вежливо. Хотя эта вежливость была лишь в его словах и жестах.
- Спокойной ночи. Увидимся в суде.
Сказав это напоследок, Натаниэль сел в машину. Не прошло и нескольких секунд, как машина с ним полностью исчезла из виду. Когда я осознал оглушающую тишину, напряжение внезапно спало, и я просто рухнул на землю.
Запоздало вырвалось тяжёлое дыхание. Биение сердца, которое я изо всех сил пытался скрыть, отдавалось во всём теле. Не в силах совладать с пульсом, который, казалось, вот-вот пробьёт рёбра, я смотрел вслед машине, исчезнувшей в мгновение ока. Её уже не было видно, но я ещё долго сидел на том же месте, вглядываясь в пустую темноту.
Меня охватила ярость от запоздало разгоревшегося в теле жара. Всё это потому, что я не смог сделать то, что должен был сделать сегодня. Из-за этого чёртового ублюдка, который пришёл в бар искать партнёра для секса, имея жену и троих детей, я не только не занялся сексом, но ещё и возбудился на такого вот типа.
Я разразился проклятиями и ругательствами в адрес того мужчины. Разумеется, под раздачу попали и Джонатан Дэвис, и Натаниэль Миллер. Не забыв и себя, виновника всех этих событий.
Да за кого меня этот ублюдок принимает?
Не в силах сдержать подступающую ярость, я шёл по коридору размашистым шагом. Ночь прошла, наступило утро, но моё настроение не изменилось. Со временем гнев переключился на другое. Переспать? Как он смеет говорить такое прокурору, который ведёт то же дело? Думает, раз я гей, то готов спать с любым мужиком? Если это не сексуальные домогательства, то что тогда?
…Хотя, по правде говоря, я и спал со всеми, к кому меня влекло.
На мгновение поутихшая ярость вспыхнула с новой силой. Но даже у меня были свои принципы. Я никогда не подходил к женатым, к тем, у кого были парни - в общем, к мужчинам, у которых уже был постоянный партнёр. Игнорируя эту черту, которую я всегда строго соблюдал, он что? Чёртов ублюдок, думает, раз он сам спит с кем попало, то и все остальные такие же.
Выругавшись, чтобы выплеснуть злость, я с грохотом бросил стопку документов на стол. Чем больше я думал о том, насколько я ничтожен в его глазах, тем безудержнее становилась моя ярость. Я не успокоюсь, пока не превращу его самодовольную рожу в месиво. Я, тяжело дыша, плюхнулся на стул, но гнев не утихал. Через мгновение послышался стук, и дверь тихонько приоткрылась.
